Стеллаж разума

Прошедшая неделя выдалась тяжелой, и друзья решили не затевать ничего серьезного, а просто пройтись по улице. Герман обещал показать свой поселок; как ни удивительно, это обещание оказалось достойным предлогом для всех.

— А не странно ли это? — спросил Алекс.

— Что?

— Ну вот эта неделя. Мы все на нее жаловались. Я очень утомился от репетиций перед концертом. Борис устал от жалоб клиентов. Ты, Виктор, корпел над своей диссертацией, а Герман... сидел с Марго.

— Да, она серьезно заболела, — вставил Герман.

— Что с ней?

Герман поморщился:

— Давайте не будем об этом. Я не хочу повторять всю эту трескотню ветеринара. Но ей уже лучше.

— Допустим. А что ты хочешь этим сказать? — Виктор слегка нахмурился, повернувшись к Алексу.

— Да странно это. Может, из-за погоды или чего еще?

— Да брось ты! Никакой энергетики здесь нет. Обычное совпадение.

— Нет, это маловероятно, чтобы у всех нас, одновременно...

— Погоди. Возьми вероятность совпадения. Больше нуля? Да. Значит, совпадение.

Борис повернулся:

— Виктор, не морочь парню голову. Вероятность больше нуля означает, что событие возможно, а не то, что оно случайно.

— А ты что, на его стороне?

— Я этого не говорил.

— Да ну, давай колись!

— Ладно, скажу. — Борис улыбнулся. — Я слушаю вас обоих и принимаю обе версии.

— А какая тебе больше нравится? — Алекс с надеждой посмотрел на Бориса.

— Никакая. Я их не одобряю и не отвергаю, мне это ни к чему.

Герман вытаращил глаза:

— А разве так можно?

Борис повернулся к нему и хотел ответить, но Герман показал на него пальцем, прыснул от смеха и закрыл лицо рукой.

— Что такое? Я же ничего не сказал!

Герман взял себя в руки:

— Извини... Просто я увидел в твоих очках свое отражение. 

* * *

Село медленно приближалось.

— Ну я понимаю, что Алекс репетировал. Понимаю, что с коровой Германа много возни. Но у тебя-то что, Борис? Ты же любого просверлишь насквозь.

Борис поморгал, изображая недоумение:

— Ты о чём? Я уже давно не занимаюсь ремонтом. Алекс, ты не знаешь, о чём речь?

Алекс не мог сдержать улыбку.

— Да что с вами такое?

— Понимаешь, — Алекс вздохнул, — тут такой слух пошел, будто ты... в общем, гипнотизер.

— Что?

— Да ладно, не бери в голову.

— Тоже мне выдумали. — Борис надулся, но было видно, что он нисколько не обижен.

— А в самом деле, почему нет? — включился Герман. — Мы столько болтали, и никто не мог устоять перед твоим властным взглядом. Ну, не то что властным... — добавил он, взглянув на Бориса.

Алекс наклонился к Виктору и шепнул:

— Опять сверлит.

Виктор с шумом сдавил смешок.

— Ребята, вы заколебали уже! — Борис не на шутку рассердился. — Если вы разговор называете гипнозом — не разговаривайте со мной вообще.

— Не, ну а как ты это делаешь? — с любопытством спросил Алекс. — Почему с тобой соглашаются, а, скажем, с Германом — нет? Может быть, всё дело в зрительном контакте? Или в очках?

Встретив мрачный взгляд «гипнотизера», Алекс повернул голову на бок, как преданный пёс. Борис вздохнул, словно выпуская пар.

— Здесь нет никакой мистики. И дело не во взгляде. Я просто говорю то, с чем человек готов согласиться. Пытаюсь понять его, а затем предлагаю такой ход мыслей, который он сможет проследить и найти верным.

— И всё?

— Да, всё. Я как собеседник не могу направлять мышление человека без его участия и согласия со мной. Поэтому клиенты бывают недовольны моими картинами, и здесь я бессилен.

— Ну да, ну да...

— А если кто-то из вас еще пеняет на мой взгляд, — Борис провел по друзьям пальцем, — попробуйте сами. Давай, Алекс, надень мои очки и внуши мне что-нибудь.

Алекс отшатнулся:

— Ты что, перестань!

— Ну давай, в чём дело?

