Зов Тибета. Глава 10

Свист рассекающего воздух клинка прервался глухим стуком стали о дерево.
– Проклятие, я не могу разрубить его!
Луиза держала саблю обеими руками, в боевой позе слегка расставив ноги. Из всей одежды на ней были только мокасины, а обнаженное тело сверкало от пота, который я мечтал слизать, чувствуя, как нежна ее кожа, перебирая языком, перейти на спину и забраться под косу, дотянувшись до шеи. Однако сейчас не время было предаваться страстям, хотя Луиза была бы и не против того.
– Я натерла себе мозоли, – пожаловалась она.
– Ты слишком сильно сжимаешь рукоять, – заметил я. – Расслабь пальцы и кисти рук, а запястья твои должны гнуться. Чтобы разрубить этот сук, много силы не нужно.
– Как же это сделать?
– Ты держишь в руках турецкую саблю, скимитар. Чтобы добиться значительных результатов, ты должна не просто рубить, как это делают европейские рыцари обоюдоострыми мечами, а еще резать, как японские самураи. Вспомни, как ты ножом резала хлеб. Давай, ударом сверху вниз разрежь этот сук, используй изгиб клинка сабли.
Луиза подняла саблю над головой, расслабив все тело, как я ее учил, и резким взмахом рассекла двухдюймовый сук на две части.
– Ух! – она не могла скрыть радостного изумления. – У меня получилось, Харни!
– Режущими ударами наносятся самые страшные раны, запомни, Лу. Однако не всегда в бою нужно резать. Ты должна иногда соединять рубящий и режущий удар воедино, это зависит от техники боя твоего противника, а также от прочности и типа его доспехов.
Эта девчонка все схватывала на лету. Я не сомневался, что в этом ей помогали еще и духовные занятия медитацией, которые проходили у нас каждый вечер. Тем пасмурным днем она загорелась научиться владеть мечом, сказав, что больше не позволит ни одному мужчине победить ее. С тех пор прошло несколько дней, и она постоянно все свободное время тренировалась под моим руководством. Сначала я ее научил различным стойкам с мечом в руках, простейшим взмахам и ударам, показал ей различия в технике боя разных народов. Луиза с поразительной быстротой осваивала комбинированные удары и связки, ей не хватало только силы, но этот недостаток постепенно исправлялся: девушка становилась ловкой и грациозной, сильной и быстрой, как пантера. Под нежной кожей рук у нее скоро будут нащупываться твердые мускулы.
Я объяснил ей манеру ведения боя одноручным и двуручным оружием, научил совмещать их, и скоро она с быстротой молнии могла нанести внезапный удар.
– Бой мастера продолжается несколько секунд, – говорил я. – Чем меньше движений ты сделаешь, тем быстрее одержишь победу. Будь готова наносить единственный удар, выводящий противника из строя.
Я немилосердно гонял ее по поляне, заставляя оттачивать технику движений и ударов, и она была мне благодарна за это: Луиза чувствовала, что становится сильнее и ловчее, что это идет ей на пользу.
В этот день она научилась молниеносно вырывать саблю из ножен, и, продолжая движение, перерезать такой же толщины сук у меня в лапах. Я любовался ее сильным загорелым телом, поздравлял ее с достигнутыми успехами и наслаждался ее искренней радости. За эти недолгие дни она усвоила технику сражений английских и французских меченосцев, итальянских фехтовальщиков и перешла к манере боя турецких и арабских воинов. Луиза готова была все подряд жадно впитывать, и постоянно совмещала и поначалу путала удары и связки. Тогда я ее заставил обучаться всему постепенно, доводя до автоматизма ее движения.
Усталость ее я восполнял своими силами, ссадины и ушибы залечивал, а родство наших душ помогало ее телу и разуму, и поэтому на обучение уходило намного меньше времени и сил, нежели обычному человеку под руководством обычного учителя. Так постепенно мы перешли к технике боя, разработанной японскими мастерами меча.
– Теперь я могу встретиться с Гансом Хельбеком? – спрашивала Луиза.
– Один на один – возможно, но ты должна научиться сражаться с несколькими противниками одновременно, – отвечал я и наступал на нее, замахиваясь ветками.
Постепенно она все меньше получала ушибов и уколов, и я радовался тому, как ловко в ее руке клинок плетет паутину стали, отражая удары ветвями и сучьями, которыми я пытался достать до ее тела. А в конце тренировки девушка с радостью отдавалась мне, получая массу энергии и наслаждений, которыми я одаривал ее. С закрытыми глазами она шептала слова любви и кричала от страсти, с каждым разом все чаще размыкая веки. Ей нравилось чувствовать свое тело в моих сильных лапах, прикосновение языка к ее коже.
– Я вижу тебя, мой Харни, – шептала она, – возьми меня так, как берет мужчина женщину…
– Лу, глупышка, я слишком огромен для тебя, – отвечал я и погружал кончики языка в ее тело.
Тогда Луиза огорченно стонала, но вскоре ее стоны оборачивались криками наслаждения.
Так лето подошло к концу, осенняя свежесть приносила все больше холодов ночью, а солнце не успевало согревать остывающую землю, однако тепло еще держалось. В этих краях только холодные ветра с гор могли ускорить приближение осени.
Темной безлунной ночью я приземлился на парапете крепостной стены, всеми лапами крепко сжимая камень стен и поддерживая равновесие раскрытыми крыльями, а Луиза, одетая в штаны и волчью накидку, легко соскользнула с моей шеи.
Внизу виднелись зажженные фонари, освещающие опустевшие улицы Лиенца, и квадраты окон крестьянских домов. Замок был освещен ярче, на равном расстоянии друг от друга горели воткнутые в пазы стен факелы. Часовые скоро должны были подойти к нам в своем обходе и поднять тревогу, завидев нас. Мы этого ждали.
Луиза сразу затушила один из факелов, и мы слились с темнотой ночи. Неслышно она проскользнула вперед по забороле навстречу часовым, шаги которых раздавались в тишине.
– Эй, кто здесь?
Ответом был звук вынимаемой из ножен стали. Отточенным движением Луиза продолжила движение клинка и перерезала опешившему охраннику глотку. Заканчивая удар, она выбила из рук второго пику и отошла на шаг, зловеще улыбаясь.
– Ты узнаешь меня? – это был голос змеи, вылетевший из человеческого рта.
– Хоналская ведьма… – прошептал испуганный охранник.
– Я хочу кое-что передать твоему господину…
– На помощь! – закричал часовой, выхватывая меч. – Тревога! Хоналская ведьма!
