Судьба Человека часть 4

Часть 4

Глава 1.

                - Я вернулся в мой город знакомый до слёз,
                До прожилок, до детских припухших желёз,..

- эти полные ностальгии строки Мандельштама всплыли из памяти и болью отозвались в душе, когда «Боинг» зашёл на посадку.
Он тоже вернулся в свой такой знакомый, такой родной город в конце августа после почти десяти лет жизни в Австралии. Планировал приехать в Питер чуть позже - в октябре, но пришлось прилететь на два месяца раньше, потому что случилось непо¬пра-вимое несчастье.
На похороны он не успел. Всё вышло по закону подлости: двенадцатилетний Ки-рюха никогда раньше не звонил ему на мобильный и поэтому не знал номера. В сва¬лив-шейся, как снег на голову, предпохоронной сумятице, маленький брат догадался пос¬лать сообщение по электронке. Но пресловутый закон продолжал работать: в те дни се¬т嬬вые террористы вывели из строя большинство серверов Интернета и Олег смог про¬ве¬рить свою почту в тот самый день и в то самое время, когда за десятки тысяч кило¬метров от Сиднея маму и Владимира Всеволодовича уже предавали земле.
Как и десять лет назад, правда о его псевдосмерти пока оставалась тайной. То, что он жив и здоров, знали только мама, её муж – Владимир Всеволодович Афанасьев, Кирилл и ещё близкая подруга мамы – тётя Оля. У неё Кирюха и жил двое суток после похорон. Узнав, каким рейсом должен прилететь Олег, он самостоятельно поехал в Пул-ково и встречал старшего брата в аэропорту.
Воочию они увиделись впервые. Конечно, Олег получал по сети фотографии и видеосюжеты с взрослеющим Кирюхой, но всё равно в памяти особенно ярко запе¬чат¬ле-лось то время, когда он был совсем ещё маленьким: капризничающий сонный мла¬денец покрикивает у мамы на руках. Тогда Олег жил в Протвино, но часто заскакивал в Питер хотя бы на денёк. И вот промчались годы, младенец стал подростком и этот под¬росток поджидал сейчас Олега возле эскалатора, по которому спускались прилетевшие пассажиры.
- Кирилл, это ты?
- Здравствуйте, дядя Олег.
- Какой же я тебе дядя? Я просто… просто Олег. Как ты здесь один оказался?.. В смысле, зачем сам в аэропорт приехал?
- Я уже не маленький, - ответил Кирюха и по-детски шмыгнул веснушчатым носом.
- Точно, ты уже совсем большим стал, - Олег грустно улыбнулся.
В первые минуты их встречи он ощущал неловкость, не знал, как вести себя с этим русоволосым мальчишкой, глаза которого сейчас были припухшими и красными от пролитых слёз.
- Ну, здравствуй, братишка. Вот мы с тобой и встретились, - Олег нагнулся и чмокнул Кирилла в родинку на щеке. - Ты только, пожалуйста, сам больше не езди по городу и не уходи далеко от дома. Полиция подумает, что ты беспризорник и заберёт…
- Меня не заберёт, - кратко сказал Кирюха.
Они завезли домой дорожную сумку Олега и сразу же поехали на кладбище, где положили на свежие холмики могил цветы. После кладбища электричкой отправились в При¬бытково. Маленький деревянный домик, который родители использовали в ка¬честве дачи, был обветшавшим и походил на древний исторический экспонат точно также, как и все строения на этой улице. Олег постоял на дороге у калитки, возле которой всё и случилось. Затем, сопровождаемый Кирюхой, зашёл вовнутрь, побродил по трём комнаткам со скрипучими половицами и обшарпанной допотопной мебелью под стать дому. Они спустился во двор. У забора росли четыре высоких яблони с рано пожелтевшей листвой и паутиной на ветках, кое-где висели и яблоки. Олег сорвал себе и Кирюхе несколько и по тропинке прошёл к землянике. Грядки с узорчатыми тоже уже изрядно подсохшими и покрасневшими листьями выглядели ухоженными – мама любила заниматься приусадебным хозяйством. В июне она написала, что ожидается большой урожай и можно будет сварить земляничное варенье. Он обожал землянику и, помня об этом, мама собиралась попотчевать ею своего старшего сына в октябре, когда тот обещал вернуться. Наверное, сейчас это варенье дожидается его на антресолях квартиры. Олег вздохнул и спросил у Кирюхи:   
- Где здесь полиция?
Местное отделение располагалось через три квартала. За письменным столом сидел пожилой ширококостный капитан, изучавший рекламу в газете.
- У вас шесть дней назад на улице застрелили двоих людей,.. – говорить это Олегу было очень нелегко. - Афанасьевых. Я хотел бы знать, как это случилось. Капитан перелистнул страницу и посмотрел на Олега долгим изучающим взгля-дом. Потом взглянул на Кирюху.
- Ты Кирил Афанасьев? - Вспомнил он. - Сын убитых, правильно? Ты тогда к нам приезжал вместе с заводскими коллегами отца. И вчера тоже возле нашего КПЗ вертелся. Ты что, теперь у нас в Прибытково живёшь?
- Почему в Прибытково? – ответил за Кирилла Олег. Он не знал, что Кирюха был здесь вчера и удивился этому. – Он в Петербурге живёт. 
Глаза капитана снова принялись изучать Олега:
- А вы кто Афанасьевым будете?
- Родственник.
- Родственник, - повторил капитан и, отодвинул газету на край стола. – Значит, издалёка приехали. Из-за границы, наверное?
- Из-за границы.
- Да уж, сейчас многие туда переметнулись, - капитан помолчал, затем догадался предложить: - Да, вы садитесь, в ногах правды нет.
Олег и Кирюха опустились на стоявшие возле стены шаткие стулья.
- Как это случилось, - капитан громко откашлялся и почесал затылок. - Что го¬во-рить... Да вам же уже должны были всё рассказать. Хоть и из ряда вон выходящая, но бы-товуха. По сводкам, в Питере почти каждую неделю происходит нечто подобное. Вот и в нашем районе такое случилось. Жил у нас в Прибытково некто Завьялов, ра¬бо¬тал на железной дороге. Обычный работяга. Тридцать пять лет мужику, молодой ещё, по отзывам вроде бы вполне нормальным был. Ну, выпивал иногда, как все. Десант¬ни¬ком срочную службу проходил в «горячей точке». Воевал, значит. Точно установить не успели, но, вроде бы, оттуда – со службы он и привёз автомат.
- То есть, как привёз? Из армии?! Оружие?! Оно же должно было числиться.
Мент хмыкнул, словно Олег сказал какую-то нелепость:
- Видать, давно ты в России не был, парень? Не знаю, как у вас там за границей, а у нас по неофициальной статистике каждый десятый сейчас имеет ствол. Сопливые пацаны забавы ради по ночам частенько перестрелки устраивают, а ты... Приехал сюда в красивом костюмчике и удивляешься. А чему удивляться? Демократия у нас. Благо¬даря этому вашему Западу, расцветает она здесь в полный рост - теперь всё можно. Вон, видишь? - не оборачиваясь, капитан ткнул пальцем в стену позади себя. – На это плю¬нуть противно, а приходиться  вешать в качестве наглядной агитации - свыше рекомендовано.
За его необъятной спиной красовался приклеенный к обоям скотчем большой разноцветный календарь: два обнажённых по пояс мускулистых парня приникли друг к другу в страстном поцелуе.
- Раньше хоть голых баб печатали, - с горькой иронией продолжал капитан. - А те-перь - педиков. Даже в школе на уроках истории объясняют, что однополая любовь - это круто, это и есть самая настоящая любовь. Мол, в древней Греции храбрый воин ста-новился ещё храбрее, когда сражался с врагами бок о бок со своим любовником, и ни-когда не помышлял о женитьбе на женщине.
Такого типа плакатов было полным-полно и в Австралии - чтобы снизить рож¬да¬е-мость малоимущих, сейчас вовсю пропагандировались нетрадиционные половые от¬но-шения, постепенно становившиеся очень даже традиционными.
- Мы немного отвлеклись. Вы говорили о Завьялове, - напомнил Олег.
- Да, Завьялов... Характеризовался положительно, приводов не имел. Жена, сыну десять лет... Было десять... Только Завьялова – жена его любимая, большой стервой ока-залась. Нашла себе богатенького и бросила семью, укатила, гнида, три месяца назад со своим хахалем в Германию. Завьялов запил. С работы его выгнали. От безнадёги и по причине запоя он достал из загашника автомат... Сначала застрелил родителей сво¬их. Они в соседнем доме жили. Потом вернулся к себе на квартиру в трёхэтажное обще¬житие. Жильцы-соседи слышали, как он сказал сыну, что жизнь - это мучение. Он по¬п¬росил у мальчишки прощение за то, что тот родился на свет и за то, что он – его отец, не смог содержать семью,.. - капитан поперхнулся, опустил заблестевшие глаза и достал из стола сигареты. – Убил, в общем… Перед смертью мальчик очень кричал...
- Он убил своего сына? – не поверил услышанному Олег.
- Я что шутить этим буду? Три пули в область сердца... Совершив убийство родителей и сына, Завьялов вышел из дома на улицу. Пока группу захвата вызвали, он за-стрелил ещё шесть человек. Убивал исключительно тех, кто ехал или сидел в маши¬нах.
- Почему?
- Как он сказал потом на допросе, мстил богатым. Сейчас ведь бензин дорогой. На машинах могут себе позволить разъезжать только зажиточные. Вот он и... Твои род¬ст-венники – Афанасьевы, как раз только остановились у своего домика, а он выскочил из-за угла на шум мотора и всадил в «жигулёнок» очередь. И Афанасьева, и его жену сразу наповал...
Олег до крови закусил губу:
- Где он сейчас?
- В морге.
- В морге?! Он сам себя, или вы его застрелили при задержании?
- Нет, не мы. Взяли Завьялова живьём, снайпер усыпил спецвыстрелом. Тот даже ничего не успел предпринять, мгновенно отключился. А когда протрезвел от водки и очухался от снотворного, стал плакать: дескать, почему вы меня не пристрелили? Дайте мне верёвку, или хотя бы осколок стекла - к сыну хочу. К совести нашей взывал. Три дня у нас в КПЗ маялся и на допросах ничего не отвечал, только волком выл. А потом, когда пришёл «автозак» в Питерские Кресты его перевозить,.. – капитан вдруг замолчал и посмотрел на Кирилла. – А чего это я тут перед вами распинаюсь? Мальчик же как раз на улице был в числе остальных зевак. Кирилл, я же тебя сам лично прогонял, а ты всё равно возвращался. Разве не видел, как Завьялов умер? Что же ты своему загра¬нич¬ному родственнику ничего не рассказал?
В ответ Кирилл только пожал плечами и молча уставился в окно.
- Ясно. Насмотрелся, бедняга, за эти дни и на похороны и на смерть, - по-своему по¬нял его молчание капитан. – Зачем же ты сюда и сегодня приехал? Лучше бы на тиви-компе играл дома или в клубе. М-да… В общем, откинулся убийца ваших род¬ст¬вен¬ников. Умер, можно сказать, хорошей лёгкой смертью: за несколько шагов до двери фургона вдруг захрипел, а потом повалился на конвоиров.
- От чего он умер? Может быть, яд? – С надеждой спросил Олег, но от догадки почувствовал испарину между лопаток. 
- Нет, не яд. Сегодня утром сделали вскрытие. Патологоанатомы говорят, вне¬зап-ная остановка сердца. Внезапная и быстрая смерть… Я же говорю, лёгкий конец достался ему. Повезло, не пришлось на себя руки самому накладывать. А смертную казнь ведь у нас уже давно отменили - друзья наши заграничные приказали, мы и от¬ме¬нили… Вот и вся история. Завалил девять человек мужик, а потом и сам на тот свет вслед за ними сбежал от правосудия.
Олег хмуро посмотрел на капитана: - Вы таким тоном говорите, словно вам его жалко.
Капитан выдержал этот взгляд и ответил с плохо скрытой неприязнью:
- Жалко. И этого придурка Завьялова жалко, который из-за нашей скотской жиз¬ни превратился в быдло и полное дерьмо. И сынишку его очень жалко, и стариков его, и всех остальных кого он ни за что, ни про что порешил. Вот кого бы мне не было жал¬ко, так это Завьялову - его дражайшую супругу. Я её самолично к стенке бы поставил, рука бы не дрогнула.
Он затянулся и задавил в пепельнице окурок:
- Ладно, хватит долгие дискуссии организовывать: жалко, не жалко. У нас здесь не телешоу. Я не знаю кто ты, родственник. И не хочу знать. Скажу честно, была бы моя воля... Я бы всех крыс передавил, что нахапали здесь денег, ограбили нас, а потом сбе-жали жировать на Запад.
«Я не крыса и никого не грабил, - хотел возразить Олег, но промолчал. – Чего я перед ним должен оправдываться?».
- У вас есть ещё ко мне вопросы? – уже официально спросил капитан. Он пододвинул к себе газету, демонстрируя этим, что тема исчерпана.
«Зря я сюда пришёл», - подумал Олег. Испытывая досаду и раздражение, он от¬ве-тил: - Вопросов больше нет. Спасибо, господин капитан. Спасибо за ваши толковые доходчивые объяснения и… ещё за то, что не раздавили меня… как крысу. Вижу, сде¬ла¬ли бы это с большим удовольствием.
- Пожалуйста, господин иностранец, - побагровев, ответил мент. - Извините, ежели что-то не так, а я не люблю лукавить. Счастливого вам пути на вашу новую ро¬ди-ну. Скатертью дорога.



* * *

До железнодорожной станции Олег дошёл молча. Он хотел было напрямую спро-сить у Кирилла о странной смерти Завьялова, но не решился, а говорить о каких-либо пустяках просто не хотелось – не то было настроение.
В электричке на Питер народу было не особенно много. Помимо рекламы пива, водки, и ныне разрешённых по всему миру лёгких наркотических таблеток типа «эйфо-рик», весь вагон был оклеен листовками, предупреждавшими о возможности терактов. Четыре раза проходил вооружённый транспортный патруль с овчаркой. Милиционеры шли по вагонам, бдительно присматриваясь к пассажирам и их багажу. Некоторых просили показать содержимое сумок, люди безропотно подчинялись, понимали – сейчас время такое, жить стало ещё хуже и страшней: почти каждый день новости передавали о происходящих в мире терактах.
За окном начали проплывать заунывные картины приближающегося большого города: старые полуразваленные кирпичные дома, снести которые окончательно не дохо-дили руки у соответствующих служб мэрии, какие-то проржавленные метал¬ли¬чес¬кие конструкции, гниющие мусорные кучи, покрытые зарослями чахлого камыша и масляными разводами болотца. «Вот так, вот так, вот так» - методично выстукивали внизу под полом колёса. «Вот так я и съездил домой. Я вернулся в свой город, знакомый до слёз, - мрачно думал Олег, обозревая под стать своему настроению такие же мрачноватые российско-железнодорожные пейзажи. – Десять лет мечтал о том, как сюда приеду и… вот так, вот так, вот так». Неожиданно он почувствовал, как ловко и осторожно дотронулись до его сознания. Именно не вторглись, не подслушали мысли, а коснулись. Словно вежливый человек, прежде чем войти в закрытые двери предварительно постучался в них. «Неужели?..» - Олег удивлённо взглянул на Кирилла. Тот шмыгнул носом и неожиданно улыбнулся. Олег улыбнулся в ответ. «На маму он здорово похож, - мимоходом отметил он. – Такой же тонкий рот и немного курносый нос, и глаза точь-в-точь, как у мамы, и головой также покачивает, как она. Только волосы у него светлые и на носу веснушки». «Веснушки и светлые волосы – это от папы», - появилась вдруг бегущая строка-мысль. «Значит, ты уже передачей и приёмом мысли овладел? – послал ответ Олег. – Молодец. Тогда давай, братец, поговорим телепатически». «Давай», - согласился Кирилл. Они сидели друг против друга, посмат¬ри-вали в окошко и беззвучно обменивались своими мыслями:
- Ты рассердился на меня?
- За что?
- За то, что я убил Завьялова? Ты ведь догадался об этом. Не знаю, как всё полу¬чи-лось… Я слышал, что его должны были отвозить вчера днём в город, и мне очень хотелось отомстить. Я приехал в Прибытково и долго стоял возле милицейского участ¬ка. Потом пришла машина. А когда его вывели, мы с ним  внезапно встретились глаза¬ми. Вроде бы быстро так, всего на одно мгновение. Но это мгновение вдруг затор¬мо¬зило, и я сквозь его глаза увидел сердце. Оно бешено колотилось, словно хотело выр¬ваться из груди, и я…
- И ты приказал этому сердцу остановиться?
- Да, я не мог сдержаться… Я ведь очень хотел отомстить… После этого он упал мёртвым.
- Я не могу, не имею права тебя ни в чём обвинять, тем более сердиться. Хотя считается, что мстительность – это плохое чувство, но не знаю, как бы сам поступил, если бы довелось встретиться с этим Завьяловым. 
- Меня теперь мучает совесть. Я в жизни не обидел ни собаки, ни кошки, ни кури-цы, а тут взял и убил человека.
- Ты убил убийцу твоих родителей. К тому же, помнишь, что говорил капитан? Завьялов сам хотел умереть. Считай, что ты даже сделал для него добро. Ведь оста¬ваться в живых и думать, что убил родителей и собственного сына, гораздо более страш¬ная мука, чем смерть. 
- Ты тоже когда-нибудь делал ЭТО?
- Что ЭТО? – ответил вопросом на вопрос Олег, хотя понял, что имеет в виду брат.
- Ты прекрасно понял меня. Тебе ведь пришлось убегать и скрываться. Значит, ты имел много врагов и, значит, мог кого-то убить, как вчера я. Если не хочешь, не надо отвечать мне.
Юлить или врать Кириллу Олег не хотел:
- Один раз ЭТО произошло.
- Расскажешь?
- Расскажу, но не сейчас. Давай лучше поговорим о нашем будущем. Поехали со мной в Австралию. Поедешь?
Ответ Кирилла состоял из шмыганья носом и пожатия плеч – ясное дело, на такой вопрос сразу ответить трудно.
- Я прекрасно понимаю, прежде чем уехать, нужно хорошенько всё обдумать, - приободрил его Олег.
- Я подумаю. Мама рассказывала, да я и сам много читал, что в Австралии гораздо лучше живётся, чем здесь у нас. Но я бы не хотел, чтобы меня в нашей школе и во дворе все считали сбежавшей крысой. 
Теперь промолчал Олег. Он покраснел и стал смотреть в окно. Паузу нарушил Кирилл:
- Извини, я не хотел тебя обидеть. Мама ведь мне говорила, что ты жил там по необходимости. А кто за тобой гонялся?
- Если кратко, одни плохие люди. Это очень долгая история, Кирюха, а мы уже скоро приедем. Клянусь, я тебе обязательно всё расскажу, но это будет чуточку позже.
В вагон опять вошёл патруль. Овчарка потыкалась носом в пассажирские сумки, разыскивая взрывчатку, но как-то без энтузиазма. Наверное, уже мечтала об окончании своего собачьего рабочего дня. Милиционеры проверили документы у небритого не¬ряш-ливого мужика, зашедшего в вагон две остановки назад, и пошли себе дальше.
- Я бы тоже хотел заняться обезвреживанием террористов, - продолжал сеанс разговорной связи Кирилл.
- Ты тоже хочешь бродить вот так по вагонам с овчаркой?.. Нет, я тебя, кажется, понял. Ты хочешь, ездить в электричках, читать мысли людей и определять, кто из них террорист? Но, Кирюха, представь, сколько народу ездит на электричках по железным дорогам и в метро. Разве все поезда ты обойдёшь? И потом, при сканировании чужих мыслей тратится уйма энергии, и надолго бы тебя просто не хватило. 
Кирилл отрицательно покачал головой и передал:
- Сам знаю, что от езды в электричках проку будет мало. Я бы хотел стать вирту-аль¬ным сыщиком всепланетного масштаба.
- Всепланетного?! Ничего себе! – Олег даже присвистнул вслух.
Этот прозвучавший ни с того, ни с сего лихой посвист вызвал удивление у си¬дев-шей рядышком бабули и она на всякий случай отодвинулась подальше от Олега.
- Мне кажется, я бы смог. Нужно сильно развить дар предвидения, а у меня к этому есть способности: за минуту до того, как маму и папу застрелили, я почув¬ст¬во¬вал, что сейчас с ними что-то произойдёт плохое. Я даже стал звонить им на мо¬биль¬ный, но не успел - они уже не отвечали… Ведь почему-то я почувствовал угрозу для их жизни? Может быть, после достаточной тренировки, пусть через год или пять, я научусь, смогу воспринимать и отслеживать все крупные катастрофы, которые должны скоро произойти с большим числом людей. Так мы искореним терроризм. 
- Как ты представляешь свою антитеррористическую работу?
- Ну как, - Кирюха задумался. – Меня должны обеспечить качественной и быстрой связью с президентами всех государств или с их министрами по чрезвы¬чай¬ным ситуациям. Почувствовал я, например, что в Парагвае должно вот-вот произойти землетрясение или, что в Москве террористы снова хотят взорвать вокзал, сразу звоню в эти страны, предупреждаю о грозящей опасности.
Олег понимающе кивнул:
- В идеале всё красиво и всё правильно. Но в реальности будет совсем по-другому, а жизнь такого всевидящего экстрасенса не будет стоить ломаного гроша, его быстро убьют.
- Кто? Террористы? А как они узнают, где экстрасенс живёт? 
- Элементарно узнают. Террористы отлично организованны, у них богатые ис¬точ-ники финансирования и, значит, они везде имеют своих людей, даже в полиции. Но, скорее всего, смерть экстрасенса «организуют» его же коллеги – сами секретные поли-цей¬ские службы безопасности.
Кирилл недоверчиво взглянул на Олега, тот лишь усмехнулся:
- Не веришь? Всё упирается в деньги, братишка. Сам рассуди, если всего лишь один человек сумеет обуздать террористов, то зачем налогоплательщикам всех стран мира нужно будет содержать мощные аппараты разведок и служб безопасности? Они станут просто не нужны. А какой начальник допустит, чтобы его ведомство распус¬ти¬ли, какие секретные агенты захотят, чтобы их сократили? Уж лучше без всякого экстра¬сенса неспешно отлавливать террористов и получать за это хорошую зарплату, – Олег по-смотрел в окно и уже вслух сказал: - Смотри, Кирюха, приехали, Варшавский  вок¬зал.
Они вышли на привокзальную площадь.
- Не знаю как ты, а я проголодался. Кроме тех яблочек, что мы съели в Прибыт-ково, я ещё сегодня ничем желудок не баловал. Давай где-нибудь перекусим.
- А потом? – Напряжённо спросил Кирилл. – Мы поедем к тёте Оле или… туда?
Олег вздохнул и промолчал.
Хоть еда в кафе и была вкусной, братья ели без аппетита. Каждый думал о том, что сейчас они поедут домой и зайдут в жуткую тишину родительской квартиры.
- Хорошо бы немножко прокатится по городу, - предложил Олег после обеда. – Вон как раз и такси едет пустое.
- На троллейбусах гораздо дешевле, - заметил Кирилл. – У нас на такси ездят или сильно пьяные, или очень богатые.
- Не волнуйся, братишка. Я не очень богат, но деньжата у меня имеются, - Олег постарался сказать это весело. – Могу я по своему родному городу, в котором не был столько лет, прокатиться на машине?



Глава 2.

Он вернулся в свой город, знакомый до слёз… И его родной Питер замелькал за окном видавшего виды «мерса»: Зимний Дворец и Адмиралтейство, как и прежде, цар-ственный Медный Всадник вздыбил скакуна на постаменте…
- Куда дальше? – спросил водитель.
- Куда?.. – Олег задумался. Пальцев на руках и на ногах не хватило бы, чтобы перечислить те места, которые он хотел бы увидеть сейчас. - На Мойку, пожалуйста, потом к Казанскому Собору...
Машина резво помчалась по указанному маршруту – благо бензин нынче дорог и транспорта на улицах совсем мало.
- Теперь куда? 
- Теперь на ту сторону… Только не спеши, помедленнее…
По Благовещенскому мосту пересекли Неву и по Кронверкской набережной про¬е-хали мимо зоосада и Петропавловки…
- Теперь куда?
- Давай по Петровской набережной.
Домик Петра стоял по-прежнему, а вот крейсер «Аврора» ещё год назад был, но уже сплыл: депутаты от чересчур демократического «Цивилизованного пути» настоя¬ли-таки, чтобы этот «металлолом позорного революционного прошлого» продали в чис¬ле очередной партии списанных военных кораблей Балтики.
- Куда?
- Выезжай на Литейный.
По Литейному мосту «мерс» поехал обратно через Неву.
- Слышь, пассажир, а у тебя деньги есть? – забеспокоился таксист. – Чего мы круги наматываем? Глянь, сколько уже на счётчике. Предупреждаю, ежели чё, у меня не сбежишь.
- Не волнуйся, не обидим, - Олег достал бумажник и показал водителю деньги. – Давай прокатимся мимо Таврического и Смольного. 
Увидев доллары, водила успокоился:
- Сразу видно заграничного человека. Видать, давно в Питере не был?
- Десять лет.
- Десять лет – срок, - оживился водила. – Много за это время воды из Невы утекло. А жизнь как поменялась! Помнишь, сколько раньше здесь туристов было? Как же: Пальмира, Северная Венеция, в Эрмитаж огромные очереди. Сейчас же эти очереди с гулькин хрен. Туристов - раз, два и обчёлся. Оно и понятно. Какой дурак поедет путе-шест¬вовать, если кругом терроризм свирепствует, как раньше чума. Народ даже на ку¬рор-ты боится выезжать, все сидят в своих норках, как мыши. На море только с по¬мощью тивикомпов и любуются. А мы сутками простаиваем, клиентов нет. Вот сегодня повезло – ты ко мне подсел. Чё, привёз сынишку посмотреть на город твоей трудовой юности? – таксист кивнул на заднее сидение, где сидел Кирилл. - Правильно… Я говорю, правильно чё ты вовремя уехал. Если бы я имел сейчас капиталец, я бы тоже дрыстанул отсюда в Европу или в Штаты, а ещё лучше бы в Австралию. Здесь уже ло¬вить нечего.
Машина медленно катила от Смольного по Суворовскому проспекту.
- Куда теперь желаешь? У меня полный бак. Хочешь, по городу, а можно в Петродворец махнуть или в Павловск?
- Нет, - Олег покачал головой. – Как-нибудь в другой раз Петродворец и Пав¬ловск навестим. Давай-ка снова к Зимнему. Только езжай не по набережной, а по Двор¬цо¬вой площади,  потом - на проспект Наставников. Там мы и сойдём. 
У Александровской колонны рабочие возились с металлическими балками.
- Уже сцену разобрали, - сказал водитель. – Здесь ночью такое творилось… 
- Концерт?
- Не то слово – концерт. Молодёжный шабаш с пивом и цветомузыкой, но с божественным уклоном. Шоу-месса, сейчас это называется. Для оболванивания мало-леток, одним словом. Говорят, здесь сегодня утром одних пустых бутылок двадцать грузовых троллейбусов насобирали. Мой отпрыск тоже сюда просился, но я не пустил. Он меня слушается, пока ещё… Значит, теперь на Наставников?..   