— Ему бы еще твои глаза вставить для чистоты эксперимента, — хихикнул Виктор.

Похоже, Бориса это всерьез задело: он шел молча, потупив глаза.

— Думайте, что хотите, мне всё равно.

— Да не горячись ты. — Герман похлопал Бориса по плечу. — Мы уже пришли, вон наш магазин. Хочешь, водички возьму?

— Угу, давай.

Герман убежал.

— Видали? — Борис внезапно расплылся в улыбке. — Никаких очков, никакого гипноза. Он просто меня понял! И я сразу с ним согласился.

 * * *

— Вот наш Дом культуры, — Герман указал на величественное здание. Дом был не очень большой, но значительно выделялся на фоне простых жилых домиков.

— Было дело, выступали там, — с гордостью добавил Алекс.

— Дальше идут новостройки... А вон там мой домик.

— А это что такое? — Алекс обратил внимание на старый облезлый дом, местами почерневший от копоти.

— Ммм... Давайте пойдем дальше.

Но Алекс уже остановил проходившую мимо женщину с ведром:

— Извините, мадам, а вы не знаете, что это за дом?

— Этот? Ооо, там наш дурачок живет.

— Какой дурачок?

— Да фанатик чокнутый. Не трогайте его, целее будете.

— Ага, спасибо.

Герман понял, что отступать некуда:

— Доволен? А теперь пошли дальше.

Но глаза Бориса уже горели:

— Вечер обещает быть интересным! Давайте к нему заглянем?

— Тебе что, жить надоело? — Герман повысил голос. — Ни в коем случае. Я не пойду.
 — Он оглянулся на товарищей. — Мы не пойдем.

— Да куда вы денетесь, — Борис ухмыльнулся. — Вы же все под моим гипнозом.

Скрипнула калитка.

Алекс заколебался:

— Нет, я его не брошу.

Скрип.

— Я с вами! — закричал Герман.

Скрип.

Виктор ничего не сказал.

Скрип.

* * *

Тук-тук-тук.

— Кто такие? Чего надо?

— Странники мы! — возвысил голос Борис. Он любил петь, и выразительная речь давалась ему особенно хорошо. — Устали мы. Пусти с дороги посидеть, авось чего и расскажем.

Дверь приоткрылась, и мрачная фигура сквозь щелку оглядела всех четверых с ног до головы.

— Ну проходите, странники, — дверь открылась, и перед ними предстал человек с прищуренными глазами и бледным лицом. — Чайку не желаете?

— Это можно. — Друзья гуськом протопали в дом.

— Прошу, располагайтесь.

 * * *

— Про меня все давно забыли и стараются не замечать, — начал хозяин, его звали Дуглас. — Шарахаются на улице. Что же вас сюда привело?

— Простое любопытство, — ответил Борис. — Я не стал верить на слово сплетням сельчан и решил узнать, кто здесь живет на самом деле. И знаешь, Дуглас, ты производишь лучшее впечатление, чем о тебе говорят.

В это время Виктор встал из-за стола и пошел в соседнюю комнату.

— Да, про меня насочиняли разных небылиц... Будто мне мозги промыли и я в помешательстве спалил собственный дом. А теперь сижу и никого знать не хочу. Не слушайте их.

— А что же тогда случилось? — оживился Герман.

— Это правда лишь отчасти. К нам действительно приезжали заграничные миссионеры и выступали в нашем Доме культуры. Одним они понравились — включая меня: я у них был три раза. Даже одолжил пару книжек. С удовольствием уехал бы с ними подальше от этой лачуги. — Дуглас тяжело вздохнул. — А другие сельчане начали распускать про них дурные слухи, всячески клеветать на них. На меня тоже бочку катили, когда я возражал. Затыкали уши и не хотели ничего слышать.

— А потом?

— Однажды я вернулся с их выступления, смотрю — а дверь выломана. Вбегаю в дом, а тут... — Дуглас затрясся.

— Что такое? Ну не надо, — Герман попытался утешить товарища.

— Там было двое здоровенных мужиков. Они начали на меня наседать, запугивать, спорить, кричать! Они были сильнее меня... А когда они мне всё высказали, то вошли в мою комнату и устроили там... погром.

Алекс начал было хлебать чай, но остановился.

— Они что-то искали?

— Нет, они просто всё раскурочили.

— Там было что-то ценное?