Он был одет в кольчугу и шлем, прикрывался треугольным щитом, однако боялся напасть первым, видя, что произошло с его товарищем. Его рука с мечом дрожала.
На соседних стенах и во дворе замка подхватили крик, и уже скоро десятки стражников топотали по переходам и лестницам, гремя доспехами. Послышался вой и лай собак, почуявших тревогу. Часовой, подбадриваемый приближающимся шумом, решил напасть. С криком он выбросил вперед меч, намереваясь ранить противницу, тем самым обезоружив. Луиза с улыбкой пропустила его меч мимо, слегка уйдя в сторону, и едва заметным движением повела саблю вверх, соприкасаясь лезвием клинка с запястьем воина. Дикий вопль и звон о камни потерянного меча вместе с отсеченной кистью прозвучали одновременно. Крича от боли, охранник уставился на обрубок, из которого толчками хлестала кровь, в дрожащем свете факелов кажущаяся черной.
– Теперь ты готов говорить? – осведомилась Луиза.
Стражник, визжа, кинулся прочь, зажимая обрубок, и натолкнулся в полутьме на своих. Новые крики и ругательства наполнили воздух.
– Вот она, я вижу ее! – закричал кто-то.
– Вперед, окружай, взять живой! – командный голос раздался из-за спин показавшихся стражников.
Луиза в ответ громко засмеялась, злорадным смехом заставляя передние ряды остановиться.
– Стойте, псы! – крикнула она. – Вы мне не интересны, пока воете в своих конурах. Мне нужны только Рональд Ван Хорт и его лизоблюд Ганс Хельбек.
– Схватите эту суку! – раздался все тот же голос позади воинов.
Я увидел, что со стороны башни позади меня подкрадывается еще группа солдат, намереваясь преградить Луизе дорогу к отступлению. Оглашая воздух леденящим кровь ревом, я обрушил страшный удар своего тела на стену над проходом. Балки, поддерживающие пролет, раскололись, и масса камней рухнула вниз, преграждая путь кричащим стражникам. Разбирать этот завал им придется долго.
Кинувшиеся было на отважную девушку, воины остановились все как один, остановленные моим ревом.
– Здесь дракон! Скорее, арбалеты и копья!
Луиза презрительно плюнула в их сторону и, вложив саблю в ножны, запрыгнула мне на шею. Я тот час же взлетел, описывая последний круг над замком.
– Я слышу тебя, Ганс Хельбек,  трус! – закричала Луиза. – Приходите с бароном к ближайшему северному притоку Дравы, оттуда все время на север, в лес, я буду ждать, ублюдки!
Снизу взвыли в ответ, оскорбленные наглостью девушки. Они не успели зарядить арбалеты и нацелить луки: мы скрылись в ночи, оставляя огни замка далеко внизу.
– Они и вправду псы, – заметила Луиза.
– Считаешь, они кинутся за нами? – спросил я.
– О да, и очень скоро. В лесу они будут долго блуждать, а у нас все преимущества внезапного нападения. Мы же оба знаем: только так можно их выманить из замка. Ганс очень осторожен, а барон – хитер, крестьяне его не любят, но он опирается на поддержку церкви, и поэтому в его руках сосредоточена вся власть.
– Его власть скоро закончится, – заметил я.
– О да, Харни, я не дождусь, когда мой клинок проткнет их гнилые сердца. И тогда мы с тобой полетим в Тибет, только ты и я, свободные в небесной глади, навстречу нашему счастью.
Меня радовал ее боевой настрой, но смутная тревога закрадывалась в душу. Мне хотелось оставить все как есть и начать наше путешествие хоть прямо сейчас. Ненависть и жажда мести, наполнявшие душу Луизы – человеческие, материальные чувства, которые она не хотела подавлять, не понимая, что они только сжимают сознание. Она обещала мне забыть прошлое и вместе начать новую жизнь, но только после свершения ее мести. Стоило ли мне ее упрекать? Но, так или иначе, из чувства уважения я согласился с ней, не стал ее переубеждать, и теперь желал как можно скорее закончить ее дела. А непонятная тревога в сердце с каждым днем все усиливалась. Я не знал ее причины, но боялся больше за Луизу, нежели за себя. Она – человек, и поэтому очень уязвима для любого существа, обладающего ментальной силой. За последнее время девушка стала намного сильнее, и физически, и духовно, однако ее достижения еще слишком малы. Слишком мало времени было у нас, слишком многого нужно было добиться.
– Лу, – произнес я, и ветер унес мои слова.
Луиза почувствовала мое напряжение.
– Что-то случилось, Харни?
– Обещай мне, Лу, – сказал я, – что, если я погибну, то ты не будешь мстить за меня.
– Что ты говоришь, любимый, – встревожилась Луиза, – какая смерть?
– Пообещай мне, пожалуйста, – повторил я, – что тогда ты сама начнешь путешествие на восток. Путь очень трудный, но ты должна справиться. Иди через земли славян, а потом – через степи. Так путь длиннее, но безопаснее, нежели…
– Нет! – вскричала она, перебивая меня. – Ты не погибнешь, ты же у меня самый сильный. Но, если суждено умереть, то я умру рядом с тобой, я не хочу жить без тебя, Харни!
– Лу…
– Нет, любимый, я никуда без тебя не уйду, даже не думай, – упрямо ответила она. – Ты же сам убеждал, вернул меня к жизни, помнишь? Ты – тот самый ангел, которому я все отдала безвозвратно. Не будет тебя – и жить мне незачем. Только вместе, только ты и я!
– Ты не понимаешь, Лу, у меня есть враг, невидимый и очень могущественный. Он ускользает от меня постоянно, его нападения невозможно предугадать. Я боюсь за тебя, и поэтому, что бы ни случилось со мной, ты должна жить. Когда мы будем драться, не вмешивайся, что бы ни случилось: это будет не твой бой.
И я ей рассказал все, что знал, поделился с ней тем грузом, что давил на мою душу, и она приняла его как должное, полностью понимая меня и разделяя со мной переживания и душевные тревоги.
– Я не боюсь смерти, ведь я уже была не краю гибели. С тех пор, как ты спас меня, ты стал для меня всем, и я не переживу эту потерю. Лучше уж умру я, а не ты…
– Упертая девчонка! Время драконов прошло, и люди теперь должны процветать на просторах мира. Это голос судьбы, ты же знаешь. Теперь это твой мир.
– Это наш мир! – зарыдала Луиза. – Харни, ты можешь бить меня, прогонять, бросить, но все равно я буду идти за тобой, все равно я найду тебя. Я буду чувствовать тебя за сотни миль, я увижу тебя везде, потому что ты – мой, ведь частица твоей души во мне, также как и часть меня – в тебе. Какой бы удар на нас ни обрушила судьба, мы встретим его вместе!