* * *
- Здесь, пожалуйста. У этого скверика, - Олег попросил остановить такси за нес-колько кварталов до их девятиэтажки.
- Хочется пройти мимо школы, - объяснил он Кириллу, когда они вылезли из «Мерса». – Ты, кстати, в каком классе: «А», «Б» или «В»? Я в «В» был.
- А я в «А».
Через сквер братья пошли к зданию своей школы. Под ногами громко шелестела опавшая листва.
- Как природа изменилась, - сказал Олег. – Ещё всего лишь август и вроде бы не засуха, а деревья голые стоят. И у нас в Австралии тоже самое. Наши универ¬си¬тет¬ские экологи считают, что из-за всё увеличивающегося загрязнения планеты мути¬рование флоры происходит гораздо быстрее, чем…
- Олег?!
Этот возглас, полный удивления и радости, прозвучал от толстого ствола клёна. Олег остановился. Парень в чёрной униформе неуверенно сделал несколько шагов к тро-пинке и, тараща то на Олега, то на Кирилла глаза, остановился:
- Глазам своим не верю… Савицкий?! Это ты? Живой?! Узнаёшь?
- Симоненко! Колька! – воскликнул Олег и двинулся навстречу своему зака¬дыч¬но-му школьному другу.
В юности Колька был невысоким и щуплым. Сейчас росту в нём если и прибавилось, то совсем незначительно, но зато он сильно раздвинулся в плечах, и это под¬чёркивала ладно сшитая полувоенная форма.
- Как же так? – чуть ли не с возмущением сказал Колька после традиционных дружеских объятий, рукопожатий и похлопываний по плечам. – Говорили, что ты где-то в Африке утонул, ещё давным-давно… А ты… вдруг живой и невредимый… Что, с того света прибыл?
- А ты и не рад? – усмехнулся Олег.
- Как это не рад? Очень даже рад. Постой, у тебя же маму вот только… Понял, ты из-за этого вернулся?
- Из-за этого, - с лица Олега сползла улыбка. – Опоздал я на похороны. Сегодня только прилетел.
- Прими мои соболезнования. Какой жуткий случай.
Они помолчали.
- Мои ведь родители тоже… того, - нарушил молчание Колька. – Батя ещё когда я строительный заканчивал, а мама два года назад умерла от рака… Так где ты сейчас? В России или…   
- Или, - ответил Олег.
- Выходит, решил там остаться? Понимаю,.. хотя раньше у тебя были другие жизненные принципы. Всё течёт, всё меняется. Может и правильно ты поступил. Из нашего класса многие за кордон уехали. Кто в Штаты, кто в Европу. Но, вообще-то, сейчас вся местная крутизна предпочитает жить с семьями на Западе, а в Питере деньги делать – нанимают управляющих и держат здесь свои фирмы. Вы куда сейчас, домой?
- Домой.    
- Постойте ещё немножко, вместе пойдём.
- Ты что, здесь деревья сторожишь? – улыбнулся Олег, намекая на униформу Николая.
- Тучку выгуливаю. Где же она? Вот крысина малая - резвая, как метеор, не уследишь за ней, - Колька крутнулся на месте, осматриваясь, сложил руки рупором и заорал: - Тучка, иди ко мне. Ты где?
- Вон она, - Кирилл указал на чёрный комок, усердно разгребающий листья метрах в двадцати пяти от тропинки, и тоже крикнул: - Тучка, Тучка.
 Комок оставил своё занятие и бросился на зов.
- Это что за существо: маленькое, чёрное и такое лохматое, что даже глаз не видно? Чертёнок, наверное, – Олег нагнулся и протянул руку к подбежавшей собачонке. – Тучка, иди сюда, давай знакомиться.
Тучка хоть и зарычала, но по-смешному тоненько и вовсе не страшно, отпрыг¬нула и, спрятавшись за ногами хозяина, принялась звонко тявкать.
- Она только меня признаёт, - гордо сказал Колька. – Ещё совсем молодая, но очень понятливая. У соседей болонка разродилась, ну я и взял щеночка. Ты же знаешь, я люблю собак.
- Знаю. Когда мы школу заканчивали, у тебя ротвейлер был, - вспомнил Олег. – Патрицией звали.
- Патюня - умное и кроткое созданье. А здоровая какая – семьдесят килограммов веса, меня на себе катала, - Колька тяжко вздохнул. - Да, тик-так ходики, пролетают годики. Нам уже по тридцать три – средина жизни… Тучка, заглохни. Иди, удобри почву, нагуляйся, как следует. Следующий твой выход на природу завтра утром.
Понятливая Тучка замолчала и, выбрав место за кустиком рябины, по совету хозяина занялась удобрением почвы.
- Она сейчас, - сказал Колька, - ещё пару минуток и пойдём. Быстрее, Тучка. 
- Не торопи животное. Пусть псинка нагуляется. Правда, Кирюха? Мы люди не гордые можем и подождать, – Олег озадаченно посмотрел на экипировку друга: – Слушай, Николай, что это у тебя за форма такая,.. такая экстравагантная? Вся в нашивках, да ещё в каких! Ну-ка, поворотись-ка, сынку, как говорил Тарас Бульба.
Над правым карманом Колькиной куртки красовалась нашивка, изображающая былинного богатыря с трёхцветным российским флагом в могучей руке. Над левым карманом у сердца сиял позолотой крест с распятым на нём Христом, внизу креста – надпись «Вперёд, православные». Но самое большое впечатление произвела на Олега нарукавная круглая нашивка. На ней гривастый мужик в рясе и с большим крестом на груди: то ли монах, то ли эстрадный певец, держал у широко открытого рта микрофон, очень похожий на мороженое «эскимо». Казалось, ещё мгновение, и от микрофона-мороженого в руке у проголодавшегося мужика останется один лишь жалкий огрызок. По контуру нашивки сверху и снизу узорчатым текстом вились две надписи: «Епархия города Санкт-Петербурга», «Ди-джей-протоиерей отец Прохор».   
- Новая церковная секта, что ли? – Олег вслух стал повторять прочитанное у Кольки на рукаве: - Ди-джей… Сразу и не выговоришь… Ди-джей-протоиерей отец Прохор… Колян, откуда такой прикид?
- От отца Прохора, ты ведь прочитал, - хмыкнул Колька.
- От какого ещё Прохора? Объясни толком.
- Помнишь, в параллельном классе, в «Б», кажется, Витька Прохоров учился? Мелочь ещё у пацанят из младших классов он постоянно сшибал, когда те на пере¬мен¬ке в столовку бегали. Месяц назад стоял я возле Гостиного двора. Настроение пре¬мерз¬кое, а чего радоваться, если наша строительная фирма полностью сдохла – нет ни заказчиков, ни, естественно, денег. Ну вот, стою я, объявления на столбе изучаю - вдруг какая-то халтура подвернётся. И тут подъезжает «крайслер», а из него Витька выходит, да не один, двое громил с ним. Важный такой весь из себя. Я думал мимо пройдёт, но он меня узнал, остановился, заговорил… Раньше Витька простым ди-джеем подраба¬ты¬вал в дансингклубах, а теперь его раскрутили - стал он популярным отцом Прохором, син-тезировал в своей святой личности и религию, и музыку. В общем, предложил он мне работу охранника в офисе и на концертах. Деньги вроде бы хорошие, я и сог¬ла¬сил¬ся,.. идиот.   
- Почему идиот?
- Ты бы слышал, какую он лабуду несёт - жуть. Такую пургу своей пастве про¬по¬ве-дует, что уши вянут. Да какая там паства – детвора, четырнадцать – семнадцать лет. Конечно, полно придурков и постарше возрастом – сейчас у молодёжи вообще ущерб¬ный менталитет. Вот на них Витька и делает бабки. А вчера я после концерта случайно его разговор с Соболем подслушал…
- С Соболем?
- С ним… Ну, помнишь Марка Ильича Соболева? Пузатый такой. Ты ещё меня на предвыборную встречу с ним потащил в школу. Вспомнил?.. Сейчас этот Марк Ильич стал кем-то типа заместителя мэра… точно не знаю. Короче, стал ещё круче, чем был раньше, когда депутатствовал. И вот Витька с ним,.. - из кармашка куртки разда¬лось треньканье, и Колька достал трубку. – Алло. Вечер добрый. Да, это я. Точно так, Симоненко Николай Максимович… А это кто говорит?.. – Колька взглянул на экран телефона. – Странно, девочка какая-то с писклявым голосом… - Он снова приставил трубку к уху. – Алло! Кто это? 
Вначале Олег не понял, что произошло. Как в замедленной съёмке мозг, не ана¬ли-зируя ситуацию, просто прокручивал множество соединённых между собой фраг¬мен¬тов: Кирилл делает два быстрых шага вперёд, короткий замах - и маленький телефон вылетает из руки Николая.
- Ты что?.. - говорит Кириллу Колька и ошарашенным взглядом провожает пикирующую в землю трубку.
К упавшему незнакомому предмету устремляется Тучка и с любопытством начи¬на-ет его обнюхивать. 
- Нельзя! – кричит ей Кирилл.
Но его крик вдруг перекрывается чем-то резким и коротким, наполнившим уши болью и тугой звенящей пустотой. 
Больше минуты они трясли головами, открывали рот, словно выброшенные на берег рыбы.
- Что?.. Что это было? – подал первым голос Колька.
- Извините, дядя Коля, - Кирилл обращался к Николаю, но при этом смотрел на Олега. – Я не знаю… почувствовал, что сейчас с ним… с этим телефоном, что-то долж¬но произойти… и в самом деле произошло.
- Это был выстрел, - наконец-то пришёл в себя Олег.
- Выстрел? Какой выстрел?! - Колька посмотрел по сторонам, затем уставился на неподвижно лежащую Тучку. – Кто здесь мог стрелять?
- Телефон стрелял. Звуковыстрел.
- Какой ещё звуковыстрел?
- Специальный радиосигнал сжимается, кодируется и посылается на телефон абонента, которого хотят убить. В наушнике этот сигнал превращается в сверх¬высо¬ко-частотный импульс, способный с близкого расстояния превратить мозг в кашу. Новый вид волнового оружия. Глянь, как твой мобильник размолотило, пластмасса даже  опла-вилась… Коля,.. Николай, включись.
- А,.. что? - Колька продолжал смотреть на труп своей любимицы.
- Очнись! Ты слышишь, что я тебе говорю?
Колька встряхнул головой, словно очень хотел проснуться.
- Ты хочешь сказать, что её?.. Но,.. как же так?..  – он взял Тучку на руки.
Глаза мёртвой собачонки уже стекленели, из носа и ушей сочилась кровь.
- Нас чуть не убило - мы в трёх метрах от телефона стояли, а она его обнюхи¬ва¬ла. Коля, куда ты?
Прижимая к груди чёрный неподвижный клубочек шерсти, Колька оглянулся:
- А?.. Домой… её же отнести надо.
Он всё ещё пребывал в шоке. И потряс его не сам выстрел из телефона, а неожи-дан¬ная смерть Тучки. Олег взял друга за плечи,  развернул к себе и посмотрел в глаза. Всего секунд двадцать длился лёгкий полутранс и сеанс успокоения, но более-менее он привёл в чувство, отрезвил Николая.
- Коля, никуда её нести не надо, - сказал Олег. – Давай закопаем её здесь в сквере.
- Да, конечно.
У зарослей кустарника они нашли небольшую выемку. Подвернувшейся под руки палкой Кирюха расчистил её от листьев и немного углубил. В эту ямку положили Тучку, засыпали землёй и листьями.
- Мобилу свою будешь забирать? – поинтересовался Олег. – Хотя починке она уже не подлежит. Может, стоит в милицию её отнести, как вещдок?
Без лишних слов Николай подошёл к искореженному телефону и мощной подошвой армейского ботинка вдавил его в сырую почву. 
Мимо здания школы и спортивного городка они вышли к металлическим гара¬жам, на большинстве из которых облезла краска и проступили ржавые пятна.
- Николай, кто тебе звонил?
 Колька мрачно взглянул на Олега:
- Ребёнок.
- Ребёнок?! Чей ребёнок?
- Откуда я могу знать, чей. Детский голосок поздоровался и спросил: «Это Симо-ненко Николай Максимович?». А на экране - нарисованное лицо девочки, как в мультфильме.
- Голос наверняка имитирован электронным способом. Набрали номер, убе¬дились, что это ты и шарахнули. Кто на тебя имеет зуб? Подумай, прокачай ситуацию.
Колька остановился у своего подъезда и хмыкнул:
- Нечего здесь прокачивать, Олежка. И так всё ясно.
- Что тебе ясно?
Мгновение Колька колебался, говорить или нет. Затем хмыкнул в очередной раз и попробовал уйти от ответа:
- Мне ясно, что это новая разновидность терроризма, терроризма по телефону.
- Причём здесь терроризм? Это был не случайный выстрел из-за угла или взрыв. Кто-то позвонил целенаправленно, а целью являлся ты. Этот кто-то имеет доступ к нетрадиционным способам убийства, технологию которых совсем недавно разработали. Усекаешь?
- Всё я усекаю.
- Так чего ты про какой-то терроризм лепечешь, дурачка из себя разыгрываешь? Сказал бы прямо, что не хочешь говорить.
- Олежка, извини. Я просто не хочу тебя подставлять. У вас с Кириллом после похорон своих забот полон рот. Зачем тебе встревать в это дерьмо? Я постараюсь сам решить свои проблемы.
- Ты уверен, что моя помощь не нужна?
- Пока ты мне ничем не сможешь помочь. Но, если понадобится помощь, я обязательно  обращусь к тебе. Спасибо, дружище.
«Не знаю как, но всё-таки помочь тебе нужно», - подумал Олег. Он не удержался и хоть понимал, что это не совсем этично, «заглянул» в мысли Николая. Это не дало никакой информации – Колька всё ещё переживал смерть своей Тучки. В его памяти чередовались яркие картинки воспоминаний: чёрный пушистый щенок лакает из блюдца молоко, весело гоняется за подвешенным на нитку бумажным бантиком, грозно рычит на своё отражение в зеркале. «Чудак-человек, его самого чуть на тот свет не отправили, а он всё за собачку переживает, - раздосадовался Олег. – Жалко, ясное дело, но нельзя же так».
- Ты сейчас домой? – спросил он у Кольки.
- Домой. А что?
- Вполне вероятно, что те, кто устроили этот выстрел, уже знают, что ты остался жив – их люди могли наблюдать за тобой со стороны. Так что в ближайшее время не исключена попытка номер два. Например, устройство засады. 
Это предположение заставило Кольку отвлечься от тягостных воспоминаний и задуматься.
- Всего через пятнадцать минут после неудачного покушения уже устроили заса¬ду? Вряд ли, - вполне логично ответил он. – Да и вообще… если бы за мной следили и увидели, что телефонное убийство сорвалось, то могли бы меня просто пристрелить самым примитивным способом, там же в сквере, на глазах у вас. Так что домой я пойду, хотя бы потому, что сейчас надо иметь оружие под рукой.
- У тебя дома есть?..
- Ага, пистолет. Купил когда-то «Макара» по дешёвке на всякий пожарный. Какое ни есть, а всё-таки оружие. Ну, я пошёл, - шагнул Колька к подъезду.
- Погоди, - двинулся вслед за ним и Олег. - Я с тобой,  мало ли что. А ты, Кирилл, подожди меня на улице.
- И я тоже пойду, - категоричным тоном сказал Кирюха и, чтобы не слышать возражений брата, быстренько вошёл в подъезд.



Глава 3.

Колька тихонько щёлкнул замками и приоткрыл дверь. Сначала он осторожно заглянул в коридор, потом зашёл.
- Нет здесь никаких засад, - даже с каким-то разочарованием крикнул он, обойдя квартиру. – Заходите. Давайте хоть за встречу чайку выпьём, если уж вы ко мне в гости пожаловали. Спиртного дома не держу. Раньше бухал, а год назад закодировался. Теперь не пью и не курю.
- Чай в другой раз выпьем, - ответил Олег. – Ты бы здесь, Колян, долго не задерживался. Возьми самые необходимые вещички и пошли. Есть где спрятаться хотя бы на несколько дней? Может, у нас поживёшь?
- Спасибо, но лучше я у своей девчонки перекантуюсь, - на ходу расстёгивая куртку своей униформы, Колька понёсся в спальню. – Сейчас я во что-нибудь другое переоденусь.
Его двухкомнатная квартира требовала капитального ремонта: кое-где отклеи-вшие¬ся грязные, ещё бумажные, обои, на полах полопавшаяся полихлорвиниловая плит-ка, старая мебель с облезлой полировкой.
- М-да, а хоромы-то у тебя не царские, - произнёс Олег, намереваясь присесть на стул. 
- Так и я ведь не царь, а всего лишь охранник, - на секунду выглянул из спальни Колька. - Ты на этот стул лучше не садись, у него ножка отваливается. В кресло падай. А ты на тот табурет садись, Кирилл… Всё упирается в бабки, точнее, в их отсутствие. Были бы деньги - и ремонт бы сделал, и мебель другую купил, и женился бы. А ты женат?
- Всё ещё невесту выбираю, никак выбрать не могу. Ты, Колян, сейчас не о женитьбе думай, а о звонке на мобильник. Может быть, всё-таки в полицию стоит заявить?
- Зачем? Все эти заявления лишь пустая трата времени. Полиция охрану ко мне круглосуточную приставит? Больно нужен я ментам, чтобы они меня охраняли. Рас-слабься, Олег. Конечно неприятно сознавать, что тебя чуть не замочили. Но чуть-чуть не считается, а предупреждён – значит, вооружён. Самое главное, я точно знаю, кто меня «заказал». И  знаю, как нейтрализовать «заказчика». Да что там нейтрализовать, я их теперь точно урою. Я такое про них знаю… Обещаю, через недельку ты тоже всё уз¬наешь. Шорох поднимется ой-ёй-ёй какой, будь уверен. В газетах про всё это обяза¬тель¬но напечатают. Всего лишь одна встреча с нужным человечком и у этой погани зем¬ля начнёт гореть под ногами, тогда ей вовсе не до меня будет. Так что всё нор¬маль¬но, повоюем.
И без всякого сканирования мыслей чувствовалось, что настроение у Николая кру-то изменилось. Сейчас это уже был не подавленный смертью собачки расклеив¬шийся тюфяк, а по-боевому злой и даже весёлый, уверенный в себе человек. Эта уве¬рен¬ность передалась Олегу, усыпила его тревогу за судьбу друга.
- Всё будет хорошо, - продолжал говорить Колька. – Всё будет просто пре-отличненько. Сейчас пойдём… Вот шмотки только соберу… А вы, братцы, пока подож-дите… Кстати, не хотите ли на моего дражайшего шефа полюбоваться? Как раз канал «Нева» сегодняшний ночной концерт должен в записи показывать, уже десять ми¬нут как идёт. Сейчас включу.
Смотреть телевизор Олегу вовсе не хотелось. Но из спальни послышался какой-то скрип и голос Николая:
- Уно моменто. Мы уже выезжаем… Обычно я телик перед сном смотрю, лёжа в кровати, но когда ко мне приходят гости...
Уже переодевшийся в цивильную футболку и старенькие джинсы хозяин вкатил в комнату столик на скрипучих колёсиках. На столике стоял допотопный телевизор «Электрон».
- Это ещё что за антиквариат? – удивился Олег. – Ему же больше лет, чем тебе.
- Не спорю. Аппарат старенький, но ещё показывает и даже в цвете. К тому же дру-гого у меня и нет. А когда разбогатею, куплю себе эти навороченные плоские тиви¬компы или дождусь пока телеобои не запустят в серийное производство, - Николай под¬катил столик к почти вывалившейся из стены электророзетки и воткнул в неё вилку телевизора. - А ты, Олежка, на тивикомпе фильмы делал? У нас в Питере сейчас это ста¬ло повальным увлечением. И стар, и млад - все режиссёрами заделались. Я тоже сходил разок в компьютерный клуб и попробовал. Скажу честно, понравилось. Я такой фильм поставил – закачаешься. Поинтереснее, чем в хвалённом старом Голливуде все их раскрученные Спилбирги и Тарантины выпускали.   
- И ты в своём фильме, небось, главную положительную роль играл?
- А то как же! Через вебкамеру снял себя, набрал из базы данных электронные об-разы актёров и начал режиссировать лучший шедевр всех времён и народов. Ну, это я так считаю, что мой фильм самый лучший – сам понимаешь, каждый кулик своё бо¬лото хвалит. Знаешь, кто со мной играл? На основные мужские роли я поставил Чарли Чаплина, Брюса Ли, Пьера Ришара и Серёжу Безрукова, а главной героиней сделал Яни¬ну Жеймо.
- Кого? Что-то я про такую актрису и не слышал.
- И слышал ты её, и видел. «Золушку» помнишь? Наша старая добрая сказка. Её в сорок седьмом году прошлого века сняли, а Золушку там Янина играла. Я в неё влюб¬лён был, ещё когда малым на горшке сидел. Вот и решил дань своему детскому чувству отдать. Представляешь, в реальности она старше меня лет на восемьдесят, а в моём фильме между нами, молодыми и красивыми, грандиозный роман закручивается.
Из разогревающегося «Электрона» раздалась музыка, точнее не музыка, а чёт¬кий  пульсирующий ритм.
- Вот вам и концерт отца Прохора, то есть, его проповедь, - сказал Николай, достал с антресолей небольшую сумку и снова скрылся в спальне.
На экране возник общий план Дворцовой площади. Разноцветные лучи про¬жек-торов разрезали ночное небо, заскользили по колышущейся в такт ритму много¬ты¬сяч¬ной людской толпе, осветили Александровскую колонну и сооружённую возле неё сцену.
- Вперёд, Россия! – раздался усиленный динамиками мужской голос. – Танцуем и славим Господа нашего. Громко, три-четыре: Алилуя!
Над площадью пронёсся обычный для стадиона рёв.
- Не слышу. Ещё громче: Алилуя!
- Алилуя! – подчинясь этому призыву проревела толпа.   
Картинка сменилась. Теперь одна из близкорасположенных к сцене камер пока¬зала длинноволосого мужчину в чёрной рясе и с золотым крестом на груди.
- Точно, Витька Прохоров, - усмехнулся Олег, обращаясь к Кириллу. – Учился в нашей школе. Помню, я ему ещё по шее накостылял, когда он у второклассника деньги хотел забрать. Ишь, какой стал, крест нацепил, рясу. Прямо настоящий святой отец. Как там у Николая на эмблеме написано: ди-джей-протоиерей отец Прохор. Смехота, да и только.
- Алилуя! – повторил свой клич отец Прохор, воздевая к небу руки. – Радуйтесь, дети мои. 
Ди-джей-протоиерей стоял в центре сцены, а слева и справа от него, словно вышедшие из ада фурии, бесновались две пары очень похожих друг на друга девчонок. В быстром синхронном танце они изгибали свои точёные фигурки и трясли огненно-рыжими всклокоченными волосами.
- Нехилая у вашего папы Прохора группа поддержки, - сказал Олег выходящему из спальни Николаю.
- Подтанцовка? - мельком взглянул тот на экран и направился в ванную комнату. – Нормальные девчата, заводят толпу и танцуют классно. Только нашему, как ты говоришь, папе Прохору такая группа поддержки нужна только на сцене. В жизни Витька сторонник передовых взглядов - он, не при Кирилле будет сказано, больше мальчиками интересуется…
Объектив камеры как раз выхватил из людского месива прыгающую рядом со сценой компанию узкоплечих пареньков в коротеньких маечках и с позолоченными пирсингами в пупках. Один из них с зализанной, словно облитой клеем причёской, ярко крашеными губами и неестественно расширенными зрачками, что-то иступлено кричал и тыкал пальцем в свою чахлую грудь.
- Радуйтесь, православные! – призывал со сцены проповедник свою паству. - Где же ваши руки? Я не вижу рук! Теперь вижу! Но почему в них нет пива – этого божественного напитка?
Колышущаяся в танце толпа подняла вверх бутылки.
- Молодцы! Слушаем музыку и танцуем, танцуем во имя Отца и Сына, и Святого Духа… Дэнсинг, дети мои, дэнсинг! Пляшем так, чтоб на той стороне Земли небо¬скрё¬бы заходили ходуном. Пусть узнают американцы, как умеем веселиться мы - русские… На моём богослужении нельзя стоять и грустить. Мы молоды, мы радостны, потому что полны любви к нашему Создателю, который нас очень любит. Прочь заботы, прочь проблемы. Кто устал? Кто выдохся? Глотни таблетку «Эйфорик-плюс» от нашего генерального спонсора «Октопус» и твоя усталость исчезнет, а тело заполнится устрем-лён¬ной к Господу возвышенной улётной энергией. А теперь все взглянули на небо, ищи-те и обрящете, смотрите и увидите! Вверх очи свои, паства!    
Экран показал крупный план Дворцовой площади с бурлящим людским морем, а над зданием Зимнего вдруг возникла гигантская слегка дрожащая в ночном воздухе голо-грамма распятого Иисуса Христа. Из прибитых к кресту рук и ног Великомученика стру-илась кровь, но с ласковой улыбкой, казавшейся такой живой в подсветке про¬жек¬торов, Иисус смотрел сверху вниз на танцующих.   
- Вот наш покровитель и защитник пред Богом, - продолжал вещать Витька. – Он смотрит на нас. Он радуется за нас. Он молится вместе с нами. Давайте же вознесём молитву, которую подарил нам двадцать столетий назад Иисус Христос. Ну-ка, все вмес-те повторяйте за мной. Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё, да бу¬дет воля Твоя и на Земле, как на небе. Хлеб насущный дай нам на сей день,.. а также дай нам пиво и бодрящие колёсики «Эйфорик-плюс», радость свободной от предрас¬судков любви и беззаботную весёлость, от которой так хочется жить, танцевать и славить Господа нашего… И прости нам долги наши…
- Ну как? – в комнату с собранными в сумку вещами возвратился Николай.
- Выключи ты эту... – Олег не сразу подобрал подходящее слово: – эту блевотину.
- Что, не нравится? – хмыкнул Колька, выключая телевизор.
- Не то слово, не нравится. Словно с экрана на тебя ушат помоев вылили или побывал на собрании пациентов сумасшедшего дома, где главный сумасшедший ваш ди-джей… этот прохиндей, - Олег брезгливо скривился. – Я с удовольствием его мордой асфальт бы вытер. Желторотым пацанам, у которых ветер  в голове, всякой гадостью мозги засоряет, а ты у него охранником....
- Он деньги делает, Олежка. Очень большие деньги. Но я с тобой полностью согласен. Особенно по поводу асфальта, - Колька сунул за пояс пистолет, надел ста-ренький вельветовый пиджачок и взял в руки сумку. – Что ж, братья, я готов к пере-дислокации. Пора рвать когти.

