Казак иерусалимский

Ш Е Н Г Е Р   А. А.

                К А З А К   И Е Р У С А Л И М С К И Й
                (Зарисовка к повести "Тишина на взлетке", написанной по воспоминаниям участника В.О.В. Шелухи Алексея Иосифовича)

   Леонид Ефимович Молочников был летчиком, орденоносцем, командиром экипажа пикирующего бомбардировщика Пе-2. Помимо этого он еще пользовался особым уважением у механиков самолетов за то, что не хуже них, в отличие от прочего летного состава, скорострельно окончившего училище во время войны, знал самолет до последнего винтика. И вот, при таком героическом занятии, солидном боевом опыте,  он воевал с сорок третьего года, и авторитете, все в полку, не понятно почему, в лицо называли Молочникова просто Лёнчиком, а "за глаза", - Лёнчиком - пончиком. В противовес прозвищу был он не маленький и кругленький, а обычного  среднего роста. Обладал низким густым дикторским голосом. Выдающийся нос и большие темно-карие глаза придавали продолговатому, смуглому с желтизной лицу унылое выражение.  На крупной голове курчавились  мелким бесом черные волосы, среди которых, иногда удачно, пряталась начинающаяся лысина. Но какой он был субтильный! Непонятно, как его вообще пропустила в летчики медкомиссия. Это была ходячая шпаргалка студента медицинского вуза.
   Такая конституция тела  никак не мешала Молочникову успешно воевать. Второе его прозвище в полку было "Везунчик".  К концу войны продолжительность жизни самолета Пе-2 составляла, примерно 40-50 боевых вылетов. Вот с этой регулярностью, а может и чаще, и подбивали машину  "Везунчика". Но каждый раз ему удавалось дотянуть, либо до своего аэродрома, либо до линии фронта, так что после прыжка с парашютом он и весь экипаж в течение суток оказывался опять же у себя в полку.
   Сам Лёнчик, наоборот, считал, что ему все время не везет. То ему не тот компот в столовой подали, какой он любит, то  клещ вцепится в трудно доступное место, и он вынужден, заголившись и присев перед зеркалом на корточки, выковыривать его, виртуозно матерясь, из своего тела, то девушки его не любят. На самом деле и компот был его любимый, грушевый, и клещу было трудно удержаться на едва прикрытом кожей скелете, и девушкам летчик всегда удачно смущал умы, когда в свободное время появлялся на танцах со своим, выражающим вселенскую скорбь видом и двумя боевыми орденами на гимнастерке. Правда, наутро легкая ухмылка типа "себе на уме" иногда проскальзывала по его измученному бессонной ночью лицу.