– Моя упрямая Лу, – произнес я мягко.
– Мой Харни, любимый, – воскликнула она и еще крепче вцепилась в мою шею.
Ее тело излучало тепло, ноги крепко обхватывали меня, и я чувствовал, что Луиза стала значительно сильнее за последнее время. Вместе с силой увеличилась ее грация и женственность. Она замолкла, ожидая что-то услышать от меня, очень важное для нее, но я молчал, и печальный вздох вырвался из ее груди.
Ты должна жить, Луиза, даже если я умру, ты должна быть счастливой, это мое желание и мечта, потому что…
Ночь распахнула свои объятия, и мы все глубже ныряли в них.
А потом был сон, дарящий покой и облегчение, усладу и умиротворение, и казалось, ничто не в силах разрушить его безмятежность, ничто…
Покинь этот мир, дракон!
Это не было словами, что звучат в ушах, слетев с уст говорившего, это было нечто большее. Это не было мыслью, проникающей в мозг и застывающей в нем, это было нечто более исчерпывающее. Это было посланием, на которое не требовался ответ. Это был не приказ, а факт, утверждение, которое нужно бесспорно принять как аксиому и без колебаний следовать ему. Это – не прихоть безымянных богов, не шутка природы и не насмешка грозной стихии. Это – воля. Это – знание.
Это веяло холодом космических глубин, проникающим внутрь меня и замораживающим душу, заставляющим застывать сердце и коченеть тело.
И тогда я заревел, принимая вызов, борясь с остатками сна, который не желал выпускать меня из своих объятий. Я бросил вызов всем, ангелам и демонам, живым и мертвым, духам и призракам, даже богам. Никто не смеет привязывать ко мне свои веревочки, я никогда не стану ничьей марионеткой!
Тишина сна сменилась какими-то шорохами, стуками, скрежетом и звяканьем. Я напряг всю свою волю, вырываясь из сонной темницы в земной мир, и уже не в мозгу, а в ушах явно раздался топот множества ног, обутых в сапоги, скрежет доспехов и звук вынимаемых из ножен мечей.
Как бы ни был силен и коварен тот, кто всеми силами стремился усыпить мое тело и разум, я все же вырвался из его ловушки. Я чувствовал, что мы почти равны по силе, победителя в схватке определит лишь случай.
В пещеру, где царствовал сон, врывались солнечные лучи. Но вот их закрыла чья-то тень.
«Проснись, Луиза!» – мысленный приказ был сильнее всяких слов и прикосновений.
Девушка приподняла голову от подушки из мха, сонно оглядываясь вокруг. Рыжие волосы растрепаны, тело отказывается пробуждаться, глаза не горят тем зеленым огнем, бросающим вызов.
– Что случилось? – она попробовала потянуться. – Уже утро?
– Мы проспали несколько дней, Лу.
– Что?!
– Он напал на нас! Быстрее, хватай саблю!
На нетвердых ногах она вдоль стены сделала три шага.
– Быстрее, пока я еще держу их! – этот незнакомый голос был глубоким и сильным, в его обладателе чувствовалась огромная воля.
– За Господа! – рев голосов ворвался в пещеру.
– Ты должна жить, Лу, – быстро проговорил я. – Держись за мной, я приму их удар, а потом беги…
– Нет!
Но я уже рванулся вперед, навстречу четырем воинам, выставившим перед собой алебарды. Глупцы! Я лапой отмахнулся от их оружия, игнорируя порезы и уколы, и подмял под себя их тела, сминая доспехи и дробя кости. Их предсмертные вопли слились с последующей какофонией криков, ударов и проклятий.
Вот он, солнечный свет. Луиза, ты должна спрятаться за мной. Я почувствовал десятки болезненных уколов от дротиков и стрел, но, словно таран, бросился вперед, на ряды рыцарей, выпуская перед собой стену огня. Раскидывая горящие тела, я искал того, с чьим разумом мне предстояло сразиться. Около десяти человек сгорели заживо, кислотой я вывел из строя еще четверых. Возможно, в этот миг я мог взлететь и спастись, но позади меня находилась Луиза. Я не смел бросить ее.
Когда в моем организме не осталось газа и кислоты, я пустил в ход лапы и хвост, пастью хватал неосторожно приблизившегося ко мне человека и выплевывал его кровавые останки в других. Множество ран покрывали мое тело, стрелы и дротики торчали из головы, шеи и плеч. О боги, если бы я не был таким сонным! Чужая воля сковывала мой разум, а ее обладателя я не находил.
Их было несколько десятков, окруживших поляну. Подавив панику, воины стали действовать слаженно, одни отвлекали меня, играя со смертью, другие – целились из арбалетов.
За собой я услышал крики и звон стали. Проклятие! Эта упрямая девчонка держалась рядом, прикрывая мне спину и вступив в неравную схватку, вместо того, чтобы, воспользовавшись минутным замешательством врагов, проскользнуть сквозь их ряды и обрести спасение в лесу.
– Беги, дура! – прорычал я в ее сознание, и в этот момент острый меч пронзил мне плечо.
– Нет! – крикнула она и в коротком взмахе полоснула саблей по глазам открывшегося воина.
Держалась она просто отлично, ее нагота отвлекала внимание более молодых воинов, чем девушка пользовалась с успехом, отрубая конечности и выпуская кишки, и уже успела прикончить четверых.
Того, кто ранил меня, я схватил левой лапой за ногу, не позволяя вырвать меч из моего плеча, размахнулся и ударил о землю. Глухой звук и треск ломающихся костей слились с его предсмертным криком.
– Оставьте сучку мне, а сами убейте дракона! – скомандовал знакомый голос.
Краешком глаза я заметил грузного воина в латах и шлеме, с длинным обоюдоострым мечом в руках. Он сорвал с себя шлем, освобождая длинные рыжие волосы и бороду, и яростно напал на Луизу, в стремительной атаке загоняя ее обратно в пещеру. Его звали Ганс Хельбек, и теперь он выступил один на один против моей подруги. Я знал, что отвлекаться на женские прелести Луизы он не будет. Она смело приняла вызов судьбы, не задумываясь о последствиях, но помочь теперь я ей ничем не смогу: с каждой секундой я слабел и должен был как можно скорее найти того, кто ментальной силой давил на меня.
Лу, ты должна выжить!
Кровь покрывала все мое тело, с головы до хвоста, я знал, что долго не продержусь, но, тем не менее, отправлял на тот свет одного за другим воинов, до которых мог достать. Наконец я увидел их, стоящих рядом, за спинами троих мечников, и рванулся вперед, расправив крылья.