* * *

Первыми из подъезда в сгущающиеся сумерки вышли Олег и Кирилл, за ними – Николай. Все трое старательно глянули по сторонам, но ничего внушающего опасение не обнаружили: в переполненном мусорном баке ковырялся грязный бомжик, шесть бабулек на лавочке обсуждали какой-то очередной телесериал, а в полуразвалившейся беседке четверо алканавтов с коричневыми лицами и сиплыми голосами разливали в пластиковые стаканчики тёмное пойло из полуторалитровой бутылки.
 - Вроде бы пока на меня никто не хочет покушаться, - тихонько сказал Колька, направляясь к троллейбусной остановке.
- К подруге пойдёшь? – Спросил у него Олег.
- Ага. Недалеко отсюда живёт, на Молодёжной. Недавно с ней познакомился. Фигушки кто меня у неё найдёт.
- Она сейчас дома?
 - Уверен, дома. Надежда её зовут, Надя. Давайте зайдём к ней вместе. Надюха будет рада.
- Как-нибудь в другой раз.
- И то верно. Сейчас приду, позвоню кому надо, а потом завалюсь спать. Устал, как собака, ночь возле эстрады проторчал на Дворцовой, и потом весь день пришлось помотаться.
Сзади скрипнул тормозами и сердито просигналил «оппель»,  сгоняя с проезжей части двух зазевавшихся подростков. От этих звуков Колька дёрнулся, словно ужален-ный, резко оглянулся и даже сунул под пиджак руку.
- Фу-у, - облегчённо вздохнул он. – А я уж думал…
- Не нервничай ты так, - сказал Олег и незаметно для Николая ввёл его в лёгкий успокоительный транс, как и сегодня в сквере. – Мы тебя проводим к твоей Наде, а то ещё пристрелишь кого-нибудь ненароком.
На всякий случай они сначала сели в троллейбус, идущий не на улицу Моло¬дёж-ную, а в противоположном направлении. Народу в салоне было мало и Олег смог бегло «просмотреть» мысли пяти пассажиров, которые зашли вместе с ними. Нет, никто из них за Николаем не следил, а за троллейбусом не ехало ни одной машины. Это подтвердил и Кирилл. Он самостоятельно «исследовал» салон, взглянул на брата и покачал головой. Колька визуально тоже проверял наличие за собой слежки.
- Уверен, «хвоста» за мной нет, - сказал он Олегу на ухо. – Можно выходить.
- От чего у тебя такая уверенность?
- Дедуктивный метод Шерлока Холмса. С нами в троллейбус сели две пожилых толстых тётеньки и один малолетний дурик с серьгами в ушах и в губе. Их канди¬да¬ту¬ры отбрасываем сразу. Остались вон те двое мужичков. Могут они быть филёрами или даже моими убийцами? – задав вопрос, Колька сделал паузу и продолжил: – Не могут. Ты  глянь на их одежду – типичные работяги, от них  за сто метров веет «Кировским» заводом. Согласен,  настоящие киллеры запросто могут нацепить шмотки работяг. Но ладони ведь не переделаешь. А какие у этих мужиков пальцы? Рабочие: узловатые от труда, заскорузлые, как коряги, с чёрным налётом машинного масла, прочно въев¬ше¬гося в поры кожи… Нет, можно смело ехать на Молодёжную… 
Они вышли через две остановки, перебежали на другую сторону проспекта и бросились к уже собравшемуся захлопнуть двери троллейбусу. Успели. Основной вид городского транспорта современного города весело заурчал электромотором и резво помчался по пустынным улицам
 Через полчаса они шли по Молодёжной улице.
- Вот этот дом, - после успокоительного сеанса Олега, Колька безмятежно улы-бался. – На первом этаже гей-клуб «Голубок», а видишь, на девятом этаже слева све¬тит¬ся самое крайнее окно? Это и есть одно из окон моего опорного пункта на сегод¬няшнюю ночь. А может, и не только на сегодняшнюю. Надюха девка толковая и мне нравится. Я ей тоже вроде бы приглянулся: позавчера предлагала мне к ней насовсем перебраться… Всё, братцы. Дальше я сам. Не будете же вы меня до самых дверей провожать, как девочку-первоклассницу. И так спасибо, весь вечер на меня угрохали.
- Будь здрав, боярин, - шутливо ответил Олег. – И береги свою буйну голову.
Он достал из бумажника небольшую карточку и протянул Николаю. Хотя уже основательно стемнело, тот всё же сумел разобрать крупные строки английского текста визитки:
- Ольсон Савицки, - Колька издал смешок. – Это у тебя «Фио» или погоняло? По заграничному себя обозвал? Получилось словно двойная фамилия: Ольсон тире Савицки. Прикольно придумал.
Он снова заглянул в визитку и прочитал:
- Профессор.
На сей раз Колька удивлённо присвистнул.
- Это ты что ли профессор?
Его удивление было приятно Олегу:
 - А ты думал, я за границей баклуши бью? Самый настоящий профессор физи¬ки. Там внизу номер моего телефона, позвони завтра.
- Будет исполнено, господин учёный. Как только разберусь с этим козлом… в общем, со своим недругом, так сразу и позвоню.
- Уж ни шеф ли твой желает тебя замочить? - спросил Олег, на прощанье пожимая руку Кольке. – Я уверен, что это Витька Прохоров.
- Мусью Ольсон, всего несколько дней и вы всё узнаете, - заверил его Колька, сунул визитку в карман пиджака и исчез в проёме домов.   


Глава 4.

Они сели в троллейбус, который, проехав всего одну остановку, замер с внезапно потушенными светильниками и выключенным мотором.
- Опять свет вырубили, - громко прокомментировал это событие сидящий на переднем сидении пожилой мужчина: – Водитель, когда поедем?
- Как только, так и сразу, - раздался насмешливый голос из водительской кабины. – Спроси что-нибудь полегче, дядя.
Наиболее нетерпеливые пассажиры пошли пешком сразу. Посидев в безжиз¬нен¬ном троллейбусе с пятнадцать минут, Олег и Кирилл тоже отправились своим ходом на проспект Наставников. Идти было даже приятно – как по заказу, стояла ровная не жаркая и не холодная погода, не было ни ветра, ни дождя, а ночную темень растворял блеск месяца, да неяркий свет свечек и лучинок, которые зажглись во многих окнах.
С Кириллом они могли бы общаться и беззвучно-телепатически, как в электричке, но Олег предпочёл более традиционный способ разговора.
- Сейчас часто ток отключают? - спросил он.
- Часто. Могут всему городу отключить, даже крупным предприятиям и вокза¬лам, - Кирилл отвечал таким тоном, словно был в чём-то виноват. – В целях экономии и ещё когда есть подозрение в возможности теракта. Люди с хорошим достатком стали солнечные энергонакопители покупать, но они не слишком практичны и быстро разря¬жа-ются. Полгода назад была попытка взорвать Ленинградскую АЭС в Сосновом Бору и у нас целых три дня зимой не было света. В городе такое творилось…
- Я знаю. Новости смотрел и мне мама по электронке писала. Ужасно, конечно: паника в метро, погромы магазинов, жертвы. После тех дней в интернет-новостях Петербурга сообщение было: склады, магазины и офисы стали принимать к себе на работу большое количество вооружённых охранников.
- Да, - кивнул Кирилл. - По статистике сейчас каждый пятый петербуржец служит в охранной структуре.
Некоторое время они шли молча.
- Устал? – опять первым прервал молчание Олег.
- Устал, - Кирилл неожиданно улыбнулся. - Но я сделал упражнение с двадцать шестой страницы и усталость, как рукой, сняло. Хорошо, что мама стала учить меня по этой тетради. Я её уже всю наизусть помню... Олег, ты ведь профессор и, значит, читаешь студентам лекции. Ты и учёный, и вместе с тем – педагог, то есть, учитель?
- Учитель, - согласился Олег, уже догадываясь, о чём хочет говорить Кирилл.
- Почему же ты не создаёшь школу, в которой бы учились по записям прадеда?
- Интересный вопрос, Кирюха… Во-первых, я больше учёный, чем учитель. Во-вторых... Видишь ли, я и сам уже много лет подумываю об организации такой школы... и очень хотел бы её создать, но всё-таки сделать это не решаюсь.
- Почему?
- Как бы тебе всё подоходчивее объяснить?.. В знаниях нашей тетради заключена великая сила. Любой же силой нужно уметь так пользоваться, чтобы она приносила добро, а не зло. Понимаешь?
- Да, я понимаю. Ты хочешь сказать, что нельзя знания передавать плохим людям. Правильно?
- Верно. Вот ты, Кирюха, смог бы ограбить кассира в магазине при помощи гипноза?
- Смог бы. Только я этого не хочу делать...
- Ты не хочешь. А кто-либо из твоих одноклассников, обладая навыками гипноза, обязательно сделал бы это и не раз. Не потому что у него была безнадёжная ситуация и он или его близкий умирал от голода, а просто так, развлечения ради. Но такое ограбление довольно примитивно, простая детская шалость по сравнению с тем, что может натворить по-настоящему умный и по-настоящему коварный человек.
- Значит, нужно отбирать в нашу школу только хороших и добрых.
- Согласен. Но как их отбирать? Где гарантия, что мы не ошибёмся? Ведь зло многолико, многогранно и способно маскироваться в людях, а соблазн богатства и власти очень велик. Можно тщательно отбирать самых способных и перспективных, самых честных и самых порядочных учеников, однако всё-таки проворонить и обучить нашим знаниям какого-нибудь негодяя. Всего одного. Но, представляешь, сколько зла может принести он один, организовав где-либо на планете массовую катастрофу или, что ещё страшнее, открыв школы подобные нашей для террористов?
- Что же делать?
- Что делать? – Олег и сам уже давно задавался этим вопросом. – Если бы я точно знал, что делать… Мне кажется, всё очень просто и сложно одновременно: нужно правильно воспитывать детей с самых пелёнок, тогда бы для нашей будущей школы не стоял так остро вопрос отбора учеников. А сейчас мне заниматься этим самым отбором,.. - он беспомощно развёл руки: - Я не психолог, а всего лишь физик, и очень хочу закончить то дело, которым начал заниматься десять лет назад.
- Я знаю. Мне мама когда-то говорила, что ты мечтаешь создать магнитный космолифт.
- Его, родимого.
Впереди за сквером, в котором они встретились с Николаем, вдруг весело засветились окошки шестнадцатиэтажного дома.
- Смотри-ка, свет включили, - обрадовался Олег.
- Включили. Значит, сейчас и троллейбусы пойдут.
Подтверждая слова Кирилла, раздался нарастающий гул и сзади из-за поворота вылетел троллейбус, сразу за ним - второй.
- Всё равно уже почти пришли, - проводил их взглядом Олег. - Сейчас мы с тобой, Кирюха, зайдём в магазин, купим что-нибудь перекусить на ужин и дома закатим пир на весь мир.
Он долго бродил по супермаркету, стараясь из нашпигованных химией продуктов выбрать те, в которых содержание добавок и примесей было минимальным. С уложенными в  пакет покупками, братья направились к своему дому.

* * *

Во дворе, освещённом лишь оконным светом квартир, на металлических остатках детской качели сидели трое ребят с горящими светлячками сигарет в руках. Один из них, высокий и худощавый в чёрной безрукавке и светлых брюках щелчком отбросил окурок, встал с трубы и раскованной походочкой направился наперерез Олегу и Кириллу. В руке парень держал литровую бутылку пива.
- Киря, это ты? – спросил он.
- Я, - отозвался Кирилл. – Привет, Дрозд.
«Это Тимка Дроздов, – беззвучно «объяснил» он Олегу. – Сосед наш. И в одной школе учится со мной, только в девятом классе». «Дроздов? – «отозвался» Олег. – Это не тех ли Дроздовых внучок, что жили в двадцать восьмой квартире?». «Точно, он  в двадцать восьмой живёт на седьмом этаже. Вообще-то, Тимка хоть и хулиганистый, но он ничего, нормальный. Только пить и курить начал вместе со старшими пацанами. Но у нас почти все кто старше двенадцати пьют и курят, а ещё таблетки глотают».
- Слышь, Киря,.. – сказал Дрозд и приложился к бутылке. Затем, громко отрыгнув, продолжил: - Тут такое дело… А это кто с тобой?
- Родственник, - ответил за Кирилла Олег. – Так какое у тебя дело к Кириллу?
Дрозд бесцеремонно покосился на него, хмыкнул и перевёл взгляд на Кирилла:
- Родственник? Ну, мне по барабану, кто он, родственник или не родственник, только я тебя, Киря, предупредить хотел. Давай отойдём в сторонку.
- Ты говори при нём, - сказал Кирилл. – Не бойся.
- А чего мне бояться? – снова хмыкнул Дрозд. – Мне всё по фиг, ты же знаешь. Короче,.. там у твоей квартиры уже стоят два родственника, а может уже и вовнутрь вошли…
- Каких два родственника? – удивлённо спросил Олег у Кирилла.
Тот в ответ только пожал плечами.
- Тимка, не темни, объясни всё толком, - попросил он Дрозда.
- А чего мне темнить. Мне всё по барабану и без всякого затемнения. Просто пре-дупредить хотел, - кадык Дрозда зашевелился, вталкивая в хозяина очередную порцию пива. – Я ж говорю: как раз только свет включили, погнал я домой выпросить у матушки червонец. Выпросил с горем пополам. На радостях как оглашенный вылетел из квар¬тиры, несусь по лестнице, а возле твоей двери два клоуна топчутся. Один здоровый, высокий, вот как твой… этот родственник. Кулаки, как моя голова. А второй такой,.. обыч¬ный. Глаза у обоих настороженные, злые. Зыркнули на меня недовольно, мол, како¬го хрена ты здесь гасаешь по этажам и отвернулись. Один из них стал на звонок давить, вроде как культурный. Только у второго я в руке одну штучку засёк.
- Какую штучку?
- Штучку, очень похожую на отмычку. Я такую у Мустафы из пятого дома видел. Он нам хвастался, что она универсальная, любой замок может открыть. Вот я и подумал, что ты же сейчас после похорон дома не ночуешь, а эти двое пришли твою хату выс¬та¬вить. Сидим вот с братвой, эту тему обсуждаем… Но мне-то всё это по барабану, я по натуре пофигист, ты же знаешь.      
- Значит, эти двое ещё там? – спросил Олег.
- А где ж им быть. Я со двора никуда не уходил, Саня Кислый сам за пивком смотался. А нам с Чуней ходить облом, мы здесь напротив подъезда сидим, трубу зад¬ни¬ца-ми греем. Говорю, они там – значит, там.
- Может, тебе все их страшные взгляды и отмычка в руке показались? Может, люди просто ошиблись квартирой или этажом?
- Бляха-муха, - ругнулся Дрозд и с вызовом посмотрел на Олега. – Мне показалось? Ты меня, родственник, не доставай. Я хоть и пофигист, но обидчивый. Сказал бы лучше спасибо за то, что я Кирю предупредил.
Он повернулся и, присосавшись к бутылке, опять побрёл к своему седалищу.
- Спасибо, Тима, - тихо сказал ему в спину Олег.
- Дрозд не врал, я точно знаю, – сказал Кирилл, когда они вошли в подъезд. – Что будем делать?
- Ты – ничего, будешь ждать меня здесь. Давай сюда ключи, - строго произнёс Олег и хотел было нажать на кнопку вызова лифта, но вспомнил, что в не элитных до¬мах города в целях экономии электроэнергии уже давно отключены все лифты.
Стараясь ступать бесшумно, он стал осторожно подниматься по грязным воняющим мочой и нечистотами лестничным маршам. На пятом  этаже остановился и прислушался. В подъезде было тихо, если не считать, что у кого-то из соседей громко работал телевизор или телекомп. Он поднялся на свой шестой этаж. Никого и мёртвая тишина. Пролётом выше тоже ни души. На цыпочках Олег подкрался к двери своей квартиры, осмотрел замки и коврик. Всё вроде бы в полном порядке, замки закрыты, за дверью тихо. «Что-то напутал этот Дрозд, - подумал Олег. – Может, эти двое на другом этаже были? Жалко, читать с закрытыми глазами научился, а вот видеть сквозь стены… Всё, надо спокойно открывать двери и…». Снизу послышался едва слышный шорох – это по лестнице поднимался Кирилл. Олег потряс ему кулаком, знаком приказал сле¬до¬вать за ним и пошёл на верхний этаж. На седьмом этаже он остановился и сделал страш¬ное лицо:
- Ты  чего не слушаешься! Хочешь, чтобы я тебе уши оборвал? Так в следующий раз оборву. Ясно? 
- Ясно, - шмыгнул носом Кирилл. – У меня есть идея.
- Ты мне зубы не заговаривай. Какая ещё идея?
- Пятьдесят девятая страница тетради, - кратко ответил Кирилл.
«Пятьдесят девятая?» - Олег вспомнил упражнение «Волшебное око», которое основывалось на коллективном внутреннем зрении двух учеников, прошедших тренинг.
- Попробуем? – карие глаза Кирилла светились азартом. - Вдруг получится.
- Давай, - согласился Олег. – Ты сейчас гораздо лучше меня знаешь интерьер и каждую мелочь в квартире, поэтому попробуй поработать первым номером. Сможешь? Я буду наблюдающим.
С полминуты Кирилл настраивался, пытаясь достичь наибольшей концентрации внимания. Его лицо побледнело, на носу и на щеках явственней выступили веснушки. Самую трудную часть «Волшебного ока» предстояло, конечно, выполнять именно ему - создавать для наблюдающего второго номера полное объёмно-зрительное восприятие каждого участка осматриваемого объекта. 
- Начинаю, - прошептал он.
Вначале перед внутренним взором Олега заклубился туман, который медленно стал таять. Сквозь эту редеющую пелену все явственнее стали проступать очертания предметов, освещённых лунным светом: небольшая комнатка, у стены кровать, покрытая таким знакомым Олегу старым габардиновым покрывалом с орна¬мен¬том из разноцветных роз. Рядом - небольшое трюмо, зеркало которого со дня похорон мамы и её мужа Владимира Всеволодовича так и осталось занавешенным белой тканью. Напротив кровати - большой платяной шкаф. Настенные часы остановлены, их се¬кундная стрелка неподвижно замерла на цифре «4». «Дальше», - мысленно попросил Кирилла Олег.
Словно в квартире материализовалась подвижная никому невидимая видео¬каме¬ра: поле зрения «Волшебного ока» стало смещаться, медленно перешло в большую комнату. Та же темнота, слегка разбавленная весьма жиденькой подсветкой с улицы. На стене висит плоский телевизор, экран которого тоже занавешен тканью. Два кресла, перед ними журнальный столик, сбоку в углу - диван-малютка. Вдоль другой стены стоят сервант с посудой и книжный шкаф, ещё дальше - стол и четыре стула. Изображение движется через центр комнаты, разворачиваясь к окну и двери на лоджию. Дверь закрыта на шпингалеты, значит, как и в комнатах, на лоджии никого нет. «Дальше», - передал брату Олег.
Коридор с запрятанной за шторку настенной вешалкой и тумбочкой для обуви. Возле тумбочки синяя дорожная сумка Олега, которую они завезли домой сразу после его приезда и впопыхах бросили прямо в коридоре. В дальней части коридора видна открытая дверь в ванную. «Волшебное око» движется вперёд и останавливается на пороге третьей комнаты - комнаты, в которой раньше жил Олег, а теперь - Кирилл. Окно закрыто шторой, но всё же очертания мебели просматриваются и, главное, хорошо видно, что в комнате никого нет. «Дальше!»
Изображение дрогнуло и на мгновение покрылось лёгким туманом - наверное, Кирилл уже начал уставать или отвлёкся какой-либо другой посторонней мыслью. Впрочем, зрение «Волшебного ока» быстро восстановилось. Невидимая камера попятилось назад, повернулась, двинулась дальше к ванной комнате и к повороту на кух-ню. Сразу после этого поворота Олег и увидел тех двоих, освещённых бледно-мато¬вым лунным светом.

* * *

Они сидели на табуретах за кухонным столиком. Как и говорил Дрозд, один мужчина крупный и высокий с массивными плечами, второй - среднего роста и худощавого телосложения. На обоих надеты комбинезоны защитного цвета, которые носили многие петербуржцы, работающие в охранной обслуге. В дополнение к комбинезону худощавый украсил голову спортивной кепкой с длинным козырьком. Отрешённый взгляд обладателя кепки застыл на кафеле стены, руки неподвижно лежали на коленях. Казалось, он основательно погрузился в какие-то свои раздумья или медитировал, читая про себя молитвы. Его крупный напарник был гораздо непоседливее. Сначала здоровяк почесал нос. Потом, широко открыв в зевке рот, достал из нагрудного кармана сигарету и чиркнул зажигалкой.
- Отставить, - едва слышно сказал худощавый.
- Да я всего две затяжки, - также шёпотом ответил здоровяк. - Они не унюхают дыма. В подъезде так воняет и шпана постоянно там курит…
- Отставить, - не меняя ни позы, ни интонации, ни отрешённого выражения лица повторил худощавый.
- Мать моя женщина, - тихонько пробурчал здоровяк и убрал изо рта сигарету. - Где эти братыши лазят? Уже давно пора бы им прийти - одиннадцатый час, - он усмехнулся. - Как бы их на улице юные беспредельщики не подстрелили и без нашего участия. Вот это хохма будет. Слушай, Андрон, Борман говорил, что старшенький вроде бы только сегодня в Питер приехал. Похоже, из-за границы. И сумка, видел, какая в прихожке стоит? Красивая сумейка, большая. Может, когда мочканём их, пошерстим вещички иностранчика? Ты как, Андрон?
- Сперва нужно работу выполнить, а потом уже о вещичках думать, - сказал Андрон. - Так что заткнись до поры до времени.
- Я с тобой как с человеком, а ты,.. - обиделся здоровяк. - Ты сегодня вообще какой-то примороженный, это и Борман с утра отмечал. Ведёшь себя так, словно по лбу поленом схлопотал.
- Ты сам заткнёшься, или тебе помочь?
Просьбе или, скорее, приказанию Андрона здоровяк внял и в квартире снова воцарилась мёртвая тишина.
Каких «братышей» ждали эти двое, Олегу было понятно. «За что же это вы нас «мочкануть» хотите?» - подумал он и мысленно обратился к Кириллу: - Всё!». Кухня и сидящие в ней киллеры помутнели, покрылись рябью и через секунду исчезли.
- Что там? – вслух спросил Кирилл.
Как ведущий первый номер «Волшебного ока», он создавал для второго номера изображение, поэтому не мог видеть и слышать того, что видел и слышал наблюдатель.
- На нашей кухне сидят двое, - тихо ответил Олег.
- Те самые, которых видел Дрозд?
- Те самые.
- И что они там делают?
- Ничего, просто сидят у стола.
- Зачем они залезли в нашу квартиру и расселись на кухне?
- Не знаю, - соврал Олег.
Кирилл внимательно посмотрел ему в глаза:
- Знаешь. Эти двое пришли не ограбить квартиру, они пришли нас убить. Они не просто воры, они - киллеры.
- Тише, не кричи, - произнёс Олег.
- Я и не кричу, - спокойно прошептал Кирилл. – Подумаешь, киллеры. Ты только не нервничай. Всё равно они нам ничего не сделают.
Он и в самом деле не боялся или, привыкнув к преступности, захлёстывающей город, просто уже отвык бояться, а может, это упражнения из тетради развили в двенадцатилетнем мальчишке такое самообладание? Олег заставил себя улыбнуться:
- Они нам действительно ничего не сделают.
- Ты что-то придумал?
- Придумал. Сейчас мы спустимся вниз и...
- ...нападём на них?
- Уедем отсюда к тёте Оле, - закончил Олег свою мысль. - Как же ты на них нападёшь, если они вооружены и сами  готовы к нападению? Только и ждут, когда ты вставишь ключ в замочную скважину. Ну и пусть себе ждут хоть до скончания века. Пошли, - он шагнул к лестнице.
- Постой. Разве ты не хочешь этих бандюг выгнать из нашей квартиры?
- Выгнать, как?.. - начал говорить Олег, но сразу понял, что имел в виду Кирилл.
Описанное в тетради прадеда упражнение «Домовой» было усложнённым вариантом «Волшебного ока»: опять коллективное внутреннее зрение хотя бы двоих учеников, но теперь второй номер из стороннего наблюдателя превращался в то ли доброго, то ли в злобного домового - это уж кто как захочет. Олег не мог похвастаться своими успехами в области телекинеза – то есть, своим умением воздействовать на предметы взглядом. Он не достиг ещё этой ступени совершенства и, честно говоря, не сильно пытался достичь. Правда, пять лет назад, занимаясь теоретическим исследо¬ва¬нием гравитации, по методике из тетради он попробовал в качестве эксперимента заняться перемещением небольших предметов на расстоянии, но лежащий коробок спичек лениво начал двигаться по столу только через две недели упорных тренировок, да и то проползал всего лишь не более одного сантиметра за один раз. Парадокс же упраж¬нения «Домовой», при правильном его выполнении, как раз и состоял в том, что в паре им могли успешно пользоваться не только мастера, познавшие все премудрости пара¬пси¬хологии, телекинеза и телепортации, но и рядовые ученики. Даже находясь далеко от места намечаемых событий, благодаря «чудодейственным силам» - так писалось в тетра¬ди, внутренняя энергия наблюдателя сверхъестественно возрастала, и он мог «мыслию своею и взглядом, аки настоящий чародей» воздействовать на различные неодушев¬лён¬ные и не очень крупные предметы.
- Значит, познакомим наших незваных гостей с вредным домовым, - полу¬утвер¬ди-тельно, полувопросительно произнёс Олег.
- Познакомим, - эхом отозвался Кирилл. – Мне опять быть первым номером? Жалко, что я ничего не увижу.
- А я тебе потом всё расскажу, если, конечно, у нас что-нибудь получится… Начинай.   
Кирилл остановил свой взгляд на тусклой лампочке, весьма условно освещавшей седьмой этаж, и сосредоточился. Олег выждал несколько секунд и подключился к его сознанию.
Из туманной пелены снова показалась кухня, освещённая уже высоко подняв¬шим¬ся в небе месяцем. Двое киллеров по-прежнему сидели молча у стола. Как сфинкс, был неподвижен Андрон, более беспокойным выглядел его напарник - здоровяк. Он то приглаживал короткий ёжик волос на макушке, то вытягивал вперёд или вверх руки и потягивался, то разминал свою мощную шею поворотами и покачиваниями головы. «Импульсивный мальчик, - подумал о нём Олег, осматривая кухонную утварь. - Итак, с чего же мы начнём?» Начинать ему захотелось с тарелок, выглядывавших торцами из сушилки над мойкой.
Олег произнёс требуемые при выполнении «Домового» тексты молитв и заклинаний, из пальцев сложил нужную мудру и выбрал подходящий ритм дыхания. Затем попробовал взглядом осторожно приподнять первую большую тарелку. Всё-таки полу¬чи¬лось! Белый с золотисто-красным ободком диск оторвался от удерживавшего его паза сушилки, медленно и невесомо, словно мыльный пузырь, поплыл в воздухе. Странное движение в углу кухни первым заметил здоровяк, как раз повернувший голову в сто¬рону мойки.
- Андрон, Андрон...
- Ты чего опять разорался? - мужчина в кепке оторвал свой отрешённый взгляд от кафеля и неприязненно уставился на здоровяка. - Приспичило? Так я тебя на горшок не поведу, сам иди. Только тихо.
- Да глянь ты туда...
Андрон посмотрел в сторону мойки и его отрешённый взгляд стал более осмысленным:
- Это что ещё за хренотень такая?
- Тарелка.
- Я вижу, что не сковородка… Как она может летать?
Для усиления впечатления Олег запустил в полёт вторую тарелку. Но, ещё не имея практики в выполнении «Домового», на долю секунды отвлёкся от первого зависшего в воздухе «объекта» и тот грохнулся на пол. От досады Олега на своё ротозейство сила, удерживающая в воздухе вторую тарелку тоже значительно ослабела, та качнулась, ударилась об пол и осыпала сидящих на кухне осколками.
- Мать моя женщина, - высказался здоровяк. - Ночь, а эти летающие твари суицидом занимаются. Шум на весь дом. Могут соседи снизу прибежать на разборки. Что будем делать, Андрон? Может, сообщим Борману о такой непредвиденке и свалим? Знаешь, как это по-научному называется?.. Полтергейст, кажется. Точно, полтергейст. Я по телевизору про такое видел. Нечистая сила здесь завелась. Недаром все зеркала завешаны. Шеф же говорил, отсюда жмуриков – родителей этих братышей недавно выносили вот, может, их покойницкие души увидели нас и решили защищать…
- Заткнись, - Андрон подскочил к сушилке, одну за другой вытащил все тарелки, стопкой поставил их на стол. Он налил из водопровода воды в подвернувшийся под руку чайник и,  водрузив его на тарелки, пробормотал: – Пусть теперь попробуют полетать. Я им дам полтергейст…
«Это я тебе дам», - подумал Олег, входя во вкус «Домового».
Крышка легко оторвалась от чайника, взмыла вверх, у самого потолка медленно сдвинулась влево, замерла, а потом резко спикировала на голову здоровяка. Оттуда с громким металлическим звяканьем она шмякнулась на пол, снова взвилась в воздух и прилипла к потолку.
- Мать моя женщина, - почесал макушку здоровяк, настороженно наблюдая за своей обидчицей. – Андрон, добром это дело не закончится. Ты глянь на неё, теперь она к тебе стала пододвигаться, прицеливается вроде как.
- Я ей сейчас прицелюсь, - вне себя от злости процедил Андрон, тоже не спуская глаз с ожившей крышки.
Крышка действительно медленно перемещалась по потолку, отвлекая внимание киллеров от стоявшего на подвесном шкафу старого электросамовара. В семье им никогда не пользовались для чаепития. Чтобы найти ненужной, в общем-то, вещи хоть какое-нибудь применение, мама хранила в её объёмном чреве большие излишки ножей, вилок и ложек, которые доставались сверху очень редко - когда ожидался многочисленный приход гостей на какой-либо праздник. Большой, забитый столовым металлом самовар – это не лёгенькая крышечка чайника. Но всё-таки, приложив изрядные волевые усилия, Олегу удалось его наклонить.
Самовар обрушился вниз и приземлился точнёхонько на кепку Андрона. От удара самоварная крышка отлетела, ножи, вилки и ложки с оглушительным звоном рассыпались по полу. Сверху на них упал самовар, на него - спортивная кепка, а на кепку – её обладатель.
- Мать моя женщина, - издал своё неизменное здоровяк, таращась на неподвижное тело Андрона и нащупывая в нагрудном кармане телефон.
-  Борман, это я, - истерическим тоном сказал он в трубку. – У нас ЧП. Прошу разрешить отход. «Заказ» не выполнен. Я же говорю – ЧП… Андрона самоваром ударило. Да ничего мы не включали! Не током ударило, не током! Ему на голову самовар упал… на голову. Кто издевается? Я серьёзно, Борман. Со шкафа упал самовар и Андрона вырубил, на фиг. Вот он лежит на полу в полной отключке, не шевелится… Как же ему не падать, если здесь полтергейст завёлся. Чего ты материшься? Я серьёзно. Не веришь, спросишь у Андрона, когда он очухается… Ах ты, паскудина!.. Да это я не тебе! Это я грёбаной крышке, которая с потолка снова меня по башке долбанула… Да не трахнулись у меня пока ещё мозги. Здесь крышка с чайника летает. Я ж говорю, пол¬тер¬гейст в этой квартире… А я здесь причём? Что я могу сделать против потусторонних сил?.. Спросишь у Андрона. Он уже начал шевелиться, мать твою ядрить за ногу… Да это я крышке! Летает зараза вокруг и норовит в темечко мне врезаться. Кыш, падло… Значит, мы уходим.
Здоровяк поспешно спрятал телефон и помог Андрону принять сидячее положение.
- Это кто же меня так? – простонал раненый, держась руками за голову. – Словно поленом…
- А я тебе говорил, ты с утра такой был пришибленный, словно поленом… Внутренний голос, видать, мне подсказывал. Сматываемся, Борман приказал, - косясь на зависшую под потолком крышку чайника, здоровяк поспешно засунул Андрону в карман его кепку и заставил подняться на ноги. – Обопрись о плечо. Пошли.

