На выезде

###

Серега не любил весну. И дело было даже не в распутице, не в тоске, которая наваливается в колонии, когда начинает пригревать солнышко… Причина была банальна. Серегу весной посадили. И вот уже третью весну он в погожие деньки переживал происшедшее с ним в мельчайших подробностях.

За территорию колонии бригаду, в которой работал Серега, выводили рано утром. В сопровождении конвоя – солдат внутренних войск – зэков в крытых грузовиках отвозили на территорию химкомбината. Здесь, вдали от цехов, на «пятачке», огороженнjм столбами с колючей проволокой и одинокой вышкой, где торчал как изваяние часовой, зэки разгружали приходящие по узкоколейке вагоны, пригоняемые в этот тупичок шумящим, стареньким паровозом.

На этот раз из вагона под навес перетаскивали бумажные мешки с колчеданом. Мешки были не очень тяжелые, и неторопливая вереница зэков шла и шла от вагона к навесу. Здесь укладывали мешки в ровные стопки.

Припекало уже вовсю жгучее южное солнышко. Из степи дул порывистый, душистый ветерок. Это свежее дыхание окружающего мира волновало Серегу до глубины души. Выезжая за территорию колонии, он мысленно как бы приобщался к воле.

Чифирнув, зэки ожидали обеда. Его привозили из колонии в солдатских больших бочках конвойные.

Глубоко дышал Серега, откашлявшись от пыли из мешков, проникающей, ядовитой. Поглядывал на чернеющие громады цехов – за колючей проволокой. Там иногда проходили по территории химкомбината люди, одетые в обычные спецовки.

Все это – и цеха, и рабочие химкомбината – радовало Серегу. Он радовался уже тому, что находится вдали от колонии.

Каждый раз в минуты отдыха он лелеял в себе это чувство полусвободы. И каждый день ждал выхода из колонии, ждал, когда повезет его крытый грузовик по проселочной, ухабистой дороге. Он в мечтах раз за разом представлял тот миг, когда эта дорога станет для него по-настоящему свободной.
Мечта эта окрыляла.