Мои крылья приняли на себя удары мечей, и новая боль пронзила затуманенный мозг. Я слышал хруст разрубаемых костей, и понял, что больше уже не взлечу.
Нет, я достану тебя! Теперь ты не сбежишь! Только не сейчас, только не в этот раз!
Лапами я с двух сторон ударил по двоим, стоящим по бокам, сминая их тела воедино. Третьему рыцарю, находящемуся между ними, досталось хуже всего. В этот удар я вложил всю свою силу, спрессовывая тела людей. Их не защитили доспехи и щиты. Кровавый комок, распавшийся на три части, я откинул в сторону.
Наконец-то, ты мой!
Один из них, в богатых доспехах, с мечом в руке, коротко стриженый и бородатый, был лидером отряда. Зачесанные назад русые волосы открывали высокий лоб, черты лица показались бы приятными, если бы не были искажены в гримасе злости, а глаза не горели бы фанатическим огнем безумия и злобой. В его теле чувствовалась сила. Рональд Ван Хорт при других обстоятельствах не замешкал бы, но сейчас он столкнулся лицом к лицу с драконом и отступил назад, выронив шлем и схватившись за меч обеими руками. Я мог за эту секунду убить его и тем самым лишить отряд лидера, покончить с тираном, но не в его глазах светилась неземная воля, не он читал заклинаний на древнем языке нелюдей, не он отчаянно делал руками пассы в воздухе. Не его я искал.
Второй был намного меньше ростом, в монашеской рясе и выбритой макушкой, с серебряным крестом на груди. Больше о его внешности я не могу ничего сказать, я ничего не видел, кроме его глаз, где сверкал разум того, кто воспользовался этим телом священника, полностью заполнив своим сознанием его мозг, затолкнув душу в самый отдаленный уголок астрального пространства тела.
Убив рыцаря, я проиграю ему, я знал, но… Луиза, ты должна выжить!
И я напал на таинственного врага, ментальной силой сковывая его тело и ныряя в его глаза, в попытке раздавить его мозг и сжечь душу. Два разума столкнулись в смертельной схватке.
Всего пара секунд решили исход этой встречи, но они показались мне вечностью, двумя тысячелетиями непрерывной борьбы, где нет уступок и компромиссов, нет милосердия. Неземной разум был чужд до человеческих эмоций. Он не приказывал и не настаивал, он ведал и выдавал неоспоримые факты, и я был последним, кто не подчинился ему. Его сила казалась безграничной, словно черпаемая из космических глубин. В первое мгновение я словно натолкнулся на каменную стену, и мир земной ушел у меня из-под ног, я оказался один на один вместе с ним в мире, недоступном человеческому пониманию.
Нервный импульс моего тела подсказал мне, что там, в мире живых, еще идет бой, несколько человек подступали ко мне сзади, намереваясь напасть разом.
– Быстрее, пока я держу его!
Эти слова труднее выговорить, нежели дать мозговой импульс на приведение в движение какой-либо части тела. Они не успели: мой хвост, покрытый шиповатыми роговыми пластинами, смел их, словно ураган чахлые деревца, разбросав их переломанные тела по поляне.
Я ничего не видел, только знал, что происходит вокруг. Возможно, смерть товарищей остановила Рональда Ван Хорта, потому что он застыл вдруг, в ужасе смотря на меня.
А в другом мире, в темноте, я закружился в водовороте стихий со своим врагом. То, что он отвлекся на людей в земном мире, ослабило его на мгновение, и я схватил его, своей силой разрывая его душу и обретая знание о его истинном обличии.
Темное существо, рожденное на далекой планете и принявшее на себя груз уничтожения цивилизаций. Он и группа ему подобных тысячелетия назад были посланы изменить навсегда обличие мира на планете Земля. Эксперимент могущественнейших созданий в очередной раз оказался неудачным, и тогда наступил черед стирателей миров. Их разум не тяготел осознанием творимых грехов, чувства души и эмоции тела были неведомы им. Но, подчинив себе космос, они, тем не менее, были слабы. Однако задуманное им удалось: их деяния привели к тому, что я остался единственным из всего моего рода, однако и враг мой оказался последним из тех, на кого была возложена ужасная миссия. Теперь у него не было физического тела. Его дух, окунувшись в адские чертоги, принес с собой силу демонов и созданий ночи. Он должен был уничтожить меня, непокорного, вернувшегося в этот мир из сомати. Если бы я оставался там, подобно тем немногим существам прошедших эпох, витающих сейчас на волнах божественного эфира, то он бы не трогал меня, только наблюдая. Однако я вернулся, я бросил ему вызов и вступил с ним в борьбу, несмотря на волю богов.
Он был очень силен, у него – все преимущества внезапного нападения. Мое тело находилось все еще под действием остатков сна, который он наслал на меня, но здесь в астральном мире, я пробудился. Я схватил его душу, когда он отвлекся, и смял ее, лишая всех сил. Темная воронка образовалась рядом с нами, черные нити потянулись к нам, словно притягивающиеся его бессильной душой, и я отдал им то, что они так страстно желали. Ад затянул его душу, и теперь я знал, что в этот раз он не вернется оттуда. Последним веянием неземной души было нечто, похожее на предсмертный вопль, в котором слышались одновременно отчаяние и торжество, победа достигнутого. А в следующее мгновение его душа развоплотилась, все было кончено! Но когда я вернулся в земной мир, то понял, что он, проиграв, победил.
Последним моим движением было смыкание пасти на голове священника. Под давлением зубов череп треснул и смялся, словно яичная скорлупа, и густой мозг брызнул мне на небо и язык. Его вкус был последним ощущением, что я почувствовал, а затем мое тело охватила сильнейшая боль, и я не нашел в себе силы, чтобы зареветь, я знал, что умираю.
Меч Ван Хорта, пробив чешую на груди, вонзился в мое тело, разрывая мышцы, проходя сквозь кости и погружаясь в сердце. Моя кровь фонтаном хлынула из страшной раны, когда он провернул клинок и выдернул его из моего тела, победно крича.
Нет! Я не мог умереть, не мог позволить Луизе опять быть схваченной этими безжалостными подонками, я не мог допустить, чтобы ее опять оскверняли их потные тела, тискали их грязные руки. Луиза, ты должна выжить!
Звуки мира были уже недосягаемыми для меня, боль куда-то ушла, и я увидел золотой путь, дорогу души в небесные чертоги.