* * *

«Они убегают, - передал Олег Кириллу. – Всё, Кирюха, сворачивай свой телевизор».
Этажом ниже щёлкнули замки, настежь открылась дверь их квартиры.
- Держись, Андрон, - услышал Олег знакомый голос здоровяка. - Нам бы до машины только добраться. Осторожнее, ступеньки…
Шаги на лестнице постепенно удалились и стихли.
- Ушли, - хихикнул Кирилл и первым стал спускаться на шестой этаж. – Так торопились, что даже дверь за собой не закрыли.
- Нам игра в «Домового» обошлась двумя разбитыми тарелками, - сказал Олег, когда братья зашли на кухню. – Давай наведём порядок. Ты, Кирюха, собирай в самовар ложки и вилки, а я подмету осколки. 
Подметая, он рассказал, как удалось спровадить из квартиры незваных визитёров.
- Удачно получилось, - устало произнёс Кирилл и опустился на табурет, с которого всего десять минут назад полёт самовара сбросил на пол киллера Андрона. 
- Удачно, - согласился Олег. – Теперь хорошо бы узнать, кто их к нам подослал… Кирюха, ты чего такой бледный?
- Голова немного разболелась, - признался Кирилл, смущённо улыбаясь. – Сейчас сделаю несколько упражнений и восстановлюсь.
«Конечно, он устал, - Олег с жалостью смотрел на брата. – Все эти волшебные игры отнимают уйму энергии. Я сам устал, словно без отдыха сто километров трусцой отмахал, а он ведь ещё совсем ребёнок. Нужно его срочно уложить отдыхать. Только не здесь. Хоть мы их и выгнали, но придётся удирать из родной квартиры к тёте Оле». Внезапно из подсознания пришло тяжёлое щемящее чувство тревоги, будто бы прямо сейчас должно произойти что-то страшное и непоправимое, которое уже никак нельзя будет исправить. «Может, опять хотят залезть? Дурак, нельзя было включать свет. Как же я сразу об этом не подумал – удирая, здоровяк мог взглянуть с улицы на окна и увидеть, что в квартиру зашли. Сейчас он уже тихонько ковыряется отмычкой в замках…» – Олег бегом кинулся в коридор, прислушался, а затем приоткрыл двери. На площадке никого не было. Странно, отчего же вдруг возникла такая необъяснимая тревога?
- Ты тоже почувствовал? – спросил Кирилл, когда он вернулся обратно на кухню.
- Я не знаю, что это было. Что-то непонятное… 
- Предчувствие беды?.. – в глазах у Кирилла появились слёзы и он отвернулся. – Я знаю, откуда оно… только что твоего друга всё-таки убили…
- Кольку?! Не может быть! Откуда ты знаешь?! – механически выпалил Олег. – Он же должен был ночевать у своей Надюхи.
- И нас в гости к ней звал. Если бы мы зашли к этой Надюхе хотя бы на минуточку, то сейчас могли бы представить её квартиру, и с помощью «Волшебного ока»…
- Но мы к ней не зашли… Что-то я тоже устал, - от резко начавшегося голово-кружения Олег присел на табурет и закрыл глаза. - Всё, Кирюха, хватит на сегодня всякого волшебства.
Вспомнилось, как они с Колькой ещё первоклашками на этой самой кухне чуть не подрались. Зачинщиком был Колька: маленький, но заядлый, он решил продемон¬ст¬ри-ровать Олегу недавно увиденный в боевике удар ногой. Олег тоже в долгу не остался. Потерявший равновесие Колька попятился назад и с размаху уселся на большой кулёк с помидорами, который только что принесла с рынка мама. Тогда им обоим досталось… Потом они часто вспоминали этот эпизод из своего детства и смеялись. Когда он, уже учась в Бауманке, напомнил маме про эту помидорную историю, она тоже рассмеялась… «Какая всё-таки нелепость, - в который раз подумал Олег о маминой смерти. – Надо же было им приехать в это Прибытково в тот момент, когда по её улочкам разгуливал пьяный идиот с автоматом. Случайная смерть… Неужели и Колька погиб?.. Где? У своей Надюхи? А ведь даже точный адрес её неизвестен и номер телефона тоже. Да и что адрес?! Какой смысл торопиться вызывать туда милицию, если это уже случилось?.. Что же делать?.. Для начала нужно успокоиться и… Чёрт! Откуда такие головокружение и слабость? Скорее всего, это результат нервных перегрузок. Надо восстановиться».
Унять головокружение и хоть как-то откорректировать внутреннее психоло¬ги¬чес-кое равновесие удалось, хотя и не сразу. Олег поднялся с табурета и сказал:
- Пойдём, братишка. Я тебя отвезу к тёте Оле. 
- А ты?
- У меня есть ещё дела.
- Значит и у меня тоже есть дела.
- Ты отправишься к тёте Оле и ляжешь спать безо всяких разговоров, - как можно более суровым голосом сказал Олег. – Или всё-таки надрать тебе уши?
Кирилл шмыгнул носом и промолчал.


Глава 5.

Прихватив с собой дорожную сумку Олега и купленные в супермаркете продукты, они закрыли дверь на все замки и вышли из подъезда.
- Киря, погодь, - от поломанной качели отделилась и стала приближаться долго¬вя-зая фигура. В руке Дрозд держал очередную бутылку пива, был уже сильно пьян, но теперь смотрел на Олега не с вызовом, а с уважением: - Видел я, как они сматывались: здоровый тянул на себе маленького, а тот едва ноги по земле волок. Видать, капитально вы их отметелили.    
«Если бы не этот Тима Дроздов, то, возможно, нас с Кирюхой уже не было бы в живых, - подумал Олег. – Хоть и с гонором, но хороший, в принципе, парень. Только сопьётся быстро, а жаль».
- Послушай, Тима, хочешь бросить пить и курить? – спросил он от чистого серд¬ца. - Я могу помочь. Тебе на эту гадость, - Олег кивнул на бутылку, - и на сигареты смотреть даже будет неохота.
- Ты чего, родственник? – Дрозд очумело попятился назад. – Ты пьяный, под кай-фом, или и в самом деле медицинский кодировщик?
- Говорю – сделаю, значит, сделаю. Решайся!
- Ну спасибо тебе, родственник. Видали такое?! Я к нему по-хорошему, а он меня всех радостей жизни лишить хочет. И не вздумай, не то… не то я на тебя дружбанов своих натравлю. Знаешь, кто мои дружбаны? Будешь потом раскодировать меня бесплатно, бабки им кашлять сколько скажут и мне ещё отстегнёшь за насилие над здоровьем, - Дрозд развернулся и пошёл опять к своим дружкам-собутыльникам, заплетающимся языком бормоча: - Во народ, так и норовит подлянку какую-нибудь кинуть, вот и делай им добро после этого.
- Каждый - кузнец своей жизни,.. – проводил взглядом его сутулую спину Олег. – Пойдём, Кирюха. Сейчас такси возьмём.
На проспекте у супермаркета выстроились в цепочку с десяток самых разных иномарок с жёлтым гребешком на крыше. Рядом с машинами кучковались водители, коротающие за разговором и куревом время ожидания ночной работы.
- Неужели клиенты? – один из них, пожилой с округлым выпирающим брюшком бегом кинулся к своему «оппелю». – Добро пожаловать в мой кабриолет, молодые люди. Сумочки можно закинуть в багажник, вот так.
Олег и Кирилл сели на заднее сидение.
- Куда поедем? - заводя мотор, таксист обернулся. В его оценивающем пассажиров взгляде были одновременно и радость возможности заработать, и насторо¬жен¬ность.
- Не волнуйтесь, - постарался успокоить его Олег. – Мы не хулиганы, не грабители. Будем вести себя тихо, добропорядочно и кредитоспособно. На Садовую, пожалуйста, побыстрее…
Естественно, при водителе разговор о только что произошедшем братья вели не традиционным способом, а мысленно.   
- Почему они хотели нас убить? – спросил Кирилл у Олега. - У меня здесь заклятых врагов никогда не было.
- А я прилетел сюда только сегодня утром, - ответил Олег. - Причём инкогнито, как гражданин Австралии Ольсон Савицки. И приобрести в течение дня заклятых врагов тоже ещё не успел.
- Значит, те двое пришли к нам в квартиру из-за твоего друга дяди Коли? Из-за того, что мы его случайно встретили?
- Почему ты так думаешь?
- А что тут думать,.. - Кирилл потёр сонные глаза, зевнул. Передача его мысли на несколько секунд затормозилась. – Мы встречаем твоего друга в сквере и, как только он начинает ругать своего шефа – отца Прохора, звонит телефон…
- Ты хочешь сказать, что нас тогда подслушивали? – Олег тоже стал вспоминать под¬робности событий произошедших в сквере. – Логично… Как только Николай начал рассказывать нам о каком-то разговоре Прохора с Соболем, подслушивающие тут же решились на ликвидацию. В сквере это у них не получилось. Что рассказал нам Нико¬лай, они не знают и на всякий случай теперь решили убрать вместе с ним и нас. Что ж, весьма логично… Оперативно узнали, где проживал детский друг Николая Симоненко – Олег Савицкий и послали туда засаду…»
Рядом раздалось сопение, и Олег прервал свои рассуждения. Измождённый таким тяжёлым днём Кирилл не выдержал и заснул. «Умаялся, бедняга, - растроганно подумал Олег. – Добрых снов тебе, Кирюха».
«Оппель» лихо вписался в поворот, выехал на улицу Садовую и снизил скорость.
- Эй, молодёжь, - глянул в зеркало заднего вида водитель, - вы часом не спите? Всю дорогу, как в рот воды набрали.
- Спим, - осадил его Олег. – Тише, дядя.
- Я говорю, Садовая. Приехали, - снизил громкость до шёпота таксист. – Где выходить будете?
- За тем домом, в котором булочная, есть проезд…
- Это когда-то была здесь булочная, а теперь больничный центр для спидоносцев. Для тех, кто в состоянии заплатить за лечение. Сюда, что ль?
- Сюда.
«Оппель» остановился у подъезда тёти Оли с распахнутыми настежь поло¬ман¬ными дверями.
- Шестьдесят баксов хватит? – Олег протянул водиле деньги.
- Ещё как, - обрадовался тот, включая светильник в салоне и на свет рассматривая три двадцатидолларовые купюры. – Только… не фальшивые? Клиент нынче разный пошёл: кто фальшивку пытается всучить, а кто вместо денег под нос пистолетное дуло суёт. Вы, вроде, ребята приличные…
- Приличные, дядя, - подтвердил Олег, осторожно беря на руки так и не проснувшегося Кирилла. – Если хочешь ещё столько же заработать, подожди. Мне на Молодёжную нужно. Вот братишку отнесу, и поедем.
- Так давай я тебе подмогну с сумками, - засуетился таксист, тоже выходя из машины и открывая багажник.
У тёти Оли Олег пробыл всего минут пять. Сняв с Кирилла кроссовки и уложив его в кровать, он торопливо расцеловал сильно постаревшую за прошедшие десять лет подругу мамы:
- Тётя Оля, извините, у меня очень срочные дела.
- Может быть, перекусишь, Олежек? Я сейчас чай поставлю.
- Спасибо, тёть Оль. Но некогда мне. В том пакете продукты. Кирюху не будите, пусть спит завтра хоть до полудня. Он сегодня очень устал.   

* * *
Такси остановилось на улице Молодёжной напротив дома, первый этаж которого украшала неоново-сиреневая вязь «Голубок».
- Может, тебя ещё подождать? – спросил водитель у Олега, получив обещанные деньги. – Для хорошего клиента я скидки сделаю. Сколько ты там будешь зависать?
- Где?
- Ты ведь в «Голубок»?
Олег почувствовал, как покраснели щёки, но он не стал разубеждать настырного водилу:
- Не надо меня ждать. Конечная, дядя.
Огни подфарников "Оппеля" исчезли за поворотом. В гей-клубе заиграла быстрая  мелодия, напоминающая бравурный военный марш, и слащавый мужской голос запел о неразделённой любви молоденького солдата к своему командиру. Переходя улицу, Олег посмотрел на окна квартир. Только в нескольких из них горел свет. Весело светилось окно и на девятом этаже - одно из окон той самой квартиры, в которой должен был ночевать Николай. Через тёмную подворотню Олег вошёл во двор и направился к самому крайнему подъезду.
- Ёлы-палы, - он по инерции дёрнул дверную ручку ещё раз.
Нет, как это ни странно, но ещё не на всех дверях городских подъездов Питера сломали кодовые замки, на этой был вполне исправен. Зато на месте домофона торчали одни лишь проводки. Олег умел многое, что не могут простые смертные, но взламывать замки или проходить сквозь закрытые двери пока как-то ещё не научился.
Он потоптался у входа в подъезд и, не зная, что предпринять, присел на шаткую дворовую лавочку. Ещё неизвестно как, но ему нужно было войти в этот дом, в этот подъезд. Там был Колька - друг его детства, и Олег считал своим долгом выяснить точно, верно ли предсказание Кирилла. Взгляд скользнул по вытянутым в длину прямоугольникам подъездных окон. Во многих из них не было вообще стёкол. Олег встал с лавочки и уже более внимательно посмотрел на окно второго этажа. Стекло на нём было, но фрамуга была приоткрыта. «Если в дверь не пускают, так мы в окно попробуем», - он снова вернулся к подъезду, козырёк над которым подпирала толстая металлическая труба. Вспомнился бестселлер о Тарзане, прочитанный ещё в первом классе. Подпрыгнув и обвив руками и ногами трубу, Олег с большим трудом взобрался на козырёк. «Что ж я так ослабел-то? Может, резкая перемена климата на меня повли¬я¬ла? – думал он, толкая вовнутрь оконную раму и спускаясь на площадку между первым и вторым этажами. – А ещё хотел Дрозда от спиртного закодировать. Смог бы или нет? Смог бы, конечно, но всё же надо признаться, я сейчас далеко не в лучшей форме». 
В подъезде было тихо и, не считая тусклой лампочки на третьем этаже, темно. Поднявшись на девятый, Олег остановился у створок лифтовой шахты и перевёл дыха¬ние. Планировка та же, что и в его доме: по четыре квартиры на площадке. Значит, три трёхкомнатные, одна - двухкомнатная. Исходя из расположения окон, на которые показывал Колька, ему в двухкомнатную. Вот та дверь, которая нужна. Бронированная, обшитая сверху деревянной шпонкой. Квартира номер сто сорок три. Он провёл рукой по стене и нащупал круглую кнопку звонка, но не позвонил.
Казалось, в тишине подъезда стучали секунды, а Олег стоял и не решался сделать пос¬ледний шаг – нажать на звонок. Предчувствие давило тяжким грузом, очень захо¬телось уйти, забыть обо всём, взять такси или хоть пешком вернуться к тёте Оле и Кирюхе. «Делай, что должен и пусть будь что будет», - вспомнил он и нажал на кнопку. Раздалось птичье щебетание звонка. Ещё раз, и ещё. Никто не открывал.  Выждав с минуту, он осторожно потянул на себя дверь. Тяжёлая и толстая она словно ждала, чтобы её чуть подтолкнули и легко подалась. Привыкнув к темноте, Олег зажмурился от яркого света, хлынувшего из спальни. Кроме спальни, он был ещё включён в ванной, откуда из-за полуприкрытой двери слышался монотонный шум льющейся воды.
- Эй, - позвал Олег, застыв на пороге. - Есть тут кто-нибудь?..
- ... в живых? - едва не сорвалось у него с языка.
В ответ из ванной раздавалось только негромкое журчание.
Что в живых здесь никого нет, Олег понял, лишь только заглянул в спальню. Кирилл совершенно правильно определил источник того странного волнения, которое он испытал около часа назад. Широко раскинув руки, словно загорал на пляже, Колька в одних трусах лежал на разостланном диване и смотрел мёртвыми глазами в потолок. Из небольшой чёрно-красной точки на его груди тоненькой струйкой стекала кровь, образуя на простыне у левой подмышки алое пятно. На подушке под головой пятно было гораздо больше.
Преодолевая инстинктивный ужас и накатывающую тошноту, Олег подошёл по-ближе к дивану. Вторая пуля попала Кольке прямо в открытый, может быть, в удивлении, может быть, в крике рот. Его лицо почти не пострадало, но задняя часть черепа превратилось в серо-кровавое месиво. Содрогаясь, Олег выскочил из спальни и бросился на кухню. Чтобы не вырвало, открыл кран и сделал несколько глотков холодной воняющей химикатами воды. Он постоял у открытой форточки, приходя в себя, вытер холодный пот, покрывший лоб, и подошёл к двери ванной.
Голое тело подружки Николая лежало под дождём, льющимся из душа. Ноги не¬ес-тественно подвернуты под себя, сжимающие мочалку руки стыдливо закрывают низ живота. Также как и Кольку, девушку убили двумя выстрелами: одна пуля попала ей точно в центр грудной клетки, другая - в правый висок. В полной прострации Олег смотрел, как на лицо белокурой симпатичной Надюхи брызгает вода и бурыми капель-ками стекает вниз, смывая с волос и виска кровь.
- Надо закрыть, - его рука дёрнулась к вентилю смесителя и остановилась: - Нет, не надо. Для следствия важна каждая подробность. Нужно позвонить «02».
Рука дёрнулась к карману, где лежал мобильник, но вовремя остановилась: по¬про-буй, объясни, почему он здесь ночью. Могут из свидетеля запросто сделать убийцей. До него вдруг дошло, что здесь оставаться нельзя, что кто-либо из соседей, услышав выстрелы или шум, мог уже позвонить в РОВД. Нужно уходить.
Из ванной он вышел в коридор и задержал взгляд на входной двери. Как мог попасть в квартиру убийца? Три не простых, надёжных, в принципе, замка. Плюс два мас-сивных засова, которые снаружи никак не открыть. Находящийся настороже Колька должен был обязательно закрыть двери на эти самые надёжные запоры. Выходит, не закрыл? Он безмятежно спит, Надюха принимает душ, за шумом воды тоже не слышит, что кто-то ковыряется в замках, а убийца беспрепятственно входит в квартиру и рас¬стре-ливает её обитателей? Слишком много совпадений, но по-другому Олег объяснить слу-чившееся не мог. Он уже не обращал внимания на страшную слабость и опять начав¬шееся головокружение.  Вернувшись в спальню и, стараясь не смотреть на диван, про¬шептал:
- Прощай, Коля..
Он вышел в коридор, открыл входную дверь и застыл в замешательстве. По противоположной лифту стене гулял луч фонарика, раздавались шаги быстро поднима¬ю-щихся по лестнице людей. «Вот и полиция. Объясняй теперь им, что ты, зачем и почему», - подумал Олег, ослеплённый ярким лучом. Он зажмурился и спросил:
- Вас соседи вызвали?
- Нет, мы сами приехали.
Может быть, именно насмешливый тон приближающегося к нему человека и подсказал Олегу, зачем тот здесь. Всё случилось в одно мгновение. Он дёрнул дверную ручку на себя и прыгнул назад в квартиру, почувствовав, как что-то горячее и стремительное больно чиркнуло по левому плечу, с силой и отвратительно тоненьким визгом впилось во внутреннюю обшивку двери.
- Открой, сволочь, - с надрывом сказали из-за двери и попытались её открыть.
Но, несмотря на слабость, Олег сумел удержать дверь и закрыл её на засов. Ещё несколько мгновений дверь дёргали.
- Да уймись ты, - сказал тихо грубый мужской голос. – Всех соседей перебудишь. Он уже успел закрыться.
За дверью наступила тишина. «Значит, и меня… как Кольку? – бешено пуль¬си¬ро-вало в голове у Олега. – Без всяких лишних разговоров, просто посветили в лицо фонарём и выстрелили. Задели, кажется, плечо, теперь словно огнём горит. Почему они вернулись?  Забыли что-нибудь и, увидев ненужного свидетеля, сразу стали стрелять? Нет! Скорее всего, они снова вернулись специально из-за меня. Они даже не удивились, увидев постороннего в квартире. Они точно знали, что я здесь. Откуда?! Как они меня нашли?».   