   Судя по всему, в этот раз Лёнчик мог пожаловаться на судьбу с полным основанием. Третья эскадрилья полка бомбила портовые сооружения и  драпающие на всех парах транспорты  немцев. И вот, при выходе из атакующего пике в его самолет попал осколок одного из последних снарядов, чуть ли не последней оставшейся целой после налета зенитки. Самолет загорелся. Огонь с жадностью облизывал фюзеляж и, подбираясь к основному топливному  баку  грозил взрывом. Пришлось срочно прыгать. Штурмана и радиста немцы, только что избежавшие смерти под бомбами, расстреляли еще в воздухе, а вот командир самолета, затянувший немного с прыжком, приземлился целенький и, даже, не раненый, прямо в лапы поджидавших его фашистов.
   Удивительно, но Леонид Ефимович не был ими сразу расстрелян, а, получив удар прикладом по спине, пинком был вброшен в середину группы военнопленных, которых они сопровождали в порт,  только что подвергшийся жестокой  бомбардировке.
   Пройдя, примерно километра полтора, колонна с пленными, среди которых шел, поглядывая по сторонам и замечая каждую мелочь, Молочников, вскоре подошла к широко распахнутым и не охраняемым воротам порта. По всему было видно, что порт уже, фактически,  брошен немцами. Только около дальнего пирса, на котором суетились фашисты, и  куда гнали колонну, стояли две сцепленные баржи, да рядом с ними терся буксир.  По мосткам, перекинутым с пирса  на баржи. пленных перегоняли на посудины и заталкивали в трюм.
   - Интересно, куда это нас везти собираются, Германия почти вся наша, скоро Берлин возьмем, - сказал идущий рядом с Лёнчиком солдат.
   То, что ответил на это Лёнчик, перевести на интеллигентный русский язык можно примерно так:
   - Глупый, ты человек. Помой головной мозг. Все "отлично"! Послать они хотят нас домой к родителям, покормить любимых рыбок, поэтому надо быстрее покинуть это замечательное место.
   Внятно растолковав обстановку соседу по колонне, Лёнчик с тоской посмотрел в небо. Оно не могло не услышать идущие от сердца слова. В воздухе появились несколько штурмовиков Ил-2. Тут же завыла сирена, раздались команды, немцы дали несколько очередей поверх колонны и разбежались. Пленные повалились на землю и стали расползаться по щелям, отрытым около пирса для укрытия от бомб. Увидев одну такую неподалеку от себя Лёнчик быстро юркнул туда. В конце щели заметив несколько мертвых тел, он пробрался к ним, лег между трупами и попытался затащить на себя два из них. Кое как прикрывшись закоченевшими телами  и закрыв глаза, Лёнчик затих. Он слышал, как еще несколько человек прыгнули в  щель, как стреляли пулеметы, как раздалось несколько взрывов и стало тихо.
   - Что-то мало бомбили, наверно домой уже летели, нечем было, подумал он.
   Над головой послышались шаги.
   - Steh auf, schneller!- раздалась команда на немецком языке. Ленчик не шевелился и постарался не дышать. Немец дал  длинную очередь вдоль всей щели. По вздрогнувшему телу, которое отгораживало летчика от фашиста, он понял, что погибший принял на себя вторую смерть, смерть, предназначенную для него. Где-то рядом раздался вскрик, затем еще выстрелы, и наступила тишина. Через некоторое время затарахтел буксир, оттаскивающий баржи на середину бухты. Звук двигателя стал удаляться и постепенно совсем затих. С моря раздались два  глухих взрыва. Опять заработал двигатель и буксир покинул порт. В уголках глаз Лёнчика показались и тут же исчезли две слезинки, которые никто не видел. 
   Через некоторое время гавкающие голоса немцев стали стихать и вскоре наступила полная тишина. Руки и ноги прятавшегося в щели летчика затекли. Стало очень холодно. Он пошевелился, с трудом откинул спасшего его мертвого солдата и вылез из-под тел.
   - Спасибо, мужики! - сказал он им, укрывшим его от взгляда фашистов и от их пуль.
   -  Так, надо что-то делать за побег, - подумал про себя Лёнчик и негромко крикнул:
    - Эй...,- в другой конец щели, где тоже лежали тела, которых, то ли не было, когда он прыгал сюда, то ли он их раньше не заметил. Никто не ответил и не пошевелился.
   - Должен же еще, хоть кто-то затихориться и в живых  остаться! Может в соседних щелях, - размышляя так, Лёнчик осторожно на мгновенье высунул голову  и краем глаза успел заметить, как рядом что-то мелькнуло и скрылось.
   - Эй, есть, кто живой? - крикнул он, уже громче в сторону , где заметил движение.
   - Заходи! - услышал ответ такого же прятавшегося пленника. Сосед оказался танкистом. Обдумав свое положение двое счастливчиков решили поискать еще чудом спасшихся и уж потом пробираться к своим.
   - Я думаю, хорошо бы кого из пехоты найти, кто сюда пешком притопал и помнит всю дорогу, - сказал Лёнчик.
   - А ты летун, разве не запомнил, как сюда летел?
   - Общее направление знаю, а вот где, какие дыры в линии фронта, сверху не видно. Пехота лучше знает, где ее легче перейти.
   - Ну, полезли искать твою пехоту.
   Вскоре товарищам  повезло. Перебираясь ползком от укрытия к укрытию они нашли в соседних щелях еще троих оставшихся невредимыми пленных. Видно немцы очень спешили, иначе такого счастья было бы не видать ни одному из них. Причем повезло вдвойне. Один из троих пехотинцев оказался разведчиком, который попал в плен, как он выразился, по собственной дурости и, который хорошо знал обстановку в районе линии фронта. Впятером они и вышли к своим в зоне расположения части, откуда был послан разведчик - неудачник.

   В конце войны личный состав и службы бомбардировочного полка размещались в брошенном немцами поселке, состоящем из добротных кирпичных домов, с небольшими садиками вокруг них, где начинали цвести фруктовые деревья. В одном из таких домов, в отделанной дубовыми панелями гостиной комнате перед командиром полка полковником Колосовым и особистом майором Журавченко стоял, переминаясь с ноги на ногу, со своим обычно скорбным лицом старший лейтенант Лёнчик Молочников.
   - Ну, и где Вы три дня болтались после перехода линии фронта,  товарищ старший лейтенант, -  нарочито суровым голосом, прищурив и без того узкие, широко расставленные азиатские глаза, спросил Колосов.
   - В особом отделе пехотной дивизии, товарищ полковник..., где мы переходили.
   - Оно так. Я подтверждаю. Со мной связывались по их запросу, - бесцеремонно встрял в разговор Журавченко.
   - Так, что, можно давать добро на полеты?
   - Пускай летает, благосклонно кивнул особист, и добавил:
    - во второй эскадрилье, у Савельева.
   - У него же нет свободных самолетов, да и летал Лёнч... Молочников в третьей.
   - А теперь пусть во второй... , подменным экипажем. Тем более, что в третьей тоже нет свободных машин.
   - Слышал? - обратился ком. полка к Лёнчику.
   - Иди к Савельеву, свободен.
   - Есть!- Лёнчик развернулся и вышел из штаба.
   - Да, везунчик! - сказал, глядя вслед старшему лейтенанту полковник.
   - Это же надо умудриться, в один день быть сбитым, попасть в плен, остаться в живых, это ему-то, и бежать. Еще и ваше сито пройти,- он взглянул на особиста.
   - Везунчик, - задумчиво согласился майор.