Внезапно Дуглас вскочил и завопил:

— Книги! Вся моя жизнь! Всё, что мне дорого! Всё что я читал и писал! Всё, на чём я стоял! Раз — и нету. — Он махнул рукой, словно топором. — Порвано, растоптано, сожжено! Я всё потерял, понимаете? Даже те книжки, что одолжил у миссионеров. Всё!

Он упал на стул и разревелся.

— Еще разбросали вот эти глупые брошюрки. — Дуглас положил на стол выцветшую книжку с заголовком: «Мысли свободно, будь как я».

Алекс немного отклонил стул назад и заглянул в комнату:

— А я вижу стеллаж, полный книг.

— Это не те... Эти я собирал позже. Купил новый стеллаж и постепенно наполнял его. А что?

 * * *

Виктор осторожно оглядывал скромную комнату Дугласа. Небольшое окошко, безвкусная кровать в углу. На тумбочке стоит блюдце со свечкой. А у стены — сокровище! — полный стеллаж книг. Научно-популярная литература. Учебники. Журналы с кроссвордами. Какие-то дневники и тетрадки с расчетами, исписанные вдоль и поперек.

В другом отделе располагалась художественная литература: фантастика, детективы, пара классических романов. Альбомы с произведениями искусства. На отдельной полочке стояло несколько религиозных книг. Здесь тоже были тетрадки, а также полдюжины философских трактатов.

Виктор достал один из философских сборников и открыл на середине. Прочтя половину страницы, он вслух рассмеялся:

— Ой, ну и бред!

Внезапно сзади раздался щелчок, и что-то твердое, холодное уперлось ему в спину.

— Положи, где взял.

Виктор понял, что дела плохи. Аккуратно закрыл книгу, поставил на полку и медленно развернулся. Перед ним стоял Дуглас с обрезом.

— Он ведь не заряжен, да?

— Ошибаешься, дружок.

Виктор покрылся испариной. Глаза Дугласа горели праведным гневом, но Виктор видел в них только слепую ярость.

— Что там происхо... — Борис застыл в дверном проеме.

— НИ С МЕСТА! Или я его пристрелю!

Тут случилось чудо — Алекс проскользнул под мышкой у Бориса, побежал и встал между Дугласом и Виктором.

— Алекс, нет!

На секунду все замерли: Борис — в дверном проеме, а Дуглас, Алекс и Виктор — у злосчастного стеллажа. Как ни странно, Алекс повернулся к Дугласу спиной.

— Алекс, уйди с дороги, по-хорошему прошу! — Дуглас ткнул ружьем ему в спину.

Но Алекс не шевельнулся. Он как будто оглох. Он стоял спиной к своей смерти и тихо говорил о чём-то с Виктором.

В отчаянии Дуглас повернул голову к двери:

— Почему... почему он стоит ко мне спиной?

Борис пристально посмотрел ему в глаза и, взявшись двумя пальцами за дужку очков, молвил:

— Потому что он тебя понимает. И он тебе верит.

— Что?.. С чего ты взял?

— С того, что я понимаю вас обоих.

* * *

Ярость в глазах Дугласа слегка потухла и сменилась растерянностью. Он опустил ружье.

— Послушай, Дуглас, — продолжил Борис, — никто не собирается ломать твой стеллаж. Этот человек, Виктор, просто чересчур скептично смотрит на вещи и не стесняется говорить то, что думает. Но это не значит, что он будет рвать и жечь твои книги.

— А почему нет?

— Потому что он не вандал, а уважаемый человек, без пяти минут светоч науки. И мы все не вандалы, а более-менее порядочные люди.

Дуглас мешком сел на кровать и вздохнул:

— Хвала небесам. Вы меня извините, просто я очень боюсь за свой стеллаж. Не хочу, чтобы всё повторилось.

— Большее, что я могу тебе сделать, — прибавил Борис, — это дать тебе книжку, которую я очень люблю. У меня она с собой. 

Он достал из сумки яркую книжонку в твердом переплете.

— Это я оформил. Второе издание. Здесь записаны размышления, которые могут быть тебе интересны. Я вижу, что ты много читаешь, и решил поделиться.

— Хорошо. — Дуглас оторвал взгляд от книги. — Но, боюсь, мой стеллаж полон, и мне негде ее поставить.

Виктор протянул руку к стеллажу:

— Я предлагаю поставить ее на философской полке, а вот эту книжку убрать...