* * *

Из кухни раздался едва слышный шорох, затем ещё один. В этот момент Олег вдруг понял, как попал в квартиру убийца: форточка ведь открыта! Он заглянул на кухню. Так и есть, за окном на фоне звёздного неба уже мелькала верёвка и нога спускающегося по ней человека. Из-за всё усиливавшихся головной боли и слабости воз¬ник¬ла паника. Первой мыслью было броситься к кухонной тумбочке и найти хотя бы нож для защиты, но тумбочка рядом с окном. Если киллер заметит его, второй раз он вряд ли промахнётся. «Пистолет! У Кольки же был «Макаров» - вспомнил Олег. - Куда он его мог положить?» Он кинулся в спальню. На стуле висели брюки, рубашка и вельветовый  пиджак, карманы которого вывернуты наружу. На полу валялись расчёска, ручка, скомканные троллейбусные билеты и старенький порванный бумажник – значит, убийца рылся в вещах Николая. «Но ведь Колька мог положить пистолет и не в карман. Быстрее, где же он?!» - В последней надежде Олег приподнял край подушки, сунул под неё руку и сразу наткнулся на липкую от крови рукоятку оружия. «Как им хоть пользоваться? Кажется, сперва нужно снять с предохранителя, вот так», – возбуж¬дён¬ный до предела, пошатываясь и трясясь от озноба, он выскочил из спальни, на ходу вык¬лю¬чив в ней свет, чтобы нападавший с улицы не мог видеть того, что происходит в квартире.
В коридоре перед входом на кухню Олег остановился. Высокая мужская фигура уже стояла на подоконнике с наружной стороны окна. Олег поднял подрагивавшую руку с пистолетом.
- За Кольку! – пробормотал он, но так и не нажал на курок.
В последний перед выстрелом момент вдруг паника исчезла и перед глазами встали строчки из дедовской тетради: «… если ты ранен и ослаблен, а к тебе крадётся недруг, чтобы убить тебя, возьми себе его силы…». Олег переложил пистолет в левую руку, правую вытянул ладонью вперёд и, не спуская глаз с груди открывавшего оконную задвижку человека, троекратно прошептал рекомендованное в тетради закли¬на¬ние «Омут». Сразу же в ладонь ударил жар, как от печки, а тело стал пронизывать чудесный живительный поток энергии.
Окно открылось, и киллер тяжело впрыгнул в кухню, чуть не выронив при этом из руки пистолет. Он стоял, опёршись о тумбочку, и пошатывался, словно пьяный. Зато Олег почувствовал себя гораздо лучше.
- Теперь ты мой, - с весёлым злорадством прошептал он, не сводя глаз с обес¬силен-ного врага и невольно сравнивая себя с пауком, в паутину которого залетела большая и наглая муха.
«Никакой я не паук, – не согласился с самим собой Олег. – Паук сидит в засаде, поджидая свою жертву. Я засад не устраивал. Я только обороняюсь, и первым ни на кого не нападал».
Не более десяти секунд понадобилось, чтобы ввести киллера в транс. Теперь Олег мог руководить им, задавать вопросы, получая на них ответы непосредственно из возни-кающих в голове допрашиваемого мыслей.
- Стой, где стоишь. Положи пистолет на тумбочку. Запомни, стрелять в того, кто сейчас находится в этой квартире, ты не можешь.
С коротким металлическим стуком пистолет опустился на пластик тумбочки, а киллер столбом замер рядом, правда, слегка пошатывающимся столбом.  Скрываться в темноте коридора больше было незачем и Олег без опаски зашёл на кухню. Бегло «просмотрев» мысли киллера, он направил их в нужное русло вопросом:
  Ты сюда уже влезал через окно?
- Влезал.
- Когда?
- Сегодня, часа два назад.
- Зачем?
Мысль киллера, воспринимая Олегом, как бегущая строчка текста на светло-синем фоне, указывающем на искренность и откровенность, поменяла свой цвет. Ответ на последний вопрос пошёл на ядовито-зелёном фоне насмешки:
- Зачем? Работу свою выполнить.
- Какую работу?
- Какую? Хорошую работу - пустить в брак постояльца этой квартиры.
- То есть?
- Ликвидировать его, убить.
- Расскажи подробнее.
- «Заказ» мы получили под вечер. Пожеланием «заказчика» было ликвидировать «клиента» как можно скорее. Вот мы сразу же и приступили к работе. Дверь – брони¬ро-ван¬ная, замки – добротные. Нужно время, чтобы открыть их отмычкой, к тому же «кли-ент» может услышать наше ковыряние. Решили через крышу - ведь девятый этаж. Лоджия застеклена и закрыта, зато открыта форточка на кухне и свет там выключен. Значит, хозяев на кухне нет, не помешают. А мне открывать окна через форточку раз плюнуть, не впервой уже. Вот и сегодня всё как по маслу… Наш старший - Борман сломал замок на люке, что рядом с подъёмником лифта. Я вылез из подъезда на крышу, обвязал верёвкой дымоход и спустился по ней к кухонному окну - я раньше в цирке работал и высоты не боюсь. Дальше дело техники: тихонько проник в кухню, закрыл за собой окно, чтобы мой верхолазный стиль ментам не слишком запоминался, пушку на изготовку – и за дело. Первым замочил «заказанного» «клиента». Он в спальне на кровати дрыхнул, но в последний момент проснулся, видать, нутром своим посто¬рон¬него в квартире почувствовал. Глазёнки удивлённые открыл и рот тоже. Ну, я и не стал дожидаться, когда он заорёт, пристрелил его бесшумно и тихо: первый выстрел в грудь, и контрольный – в голову. Слышу, в ванной вода льётся, купается кто-то и дверь не закрыта, словно меня там ждут. Подкрался, смотрю, баба под душем моется. Симпа¬тичная такая бабёнка, молоденькая, премиленькая. Стоит ко мне боком и мочалкой живот трёт. И я застыл, пялюсь на неё. А она вдруг к двери поворачивается и смеётся: «Колюнчик, прекрати подсматривать». Взыграло во мне всё. Меня же тоже Николаем зовут. «Ну, сейчас, - думаю, - я тебе покажу Колюнчика». А чего б и не порезвиться, если есть возможность? Пришить-то её и опосля можно, секунда дела. Я даже штаны уже расстёгивать начал. А тут в дверь Борман постучал. Сначала слабо, потом сильнее. С телефоном-то я по верёвке не спускаюсь – хоть и маленький он, но лишнее неудобство. Вот Борман и стал стучать, забеспокоился обо мне: мол, не тяни, давай открывай, если жив. Весь кайф обломал, сволочь. Стою я, не знаю, что и делать: левой рукой штаны поддерживаю, в правой – пушка. Понял, не судьба мне поразвлечься. Нужно Борману двери открывать, а при  зрителях трахаться мне как-то стеснительно, особенно при Хомяке. Борман-то мой ровесник, а Хомяк – его сын. Неудобно, в общем, при молодёжи. Открыл я тогда ванную настежь, как и был со спущенными штанами и с пушкой в руке, девахе во весь рот улыбнулся… А она, вот умора, запищала, как мышонок, и мочалку себе вместо трусов…
Олегу очень захотелось поднять «Макара» и пристрелить этого ударившегося в воспоминания «собеседника», но он сдержался и перебил мысль киллера вопросом::
- Ты убил её?
- Как в одном прикольном фильме,.. забыл его название, Андрей Миронов пел: «Пальнул я в девушку, пальнул в хорошую, по обстоятельствам, а не со зла…». А что ещё оставалось делать? Кайф-то мне Борман напрочь перебил. Выстрел в грудь, второй – в голову, как и положено. Кончил её, потом пошёл и Бормана впустил.
- Что вы искали в карманах у Николая… у убитого?
- Борман прошманал его и всю квартиру на предмет денег и золотишка. Он всегда это делает, не пропадать же добру.
- Почему вернулись обратно?
- Борману позвонили, приказали срочно возвращаться. Сказали, что в эту квар¬ти¬ру прибыл тот другой «клиент», которого «пасла» наша вторая группа - Андрон с Гро¬ми¬лой. У них там с этим «клиентом» что-то не сложилось. Полтергейст какой-то поту¬сто¬ронний вмешался и Андрону башку проломил – это Громила клянётся. Врёт, вонюч¬ка. Не верю я ни ему, ни тем более Андрону, мы один раз с ними…
Воспринимая мысли киллера, Олег опять почувствовал начинающиеся голово¬кру-жение, тошноту и озноб. Он явно заболевал и болезнь с каждым часом прогрес¬сировала, но в такой экстремальной ситуации, в какую ему довелось сейчас попасть, некогда было думать о таких пустяках, как болезни: «О том, что я сюда хотел приехать не знал никто, даже Кирюха. Как же они меня вычислили? Вычислили точно, словно визуально следили за мной, словно засадили ко мне в куртку «жучок»… Стоп! Они могли узнать номер мобилки и по ней теперь отслеживать моё местоположение. Это вполне реально, но откуда они узнали номер?.. Стоп! Вот откуда - я же свою визитку Кольке дал…». Он остановил мысль киллера, увлекшегося воспоминаниями о сов¬мест¬ных делах с Андроном и Громилой, вопросом:
- Твой Борман в кармане у убитого… «клиента» визитку находил?
- Находил. Потом позвонил нашему «заказчику» и всё её содержание про¬дик¬то¬вал, про какого-то Карлсона… нет, не про Карлсона, про Ольсона.
 Олега из озноба бросило в жар:
- Когда Борман продиктовал её?
- Когда?.. Точно не помню я. Мы вышли отсюда, сели в машину и тогда Борман позвонил.
Такой ответ ничего не давал Олегу и лишь усилил его волнение. Ведь если «за¬каз-чик» сразу же после получения номера начал отслеживать его мобильник, то он вполне мог успеть определить, что перед тем как ехать сюда, «клиент» Савицки зачем-то посещал дом номер двенадцать на Садовой улице. «Что там с Кирюхой?» – не на шутку встревожился Олег. Он перестал следить за мыслью киллера и попробовал свя¬заться с братом – после хотя бы одного телепатического сеанса, между «контактёрами» устанавливалась виртуальная связь, дававшая возможность общаться друг с другом не взирая ни на какие преграды и расстояния.
Кирилл сейчас спал. Олег даже сумел наспех взглянуть на его сон-ужастик: обла-чён¬ный, словно врач, в белый халат и белую шапочку Кирюха с крайне брезгливым, но воинственным видом старался растоптать отряд каких-то маленьких и многочисленных чёрных букашек, очень похожих на мультяшных бацилл и микробов.
«Спит, - облегчённо вздохнул Олег. – Значит, у тёти Оли всё спокойно. Будем надеяться, что «заказчик» стал отслеживать мою мобилу, когда я уже уехал с Садовой. Кстати, о «заказчике»…». Он опять переключил внимание на киллера:
- На кого вы работаете
- Как это на кого? На Бормана.
- Кто ваш «заказчик»?
- Откуда я могу знать? Его только Борман знает, и деньги через банкомат за выполненную работу тоже он получает, потом нам даёт.
- А в разговорах твой Борман никогда не упоминал такого человека: ди-джей-протоиерей отец Прохор?
- Не помню я.
Во входную дверь тихо, но настойчиво постучали.
- Сколько с Борманом людей за дверью?
- Один Хомяк, он же у нас и водила. Мы всегда втроём работаем.
«Хорошо бы этого Бормана допросить, - Олег вытер холодный пот, струящийся по лбу. На него опять волной накатила слабость и стало трудно дышать. Что-то отвра¬ти-тельное и страшное, поселившееся у него внутри, стремительно высасывало из него силы. - Почему так трещит голова? Что же это такое со мной? Подзарядиться силёнками от Бормана с Хомяком? Нет, сейчас сразу с двоими не справиться. Только если с одним. Но пока буду возиться с первым, второй меня запросто пристрелит. Всё, никаких допросов. Надо уезжать отсюда побыстрее и заняться собой… Нет, сначала нужно заплатить по счетам и этому... верхолазу, и тем двум, что поджидают за дверью».
Он взглянул на киллера, чья долговязая фигура маячила на фоне окна. Олег знал твёрдо, сейчас этот человек должен умереть. Жалости к убийце Николая и Надюхи у него не было, но всё-таки, хорошо, что в ночной темноте нельзя видеть его лица и глаз.
Настойчивый стук в дверь повторился – Борман торопился войти. «Потерпи, сейчас мы тебя впустим», - стараясь не обращать внимания на всё увеличивающуюся головную боль, Олег мысленно прокрутил сценарий того, что сейчас должно было про¬и¬зойти, и сказал стоявшему рядом киллеру:
- Сейчас ты займёшься своей любимой работой. Возьми с тумбочки пистолет и выходи в коридор.
Пошатываясь, с пистолетом в руке киллер медленно двинулся вперёд. Опережая его, тоже держа наготове «Макара», Олег вошёл в большую комнату. Из неё прекрасно просматривалась часть коридора с входной дверью.
- Стой. Повернись. Включи свет. Сделай шаг назад и открывай щеколду.
Дверь открылась, и на ярко освещённый порог ступили двое мужчин в зелёно-пятнистых комбинезонах. Один из них коренастый, с жёстким волевым лицом, щурясь от света, спросил:
- Почему так долго, Клоун? «Клиент» готов?
- Сразу контрольный выстрел в Бормана, - мысленно приказал Олег.
Раздался совсем тихий хлопок и во лбу спросившего возникло крохотное отвер-стие. Его глаза закатились, а тело отпрянуло к стене и сползло на пол.   
- Клоун, ты сдурел? – второй мужчина – совсем ещё молодой напарник Бормана замер. – Моего пахана?! За что?
Парень ожидал выстрела и в себя. Клоун держал его на прицеле, но не стрелял. Казалось, выстрелив в Бормана, он заснул с открытыми глазами. Рука парня медленно потянулась к подплечному карману комбинезона, неуверенно остановилась, а затем молни¬еносным движением выхватила пистолет.
- Убей Хомяка, - пришёл в мозг Клоуна приказ.
Расчёт оказался верен. Хлопки выстрелов прозвучали почти одновременно. Также почти одновременно два киллера упали.
- Ну, вот и всё, - устало пробормотал Олег. Сейчас после такого напряжения он тоже качался, как пьяный, и, чтобы не упасть, вынужден был сесть на стул и хоть минуточку отдохнуть.
«Что теперь делать с Колькиным «Макаром», оставить здесь или забрать с собой, - он повертел в руках оружие, поставил на предохранитель и спрятал в карман. – Не дай Бог, чтобы  эта игрушка пригодилась, но всё же…»
Пора. Он вышел в коридор. Из-под лежащей ничком долговязой фигуры, по-прежнему сжимавшей в руке пистолет, расползалась по линолеуму лужа крови.   
- Ты хорошо исполнил свою последнюю работу, Клоун, - сказал Олег.
Он перешагнул через Хомяка, и тут на пороге из куртки призывно затренькало. «Кто бы это мог звонить? Вдруг сейчас оттуда грохнет звуковыстрел?! Нет, вряд ли. Три киллера и вмести с ними звуковыстрел – это явный перебор. Олегу хотелось верить только в хорошее: - Кирюха? Но я ему так и не сказал свой номер. Нет, скорее всего, кто-то из Сиднея. Наверняка, Джейн».
Ожидая услышать и увидеть свою подружку из далёкой Австралии, Олег включил трубку:
- Хеллоу.
- Олег? Савицкий? Это ты?! – спросили по-русски.
Нет, не Джейн и на экране мобилы не было изображения. Где-то он уже слышал этот мощный бас, но где? Разве вспомнишь сейчас, когда так зверски раскалывается голова.
- Да, это я.
- Живой?! – выдохнул мужчина.
- Извините, а с кем я…
- Потом, Олег… Ты хоть и выдающийся… как это… экстрасенс, но всё же побе¬ре-гись. Закройся в квартире, в которую тебя нелёгкая занесла и никому не открывай. Тебя хотят убить. Откроешь, когда приедет отряд ОМОНа. Он уже выехал…
Удивляясь этим словам и этому странно знакомому голосу, Олег вдруг почув¬ство-вал опасность. Здесь, совсем рядом с собой.  Краем глаза он успел заметить нап¬рав¬ленное на него пистолетное дуло, а за ним мутные от боли глаза и перекошенный судорогой рот Клоуна. Что-то сильное и стремительное больно ударило в грудь, вытолкнуло из квартиры в подъезд и бросило на бетонный пол. 
- Что там такое? Эй, Олег?! – услышал он могучий голос из трубки, прежде чем потерял сознание.


Глава 6.

Здесь было ни холодно, ни жарко, ни светло, ни темно. Здесь не было ни верха, ни низа, ни шума, ни тишины, ни времени, ни пространства. Здесь даже не надо было ды-шать, в этом сумеречном безграничном и безмятежном мареве. Потому что здесь да¬же не было его, в том обычном родном теле из плоти и крови, в котором привык себя ви¬деть. Он был, но какой-то невидимый, бестелесный и невесомый, а ещё удивлённый и наивно нерешительный, как только что родившийся младенец. Здесь спокойно, но всё-таки нужно было сделать свой окончательный выбор. Что теперь? Куда? Улететь, уп¬лыть, раствориться в том неизведанном тоннеле, который вдруг возник из сумрака? Очень интересно, что там в нём. Но из тоннеля уже никогда не будет возврата. В него он обязательно попадёт, только не теперь, потом. Нет, нельзя так просто сдаться и уйти. Нельзя так просто отбросить жизнь, хотя бы, потому что она дана тебе всего лишь раз, хотя бы, потому что ты не успел сделать в ней то, что должен сделать. Значит, назад в себя! Нужно вернуться в своё тело и обязательно изгнать оттуда уже празднующую победу смерть.
Выбор сделан. Хоть это и очень тяжело, он возвращается. Словно всплывает из глу-бин океана, туда, где за сумрачным маревом играют солнечные блики. Здесь на ру¬беже света и сумерек кто-то встречает его и пытается помочь. «Спасибо, Кирюха! – ра¬дуется он, впитывая в себя живительные импульсы этой помощи. - Твоя поддержка мне сейчас очень нужна. Теперь я точно выживу».    
- Невероятно. Тяжелейшее ранение, плюс такое заболевание, а он ещё жив, - слы-шит Олег рядом с собой.
- Как правило, самые критические - первые трое суток. На четвёртые вирус «хай-наня» погибает.
- Погибает, но ведь за эти трое суток организм полностью истощается... 
- Он в сознание так и не приходил?
- Ни разу.
- Да, вряд ли он выкарабкается, хоть пока ещё жив. 
- Смотрите! Неужели приходит в себя?!
Олег вдруг понял, что говорят о нём. Он открыл глаза и смог различить прямо над собой четыре склонённые головы в белых шапочках и дыхательных респираторах.
- Я выкарабкаюсь, - прошептали его горящие огнём губы.

* * *

Он выкарабкался, вопреки прогнозу медиков. А прогноз этот был однозначен – пациент обречён и не жилец на этом свете. Вопрос лишь времени, сколько он ещё про¬дер-жится: не сейчас умрёт, так через час. Во-первых, пулевое ранение верхушки правого лёгкого с его ателектазом и пневмогемотораксом. Только один такой диагноз ос¬тав¬ляет весьма призрачные надежды на выздоровление. А тут ещё хайнаньский грипп, против которого учёные ни одного фармацевтического концерна мира так и не смогли най¬ти достойного противодействия. Вирус этой страшной болезни из года в год мути¬ро¬вал, не поддавался лечению и не знал пощады к своим носителям - за те четверо суток, что Олег пролежал без сознания, на планете умерло от очередной вспышки эпидемии более трёх с половиной миллионов человек, в том числе почти две тысячи в самом Питере. Поэтому выводы врачей относительно трагического исхода болезни пациента Савицкого были вполне обоснованы. Хотя прогнозы прогнозами, но надо медикам от¬дать должное, они делали всё, что могли: операцию проводил лучший хирург Санкт-Петер¬бурга, больному вводили при помощи уколов и капельниц дорогостоящие лекар¬ства, и лежал он не в какой-нибудь захудалой районной больнице, а в госпитале Военно-медицинской академии, причём, не в обычной общей реанимационной палате, а в от¬дель¬ной, да ещё и с персональной сиделкой.
Обо всём этом Олег узнал на пятые сутки после той кровавой бойни, слу¬чив¬шейся на улице Молодёжной в квартире Колькиной Надюхи. Он полностью пришёл в себя ночью, а утром удивлённые до полной прострации врачи после его обследования вынуждены была констатировать, что с этого дня никакой угрозы для жизни пациента нет. Более того, организм Олега самым непостижимым, чудесным образом сумел обой¬тись без повторного хирургического вмешательства и почти полностью поправился всего за каких-то четыре часа.
В ту ночь он очнулся от острой боли в груди. Минут пять полежал с закрытыми глазами, боясь резким движением повторно не вызвать эту умопомрачительную боль,  припоминая, что же с ним случилось в тот роковой вечер: чужая квартира, мёртвые Коль-ка и Надюха, жуткая головная боль, слабость, озноб и тошнота, киллер Клоун и его подельники, наконец, странный звонок на мобильник и выстрел в спину. Что потом?.. Блаженное небытие, в котором он пребывал неизвестно сколько. Проблеск сознания и склонившиеся над ним головы врачей, его произнесённый с таким трудом шёпот: «Я выкарабкаюсь» и последовавший за ним очередной провал в бессознательность.
- Я выкарабкаюсь, - уверенно повторил Олег и осторожно приоткрыл глаза.
Он лежал голый под простынёй в прозрачной реанимационной камере, которую массмедиа метко окрестили «саркофаг», грудь стянута бинтами, на лбу и на висках присоски датчиков. За стеклом камеры видна слабо освещённая комната с высокими потолками: слева стеллаж с медицинскими приборами, от которых протянуты к нему вовнутрь провода и шланги вентиляции, справа у зашторенного окна стол с включённой настольной лампой. За столом сидит женщина в белом халате, шапочке и закрывающем нижнюю часть лица респираторе. Определить в такой экипировке её возраст довольно тяжеловато. Но, судя по оголённым коленкам, выглядывающим из-под халата и стройным ножкам,  женщина довольна молода. Её глаза закрыты. «Читала красавица эту толстенную книгу, что открыта перед ней на столе, да и уснула? – То, что женщина красива, Олег почему-то нисколечко не сомневался. - Видать, скучнющая книжка ей попалась. Скорее всего, учебник. А она – студентка, днём учится в медицинском, по ночам подрабатывает в больнице». Он попробовал повернуться на бок, но тут же грудь снова прошила иглой адская боль. «Ничего, - утешил Олег себя. – Зато голова ни капельки не болит. А если она не болит…».
Прежде всего он попробовал связаться и поговорить с Кириллом, узнать, как у него дела. Но, оказалось, Кирюха спит. Значит, сейчас ночь и не стоит будить его. Тогда, чтобы не терять времени даром, Олег решил заняться собой. Последние двадцать лет он вообще не болел, даже насморком. Как и всякий молодой и здоровый человек, к тому же владеющий бесценными знаниями прадедовской тетради, он самоуверенно счи¬тал свой организм супермощной биомашиной, способной самостоятельно противостоять всяким там бактериям и вирусам. Но, видимо, после того нервного стресса, который он испытал, узнав о смерти мамы, защитные функции его биомашины дали сбой и орга¬низм подхватил инфекцию. Сейчас, лёжа в «саркафаге», Олег даже вспомнил, где и как это могло случиться – в Сингапуре на борт их самолёта поднялись ещё пассажиры и рядом с ним сел китаец средних лет. Уже на подлёте к Питеру китаец стал частенько сморкаться в платок, покашливал и спрашивал у стюардессы таблетки салпадеина и аспирина. Тогда, не спавший вторую ночь подряд, поглощённый в свои тягостные переживания Олег не обратил на это никакого внимания. А зря. Достаточно было бы тут же в самолёте воспользоваться заклинанием из тетради против «хвори всякой» и он бы наверняка не заболел. Потом был денёк не из лёгких и, тем более, вечер, в конце которого ему и стало так худо – по своей халатности он заболел, из-за чего не сумел себя полностью обезопасить и выстрел Клоуна вполне мог поставить на его жизненном пути смертельную точку.
 «Мне повезло. Меня не убили. Я выжил и теперь обязательно поправлюсь», - он закрыл глаза, сосредоточился и вспомнил всё, что писалось в лечебном разделе тетради «Помоги себе сам». Превозмогая боль, настроился на нужный ритм дыхания, сосре¬до¬то-чился на внутреннем видении. Сначала туманно, но всё более чётче и ярче мозг, словно на рентгеновском снимке, отобразил прозрачную картинку всего его тела и органов: скелет, расслабленная мускулатура, бьющееся сердце, текущая по сосудам кровь, вздымающаяся при дыхании грудь… Вот это место, где сконцентрировалась боль! Он мысленно увеличил картинку грудной клетки и стал рассматривать её со всех сторон, даже изнутри: «Итак, пуля вошла снизу вверх, со спины пробила два ребра, порвала правое лёгкое и повредила ключичную кость. И это ещё не всё, спереди аккуратно разрезаны четыре ребра – ясное дело, хирург потрудился, чтобы провести операцию и извлечь пулю, будь она трижды неладна. Ну и что теперь со всем этим делать?! Это что? Бронхи, от них идут бронхиолы и пузырьки, словно ягодки на виноградной кисти… как же их биологичка в школе называла?.. Альвеолы…  Поди попробуй, разберись в ско¬пи¬ще этих самых альвеол и кровеносных капилляров, если ними пронизаны все лёгкие. А разобраться нужно. Сперва следует расчистить место ранения, раздробить запекшиеся частички крови и ошмётков мяса до молекулярного состояния, вынести их отсюда прочь по кровеносным сосудам… Хорошо, что кровь насыщена питательными веществами. Спасибо, медицина! Видать, внутривенно вводили вместе с лекарствами… Ну что, про-цесс пошёл? Вроде бы да, – в лёгком стало гораздо чище. Теперь можно попробовать заняться и штопаньем. Только для этого увеличим изображение ещё…».
Сознание растворилось в исковерканном пулей участке лёгкого, с помощью же¬ла-ния и силы мысли восстанавливая большие и малые повреждённые сосуды. Теперь ды-шалось гораздо легче. Срастив прорванную лёгочную плевру, после краткого отдыха Олег уже более уверенно продолжил своё излечение. Он одновременно представлял, руководил процессом и видел, словно при сильно ускоренном просмотре научно-меди¬цин¬ского фильма, как участки разрезанных и простреленных костей, мышечной ткани и кожи наращивают дополнительные клетки, постепенно соединяются, не оставляя в мес¬те разрыва никаких следов.
Кажется, всё. Он уменьшил изображение и оценил свою работу - никаких пре¬тен-зий, прямо произведение искусства. Осталась только одна пустяковая царапина на плече, полученная от первого выстрела киллеров. Но с ней даже возиться не стоит, го¬во¬рят, шрамы украшают мужчину, сама заживёт. Ещё раз исследовав своё тело, он так и не обнаружил в себе никакой страшной инфекционной болезни. Возможно, с ней уже ус¬пе¬ли расправиться медики. Значит, здоров? Пока нет. Ещё нужно обязательно очиститься от «строительного» мусора, только что вынесенного из лёгких – после такой восста¬но¬ви-тельной операции в крови содержалось множество ненужных и ядовитых веществ. Она стала густой, и сердцу приходилось значительно перенапрягаться, чтобы поддер¬жи¬вать её ток. Почки тоже были зашлакованы. Сейчас для очистки организма требовалось много воды. Олег знал это наверняка - ему чертовски хотелось пить.
Он открыл глаза и посмотрел на медсестру, та по-прежнему спала. Как разбудить её, окриком? Но, тогда девушка будет чувствовать себя виноватой - лежащий в реани¬ма-ци¬онном «саркафаге» больной вдруг пришёл в себя и обнаружил, что дежурная спит. Пусть лучше красавица сама проснётся, а он ей в этом ненавязчиво поможет. Например, через сон, в котором она как раз пребывала.
«Подключившись» к этому сну Олег увидел пожилого толстого мужчину с боль-шой проплешиной на голове, уходящей своей полированной поверхностью от лба к затылку. Почему-то мужчина сидел по-турецки прямо на столе и с задумчивым видом лис-тал студенческую зачётку. У его ног беспорядочной кучкой лежали экзамена¬ци¬он¬ные билеты. «Ну-с, Маша, - с улыбкой произнёс мужчина. - Ответила ты хорошо, сразу видно, что учила. И зачёт я тебе с удовольствием...». С этого места Олег решил развить сон по собственному сценарию и исподтишка установил перед экзаменатором полный графин воды. «Нет, Машунь, зачёт я тебе не поставлю», - вдруг передумал мужичок и захлопнул зачётку. «И знаешь почему? Потому что,.. - экзаменатор с жадностью принялся хлебать прямо из графина и в два счёта опорожнил его. - Потому что, ты спишь на дежурстве, а твой больной, к которому ты приставлена сиделкой, сейчас умрёт от жажды…»
Девушка подпрыгнула на стуле так, что чуть не перевернула стол вместе с книгой и лампой. Ещё находясь в полусне, она кинулась к «саркофагу» и открыла его крышку.
- Пить, Машенька, - притворно-умирающим голосом попросил Олег. – Дай мне водицы вдоволь напиться.
- Сейчас, - Машенька подбежала к встроенному в стену шкафу и тут же верну¬лась с пластиковой трёхлитровой канистрой. - Вот, чистая питьевая. Ой, я сейчас ста¬кан¬чик...
- Не надо, - Олег привстал настолько, насколько позволяли подключённые к его голове датчики, и самостоятельно свинтил крышку с горлышка. - Я так, без стаканчика...
- Куда же вы столько?! - опомнилась Маша, когда в канистре осталось менее полулитра. - Вам же нельзя так много... Может быть, вообще нельзя пить... Это же был всего лишь сон... надо была врача позвать. Почему вы встали, вам же лежать надо… Что я наделала?!
- Вы спасли мне жизнь, - ответил Олег, с невольным удовольствием вслушиваясь в этот девичий голосок. – Если бы не ваша помощь, я бы умер от жажды.
Он протянул перепуганной медсестричке пустой сосуд и решил её несколько приободрить:
- Не волнуйтесь, Машенька. Всё будет хорошо. И у вас, и у меня. А зачёт вы обязательно получите, тот лысый дядя пошутил. А что вы сдавали?
- Психологию,.. - с закрытого дыхательной маской лица девушки на Олега недоумённо смотрели большие по-детски наивные глаза. Маша провела по ним рукой, словно ещё не верила, что всё это происходит с ней наяву, и хотела проснуться. Из-под шапочки выбилась прядь пшеничных волос: - Но, откуда вы знаете?..
Он тут же мысленно обозвал себя дураком за то, что упомянул в разговоре про её сон:
- Я вам потом объясню, откуда. А сейчас помогите мне снять эту повязку с груди.
- То есть, как это снять? У вас тяжелейший пневмогемоторакс, завтра... то есть, уже сегодня днём вас должны повторно оперировать...
- Не будут меня оперировать и нет у меня никакого пневмогемо… как он там. У меня на груди даже рана уже зажила.
- Да у вас же типичный бред, - ужаснулась Маша и, пятясь к двери, перешла на ласково-елейный тон: - Секундочку, больной, потерпите. Сейчас придёт доктор и...
- Не надо никакого доктора, - терять время на диспут ещё и с дежурным врачом Олегу никак не хотелось. Сейчас ему хотелось только одного - побыстрее закрепить свою победу над болезнью и выздороветь окончательно. Поэтому, не мудрствуя лукаво, он стал ускоренным темпом вводить Машу в лёгкий успокоительный транс. - Милая Машенька, не надо никакого врача. Посмотрите, все приборы работают, как и прежде, никаких критических осложнений сейчас во мне не наблюдается. Наоборот, я уверенно стал поправляться. Ещё час назад лежал трупом, а сейчас с вами разговариваю. К утру поправлюсь окончательно, обещаю. Дайте-ка ножницы.
- Зачем? - спросила она, но вернулась к столу, достала из ящика ножницы и безропотно подала Олегу.
Он стал разрезать и снимать с себя слипшиеся грязно-бурые от крови бинты и комки ваты.
- Прекратите! Что вы делаете?
- Не пугайтесь. Сейчас увидите, раны совсем нет.
- Как это нет?! И в самом деле… Где же она?
- Зажила. Рассосалась вместе с пневмогемо... вместе с болезнью.
- Но, этого не может быть, - девушка не выдержала и провела пальцем по новенькой розовой коже на груди Олега. - Чудо какое-то.
- Согласен, чудо. Чтобы это чудо свершилось окончательно, дайте мне ещё, Машунь, хотя бы часик.
- А что вы будете делать?
- Лечиться одним старинным народным средством от многих болезней.
- Но надо бы доктора…
 - Мы его обязательно позовём, но потом. Сядьте за столик и продолжайте гото-виться к зачёту, а я ещё немножко полежу в этом своём уютном домике. Обещаю не шуметь и вас не беспокоить. И вы мне тоже не мешайте. Договорились?
Успокоенная гипнозом Маша послушно села за стол и придвинула к себе учеб¬ник:
- Странный вы какой-то. Хорошо я не буду вам мешать. Но если  вдруг вам станет хуже или что-то понадобится...
- Я вас обязательно позову, - заверил её Олег, закрывая за собой прозрачную крышку «саркофага».
«Нежные у неё пальчики. Погладила меня так, что аж мороз по коже. Увидеть бы её без респиратора… Ладно, не будем отвлекаться. Лечиться!.. Итак, это вовсе не больничный «саркофаг» - это сауна, - стал внушать он самому себе, постепенно расслабляя всё тело. - Вокруг меня сухой и горячий, пробирающий до костей пар. Мне очень жарко...»
Через пять минут с него потёк обильный пот, словно он и в самом деле находился в настоящей финской бане. Вместе с полученной только что влагой организм принялся активно удалять из себя все вредные и ненужные вещества, скопившиеся за время болезни и особенно после недавней реконструкции грудной клетки.
Полчаса пребывания в этой виртуальной, но всё же вполне реальной парилке - и Олег, несмотря на вполне естественную после такой серьёзной болезни и не менее серьёзного ранения слабость, почувствовал себя лучше. «Достаточно! – удовлетворённо подумал он. - Хорошо и здорово то, что в меру. Да и мочевой пузырь уже требует сходить кой-куда».
- Машенька, а как бы мне посетить туалет? – спросил Олег, снова приоткрывая крышку «саркофага».
Маша вскочила со стула:
- Туалет? Ой, что это с вами? Вы же мокрый, словно выскочили из бани… Сейчас сходите в туалет. Секундочку, я вам судно подам.
- Судно?! Это что, в него что ли?.. Маша, я уже не тяжелобольной. Давайте отцепим эти датчики, я вылезу и сам пойду…
- Какой шустрый! Вы хотите, чтобы меня с работы выгнали? Я ещё полчаса назад обязана была доложить, что вы пришли в себя, а я вместо этого вас почему-то послушалась - сама себе удивляюсь. Расслабьтесь, больной, и не смейте трогать аппаратуру... вот если врач разрешит,.. – она помчалась к выходу, открыла дверь и крикнула в коридор: - Игорь Павлович, зайдите сюда.
- Значит, всё-таки скончался?! – раздался жизнерадостный голос из-за двери.
Мешковатый, низенький и толстенький, напоминающий своей комплекцией и одеянием белую подушку, в палату вошёл дежурный врач неопределённого возраста. Он остановился, как вкопанный, и поправил очки, вдруг полезшие у него на лоб, когда увидел торчащую из «саркофага» голову Олега.
- Не понял? - к реанимационной камере доктор приближался даже с некоторой опаской.
Олег помахал ему рукой:
-Здравствуйте, доктор. Я всё-таки не скончался… и очень хочу в туалет.
- Не… не… не понял… Что всё это значит? – увеличенные линзами глаза врача ошеломлённо рассматривали совершенно здоровую грудь Олега. – А где,.. где разрез?.. Где рана?!
- Он сказал, что рассосалась вместе с пневмогемотораксом и зажила, - обрадовала дежурного Маша.- Разве такое может быть, Игорь Павлович?
Видимо, Игорь Павлович пребывал от увиденного в полнейшем шоке, ибо в ответ смог только громко икнуть. Через минуту он всё же добавил:
- Рассосалась? Но этого не может быть…
- Не переживайте, доктор, - Олег промокнул потное лицо простынёй. – Просто у меня особенный организм, но в туалет я хожу по-настоящему, как и все. Так что, во избежание ненужных казусов, разрешите мне вылезти из «саркофага».