   На следующий после разговора в штабе день, самолет командира эскадрильи Савельева, отличавшийся от других машин тем, что на его фюзеляже была нарисована театральная маска, символ юношеских увлечений и "мечт", ведомый подменным экипажем во главе с Лёнчиком, возвращаясь к родному аэродрому и оставляя за собой клубы дыма, со снижением пересекал линию фронта. Казалось слово "везунчик" по отношению к пилоту пора забыть:  второй вылет подряд , причем, на самолете командира эскадрильи, причем опять  на выходе из пике, Лёнчик  оказался сбитым.
   - Что-то меня мой еврейский бог забыл, опять подбили, - сказал вслух Молчников.
   - Чего? Не понял,- услышал он голос штурмана.
   - Ничего. Не везет, говорю. Линию фронта перелетели? А то нездорово опять в плен попадать.
   - Перелетели, командир!
   - Приказываю всем прыгать!
   - Есть, командир!
   - А я еще не прыгал,- послышался в наушниках испуганный голос стрелка-радиста.
   - хочешь  маму  увидеть, - прыгай!
   В небе одуванчиками забелели два парашютных купола и плавно стали опускаться в расположение наших частей. Лёнчик открыл колпак, перевалился через борт и, выждав несколько секунд свободного полета, дернул за кольцо. Ожидаемого рывка не последовало. Парашют просто не вышел из ранца. Второй рывок, ноль эффекта. Земля стремительно приближалась. Лёнчик зажмурился...
   - Вот не везет, та не ве..., - не успел домыслить он, как коснулся земли единственно мягким на теле местом. Этим местом он попал на  край огромной оставшейся после тысячекилограммовой бомбы воронки. Мокрая глинистая, слегка схваченная еще утренним морозцем почва сделала свое дело. Проскользнув по одному "намасленному" склону, затем, не задерживаясь, по льду застывшей на дне лужи, и снова, но уже вверх по другому пологому склону, Лёнчик вылетел из ямищи с противоположной ее стороны  и второй раз, уже с гораздо меньшей высоты и гораздо меньшей скоростью окончательно упал на землю.
   - ...так не везет, - договорил он начатую в воздухе мысль подбежавшим к нему  солдатам.
   - Кажется руку сломал. Ведите меня в санчасть..
   Вдруг сверху послышались крики, и все задрали головы,- это приземлялся на парашюте прямо на них стрелок-радист.
   - Братцы, - кричал он.
   - Ловите меня, а то разобьюсь!

   Около медсанчасти полка на скамеечке сидели три человека. Один в форме сержанта, двое других в больничных халатах. Последние курили и цеплялись взглядом , а по возможности и языком к сновавшей периодически мимо них молоденькой медсестричке. Сержант же зевал, скучал и постоянно пытался заглянуть за дверь, которой хлопала девушка. Дверь хлопнула очередной раз и на пороге появился старший сержант, техник самолета командира второй эскадрильи Алексей Кожура. Он, проходя мимо скамейки, мотнул головой сержанту, и, не останавливаясь пошел дальше.
   Сергей Левшин, чьим непосредственным командиром был Кожура, догнал его и зашагал рядом.
   - Ну, говори, чего Лёнчик звал? По самолету что?
   - Нет, претензий к машине нет.
   - А что тогда?
   - Журавченко его навещал, понятно? Выяснял про  самолет, про парашют, про мои отношения с Савельевым. Одним словом Ленчик хотел предупредить..
   - Служба у особиста такая, все знать,- сказал Левшин.
Кожура бросил на сержанта внимательный взгляд.
   - А как сам Лёнчик? - сменил тему Сергей.
   - Нормально, рука сломана в двух местах, говорит, хотят в госпиталь, в тыл отправить. Жалуется, что не повезло, война теперь без него закончится.
   - И чего на судьбу жаловаться. Награды есть, жив остался.
   - Так настоящий казак до победы всегда воюет.
   - Так то казак, донской или кубанский. А  Ленчик, какой же он казак?
   - Ну, во-первых, все кто летает в нашей эскадрильи, все казаки по духу. Если же рассуждать с твоих позиций, - Алексей на секунду задумался, потом подмигнул Сергею.
   - А что, старший лейтенант Молочников тоже казак. Он казак... иерусалимский.


04. 11.2017
 


Рецензии
Хорошо сделано. Лёгкий слог, интересно написано. Профессионально.

Александр Марков 4   08.01.2022 14:49     Заявить о нарушении
Благодарю Вас за отзыв! Здоровья Вам и Удачи!

Алексей Шенгер   08.01.2022 15:02   Заявить о нарушении
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.