Нет! Мой затухающий взгляд остановился на победителе, кровожадно усмехающемся и смотрящем победно мне в глаза. Нет, Ван Хорт, мы умрем вместе! Собрав последние силы измученной души, я ворвался через его глаза в его разум, схватывая его душу и вытесняя ее из тела. Как же он был слаб! Вопль его души – последнее, что я осознал, когда вытолкнул его душу прочь, разрывая за ним те последние нити, которые все еще связывали меня с моим телом. А затем, я знал это, мое тело умерло, а его душа воспарила, отчаянно кружась, и нырнула в темную воронку, которая вдруг появилась под ним и так же внезапно исчезла. Затем темнота накрыла меня, и я больше ничего не осознавал.
Лу, пожалуйста, выживи!
Сквозь бездну тьмы, в течение тысячелетий я плыл неведомо куда, не в силах остановиться или куда-нибудь свернуть. А затем, спустя эпохи и эры неведения, я что-то почувствовал, что-то земное, какое-то прикосновение.
Где я?
Все очень странно, неузнаваемо и тревожно. Я не чувствовал никаких физических ощущений, и одновременно я осознавал, что материализован, и это знание вызывало смятение и страх во мне, начиная с подсознания и заканчивая реальными эмоциями. Как все странно, ведь я должен быть полностью осознан, как всякий инициированный на духовном пути, а сейчас мое всесознание распалось, и я не могу его собрать. Я вообще ничего не могу увидеть ментальным взором вокруг себя!
Может быть, страх, а может, просто время заставило немного завибрировать меня, и я стал явнее ощущать материальность, из точки касания растекающуюся по всему мне, по физическому телу. Я был проявлен на плотном плане восприятия! Я был жив, но совсем не ощущал своих сил, а дисгармония и дисбаланс энергетических центров и нервов оказались настолько сильными, что я не мог их даже прочувствовать, не говоря уже об их выпрямлении и балансировке. Их стало меньше, и как бы я ни желал сильнее ощутить все свое физическое тело, я всюду натыкался на невидимые блоки. Я был заперт, словно дикий зверь в клетке, потерявший свободу, так же и я потерял свои духовные силы!
Что-то холодное и влажное касалось меня. Наконец, пробившись сквозь тьму, я ощутил воду, тонкой струйкой льющуюся на мою голову, текущую по моему лбу, глазам под плотно сжатым веками, носу и рту, проникающую внутрь, в горло. И все, чего касалась жидкость, словно оживало, возвращало восприимчивость к прикосновениям извне, и все это было другое, чужое!
Я закашлял, попытавшись сделать глоток, сотрясаясь всем телом, и вода перестала литься.
– Он жив! – слова, казалось, взорвались у меня в мозгу, а затем я услышал, удивляясь, как странно звучат земные звуки: – Очнитесь, господин!
Воздух с вдохом наполнил мои легкие, и покров беспамятства стал постепенно отступать, звуки зазвучали отчетливее, но вместе с тем все равно как-то странно, словно я слушал чужими ушами. Я ощутил ужасную боль в голове и попробовал пошевелиться, однако тело как-то странно меня слушалось. Я не чувствовал того, к чему привык, когда был жив. Где мои крылья, пусть и сломанные, где мой хвост, мое огненное дыхание, где канал с кислотой? Где мои силы?
Что же случилось со мной?
– Все в порядке, господин, – раздался рядом тот же голос, и я понял, что задавал вопросы вслух.
– Что со мной? – я попытался спросить, однако мой голос прозвучал как-то неестественно и хрипло.
Другое горло, другой голос!
Влажная тряпка касалась моего лица, стирая кровь, пот и слезы.
– Вы живы, барон, вы убили его!
С трудом разодрав непослушные глаза, я увидел в ореоле солнечного света лицо человека, склонившегося надо мной, отмечая, как тусклы и непривычны цвета, как мало красок я стал воспринимать. Я все понял. Ужас ледяной иглой уколол меня в мозг, и я закричал, осознавая, что случилось со мной и где я оказался, и крик мой был поистине диким, словно истошный вопль существа, потерявшего самое драгоценное. И это действительно так и было, ибо я потерял Все.
– Успокоитесь, барон! Все в порядке, это просто нервы. Эй, ребята, помогите мне!
Несколько рук схватили меня и удерживали, не давая пошевелиться. А я и не пытался их скинуть с себя, ибо не властен был над этим чужим для меня телом. Я был слаб во всех отношениях. Так вот что означает падение! Я стал действительно падшим, и теперь я полностью осознавал все причины и следствия своего падения. Хватит ли мне этой одной жизни, чтобы вернуть все утраченное, или мне придется еще сотни раз воплощаться в этом мире, проживая целую жизнь и приближаясь при этом всего на один шаг к Богу, к Его совершенству? Я стал не первый, кто поддался человеческим чувствам, были до меня и другие, но испытать на себе это падение оказалось действительно страшно! Да, чувственность и любовь, которые пробудила во мне человеческая женщина, оказались причиной моей слабости, которой сразу же воспользовался мой враг, иначе он бы не усыпил меня, иначе он не напал бы так неожиданно. Я сам усыпил и разрушил свое восприятие, хоть и оставался еще очень силен, и, несмотря на то, что я победил своего врага, я проиграл судьбе, я стал подвластен ей. Я полюбил проявленную половину человека, я полюбил ее тело, и ее красота и образ заполнили все мое существо, а ту, другую половину я как бы не замечал, и в моем восприятии земная женщина оказалась разделенной, как в глазах обычного человека. Поддавшись чувственности и любовной страсти, я потерял себя! Теперь я понял, почему помогал ей в ее мести, почему не пересилил добротой и любовью ее ненависть и злобу к мучителям, почему мы не улетели сразу отсюда, как только она оправилась от ран. Я мог все это сделать, но не стал! Я боялся заглянуть в себя тогда, но сейчас это оказалось слишком поздно! Я – падший дракон, и возноситься назад к свету мне теперь предстоит по кармическим законам этого мира, душой я слился с его кармой, теперь разделяя путь тысяч душ падших драконов, ибо с моим падением цепи кармы теперь полностью выкованы, и они станут воплощаться на Земле. Не о такой развязке я мечтал, но пути назад уже не было, и винить в этом можно было только себя. Лишь я – причина моего падения, а земная женщина – невинна в этом отношении, она вообще невинна и непорочна, и это я должен был вести и направлять ее, а не поддаваться влечению и соблазнам, что так усилили ее влияние на меня. И наконец, в исходе битвы, когда я, умирая физически, заполнил тело человека, я сделал это только ради нее – единственное, что я мог еще сделать, чтобы спасти ее, единственное благое дело, чтобы спасти и свою душу. Теперь я осознавал, что мое падение было тихим и незаметным, я сам приближал его финал – страсть к женщине, к ее физическому телу, отождествление ее существа с этим телом постепенно наполняли всего меня, я незаметно терял силы и свою целостность, и только выдержка и опыт не позволяли окончательно поддаться эмоциям и рухнуть в пучину чувственности и плотских удовольствий. В итоге у меня оставались силы возродиться в человеческом теле, и сейчас, ощущая себя беспомощным, я понимал, что это новое тело приняло ровно столько энергии и вибраций, что были принесены воплощением в нем моей души, сколько оно было способно выдержать без сокрушающего вреда для себя, а все остальные силы и энергия были отброшены, отданы вечности, словно дань за возможность этого перерождения. Это и являлось моим падением, и теперь у меня длинный путь наверх, слишком длинный. И только головная боль напоминала о том, что я не был рожден в этом теле, боль от восприятия вибраций и мыслей, новых и слишком быстрых для несовершенного человеческого тела Ван Хорта.