* * *
После душа, в котором он с наслаждением смыл с себя остатки «банной» проце-дуры, ему выдали тапочки, синие штаны и куртку – одеяние, представляющее собой что-то среднее между спортивным костюмом и пижамой. А после первичного утреннего обследования перевели в другую отдельную палату без реанимационной камеры, зато с санузлом, кондиционером, холодильником и телевизором с огромным экраном, висевшим напротив кровати.
- Вы и в респираторе хорошо смотрелись, - сказал Олег Маше, когда она провожала его до нового места обитания. – Ну, а без него вообще полный отпад.
- Вы тоже сейчас неплохо смотритесь в костюме и при тапочках, - не осталась в долгу она. – Во всяком случае, гораздо живее и веселее, чем одиннадцать часов назад, когда я заступала на смену.
Они зашли в палату, и Олег удивлённо присвистнул:
- Вот это номер! Люкс! Это что же, сейчас у нас в стране каждому больному предоставляют такие персональные хоромы? 
- Вы ведь у нас особенный больной, - Маша раздвинула шторы на окнах. - И в прямом смысле, и в переносном. 
- А почему и в переносном смысле тоже?
- Потому что на прошлой неделе какой-то высокопоставленный чин из го¬род¬ско¬го совета только с большим скандалом смог для своей жены выбить палату подобного типа. А для вас сам директор академии расстарался. Он полчаса назад к нам в отделение звонил.
«Одни в меня стреляют, другие почему-то опекают. Интересно, кто?» - увидев, что Маша направилась к выходу, Олег воскликнул:
- Машенька, на кого же вы меня покидаете?
- На медбрата. Сейчас он к вам придёт, а моё дежурство уже заканчивается.
- Зачем же мне медбрат? - Олег вдруг понял, что очень хочет увидеться с ней снова. - Неужели мы с вами больше не встретимся?
- Почему? Я завтра с вечера снова дежурю и...
- Боюсь,.. то есть очень надеюсь, что до завтрашнего вечера уже выпишусь, у меня много дел. Может, подскажете номер своего телефончика?
- Номер? – щёки Маши смущённо зарделись, а в глазах промелькнуло лукавство. – Вы ведь у нас особенный! Уж если смогли узнать мой сон, то телефон узнаете безо всякой подсказки… если захотите. До свиданья!
«Уже хочу и, конечно, узнаю, - Олег улёгся на кровать. – Вот только с «заказ¬чи¬ка-ми» Кольки рассчитаюсь… Да и с Кирюхой пора пообщаться. Он уже давно прос¬нуть¬ся должен».
Хорошее настроение, вызванное выздоровлением и знакомством с Машей, оказа-лось довольно непродолжительным – до сеанса связи с братом.
- Я рад, что ты поправился, - передал Кирилл. – Когда ты находился между жизнью и смертью, я почувствовал, что тебе нужна помощь, и попробовал  поделиться с тобой силами…
- Ты знаешь, у тебя это здорово получилось, - ответил Олег. – Большое спасибо.
- А за день до этого я попробовал очистить тебя от вируса гриппа. Правда, совсем нем¬ного - твой организм и сам с ним постепенно справлялся при поддержке лекарств. Извини, раньше помочь никак не получалось. Я ведь тоже заразился и заболел. Хотел было даже вызывать «скорую» и ложиться в больницу, но потом всё же понял, как мне можно самостоятельно победить «хайнань». 
- Ты заразился?! Выходит, это я тебя?..   
- За меня не волнуйся, я уже поправился.
Олега словно окатило кипятком – он вдруг  с ужасом вспомнил: он заносит сон¬ного Кирилла в квартиру на Садовой и целует тётю Олю, прежде чем уехать к Кольке на Молодёжную:
- А тётя Оля? Что с ней?
Ответил Кирилл не сразу:
- Не хотелось бы тебя расстраивать, но… её вчера кремировали.
От этого известия Олегу стало трудно дышать, как и несколько часов назад, когда он только что пришёл в себя.
- Она заболела одновременно со мной, - продолжал Кирилл. – Мне было плохо, но я всё-таки успел спастись… Пробовал спасти и её, но слишком поздно, она ведь совсем старенькая была. Олег, ты ни в чём не виноват.
- Я скоро постараюсь приехать, Кирюха. Где ты сейчас, на Садовой?
- Уже нет. Вчера днём вернулся в нашу квартиру. Не волнуйся, у меня всё в поряд¬ке и сейчас я буду готовить себе завтрак. А квартиру тёти Оли уже опечатали пред¬ставители горуправления. Уточнили у соседей, одинокая ли была покойница, и сра¬зу опечатали…
Хоть и косвенно, но всё же он был виноват в смерти подруги мамы. После раз¬го¬во-ра с Кириллом Олег трупом замер на постели и занялся успокаивающей медитацией. Отвлёк его от этого занятия приход в палату группы врачей во главе с заведующим торакального отделения. Делегация в белых халатах выстроилась перед кроватью и рас-смат¬ривала Олега как какое-то диковинное чудо. Кто-то из свиты предупредительно под-ставил начальству стул.
- Спите? – спросил заведующий, усаживаясь.
- Нет, просто лежал с закрытыми глазами, - Олег свесил с кровати ноги и тоже сел.
- Как себя чувствуете?
- Спасибо. Я уже вполне здоров.
- Да, мне доложили результаты первого обследования. Идеальные анализы, в лёг-ких никакой патологии. Осталась только царапина на левом плече. На всякий случай мы ещё раз вас проверим. Теперь на тест-анализаторе. Давайте-ка сюда прибор.
Из-за спины заведующего появился молодой парень в халате и поднёс к лицу Олега портативный ящичек с экраном:
- Пожалуйста, откройте рот и смотрите в эту точку. Сделайте глубокий вдох, выдох… Всё, большое спасибо.
Парень повернул прибор экраном к заведующему.
- Что-то не так? – спросил Олег.
- Это с какой стороны смотреть: так, не так, - заведующий уставился на него долгим изучающим взглядом. – Если вы вчера ещё были при смерти, а сегодня у вас идеальное здоровье, то тут действительно что-то не так… Просто невероятно.   
- Этот случай следует зарегистрировать в книге Гиннеса, - раздалось из толпы. – И тщательно изучить такой феномен.
- Не надо меня нигде регистрировать, ни тем более изучать, – Олег встретился взглядом с заведующим: – Если я здоров, то имею право уйти?
- Если вы настаиваете, мы вас сегодня же выпишем, - тот обернулся к своим подчинённым: - Продолжайте обход без меня.
Толпа в белых халатах дружно вышла за двери.
- Скажите, как вы можете объяснить такое... – заведующий отделением в недо¬умён-ном жесте развёл руки: - такое ваше чудесное выздоровление. 
- Понимаете, - Олег колебался, не зная, что лучше: отвечать или уйти от ответа. Затем всё-таки решил ответить: - Существуют старинные, на первый взгляд смешные, заклинания и заговоры. Вот, например, один такой  заговор на выздоровление: «Земля мне - мати, железо - мне брат, не неси моей крови и не точи моего сердца - раба Божьего Олега, чтобы ни крови, ни раны, ни ломоты, ни щипоты, ни синей опухоли». Главное – поверить в силу этих слов. Произнося вот такой простой…
- Послушайте, молодой человек, я в медицине уже тридцать лет. И не надо мне наматывать на уши макаронные изделия: заклятия, заговоры, сила слов. Ладно, не хотите говорить, не надо, проедем эту тему.
- Как скажете, - Олег облегчённо вздохнул: не хочешь слушать не надо, баба с возу – кобыле легче. - Давайте тогда обсудим другую тему - тему оплаты. За такое успеш¬ное лечение, великолепное обслуживание и комфорт надлежит платить. Сколько я должен вашей больнице?
  - За вас уже уплатили, - заведующий предупредил вопрос Олега, успокаивающе  под¬няв ладонь. – Вас интересует кто? Я этого не знаю. Люди того человека,.. скажем так,.. богатого и влиятельного человека, который решил принять участие в постигшем вас несчастье, уже осведомлены о вашем выздоровлении. Они просили передать, что вам не стоит обращаться ни в милицию, ни в какие либо другие ведомства по поводу ин¬цидента на улице Молодёжной. Всё уже улажено, и вы можете не опасаться очередного нападения на себя или на вашего брата.
- Как улажено?
- Сегодня вы всё узнаете при личной встрече с тем человеком.   
«С тем человеком?!» – вспомнился звонок на его мобильный в квартире Коль¬ки¬ной Надюхи, и тот мощный бас показавшийся тогда очень знакомым.
- Я, кажется, понял, с кем мне предстоит встретиться, - сказал Олег.
- Очень рад за вас, - пожал плечами заведующий. – Мне же совершенно неиз¬вест¬но, кто это. И я совершенно не стремлюсь узнать лишнюю для себя информацию, памя¬туя об известном выражении, ставшим уже народным фольклором.
- Меньше знаешь – крепче спишь?
- Вот именно.
«Заглянув» в мысли заведующего, Олег понял, что тот и в самом деле ничего не знает, а лишь выполняет чужие указания.
- Сейчас сюда принесут завтрак и ваши вещи, - заведующий поднялся со стула. – В течение дня вам позвонят.

* * *
Позавтракав, Олег осмотрел принесённую медбратом одежду. Сервис: вычище¬на и выглажена! Даже заштопали качественно - на спине куртки почти не видно следа от пулевого отверстия. Переодеться он решил позже и, в ожидании звонка, щёлкнул пультиком телевизора. Плоский экран, оконтуренный золочённой багетной рамкой под старинную картину, расцвёл резко-яркими красками: симпатичный мужик в ковбойском одеянии эффектно выплюнул изо рта спичку на фоне заснеженных гор.   
- Стань особенным, втянись до конца, - предложил мужик, доставая из показанной крупным планом пачки сигарету.
Реклама. Олег переключился на другой канал - реклама. Следующий - реклама. Тогда, чтобы не терять время, он нажал на пультике вместе «1» и «2». В автоматическом режиме телевизор стал сам искать ближайший канал с новостями. На экране появилась ведущая новостей российского канала «Русский стиль»: 
- …мы возвращаемся к теме вчерашнего теракта во Франции. С подробностями наш специальный корреспондент в Париже Олег Шоммер.
Всё ещё нестареющий, подтянутый и элегантный Шоммер пытался говорить спокойно, но даже неискушённый зритель мог почувствовать, какое нервное напряжение  скрывается за этим спокойствием:
- Исходя из свидетельства двух оставшихся в живых очевидцев, кратких сообщений полиции и государственных служб безопасности, удалось выяснить следующее: приблизительно в пятнадцать часов по местному времени на смотровой площадке Эйфелевой башни одна из женщин-туристок достала из дамской сумочки коробок, внешне напоминающий обычную пудреницу. Выкрикнув что-то по-арабски, она подбросила коробок вверх. Белая пыль, подхваченная ветром, мгновенно рассеялась. Как я уже сказал, из бывших на смотровой площадке людей в живых осталось только двое. Тридцать четыре человека, в том числе и сама террористка, погибли сразу. К сожалению, в эти дни в Париже сухая и ветреная погода. Поэтому число жертв продолжало возрастать и к этому часу уже достигло ста двенадцати…
- Олег,.. вы слышите нас? – остановила корреспондента ведущая. - Олег, из-за чего всё-таки погибли люди? Что было в той коробке? Какое-то химическое вещество?
- Уже точно установлено, что это не химическое оружие и не яд, как предполагали ранее. Это новый вид бомб. Да, я не оговорился, это бомбы размером в два-три микрона - пылинки. И срабатывают они во влажной среде. То есть, витая в воздухе, эти маленькие исчадия ада легко могут проникнуть в гортань или попасть в глаз. Специалисты оценивают взрыв  такой бомбы всего в четыре-пять милиграмм тротилового эквивалента. Но, чтобы убить человека, у которого внутри или на поверхности глаза происходит подобный взрыв, большей мощности и не требуется.
- Что сейчас происходит на улицах Парижа?
- Они практически пусты. Если и можно увидеть редких прохожих, то они прикрывают рот шарфами или платками, а глаза - очками. Более спокойно себя чувствуют те, кто купил противогазы. Сейчас в Париже это самый большой дефицит. Закрыты все кафе и бистро. Проезжающих машин, как и людей, также непривычно мало. Зато небо над городом сотрясается от гула армейских вертолётов, выплёс¬киваю¬щих вниз воду для активации и, значит, уничтожения всё ещё витающей в воздухе убий¬ственной пыли. 
- Олег, если террористы применили новые такие маленькие бомбы, значит, стоит поднимать вопрос о том, что они всё-таки получили доступ к каким-то современным технологиям и даже смогли наладить секретное высокоточное производство?
- Светлана, давайте вспомним март этого года - в результате серии взрывов от отрав¬ления в центре Буэнос-Айреса погибло более пяти тысяч человек. Уже тогда встал вопрос о том, откуда у террористов такие химические бомбы. Ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что террористические организации создали по всему миру целую сеть подпольных производств новейшего оружия, даже не оружия, а новейших средств  массового уничтожения людей. Многие эксперты считают, что вчерашний акт вандализма – лишь небольшая разминка перед новой волной международной террорис¬ти¬ческой агрессии и основная её цель - вызвать панику среди жителей прежде всего крупных городов. Ведь ничего не стоит даже без использования высоты Эйфелевой башни во время сухой погоды распылить в городе мешок таких маленьких сверхлёгких бомб. Правда, представитель Интерпола сегодня заявил, что полиция уже обнаружила этот завод. Хотелось бы верить, что… 
Зазвонил мобильный и Олёг отвлёкся от просмотра теленовостей:
- Алло.
- Здравствуйте, Олег Александрович, - сказал вежливый мужской голос. – Вы уже здоровы, вас уже выписали и вы можете уезжать из госпиталя. Через пять минут за вами зайдут. Пожалуйста, будьте готовы.
- Я уже готов, - ответил Олег.
Голос с лёгкой иронией возразил:
- А больничный костюм? Это казённое имущество и его следует оставить в палате. Вам же уже принесли вашу одежду? – Последняя фраза звонившего была, скорее, утверждением, а не вопросом.
- Да. Сейчас я переоденусь.
- Итак, через пять минут…
Олег исподволь окинул взглядом окна, стены и мебель комнаты, хотя и понимал, что визуально обнаружить глазок видеокамеры – дохлый номер. «А не удрать ли мне? – про¬мелькнула шальная мысль. – Загипнотизирую тех, кто за мной придёт и... Только за-чем?» Он мог убежать отсюда ещё раньше, когда ему принесли одежду. Но зачем это нуж-но было делать? И что случилось бы потом? Всё равно, не сегодня, так завтра его и Кирилла нашли бы, даже в Австралии. «Нет, не стоит совершать идиотских поступков и расстраивать, а тем более, злить побегом своих спасителей», - решил Олег, переоде¬ва¬ясь.
Ровно через пять минут в дверь тихо постучали. В комнату заглянул статный парень в ладно подогнанном к его спортивной фигуре костюме:
- Пойдёмте, Олег Александрович.
Второй, такой же ладный, словно сошедший со страниц журнала мод, парень ждал за дверью. Олег и его сопровождающие в полном молчании вышли из здания. Когда шли по парковой зоне госпиталя, один из парней нарушил это молчание:
- Олег Александрович, мы из службы охраны того человека, с которым вам предстоит сейчас встретиться. Наша служба проинформирована о вашем грандиозном даре, поэтому мы заранее проработали все ситуации, которые могут возникнуть во время встречи. Хотелось бы, чтобы между нами не возникло никаких недоразумений и трений. Также напоминаю, что вы, несмотря на ваши возможности, пулю в спину всё-таки получили и, если бы не наш хозяин, умерли бы на пороге той квартиры рядом с Борманом, Хомяком и Клоуном… А вот и наши машины едут…


Глава 7.