— Виктор, не трогай ничего. Это его стеллаж, и он сам решит, куда ее поставить и стоит ли вообще хранить ее.

* * *

Все пятеро стояли на крыльце.

— Дуглас, я бы хотел увидеться с тобой еще раз, — улыбнулся Борис, — обсудить все эти вещи. Не возражаешь?

— Непременно.

— Спасибо за книжку с твоего стеллажа. Я ее прочту и обязательно верну. А сейчас нам пора.

Друзья отошли к калитке.

— Постойте! — Дуглас робко протянул руку в их сторону. — Вы знаете, за прошедшие пять лет никто так со мной не обращался.

— Так.

— Скажите... вы ведь... те самые, о которых говорили миссионеры?

Борис ухмыльнулся:

— Как тебе сказать... Нет, не совсем. Но мы им помогаем. Счастливо!

 * * *

Солнце клонилось к горизонту, надо было срочно идти домой.

— Борис, — сказал Виктор, — а кто они?

— Кто?

— Ну те самые, о которых говорили миссионеры?

— А, эти? Понятия не имею.

— Ты что, наврал ему?

— Нет, что ты. Просто он распознал в нас «тех самых» по нашим действиям. И по тем переменам, которые произошли в его жизни за один вечер после пяти лет застоя. Вот я и сказал: мы не те, но мы им помогаем. И это правда.

В одном из дворов залаял сторожевой пес. Герману очень хотелось вернуться домой, к теплому очагу, но он решил проводить друзей.

— Виктор, а что тебе Алекс говорил в тот ужасный момент?

Виктор поежился:

— Ох, я еще не отошел после этого шока.

— Алекс?

В глазах Алекса горел огонь:

— Меня тогда осенило. Знаете, что я заметил на его стеллаже? Книги по точным наукам стояли в одной половине стеллажа, а гуманитарная литература — в другой.

— И что?

— Таков порядок в его стеллаже, и таков порядок в его разуме, понимаете? Полушария мозга! Он всю свою душу вложил в этот стеллаж. Он отразил весь свой разум, весь опыт, все достижения — в виде простых книг и тетрадок на самых обыкновенных полках.

— Ничего себе, — у Германа отвисла челюсть.

— Те миссионеры, о которых он говорил, не прикасались к его стеллажу. Они просто отдали в его распоряжение несколько книг. Поделились с ним мыслями. Пополнили его коллекцию.

— Так.

— А мерзавцы, которые вломились к нему силой, — это идеологические вандалы, посягнувшие на его разум. Они попытались уничижить и растоптать его личность. Заменить всю его сущность — чем? Одной гнусной брошюркой про мнимое свободомыслие.

Виктор открыл рот:

— Но т-ты... Кха-кха! — оказалось, что во рту пересохло. Виктор взял бутылку воды у Бориса и сделал глоток. — Но ведь ты мне говорил совсем другое.

— Да, ты прав, — ответил Алекс. — Времени было мало, и я сказал тебе самое главное: стеллаж — это его сокровище, которое нельзя трогать без разрешения. А ты взялся жестоко высмеивать его книги — его мысли и убеждения, и в его глазах ты уподобился тем вандалам, которых он так боится.

— Что же в этом такого?

— Посягательство на чужой разум — дело столь же аморальное, как и порча чужого имущества.

— Но я уже давно переучиваю невежественных людей. Им надо знать факты и отказываться от собственных домыслов.

— Вот и подумай, сколько душ ты искалечил своими фактами. Сколько стеллажей ты опрокинул и сжег. Сколько недостойных и аморальных вещей ты им сказал, сколько хаоса ты посеял, сколько мучений причинил.

Виктор смотрел на Алекса как загнанный зверь.

— Нет, я не хочу тебя осуждать: верю, что ты хотел как лучше. Но если бы я с кем-то общался, то предложил бы ему книгу, мысль. И позволил бы хозяину выбрать ей место на стеллаже его разума. 

Герман хмыкнул, но ничего не сказал.

— Мысль об этом подходе к делу я нахожу верной. А потому предлагаю тебе, Виктор, разместить ее на твоем личном стеллаже.

— Я подумаю, когда приду домой, — ответил Виктор.


5 марта 2017 г.

Оригинал: https://vk.com/note12035827_11782522