Наконец, пересилив эмоции, я быстро успокоился.
– Все в порядке, отпустите меня, – прохрипел я.
– Наконец-то, барон, – заметил тот воин со свисающими усами, что привел меня в чувство. – Мы думали, вы умерли. Этот проклятый священник привел нас всех сюда на погибель. Почти все мертвы, но вам все же удалось это! – в его голосе слышалось восхищение.
– Сколько вас осталось? – спросил я, постепенно обретая способность произносить слова с помощью языка, а не хрипеть горлом.
– Семеро вместе с вами, барон. Четверых пришлось добить: их раны были слишком страшны и смертельны. Трое ранены, сломаны пара ног, несколько ребер, но жить будут. Из сорока нас шестеро, к вашим услугам, барон.
Шесть человек я еще должен убить. Смогу ли я это? Я попытался пошевелить руками, ногами и головой и подняться, и понял, что справиться с ними не смог бы. Человеческое тело было мне непривычно, я чувствовал безмерную слабость, а головная боль была сродни адской пытке.
– Помоги мне встать, – приказал я.
Двое воинов подхватили мое тело, поставили на ноги и держали, не позволяя упасть, пока мир кружился у меня перед глазами. Когда я вновь обрел способность видеть, я обвел глазами шестерых, что остались из сорока. Трое лежали на земле, отдыхая, остальные окружили меня, ожидая приказов. Сжав пальцы в кулак в латной перчатке, я отстранился от них, с трудом удерживаясь на ногах. Они сняли с меня шлем и обнажили голову, но от доспехов не освободили, и эта дополнительная тяжесть казалась мне грузом столетий. Я поднял ногу и сделал шаг, покачиваясь. Люди кинулись было поддержать меня, видя, что я чуть не упал, но я жестом остановил их, с трудом восстанавливая равновесие. Минуты текли, и воины терпеливо ждали, в тишине наблюдая за мной, готовые поддержать и помочь. Прошла, казалось, целая вечность, когда я полностью мог ощущать свое новое тело. Под доспехами струился по коже пот, а ощущение бороды на лице было неприятным.
Обретя способность двигаться и ориентироваться, я огляделся, взглядом пытаясь отыскать пещеру, мое последнее убежище. Именно с ней связаны последние воспоминания моей прошлой жизни. Сделав несколько шагов, я прошел между деревьями и впервые земными глазами увидел себя со стороны. Игнорируя множество окровавленных, смятых или сожженных человеческих тел вокруг, поваленные деревца, разрытую землю и другие признаки произошедшего здесь недавно сражения, я смотрел только на того, кем я был когда-то. Черная чешуя, огромное тело, страшная пасть, раскинутые крылья, все это было для меня родным, а сейчас стало таким далеким и невозвратным. Сила и красота дракона потрясли меня.
– А он хорош, не правда ли? – спросил меня подошедший усатый воин.
– Он был прекрасен, последний дракон на земле, – устало прошептал я.
Все кончено, огромное черное тело мертво, его раны невозможно излечить, как и наполнить энергией жизни, а я больше никогда не стану прежним! Я бессилен был что-либо сделать!
– Жаль, что невозможно их приручить, – заметил воин. – Только колдовством, как это делала хоналская ведьма, но это не путь Господа.
Луиза! Я встрепенулся, нервно озираясь. Кармически я был связан с этой женщиной, такой далекой теперь и неосязаемой, будто потерянной навеки. Неужели лишь в следующей жизни нам снова суждено встретиться? Всеми фибрами души я любил ее и хотел, чтобы она жила и была счастлива!
– Где она? Она жива?
– Я вижу, вам она тоже по вкусу, – усмехнулся воин. – Пойдемте, мы связали ее.
Волна облегчения захлестнула меня. Самое главное то, что Луиза жива, остальное не имеет значения.
Мы снова вышли к реке, где лагерем обосновались выжившие.
– Ребята, давайте ее сюда, – скомандовал мой провожатый.
Двое откинули полог материи, которую я сначала принял за поклажу и провиант отряда, и вытащил из тряпок девушку, заплаканную, но, тем не менее, не сдавшуюся победителям.
– Мы не трогали ее, – сказал усатый. – Первая очередь за вами, барон. За эти дни мы все стосковались по женскому телу.
Она была прекрасна, моя непокорная, упрямая, рыжеволосая и зеленоглазая, хоть обнаженное тело ее и покрывала грязь и кровь, а веревки глубоко впились в плоть. Она стояла, отбросив плечом руку держащего ее человека, горящим взглядом прожигая каждого из нас.
– Эта сучка убила Ганса, – заметил один, – она срезала ему яйца и член по самое основание.
«Ты отомстила за себя, моя Лу», – подумал я. – «Хвала небесам, ты цела и невредима».
Я подошел к ней, отмечая, с какой ненавистью она смотрит на меня, но все же вытащил кляп из ее рта.
– Вы – сволочи! Убийцы! – закричала она, и рыдания сотрясли ее тело. – Вы убили его! О, Харни… мой Харни…
Ее ноги подкосились, и Луиза упала в бессилии на колени и склонила голову на грудь, захлебываясь слезами, длинные волосы скрыли ее лицо.
– Смотри на своего господина, ведьма! – усатый замахнулся на нее рукой, но я жестом остановил его.
– Хватит, – сказал я.
– Вы не хотите ее, барон? – осведомился он. – Тогда мы с ребятами…
– Сейчас не время наслаждаться! – отрезал я, постепенно план действий созрел в моей голове.
– Тогда что прикажете?
– О, моя голова, – простонал я, не лукавя, и зажал голову руками. – Эта боль сводит меня с ума, я даже все позабыл… Напомни мне свое имя, воин.