Машин было три: спереди и сзади ехали два слоноподобных джипа, а между ними - громадный шестидверный лимузин, своими габаритами больше похожий не на автомобиль, а на автобус.
- Прошу сюда, - охранник открыл средние двери лимузина.   
- Ну здравствуй, Олег. Присаживайся напротив меня, - раздалось из полу¬мрака салона.
Прошло десять лет с тех пор, как он впервые услышал этот мощный раскатистый бас по телефону в Кейптауне. Несколько суток назад тот же голос говорил по мобильнику в злосчастной квартире Колькиной Надюхи. Олег представлял себе его обладателя громадным, похожим на медведя мужиком, а увидел перед собой высохшего, словно щепка, морщинистого старика, которому по виду можно было дать никак не меньше восьмидесяти лет. Рядом со стариком на сидении лежала большущая и лохматая кавказская овчарка пепельной масти. Положив голову на колени хозяину, пёс внимательно изучал Олега.
- Что застыл? – оглушительно и весело расхохотался старик. Он протянул вперёд дрожащую руку и указал на сидение перед собой: – Давай, садись, не бойся.
- Спокойно, Саид, - сказал он собаке. – Это наш гость. Не надо пугать его. 
Саид недоброжелательно заворчал, оскалил внушительные клыки и облизнулся.
- Здравствуйте, Иван Иванович, - поздоровался Олег.
Стараясь не встречаться с псом взглядом, он осторожно сел на предложенное ему место. Стоявшие у машины охранники закрыли за ним дверь, а сами быстро убрались в задний джип.
- Вспомнил, как меня зовут, значит?
- У вас запоминающиеся имя и отчество.   
- Точно, Ванька в квадрате – так меня друзья любили называть, - снова рас¬сме¬ялся старик. – Ты меня по голосу узнал. А увидев, опешил. Удивился, правильно? Голос, как у богатыря, а принадлежит, оказывается, старому пердуну?   
- Голос у вас действительно богатырский, - Олег постарался ответить дипло¬ма¬тич-но: – И не такой уж вы старый.
- Да ладно, не заливай, - отмахнулся Иван Иванович. – Мне уже семьдесят шестой годок пошёл.
«Я бы дал больше», - подумал Олег.
- Это я так за последние  пять лет сильно сдал, - продолжал старик. – Раньше-то здоровье было как у терминатора, а сейчас от меня прежнего только один голос и остался. Суслов Михаил Андреевич мне однажды сказал: «С твоим голосом, Ваня, с Лобного места надо указы зачитывать. В старину тебе бы цены не было». Я тогда как раз из захолустного обкома комсомола был направлен в Москву на повышение. И ни куда-нибудь, а сразу в секретариат ЦК. Ты хоть знаешь, кем товарищ Суслов был?
Олег покачал головой:
- Я должностями руководителей КПСС как-то не интересовался.
- Эх, молодёжь. Плевать вам на историю страны своей, - Иван Иванович откаш¬лял-ся и промокнул платочком губы. – Топчите вы великие идеи и задачи, которые ста¬ви¬ли перед собой ваши отцы и деды… Тьфу ты! Что это я в демагогию ударился, словно коммуняка на митинге? Ты меня часом не гипнотизируешь, Олежек?
- Нет, - Олег едва удержался, чтобы не сказать: - Пока ещё.
Он мельком взглянул на Саида. Тот не спускал с него настороженно злых глаз.
- Смотри, не балуйся. А то у меня такие церберы за этой перегородкой сидят, - палец Иван Ивановича постучал по зеркалу-перегородке, размещённому за его сиде¬нием. – Следят за каждым твоим движением, каждым взглядом. Среди них и экстрасенс имеется, в разных там гипнозах хорошо разбирающийся, если начнёшь шалить, он сразу всё просечёт…      
То, что в команде охранников присутствовал человек, обладающий навыками гип-ноза, Олег почувствовал сразу – кто-то грубо и довольно-таки топорно пытался ока¬зать на него психологическое воздействие. Нейтрализовать этого нахала для Олега не пред-ставляло труда, но он благоразумно решил занять пассивную оборонительную пози¬цию и про себя произнёс лишь одно заклинание из тетради, действие которого сво¬дило на нет все усилия «атакующего».
«Ваня в квадрате угрожает своей охраной – значит, он меня опасается. И в то же время я ему зачем-то нужен. Зачем?» - Олег отвёл взгляд от слезящихся, по-стариковски тусклых, болезненных глаз Ивана Ивановича и посмотрел в окно: линкольн проезжал по пустынному Невскому проспекту.
- Куда мы едем, Иван Иванович?
- Никуда. Просто покатаемся, а заодно будем и разговаривать. Вообще-то, мне давно нужно было приехать в славный городишко Санкт-Петербург и задать трёпки кое-кому из его руководства, да всё руки не доходили. А тут вдруг мои люди получили ин-формацию, что одного иностранца здесь хотят завалить, а этот иностранец, оказывается,  и есть тот самый экстрасенс, что когда-то погиб в Кейптауне. Вот это меня удивило! Забросил я тогда все дела в Москве и  лично сюда прибыл, решил сразу убить двух зайцев: познакомиться с не погибшим, как оказалось, Савицким и наконец-то навести порядок в Питере.
- О чём вы хотите беседовать со мной?
- О твоих удивительных способностях.
- Боюсь, не получится у нас разговор.
- Это почему же?
- Не могу откровенно разговаривать, тем более под контролем лишних глаз и ушей.
Старик задумчиво помолчал, рассматривая лицо Олега.
- Хорошо, - сказал он. – Не знаю почему, но я тебе верю. Будем играть по-чест¬ному, согласен? Если ты дашь слово не действовать на меня своими гипнотическими штучками.   
- Обещаю.
Высохшая, как лапа птицы, усеянная старческими пигментными пятнами рука Ивана Ивановича потянулась к двери и открыла в ней небольшой вмонтированный в кожаную обивку отсек, указательный палец нажал две скрытые в нём кнопки. Раздалось едва слышное жужжание, и зеркала перегородок закрылись плотными жалюзи.
- Микрофоны я тоже отключил, - сказал старик. - Теперь нас никто не видит и не слышит. Кроме Саида, естественно. Но он меня ни за что не бросит и я его тоже – мы с ним не разлей вода. Мы нашли компромисс?      
- Нашли, - Олег тоже поверил сидящему напротив старику.
Вообще, в нём боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он должен был ненавидеть обладателя этого басовитого голоса – главу то ли мафиозного, то ли государственного, а точнее, главу этих уже давно сросшихся между собой двух кланов. Десять лет назад по приказу Вани в квадрате был убит следователь прокуратуры Керья¬нов, да и не только один следователь – во все времена, когда дело касалось денег и влас¬ти, человеческая жизнь не стоила ломаного гроша. Так что можно было с уверенностью предположить, что на совести Ивана Ивановича десятки, если не сотни человеческих жиз-ней.  Повод для ненависти к нему у Олега был и сугубо личный: именно по приказу это¬го старика его захватили и выкрали в Кейптауне, после чего пришлось жить за грани¬цей и не казать носа домой. Но, с другой стороны, во-первых, с тех пор уже прошло время - целых десять лет, срок немалый. Десять лет, словно вода, обтачивающая камни, несколько сгладили и пригасили все эмоции. К тому же, сейчас Олег нисколечко не жалел, что провёл все эти годы в Австралии. И, во-вторых, пожалуй самое главное, если бы не этот старик, то данный приезд в Питер мог закончиться весьма и весьма для него – для Олега плачевно… Нет, сейчас он ненависти к Иван Ивановичу не испытывал, но и благожелательности тоже.
Их взгляды встретились.
- Спасибо вам, Иван Иванович,.. – начал было говорить Олег, - там на квартире…
- Ах, полноте, - перебил старик, его бескровные, цвета сырого мяса губы растя-нулись в довольной улыбке, было видно, ему приятно услышать слова  благо¬дарности.
- Ну как же?! Если бы не вы… 
- Да ладно. Тебе просто повезло, что вовремя приехал ОМОН и среди лежащих шести трупов менты сумели определить, что один из них всё-таки ещё не совсем труп. Я лишь звякнул по телефону: подсуетил врачей, чтобы они сделали всё возможное. Они и сделали, что смогли. Но, как мне докладывали, шансов на жизнь у тебя было мало, а если бы ты и выжил, то должен был долгие месяцы лечиться. И тут вдруг такое внезап¬ное исцеление! Ты просто волшебник! А как тебе удалось выжить там – в море у Кейп¬тау¬на, ведь все видели, что тебя сожрала акула?
- Все видели, что меня не сожрала, а утянула в океан акула, - уточнил Олег. – На самом же деле, я вышел из воды в трёх метрах от стонущей в ужасе толпы и спокойно ушёл.   
- Массовый гипноз?
- Он самый.
- Ну да, всё правильно, - старик хитро прищурился. – Сымитировал смерть, чтобы оставили в покое твоих родственников, а сам переименовал себя в Ольсона Са¬виц¬ки и уехал жить в Австралию. Ловко!.. Мои люди уже кое-что успели выяснить о тебе в Сиднее. Ты ведь действительно профессор физики, работаешь в университете и име¬ешь научные труды по теории электромагнетизма. Скажи, на кой тебе этот универ¬си¬тет сдался? Почему отказался работать на меня? Сейчас бы ты был миллионером…   
- Деньги далеко не главное в жизни. Я не люблю работать из-под палки, и хотел делать то, что считаю нужным.
- Космический лифт?
- Вы и про него слыхали? – Олег удивлённо хмыкнул. Про его работу над соз¬да-нием лифта знал очень ограниченный людской контингент даже в Сиднейском универ-ситете.
- У меня есть кое-какие возможности, - скромно пробасил Иван Иванович. – Зачем он тебе, этот лифт? В космос собираешься?
- Не я собираюсь, а человечество.
- Человечество уже давно туда летает. Для этого есть ракеты.
- А для ракет нужно дорогостоящее топливо, которое сжигает миллиарды кубов кислорода в атмосфере. Кроме того, они, при каждом запуске даже маленького спутника связи пробивают и разрушают защитный озоновый слой над Землёй площадью в тысячи квадратных километров. К какой катастрофе это может привести, вы понимаете? Мед¬лен-ный же подъём лифта в магнитном потоке абсолютно безопасен для озонового слоя. К тому же его грузоподъёмность сможет…
- Стоп, профессор. Не надо мне пудрить мозги на тему глобальных планетных катастроф и будущего освоения космоса. Скажи-ка лучше, твой дар, откуда он? Ты и в самом деле таким феноменальным уродился? Только правду говори, мы ведь договори¬лись играть по-честному.
- Никаким феноменальным я не уродился, просто в одиннадцать лет стал учиться по одной из старинных методик самосовершенствования.
- В самом деле?! Значит, изучив эту методику, любой сможет вытворять такие чудеса, которые делаешь ты?
- Чтобы вытворять, как вы говорите, чудеса, нужны годы постепенно усложняю-щих¬ся тренировок. Чем раньше человек начнёт заниматься, тем больших успехов он достигнет.
- Что же ты, профессор, школу волшебников не открыл? Сам бы озолотился и учил бы подрастающее поколение по своей методике. А ты вместо этого лекции по физике австралийцам читаешь, о космических лифтах мечтаешь. Новым Циолковским решил заделаться? 
- Иван Иванович, вы хороший человек?
Старик удивлённо вскинул седые брови и пожевал губами:
- Что ты этим вопросом хочешь спросить или сказать?
- Если уж мы договорились играть по-честному, то ответьте откровенно, добро или зло принесли бы вы другим людям, обладая хотя бы такими мизерными парапсихологи-чес¬кими возможностями, какими обладаю я?
Иван Иванович в задумчивости принялся почёсывать Саиду купированные уши. Так и не дождавшись его ответа, Олег сказал:
- Я считаю, что широкое распространение этих знаний преждевременно. Сначала человечеству необходимо вылечиться.
- От чего вылечиться? – очнулся от раздумий старик.
- От жажды наживы и власти.
Синие губы Иван Ивановича растянулись в усмешке:
- Это невозможно. Хотя бы потому, что в людской истории жажда наживы и власти, а также насилие и войны всегда способствовали прогрессу.
- В прошлом – да, но не сейчас… Сейчас и человечество изменилось, и его оружие. Маленькая группа террористов, заполучив в руки современное оружие, запрос¬то может уничтожить всё живое на Земле.
- Видишь, раньше всего лишь мечи и луки со стрелами, ружья и пушки, а теперь,.. – продол¬жал улыбаться Иван Иванович. – Прогресс налицо.
- Это уже не прогресс, это – застой, - с мрачноватой уверенностью ответил Олег. – Наша цивилизация попала в тупик и уверенно топчется теперь на одном месте.
- Почему?
- Причин очень много, объективных и субъективных. Взять хотя бы тот же пресловутый терроризм, а также всё продолжающийся международный диктат США. Кроме этого, резко ухудшилось качество обучения, что привело к острейшему кризису в науке. Нет новых передовых идей и открытий. Как следствие этого - торможение развития производства и, значит, углубление кризиса в экономике. Но и это ещё не самое страш¬ное. Самое страшное – неотвратимо приближающийся энергетический кризис. Несколь¬ко лет - и нефть на Земле исчезнет вообще, за нею исчезнет газ, а новый альтернативный вид топлива не сможет их полностью заменить. Это я могу с уверенностью утверждать, как учёный.
- На счёт нефти я и без тебя знаю, - старик вытащил из пиджака блистер, достал из него таблетку и сунул её в рот: - К тому времени я уже умру, но всё же, интересно, что мир будет делать без топлива. Можешь ответить, как учёный?
- Предполагать можно всё что угодно. Даже, например, поворот цивилизации и прогресса на сто восемьдесят градусов, постепенную деградацию человечества и возвра-щение к езде на животных. Вот тогда, возможно, и пригодится человечеству методика совершенствования духа и тела.
Иван Иванович громогласно расхохотался:
- Опять пересядем на лошадок или на собак?! Слышишь, Саид, будешь мой лимузин в упряжке тянуть. Да, хорошую перспективку ты, Олег, нарисовал, ничего не скажешь. Значит, ты такой могущественный экстрасенс, почти волшебник, а повлиять на будущее не можешь?
- Каждый человек своими поступками хоть как-то влияет на будущее. И я на него влияю, и вы тоже, Иван Иванович.   
Старик стал серьёзен. Его взгляд пытливо упёрся в глаза Олега:
- Хрен с ними: с высокими материями и абстрактным влиянием на будущее. Пусть о всеобщем мироздании Господь думает. Давай-ка лучше поговорим о предсказании человеческой судьбы. Как там у Пушкина: «Скажи мне, кудесник – любимец богов, что сбудется в жизни со мною? И скоро ль, на радость соседей-врагов могильной засыплюсь землёю?». Предскажи мне судьбу, вещий Олег. Для тебя ведь, экстрасенсорного, это должно быть раз плюнуть.
Олег покачал головой и хотел было развести руками, но при этом неосторожном движении Саид сразу поднял голову и, грозно зарычав, обнажил клыки.   
- Нельзя, Саид, - успокоил пса хозяин.
- Иван Иванович, к сожалению, в предсказании судеб и гадании я не силён. Никогда этим не занимался.
- Плохо, кудесник, очень плохо. А я так надеялся, что ты мне что-нибудь хоро¬шее скажешь. Ну ладно, что хоть не соврал, - старик закашлялся, достал из кармана другой блистер, а из него - круглое драже и положил в рот.   
- Это вам к гадалке надо какой-нибудь сходить.
Иван Иванович принялся молчаливо рассасывать во рту лекарство, затем, уста¬вясь в окно на возвышающийся над противоположным берегом Невы Адмиралтейский шпиль, сказал:
- Был я у цыганки одной. Давно это было, ещё в годы перестройки, когда Совет-ский Союз стал рассыпаться. Наговорила она тогда мне, зараза старая, с вагон и ма-ленькую тележку: «Большим человеком будешь, очень могущественным. Бояться тебя будут, подчиняться тебе будут. А сын твой сгорит. Сам ты умрёшь через пять лет после его смерти, умрёшь из-за своего близкого друга». Я слушал её, посмеивался и не верил. Но прошло время. У меня появились нужные связи, затем – кое-какое влияние, и стал я, в конце концов, как и предрекала цыганка, кукловодом.
- Кем?
- В куклы начал играть, - рассмеялся своей шутке Иван Иванович, хотя в его голосе чувствовалась горечь: – В живые куклы, которые выступают в разных там Думах и на съездах, сидят в кабинетах Кремля и корчат из себя русских патриотов или великих политиков, а на самом деле выполняют то, что им приказано. Несколько человек нас таких кукловодов, и всего этого добились мы без всяких там гипнозов и пара¬психо¬логий. Ты не представляешь, какое это невероятно прекрасное чувство – обладание истинной властью!
Старик замолчал. Задумчиво улыбаясь, он погрузился в какие-то свои воспо¬ми¬на-ния, и после паузы продолжил с ностальгическими нотками в голосе:
- Да, могущество, богатство и власть – это прекрасно. Мелькали год за годом. Жизнь катила, как комфортабельная машина по гладкому шоссе, хотя конечно на этом шоссе и хватало ухабов. Но я их успешно преодолевал, даже интересно было – пред¬став-ляешь себя игроком в шахматы и играешь, решаешь проблемы и проблемки, перед¬ви¬гаешь фигурки на доске, а если надо, убираешь их с поля… Ну, да ты сам всё прек¬расно понимаешь. О давнем визите к цыганке я, естественно, со временем позабыл. И вдруг в Германии в железнодорожной катастрофе погибла семья моего сына: жена и двое детей – Игорёк и Катя. А, узнав об этом, сгорел и мой сын.
- То есть, как сгорел? Прыгнул в огонь?
- Он сгорел не от огня, от водки сгорел. С горя напился и,.. – Иван Иванович тяжело вздохнул и высморкался в платок. – После его смерти я и превратился в такую вот рухлядь, расклеиваюсь потихоньку, он ведь у меня один был. Живу теперь вот и денёч¬ки считаю - со дня его смерти скоро уж пять лет исполнится.
Неожиданно его глаза весело заблестели. На губах снова появилась улыбка:
- Только ошиблась цыганка. Про смерть сына правду сказала, а про мою - нет. Ошиб¬лась! Не умру я из-за своего друга, уже не умру. Пережил я всех своих друзей: пос-ледний мой хороший приятель умер месяц назад. 
- Умер? Своей смертью?
Старик продолжал улыбаться, но в голосе зазвучала обида:
- Полагаешь, я побоялся предсказаний цыганки и его из-за меня порешили? Оши¬ба-ешься, он сам умер. Не вру. Я теперь ко всему отношусь философски и смерти не боюсь. Чего её костлявой бояться, если она неотвратима? Такой закон природы: если существует рождение, то обязательно будет и смерть. Вот, правда, насчёт грехов… давит меня мандраж. Чувствую: нагрешил немало. Всё чаще об этом задумываться на¬чал. Хотелось бы до смерти все свои грехи искупить. В церковь стал регулярно ходить, три новых храма в Москве строю, тебя вот с того света вытянул, Питер от Соболя и этого педика – отца Прохора освободил…   
- Как освободили? 
- Чтобы не вызывать лишней шумихи и ненужных обсуждений в прессе, Соболев вдруг три дня назад скоропостижно решил повеситься, а мои ребята ему в этом немнож¬ко помогли. Сильно оборзел он в последнее время, став правой рукой городского мэра. Вот и доигрался. Музыкальному протоиерею Прохорову тоже не повезло - его любов¬ник приревновал и прирезал… якобы его любовник.
- Это они меня «заказали»?
- Они.
- За что?
Рука Ивана Ивановича потянулась к дверному отсеку с кнопками. Зашелестели открывающиеся жалюзи, опустилась зеркальная перегородка. За ней сидели трое: крупный мужчина лет пятидесяти, молодой парень в форме капитана милиции и худенькая женщина средних лет с подвижными беспокойными глазами. Посмотрев на неё, Олег сразу определил, что именно она в команде охраны является гипнотизёром.   
- Петя, будь добр, - пробасил Иван Иванович, не оборачиваясь. - Расскажи господину Савицки, за что его хотели убить.
Пятидесятилетний степенно кашлянул в кулак, собираясь с мыслями. Он загово¬рил по-военному быстро и лаконично:
- Нами установлено, во время последнего ночного представления ди-джей-про¬то-иерея отца Прохора его недавно нанятый на работу охранник Николай Симоненко случайно услышал словесную перепалку между своим шефом и заместителем мэра го¬рода Соболевым, который присутствовал на концерте в качестве почётного гостя. Как нам впоследствии удалось выяснить, конфликт между отцом Прохором и Соболевым происходил уже неоднократно: Прохоров требовал от Соболева увеличения своего денежного пая в их преступном синдикате. Так было и в этот раз. Из их диалога Симо¬нен-ко понял подоплёку проводимых концертов. Он не выдержал, сгоряча стал угрожать отцу Прохору и Соболеву разоблачением – сказал, что позвонит известному своими гром¬кими скандальными разоблачениями независимому журналисту и телеведущему Не¬видову и всё ему расскажет. После этого скандала Симоненко ушёл с Дворцовой площади. На следующее утро он и в са¬мом деле пытался осуществить свою угрозу и позвонил в офис Невидова. К этому вре¬мени спецы из службы безопасности Соболева уже успели поставить на прослушку до¬маш¬ний телефон Симоненко и его мобильник. Узнав подробности телефонного разговора Симоненко с референтом Неви¬дова и боясь грядущего разоблачения, Соболев отдал приказ о насильственной нейтра¬ли¬зации опасного «объекта». Акцию должны были провести этим же вечером нанятые киллеры под руководством некого Бормана. Но способ и время нейтрализации решили срочно изменить, когда выгуливающий собаку Симоненко встретил в сквере своего бывшего одноклассника Олега Савицкого, то есть господина Савицки. После взаимных приветствий разговор приятелей затронул отца Прохора и Соболева. Подробности этого разговора прослушивали соболевцы. Чтобы прекратить утечку информации, тут же была проведена попытка ликвидации «объекта». Но, по всей видимости, Симоненко неожиданно споткнулся и уронил свой мобильный телефон в тот момент, когда был инициирован звуковыстрел. Ликвидация не удалась, а Симоненко перешёл на нелегальное положение и ушёл из своей квартиры. Зная, что он сегодня может позвонить Невидову – тот должен был вернуться из Варшавы, соболевцы поставили на прослушку и телефоны журналиста. Они не ошиблись, Симоненко повторно позвонил Невидову вечером по телефону Надежды Ермоловой. Этот звонок дал возмож¬ность соболевцам узнать местонахождение Симоненко. На квартиру Ермоловой тут же были посланы три киллера. За час до этого первая их группа в составе двух человек устроила засаду на квартире родителей господина Савицки. Цель группы - ликвидация господина Савицки и его брата. Убрать их… извините,.. ликвидировать решили на всякий случай – вдруг Симоненко «слил» им,.. то есть, рассказал опасную для Соболева информацию. 
«Ничего нам Колька так и не рассказал», - подумал Олег, продолжая слушать охранника Ивана Ивановича.
- Не дождавшись господина Савицки и его брата, киллеры вынуждены были убраться восвояси из-за вдруг возникшего на кухне полтергейста: упавший самовар ударил по голове старшего группы Андрона и…
- Твоя работа? – расхохотавшись, спросил у Олега Иван Иванович.
- Моя.
- Можно продолжить? – вежливо поинтересовался охранник Петя, когда громоподобный смех шефа затих. – Значит, первая группа свою работу не выполнила. Гораздо лучше обстояли дела у группы, возглавляемой самим Борманом: киллер по кличке Клоун проник с крыши в квартиру Надежды Ермоловой, застрелил её и Николая Симо-нен¬ко. Более того, в пиджаке у убитого киллеры нашли визитку господина Савицки и сообщили номер его мобильного телефона соболевцам. Теперь, благодаря этому номе¬ру, служба безопасности Соболева точно могла установить местонахождение господина Савицки… 
- Это понятно, - остановил своего подчинённого Иван Иванович и взглянул на Олега: - Скажи-ка, господин Савицки, какого ты попёрся, на ночь глядя, к своему корефану, если два часа назад с ним только расстался? Или тебе твой внутренний экстра-сен¬сорный голос подсказал, что у него возникли проблемы?
- Подсказал, - не стал кривить душой Олег.
- Уникум, - то ли недоверчиво, то ли восхищённо покачал головой старик. – Давай, Петя, рассказывай дальше. Хотя, что уже рассказывать, и так всё понятно: зашёл в квартиру и увидел два трупа, а тут и Борман с компанией обратно вернулся за новеньким «клиентом». Порция гипноза – и киллеры перестреляли друг друга. Правиль¬но, Олег? Моим соколикам как раз завербованный осведомитель из команды Соболя сообщил, что одного иностранца, бывшего нашего соотечественника - Олега Савицкого с минуты на минуту грохнуть должны. Когда мне об этом доложили, я не стал тянуть резину: хоть ты, экстрасенс, меня не очень-то любишь, но решил я за тебя заступиться – на старости лет больно мягкосердечным стал. Даже сам позвонил тебе. А ты так лопухнулся с Клоуном. Что же твоё гипнотизёрское чутьё не подсказало тебе, что он ещё жив?
- Я сам уже тогда был едва жив, - ответил Олег, – «хайнанем» заболел.
- М-да, и на старуху бывает проруха, - сказал Иван Иванович. – Ладно, если у тебя больше нет вопросов по этой теме…
- Как же нет вопросов, если я так и не знаю, из-за чего этот весь сыр-бор? Почему Николая убили и меня чуть было тоже вместе с ним?
- Он тебе так ничего и не рассказал?
- Не рассказал. Обещал, что скоро наступит всеобщий ажиотаж, и я обо всём прочту в газетах.
- Если что-то и просочится в газеты, то только в разделы слухов и сплетен, - добро-душный до этого голос Ивана Ивановича стал твёрдым. – Виновные врачи и мен¬ты, а также этот ди-джей Прохоров и их главарь – Соболь уже сдохли. Так что официальных доказательств – никаких. Не хочу я, чтобы возникал ажиотаж ни у нас в России, ни за рубежом. На нас уже и так оттуда смотрят, как на белокожих нигеров, с которыми можно делать всё что угодно и иметь как угодно. Хотя… хотя, каюсь: в том. что нас - русских так опустили ниже плинтуса есть и моя вина… Кто ж знал, что всё так получится. Как любил говорить когда-то один мой хороший знакомый: «Хотели - как лучше, а вышло – как всегда»… Да, я тоже не всегда придерживался законных методов в работе, и убивать неугодных частенько приходилось. Но то, что здесь вытворял Со¬боль со своей бандой – это уже беспредел… Расскажи, Петя. 
Сидящий за спиной хозяина Петя снова кашлянул в свой солидных размеров кулак и заговорил:
- Четыре месяца назад ди-джей Прохоров благодаря содействию заместителя мэра Петербурга Соболева получил от Синода духовный чин протоиерея. В городе нача¬лась бурная рекламная раскрутка его массовых музыкальных концерт-проповедей. На эти шоу стали собираться всё больше и больше молодёжи. Впоследствии выяснилось, в задачу Прохорова входило как можно больше накачивать толпу пивом и таблетками типа «эйфорик». Сейчас уже известно, после употребления пива с «эйфориком» нервная система на три-пять часов неимоверно возбуждается, приходит в состояние крайней агрессивности. Находящийся в таком состоянии подросток, словно молодой петушок, ищет, с кем бы подраться. Поэтому, как и прогнозировали преступники, под утро после ночных концертов отца Прохора на улицах города возникали драки, итог которых - многочисленные пострадавшие. К месту происшествий выезжали бригады скорой помо¬щи и увозили травмированных участников инцидентов, иной раз по двадцать-тридцать человек сразу. Четыре таких бригады работали на синдикат Соболева. Концерты отца Прохора всегда проводились в ночь, когда дежурили именно эти бригады. Пострадав¬ших везли якобы в больницу, во время поездки делали им усыпляющий укол и уже без сознания доставляли в подпольный пункт по  расчленению.    
- В какой пункт? – Олегу показалось, что он ослышался.
- По расчленению, - повторил Петя. – Ещё живую жертву попросту расчленяли пять хирургов, заготавливая органы-трансплантаты для отправки заказчикам. Как пра¬ви¬ло, по сводкам МВД за минувшую ночь в городе и области пропадало без вести два – три десятка молодых людей, а в Бельгию или Италию утром следующего дня улетал само¬лёт с ценным грузом человеческих органов. Так что бизнес у Соболя был поставлен на широкую, можно сказать, промышленную ногу.   
«Надо было мне эту тварь ещё тогда в детстве порешить, - подумал Олег. – Эх, мама, мамочка, и зачем ты взяла с меня тогда слово не мстить за отца».
- Сколько же Прохоров и Соболь успели дать таких концертов? – спросил он.
- Девятнадцать, - ответил вместо своего охранника Иван Иванович. - Мои люди так и не смогли узнать точное число умерших под скальпелем соболевских эскулапов, как их не допрашивали. Те попросту не помнили количество разделанных тел – работа¬ли, словно мясники на конвейере мясокомбината. Но в сумме после этих ночных оргий в одном только Санкт-Петербурге пропало более двухсот молодых жителей, а ведь сюда приезжали и из мелких областных посёлков, и других городов. Я узнал обо всех этих безобразиях только две недели назад. Дал команду мэру негласно навести в городе порядок и убрать Соболева. Но разве это мэр? Тряпка! Надо будет под благовидным пред¬логом турнуть его на пенсию…   