– Карл, мой герр, – ответил он. – Неудивительно, что вы потеряли память, этот дракон чуть не раздавил вас, вы страшно закричали перед тем, как потерять сознание. Но ничего, надеюсь, вы скоро поправитесь.
– Да, не волнуйся, я быстро приду в норму, – пообещал я, выдавив улыбку. – Итак, Карл, берите с ребятами раненых и отправляйтесь в ближайшую деревню. Насколько я помню, до нее меньше дня пути. Я же останусь здесь и буду ждать подкрепления. Поторопись.
– Но, я не могу оставить вас…
– Карл, ребята ранены, им нужен врач.
– Но как же вы?
– Моя голова просто раскалывается. Я не смогу пройти сам и мили, даже в седле не усижу, только буду тормозить вас, не говоря уже о пленнице, а ребятам действительно нужна помощь, как я вижу. Я присмотрю за ней, она надежно связана и не доставит проблем.
– Господин…
– Ты не слышал приказа? – прорычал я. – Убирайтесь все, живо, не злите меня!
У кого-то в глазах промелькнула искорка понимания, кто-то не решался покинуть меня. Я склонился над одним раненым, у которого были сломаны ноги и ребра. Он напрягал все силы, чтобы не стонать.
– Тебе нужен врач, – сказал я ему. – Потрепи еще немного, скоро тебя доставят домой.
– Спасибо, господин, – прошептал он.
Отправив двоих делать носилки для него, я наставлял Карла.
– Прибыв в деревню, собери крестьян и приводи их сюда. Дракона погребем здесь, а мертвых товарищей нужно похоронить по-христиански. Я буду охранять ведьму, надеюсь, к завтрашнему утру головная боль пройдет.
Уважение прочитал я в глазах воина.
– Мой барон, вас как будто подменили, – заметил он. – Раньше вас не заботили судьбы людей.
– Да, я многое осмыслил, пребывая в небытии, – ответил я, опуская глаза и думая, как верно он угадал. – Поверь мне, там есть чему поучиться.
– Значит, я был прав, что привел вас в чувство, а то кто-то предлагал прикончить вас… о, не волнуйтесь, барон, он уже мертв.
– Давай, Карл, в путь! – приказал я.
– Я вернусь, мой барон! Главное – добраться до лошадей, они недалеко тут, потащат волокуши быстро. Может, все же и для вас сделать их?
– Моя голова разрывается от боли, а ты хочешь, что б я испытал на себе еще и тряску? Лучше уж полежу тут в тишине. Отправляйтесь уже!
Наконец мы остались одни. Все это время я с трудом сдерживал себя, чтобы в безумном порыве не обнять ее и открыться. Луиза все так же рыдала, склонившись к земле. Я скинул с рук перчатки, подсел к ней и поднял ее заплаканное личико. Как же оно прекрасно, как вкусны эти бриллианты ее слез. Мне захотелось слизать их, как когда-то.
– Лу…
Тело ее вздрогнуло, словно разряд тока прошел через него.
– Это я, Лу…
Она подняла свои изумрудные глаза, изучая мое лицо, и ненависть в них постепенно гасла.
– Закрой глаза, Лу, – прошептал я, и она подчинилась, вспомнив, как я говорил ей когда-то эти слова. – Пожалуйста, позволь мне показать тебе, войди в мое сознание…
Положив руки ей на плечи, я склонил голову и прикоснулся лбом к ее лбу, закрывая глаза, ощущая ее дрожь, пытаясь сознанием соприкоснуться с ней, разум к разуму, сердце к сердцу. Может быть, благодаря ее близости, но мне это сразу удалось! Я раскрыл перед ней свою душу, и она почувствовала ее, она вновь увидела меня, как раньше. Видимо, энергетическая структура тела Ван Хорта перестроилась до неузнаваемости поз воздействием моих вибраций, и хоть я и стал обладать силами обычного человека, потенциал возможностей сильно увеличился. Когда-нибудь я воссоединю все свои новые тела на физическом, астральном и ментальном уровнях, и снова почувствую утраченного себя, свое истинное Я. Луиза все видела ментальным взором, она узнала те энергии, пусть и ослабленные донельзя, что когда-то сплетались с ней воедино. Наши души вновь соприкоснулись, и это ощущение наполнило нас спокойствием, мы пребывали в потоке неги и умиротворения. Духовным зрением Луиза видела всего меня – мою душу, и позволила увидеть себя. Сияющие нити соединили нас, оплетая как единое существо, и мы уже знали, что та связь, что когда-то соединила нас, была неразрывной и нетленной. Я стал падшим и незавершенным, растерявшим почти все силы, но эта женщина дополняла меня, полностью соответствуя моей душе, ее энергетика была родственной моей, в ее силах помочь мне вновь обрести свою целостность, а силы и воля ее были поистине огромны. Она была чиста и наполнена сиянием звезд, словно существо света, и прежней ненависти в ней не было. Луиза тоже изменилась, видимо мое духовное перерождение отразилось и на ней. Увидел я также, что эта гармония и спокойствие еще не устойчивые, и сильные влияния извне, на физическом уровне, способны поколебать и нарушить структуру и баланс ее энергий. Так же как она мне, я был нужен ей словно глоток воздуха, только я мог сохранить и укрепить ее целостность. Мы – две половинки одного целого, я утерял, она – приняла, я пал, она – вознеслась, и эти факты дополняли закон этой вселенной о разделении и целостности проявленного на плотном плане существа. Она – мой пророк, а я – ее ангел, пусть и павший, но вместе мы способны пройти тот путь, ради которого миллионы душ терпят свои воплощения в этом мире. Каждый из нас сольется со своей непроявленной половиной, и тогда новые миры станут доступны нашему восприятию. Мы это сделаем вместе!
Откровения увидены, и секундная духовная связь разорвалась, ибо невозможно было ее пока долго поддерживать. Открыв глаза, Луиза с удивлением взирала на мою новую оболочку. Несмотря на откровения на духовном плане, ей все же требовались объяснения в материальном, физическом мире, она желала говорить и слышать своим земным слухом.
– Это я, Харнаутан, твой дракон, твой…
– Харни? – наконец она поверила мне, окунувшись взглядом в мои человеческие глаза. – Харни!
Луиза разрыдалась еще сильнее, уткнувшись головкой мне в плечо и прижавшись, наваливаясь всем телом. Когда я, наконец, освободил ее от пут, ее нежные руки обвились вокруг моей шеи, а горячие нежные губы прикоснулись к моей щеке. Я не удержался, и мы вместе повалились на траву, не разрывая объятий. Мои слезы смешались с ее слезами, но я не стеснялся плакать. Не нужно было никаких слов, только единение душ, только понимание и любовь.
– Ты исколол меня всю, – пожаловалась она, всхлипывая.
– Я обязательно сбрею эту чертову бороду, – ответил я. – Меня беспокоит то, как ты отнеслась к моему новому телу.
– О Харни, да превратись ты хоть в червя, я все равно буду любить тебя! – воскликнула она горячо. – Я только не понимаю, почему, как…
– У меня не было выхода, ведь некому было бы защитить тебя.
– Но почему ты не позволил сесть на тебя? Мы тогда бы вместе взлетели…
– И рухнули бы под градом стрел и дротиков? Враг держал меня, и далеко бы мы не улетели в любом случае. Нет, Лу, риск был слишком велик. Это ты не послушалась меня, не сбежала.
– Я же сказала, что никуда не уйду без тебя, – ответила моя упрямица. – Ни тогда, ни – теперь. Я всегда буду рядом с тобой, и умру подле тебя, хочешь ты этого или нет. Скажи, – вдруг обеспокоилась она, – Ван Хорт все еще там? В тебе? Я не ощущала его, но вдруг…
– Нет, Лу, он там, где ему самое место – в аду. Тело – всего лишь оболочка души, помнишь?
– Слава Богу, – выдохнула она. – Теперь я спокойна. Я привыкну к твоему новому телу, я полюблю его.
Мы подошли, рука в руку, к израненному телу мертвого дракона, коим я был когда-то.
– Прощай, Харни, – Луиза коснулась оскаленной морды, но в ее голосе не было уже той грусти, а потом упала в мои объятия. – Здравствуй, мой Харни, мой любимый, мой дракон. Мне не жаль, что мы теперь никогда не взлетим, ведь главное – быть рядом с тобой.
Нежно смотря в мои новые глаза, она искала там что-то, какой-то ответ, слово, знание, и тогда я сказал ей то, что так страстно желал ей поведать, но не решался раньше.
– Я сделал это ради тебя, Лу, потому что ты должна жить, даже если я умру, ты должна быть счастливой, это мое желание и мечта, потому что… потому что я люблю тебя, Лу!
Вновь вспыхнула искорка в ее глазах, рождая пламя. Это было то, что она все время так желала услышать от меня, боясь быть отвергнутой.
– Будь всегда со мной, Лу, чтобы ни случилось, ты нужна мне, потому что я люблю тебя!
Слезы проделали новые ручейки из ее глаз, а губы, раскрывшись, подобно цветку, нашли мои. Я не умел целоваться, хотя в теории знал все об отношениях мужчины и женщины, и старался быть с нею нежным и ласковым.
– Никогда не покину я тебя, Харни, ведь ты – мой единственный, моя любовь. Я готова кричать всему миру, что люблю тебя, мне безразличны все люди, все живое, кроме тебя. Только ты – в моих снах и мечтах, только ты – мой ангел. Я люблю тебя!
Ее губы были мягкими и нежными, словно лепестки самого хрупкого цветка, они дурманили и опьяняли и были слаще самого сладкого меда. Руками я гладил ее бархатистую кожу, расправлял непослушные волосы и чувствовал, как возбуждаюсь, несмотря на головную боль, как эти новые для меня ощущения охватывают все тело. Волна страсти затянула меня, и я ощутил тяжесть внизу живота. Она застонала, видимо, почувствовав то же самое, и мы оторвались друг от друга, понимая, что не место было предаваться любви. Вблизи ее тела моя головная боль немного слабела. Я подумал, что потребуется несколько недель, не меньше, прежде чем она пройдет: даже несмотря на мое падение, на потерю моего духовного совершенства, мозг Ван Хорта был слишком неразвит, чтобы сразу принять те немногие знания, которые сохранила моя душа, все нервы его тела неспособны были без вреда долго выдерживать более высокие вибрации новых энергий, так что мне придется постоянно балансировать его энергетические потоки, не допуская его разрушения и отмирания тканей. Над этим телом мне предстоит проделать поистине огромную работу, прежде чем я смогу назвать его своим.
– Я счастлива, – Луиза вернула меня на землю. – Харни, теперь я готова уйти отсюда, я слышу его.
– Что ты слышишь, Лу?
– Я слышу его, этот зов, о котором ты мне говорил, зов Тибета, я хочу уйти туда вместе с тобой. Я освободилась от ненависти, как и обещала, и эхо далеких гор проникло в мой разум.
– Путешествие будет очень трудным, Лу, – улыбнулся я, – ведь летать я уже не могу.
– Я не боюсь, ведь мы будем вместе. Жаль только, что моя сабля сломалась.
– Мы сделаем тебе новый меч, Лу. Ван Хорт оставил нам много ресурсов, и наши возможности теперь отвечают требованиям. Мы хорошо подготовимся, вот только освоюсь я с новым телом и избавлюсь от этой боли в голове.
– А я? Люди растерзают меня, если увидят.
– Не забывай, я теперь – барон, и дарю тебе все эти земли. Мир у наших ног, Лу, мы добьемся всего, никто теперь нам не навредит.
Действительно ли это будет так и смогу ли я выполнить свои обещания и уберечь Луизу от мести церковников, гнева несведущих людей и всех их навеянных глупыми догмами предрассудков? Я не ведал, ибо был слишком слаб и немощен, чтобы заглянуть сквозь вуали времени, ища откровения о завтрашнем дне. Может, будет лучше, если Луиза оставит меня сейчас, будет прятаться в лесах в ожидании нашей встречи, когда я приспособлюсь к этому телу?
– Даже не думай об этом, – прошептала она.
Похоже, на моем лице отразились мысли, которые она легко прочитала. Ее ладони нежно гладили мои щеки, а в изумрудном огне ее глаз светилась ласка и упрямство, и я не в силах был ее переубедить, ибо все ее существо словно кричало, что больше не потерпит разлуки. Устало вздохнув, я кивнул, и взгляд изумрудных глаз наполнился нежностью и благодарностью. Но секунду спустя он наполнился тревогой.
– А твой враг с далекой планеты?
– Уничтожен. Думаю, меня оставят в покое, ведь драконов больше нет, и ничто теперь не будет влиять на саморазвитие человеческой расы. В любом случае я не позволю никому встать между нами и нашей любовью, я всегда буду твоим хранителем и защитником и всегда буду любить тебя!
– О Харни, я недостойна быть такой счастливой, – Луиза прижалась ко мне, и волна блаженства готова была унести меня к звездам. – Я люблю тебя, мой Харни, мой дракон!