* * *

Кортеж из трёх машин престарелого российского кукловода промчался по Литей-ному мосту и снова выехал на Невский. Пёс-кавказец поднял голову с колена Ивана Ивановича, посмотрел в окно и коротко пролаял таким же густым басом, каким разго¬ва¬ри-вал и его хозяин.   
- Что, Саидик, побегать хочешь? Потерпи, скоро погуляешь, – старик ласково потрепал уши собаки, затем спросил у Олега: – Ты куда сейчас? 
- Домой хотелось бы, на проспект Наставников. Меня братишка ждёт.
- Знаю, что у тебя братишка есть и без родителей остался. Петя, скомандуй води¬лам, чтобы к дому господина Савицки ехали, - дрожащая рука Ивана Ивановича потяну¬лась к отсеку в двери и нажала на кнопки.
Зашелестели жалюзи, поднялась зеркальная перегородка и закрыла часть салона, в котором сидела охрана.
- Значит сейчас в отчий домой едешь? – Иван Иванович пристально смотрел на Олега. – То бишь, в отчую квартиру. А что потом?
- В каком смысле – потом?
- Что делать будешь потом? Завтра, через неделю? Уедешь в Австралию и брата с собой заберёшь?
- Конечно. У меня ведь там работа.
- Твой космический лифт?
- И он, и кроме него есть несколько задумок.
- Каких? – Иван Иванович усмехнулся: – Надеюсь, твои задумки благо¬прис¬тойные? Не такие, как у покойного Соболя, гореть ему вечно в аду. Не бойся, поделись своими замыслами со стариком. Может, я тебе хочу помочь. От чистого сердца помочь.
- Мне скрывать особо нечего. Не сейчас, а в перспективе хочу организовать в Сид-нее или в каком-либо другом городе Австралии научно-исследовательский инсти¬тут.
- Что там, институтов мало?
- Я свой хочу институт - частный, чтобы ни от кого не зависеть и работать над темами, которые интересуют меня.
- А какие темы интересуют тебя?
- Пусть это прозвучит и высокопарно, - Олег предчувствовал реакцию собесед¬ника на его слова, но всё же решил ответить: – Меня, прежде всего, интересует проб¬ле¬ма выживания человечества.
- Проблема выживания? – Иван Иванович громко заржал, словно горячий жеребец в расцвете лет. – Выживание?! Ну да, я забыл, ты ведь уже меня пугал энер¬гети¬ческим кризисом, озоновыми дырами и прочими глобальными катастрофами.
- Зря смеётесь, Иван Иванович. Вспомните хотя бы то подводное землетрясение в Индонезии и Малайзии накануне 2005 года. Разве было бы тогда столько жертв, если бы сейсмо¬контроль осуществлялся современными анализаторами и датчиками?
- А я и не спорю, научный прогресс – великая сила. Кто же работать будет в твоём частном институте? Австралийские аборигены?
- Зачем, аборигены? Учёные. Буду приглашать наших, русских. Их сейчас по всему миру полным-полно болтается, в лабораториях за копейки черновую работу дела¬ют.
- Так почему обязательно в Австралии такой институт открывать? Открой его здесь: в Питере, или в Москве, - Иван Иванович замолчал, обдумывая неожиданно возник¬шую идею. Потом продолжил: - А что? Слушай, я же дело говорю! Переезжай сюда жить, опять становись Олегом Савицким и начинай работать. Я твоим спонсором буду, и все административные дрязги запросто помогу уладить. Дам всем твоим за¬думкам зелёную улицу. Как, согласен? 
Олег озадаченно пожал плечами.
- Ты ещё и думаешь?! – продолжал наседать на него старик.
- Ваше предложение очень заманчиво, Иван Иванович, - Олег говорил медленно, старательно взвешивая каждое слово. – На него и в самом деле грех не согласиться. Но… Австралия – это действительно демократическая страна, не на бумаге, а на деле. Чего не скажешь о России, где из века в век чиновничий аппарат старательно давил лю¬бые хорошие начинания. Боюсь, вместо научной работы, мне придётся воевать с непобе¬димой армией государственных чинуш.   
- Чудак-человек, тебе же сказано – я всё улажу, никаких проблем у тебя не будет.
- Сейчас – да, но потом?.. – вырвалось у Олега.
Азарт в глазах старика померк, улыбка увяла:
- Потом?.. Ты прав, годы берут своё. Держусь я уже только за счёт таблеток. Не ровен час, отправлюсь на вечное загробное поселение то ли в ад, то ли в рай – это уж как Господь решит. Да и цыганка предсказала, что я умру через пять лет после своего сына. А умер он четыре года и десять месяцев тому назад.
- Вы ведь сами говорили, что цыганка ошиблась, - постарался сгладить свою оп-лош¬ность Олег.
- Поживём – увидим, - задумчиво сказал старик, в который уже раз доставая из кармана таблетки. – В общем, я тебе предложил, а ты уж сам решай, где тебе лучше жить и работать. Выбор за тобой.
- Спасибо, Иван Иванович. Прежде, чем на что-то решиться, нужно всё тщатель¬но взвесить. Я обязательно обдумаю ваше предложение, в нём множество плюсов: всё-таки здесь моя родина, а поддержка и спонсорство такой могущественной личности как вы очень многое значит. Но даже если я перееду в Россию, то это через год или два. Сейчас в Австралию мне всё равно нужно будет уехать.
Саид снова поднял голову, посмотрел в окно и тявкнул, на сей раз довольно-таки жалобно.
- Что, дружище, приспичило? А я ведь говорил, чтобы ты чая поменьше сегодня лакал, - старик любовно прижал к груди большущую собачью голову. – Он у меня без сладкого чая жить не может. Вырезкой его не корми, только чаю налей. О, как раз мимо парка проезжаем. Сейчас погуляешь, Саидушка.
Иван Иванович нажал на кнопку в двери и сказал:
- Петя, распорядись, чтобы остановили. Саид просится.
Машины остановились возле сквера, в котором Олег пять дней назад встретил Колю Симоненко. Из джипов выскочили шестеро парней, а из заднего отсека лимузина – Петя и мент-капитан. Все они внимательно стали оглядывать сквер и окна близко к нему расположенных домов. Затем один из парней открыл дверь Ивана Ивановича. Первым из неё на улицу выпрыгнул Саид, стремительно понёсся вперёд и затормозил у первого попавшегося  на пути дерева. За кавказцем из лимузина вышел Олег, за ним - сам Иван Иванович. В окружении секьюрити, опираясь на палочку и сильно сутулясь, он медленно побрёл по опавшей листве вглубь сквера.
  - Иван Иванович, я пойду, пожалуй, - сказал ему Олег. – Мне здесь близко. Через школьный двор только пройти – и уже возле дома.
Иван Иванович остановился. В его взгляде были безнадёжная грусть, усталость и мудрое спокойствие уже всё познавшего, пресыщенного прожитыми годами человека. Покрытая остатками седых волос голова по-стариковски тряслась мелкой дрожью, словно её обладатель во всём и со всеми соглашался. Но голос был звучным и молодым:
- Да, иди. Если возникнут какие-либо проблемы по оформлению документов брата для выезда за границу, свяжись со мной. И вообще, мало ли что… Петя, дай ему мои контактные телефоны.
«Всё-таки время меняет людей, - думал Олег, переходя на другую сторону проспекта. – И не только внешне. Вспомнить, как он относился ко мне десять лет назад, когда меня похитили в Кейптауне, и сейчас. Что на него так повлияло: старость или смерть сына, а может ожидание и близость своей смерти? Раньше проституток в Африку вывозил, Керьянова убил. А теперь храмы в Москве строит, Питер от Соболя избавил. Сильно изменился он - Ваня в квадрате. Во всяком случае, ко мне он явно благоволит. Может, в самом деле, вернуться в Питер и здесь создать институт? Нужно всё обдумать…» Параллельно с этими размышлениями в голове появилось и приобрело форму мысли коротенькое послание от Кирилла:
- Олег, ты когда придёшь?
- Через десять минут, Кирюха, - ответил Олег брату. - Что купить нам на обед?
В конце школьного двора он оглянулся. Вдалеке в центре сквера виднелась высокая сутулая фигура Ивана Ивановича окружённая телохранителями, а вокруг них беззаботно и радостно носился лохматый кавказец.


Глава 8.

Около получаса Олег поджидал её у центральных ворот госпиталя военно-медицинской академии. Наконец, она вышла, в простеньком сиреневом свитерке и короткой юбке-шотландке, с небольшой дамской сумкой и пакетом в руке. Задумав¬шись, девушка бодро стучала каблучками мимо и не обратила на него никакого внимания.
- Здравствуйте, Машенька.
Она вздрогнула, остановилась и удивлённо воскликнула:
- Это вы?! Тот самый больной?.. Особенный и чудесно исцелённый?! Как здоровье?
- Здоровье в порядке. Спасибо славным медицинским работникам и персонально медсестре по имени Маша, то есть, вам. И это тоже вам, - торжественно отчеканил Олег и протянул ей букет из пяти голубых роз.
Она взяла цветы, залилась румянцем и смущённо спросила:
- Почему же именно медсестре Маше персональная благодарность и такие прекрасные цветы?
- Потому что... Потому что, во-первых, именно медсестра Маша очень любит розы, особенно голубые. А во-вторых,.. – Олег тоже смутился, но решил сразу говорить всё как есть: - Вы мне очень нравитесь. Нет, более чем нравитесь, я в вас влюбился. Как говорится, скоропостижно и основательно. Втюрился по самые уши и посему прошу, Мария Михайловна вашей руки.   
Большие изумрудные глаза Марии Михайловны стали ещё больше, а нежный румянец на щеках приобрёл цвет спелой малины:
- Вы… вы представляете, что говорите?
- Ещё как представляю.
- По всей видимости, вас немножко не долечили. У вас всё в порядке с психикой?
- Можете проверить. Готов быть вашим подопытным кроликом. Вы ведь у нас медик и к тому же в прошлую среду наконец-то получили долгожданный зачёт по психологии.
Ротик Маши открылся, но она не нашлась, что сказать, и только фыркнула, словно чем-то раздражённая киска. Олег заглянул в её мысли, точнее, не мысли, а в тот сумбур, который творился сейчас у неё в голове и успокаивающе произнёс:   
- Машенька, я прекрасно понимаю, какую сумятицу вы сейчас испытываете: на улице подходит едва знакомый субъект и несёт какую-то околесицу. Но, поверьте, это совсем не околесица. Я не шучу и не издеваюсь, а совершенно серьёзно предлагаю вам выходить за меня замуж. Пойдёмте, на троллейбус. Вы ведь сейчас в общежитие? Разрешите помочь, - Олег протянул руку и взял у девушки пакет.   
Они пошли к остановке. Постепенно Маша стала приходить в себя.
- Значит, решили сразу наскоком взять быка за рога? - с усмешкой спросила она. – То есть не быка… Ой! Я с вами совсем запуталась. 
- Уж если проводить аналогию с фауной, то бык – это я, - рассмеялся в ответ Олег. – И этот бык хочет взять тёлочку, только  не за рога, а замуж.
- Ага, замуж… Думаете, подарю тёлочке цветочки, наплету ей про замужество, тёлочка и растает. А растаяв, поведёт к себе в комнату общежития и к вечеру всё закончится постельной сценой. 
- Обещаю, в нашей с вами совместной жизни будут присутствовать постельные сцены и довольно часто. Но я не собираюсь, просто так забраться к вам в постель, как это сдуру попытался сделать ваш однокурсник Эрнест Костышин. Правильно сделали, что навернули его тогда сковородкой по голове.
- Не сковородкой, а чайником, - механически поправила Олега Маша и, в очередной раз удивившись, остановилась: - Откуда вы про это знаете?
- Милая Машенька, я ведь сказал, что у меня относительно вас серьёзные намеренья. Пойдёмте, чего мы остановились? – Олег взял девушку под локоток. – Должен сказать, вы мне понравились сразу, когда я ещё только очухивался в «саркофаге», а вы во сне сдавали психологию толстому и лысому дяденьке, который некультурно сидел на столе, подвернув по-турецки ноги.
Машенька снова фыркнула, но не выдержала и рассмеялась:
- Это он во сне был такой некультурный. В жизни доцент Рагозин совсем другой – культурный, а ещё очень строгий. Он всю нашу группу завалил весной на зачёте и принципиально перенёс его на конец августа.
- Всю группу?! Действительно, строгий дяденька. Однако дело не в нём, Машенька, а в том, что вы на меня произвели неотразимое впечатление. Поэтому, выйдя из больницы, я стал интересоваться вами и вашим житьём-бытьём. Так что, прежде чем вот так встретиться и задекларировать свои чувства и желания, я многое узнал о  вас.
- Что же вы узнали?
- Если кратко,.. сами вы из Кронштадта, сразу после школы не поступили. Поэтому год работали медсестрой и тратили деньги на репетиторов. Зато следующим летом успешно сдали экзамены в медицинский университет имени Павлова. Сейчас учитесь на втором курсе лечебного факультета и работаете в госпитале. Живёте в университетском общежитии. Круг знакомых обширный, но близко ни с кем не сходитесь, дружите только с Леной и Наташей – вашими однокурсницами. Мужчинам вы очень нравитесь, многие хотели бы за вами приударить, но пока вам никто из них не приглянулся. Даже сорокалетний красавец врач-кардиолог Борисов, который женат, имеет двоих взрослых детей, и уже как полгода безуспешно подбивает к вам клинья, подкладывая в кармашек вашего халатика молочный шоколад.
- По-моему, это не совсем этично за спиной человека интересоваться его жизнью.
- Каюсь, не этично, - согласился Олег. – Но вы ведь сами говорили, что я особенный. И одной из моих особенностей является умение многое узнавать об интересующем меня человеке… А тут мне очень понравилась девушка. Вот и не удержался, воспользовался своими возможностями.
Он мог бы сообщить Маше ещё кое-что. Например, что слегка лукавил, говоря, будто бы ей никто не приглянулся. Приглянулся! Причём, он сам. Олег чувствовал её симпатию к себе и до сегодняшней встречи, а минуту назад это подтвердилось. Одновременно разговаривая и наблюдая за мыслями собеседницы, он вдруг с радостью узнал: после его выздоровления и выписки Машенька в регистрационном больничном журнале пыталась отыскать адрес или номер телефона «странного» больного. «Просто так, - как она себе говорила, - из чистого любопытства».   
- Если уж вы обо мне так много знаете, то и я бы тоже хотела узнать о вас хоть что-нибудь, - Маша искупала его в изумрудном сиянии своих глаз.
- Зовут меня Ольсон. Точнее, Олег. 
- Очень приятно. Вот уж не думала, что мне, простой смертной, доведётся познакомиться с выдающимся экстрасенсом.
- Выдающимся экстрасенсом? – Олег усмехнулся. – Какая помпезность! Вы меня даже в краску вогнали. Что вы, Машенька, никакой я не выдающийся. Наоборот, стара¬юсь не афишировать свои возможности и предпочитаю держаться в тени. Поэтому в журнале регистрации больных вы ничего не нашли обо мне.
Маша снова взглянула на него и, как пять минут назад, покраснела:
- С вами страшно разговаривать, вы словно насквозь меня видите.
- Я и вас этому научу.
- Чему научите?
- Читать мысли человека.
- В самом деле?!
- Обещаю. Только для этого потребуется время и ваше желание. Когда мы с вами уедем в Австралию… Что ты так на меня смотришь, Машенька? – решил Олег перейти на «ты». - Через две – три недели мы уезжаем в Австралию: я, ты и мой брат – Кирилл. Если, конечно, примешь моё предложение. Ах да, я забыл сказать тебе, что сейчас живу и работаю в Сиднее. Завтра мы можем начать оформлять документы для твоего выезда.
- Для выезда?
- Ну, да. Для выезда в Австралию.
- Какая может быть Австралия, если я студентка. Я учиться хочу, с детства врачом мечтала стать.
- Станешь. Очень хорошо, что ты сдала зачёт по психологии и ликвидировала эту задолженность за весенний семестр. В Сиднее тоже можно получить высшее образо¬вание, а твой перевод из Павловки в австралийский медицинский университет я беру на себя.
Маша смотрела на него с явным недоверием:
- Однако у вас и шуточки, господин экстрасенс.
- Никакие это не шуточки. Знаешь что, давай действительно сразу брать быка за рога. Зачем тебе сейчас ехать в общежитие? Поехали в университет, - Олег махнул рукой, останавливая как раз вынырнувшее из-за угла пустое такси.
- Зачем в университет?
- Подашь на имя ректора заявление, и заодно можно будет узнать, какие нужны документы для перевода в заграничный институт. 
- Я ведь ещё не дала вам своего согласия.
- Ничего, позже дашь. Я тебя не тороплю. Можешь осчастливить меня своим согласием даже не сегодня, а завтра.
- Господи, что я делаю? – прошептала Машенька, усаживаясь на заднее сидение тёмно-синей «Ауди».
- Не я, а мы, - Олег сел рядом. Улыбаясь, он взял её маленькую ладошку в свою широкую ладонь. – Мы делаем первый шаг к нашему счастливому совместному будущему.
* * *

Проведя в Питере почти полтора месяца, он возвращался в Австралию в первых числах октября. Вместе с ним на новое место жительства улетали Кирилл и Маша. Так¬сист помог им погрузить сумки на багажную тележку и они направились в немного¬люд¬ное здание аэропорта.
- Уже скоро, - Олег взглянул на настенное табло. – Сейчас начнётся проверка багажа, а потом…
Он ободряюще подмигнул своей невесте. Маша нервно улыбнулась и вздохнула.
- Не бойся, я с тобой, - тоже подмигнул ей Кирюха и добавил: - Поверь мне, я точно знаю: всё будет хорошо.
- Всё будет просто отлично, - сказал вслед за братом Олег и достал из куртки запищавший мобильник: - Алло.
- Как дела? – осведомился по-английски женский голос.
Олег поморщился, словно от острой зубной боли – это была Джейн. Девушка, с которой он познакомился три года назад на дне рождения одного его австралийского приятеля. Джейн была умна, разговорчива и обладала сексапильной внешностью, так что Олег долго не раздумывал, когда его новая знакомая предложила после вечеринки зайти к ней, выпить по чашечке кофе и полюбоваться на её коллекцию полотен какого-то популярного австралийского абстракциониста. Хозяйка коллекции заинтересовала Олега гораздо больше, чем малопонятные композиции кружков, квадратиков и треугольничков на картинах, поэтому он и остался у неё до утра. Потом они частенько проводили ночи вместе. Темпераментной Джейн очень нравилось заниматься с ним любовью, но всё же она ему не раз заявляла, что у неё особенный характер, к нему она относится только как к партнёру по постельным играм и оставляет за собой право в любое время объявить их роман расторгнутым. Естественно, Олег оставлял точно такое же право и за собой. Отсюда из Питера, когда Маша согласилась ехать с ним в Австра¬лию, он позвонил Джейн и напомнил об их уговоре. И хорошо сделал, что решил ей сообщить о своём намерении жениться заблаговременно и по телефону. Неплохо и то, что в этот момент их разделяла не одна тысяча километров - Джейн просто физически не могла воплотить в жизнь все те угрозы, которыми она стала осыпать своего невер¬но¬го любовника. Темперамент, то бишь, «особенности» её характера долго изливались из трубки бурным потоком в виде не очень-то цензурных слов и горячих выражений. Но всё же две недели, прошедшие после того неприятного разговора, отрезвили и несколь¬ко успокоили Джейн. Она всё реже и реже звонила Олегу, чтобы напомнить ему, какой он негодяй, и как он ей стал безразличен. 
- Как дела? – повторила Джейн. – Или ты уже не хочешь узнавать мой голос? Эй, Ольсон!
- Я тебя узнал, Джейн. Дела у меня идут замечательно, сегодня уже вылетаю в Сидней.
- Вместе со своей будущей супругой?
- Конечно вместе.
- Познакомишь меня с ней?
- Зачем? Хотя если ты так хочешь и обещаешь вести себя…
- Я всегда веду себя прилично и не собираюсь закатывать сцены ревности,.. не дождёшься. Более того, я тебе сейчас специально звоню, чтобы сообщить, что у меня тоже прекрасно идут дела, если мои дела тебя ещё интересуют.
- Очень интересуют, Джейн, - уверенным тоном солгал Олег.
- Так вот, я позавчера познакомилась с таким парнем, которому ты и в подмётки не годишься: он выше тебя на целую голову и в два раза шире в плечах. Настоящий баскетболист! А если бы ты видел, что мы с ним сегодня вытворяли у него в спальне…
- От души поздравляю, Джейн. Я рад за тебя.
- Негодяй, - в сердцах сказала Джейн и в трубке Олега зазвучал сигнал отбоя.
Он выключил телефон и спрятал его в карман.
- Опять она? – суровым голосом спросила Маша. – Ты меня с ней при случае познакомишь?
- Зачем, Машенька? – притворно вздохнул Олег, эта её суровость была ему очень даже приятна.
- Хоть я ещё говорю по-английски не очень, но сил нет, как хочется сказать пару «ласковых» слов этой липучке австралийской, чтобы она не приставала к тебе.
Из кармана Олега опять раздался звонок. В глазах Машеньки полыхнула молния:
- Дай-ка я с ней сама познакомлюсь. Сейчас она у меня как кенгуру запрыгает. Такое ей скажу, что она твой номер сразу позабудет. Дай, Олег.
Она протянула руку, но Олег усмехнулся, нежно прижал к себе девушку и сам включил мобильник:
- Алло!
- Легче в Кремль дозвониться, чем к тебе, - мощно и басовито раздалось из труб¬ки. – Значит, улетаешь?
- Улетаю, Иван Иванович.
- Как говорится, скатертью дорога, в хорошем смысле этого выраженьица. Удачного тебе взлёта, мягкой посадки и никаких террористов, - сказал Иван Иванович. – Мог бы и сам мне позвонить напоследок. Ладно, не оправдывайся, это я так, брюзжу по-стариковски.
За время пребывания Олега в Питере между ним и всесильным российским кукло-во¬дом установились своеобразные, очень похожие на приятельские, отношения. Они встретились всего лишь раз, когда Олег вышел из больницы после ранения. На сле¬ду-ющий день после той встречи Иван Иванович вернулся в Москву, но теперь регу¬ляр¬но звонил Олегу и всегда был готов оказать свою помощь. Не дожидаясь просьб от Олега, он по собственной инициативе здорово «подсуетил» чиновничью братию Санкт-Петербурга и те в кратчайшие сроки, без обычных в таких случаях бюрократических проволочек, бумажной волокиты и намёков на мзду быстро оформили все документы для выезда в Австралию российских граждан Кирилла Афанасьева и Марии Нефёдовой.
- Будешь уже в Сиднее – позвони, как доехал, - пророкотала трубка.
- Обязательно, Иван Иванович.
- Не забывай старика. Если надумаешь вернуться и здесь у нас открыть свой ин¬сти-тут, я тебе помогу,.. пока ещё жив и в силе. И в Австралии тоже, если возникнут какие-либо осложнения, мне жалуйся. У меня там влиятельные друзья имеются. Я уж не говорю про Америку – у меня в их Белом Доме и конгрессе знакомых, что мух на заднем дворе. Так что, ежели чего, звони. А может, Бог даст, ещё свидимся… Хотя вряд ли.
Иван Иванович оказался прав, свидеться им больше было не суждено.

* * *
Ровно через пять недель после возвращения Олега в Сидней, ему позвонил мужчина, поздоровался на русском языке и учтиво сказал:
- Господин Савицки, я являюсь доверенным лицом господина Брагина. Вы знаете, о ком я говорю?
- Об Иван Ивановиче, - ответил Олег.
- Совершенно верно. Так вот, Брагин Иван Иванович умер. Я специально приле¬тел в Австралию для важной конфиденциальной беседы с вами. Не могли бы вы сегодня явиться в российское посольство, скажем, часов в шесть вечера?
В комнате кроме Олега и доверенного лица – дородного мужчины с глазами навыкате и бесцветными жирными волосами, тщательно зализанными назад, присут¬ство-вали ещё двое работников посольства.
- Для оформления документов нам понадобятся свидетели, - объяснил их при-сутствие дородный доверенный. – Господин Савицки, за месяц до своей кончины господин Брагин включил вас в своё завещание и поручил мне, в случае его смерти, перечислить на счета, которые вы укажите, два миллиарда долларов. Вы получите эту сумму с одним условием, если при свидетелях в устной или письменной форме подтвер-ди¬те своё желание учредить, возглавить и финансировать научно-исследовательский ин-сти¬тут, целью создания которого является разработка новых технологий и выработка оп-тимальных решений для выживания человечества в экстремальных или близким к экстремальным условиях. Согласно последней воле покойного, ваш институт может нахо-диться в любой стране мира, но работать в нём могут только граждане России или её бывшие граждане-эммигранты, а также граждане бывшего СССР. Вот выписка из заве-щания господина Брагина, подтверждающая только что мною сказанное. Ознакомь¬тесь, пожалуйста.
Олег прочитал протянутый ему лист.
- Итак, господин Савицки, подтверждаете ли вы свою готовность учредить, воз¬гла-вить и финансировать институт на тех условиях, которые указаны в завещании? – осведомился  поверенный, уставясь на Олега своими выпуклыми глазами.
- Подтверждаю.
- В таком случае я сейчас в вашем присутствии и в присутствии двух свидетелей хотел бы зафиксировать этот факт письменно.
Поверенный сел за стол, положил перед собой чистый бумажный листок и, освободив от колпачка золотое перо «паркера», принялся писать крупным каллиграфи¬чес-ким почерком. Потом он передал составленный документ Олегу:
- Ознакомьтесь и поставьте свою подпись.
Вслед за Олегом расписались и два свидетеля.
- Извините, - обратился к доверенному лицу один из свидетелей. – Это, конечно, не моё дело, но если в силу каких-либо обстоятельств институт не будет организован? Кто будет контролировать финансовые траты господина Савицки?
Поверенный пожал плечами:
- Никто. Очевидно, господин Брагин доверял господину Савицки и полагался на его слово. Как видите, подписанный вами документ только подтверждает положитель¬ный ответ наследника и нужен лично мне,  так как я несу ответственность за соблюде¬ние законности и неукоснительное исполнение воли покойного.
Он повернулся к Олегу и торжественно объявил:
- Господин Савицки, формальности все позади. Вам осталось только предоста¬вить мне номера счетов. Если вы не можете это сделать сейчас, их можно прислать на мой электронный адрес сегодня вечером, а я позабочусь о том, чтобы к концу следующей недели вся полагающаяся сумма была обязательно вам перечислена.
- Большое спасибо, я через час пришлю вам номера счетов, - в некотором оцепе¬не-нии Олег взял карточку с электронным адресом поверенного, шагнул к двери, но затем обернулся: - Скажите, а отчего умер господин Брагин?
Выпуклые глаза смотрели спокойно и бесстрастно.
- Можно сказать, от бешенства.
- Что?
- Вы не ослышались. Пёс Ивана Ивановича на прогулке задрал бродячую кошку, как оказалось впоследствии, носительницу нового ещё не совсем изученного вируса бе-шен¬ства. К вечеру этого же дня пёс стал вести себя странно, а затем неожиданно набро-сился на своего хозяина. Собаку тут же пристрелили охранники, но спасти господина Брагина не удалось: вирус быстро прогрессировал в организме, опять-таки болевой шок от многочисленных укусов, и не последним оказался моральный фактор: пёс был его любимцем, можно сказать, его другом… 
- Да, он был его другом, - тихо пробормотал Олег. - Всё-таки цыганка не обманула
- Что вы говорите?
- Я говорю, что очень благодарен вам. До свиданья!
Через неделю его счета пополнились на два миллиарда.
- Два миллиарда! – потрясённо воскликнул Кирилл, узнав об этом. – Целых две тысячи миллионов!
- Точно, две тысячи миллионов. Я думаю, на первое время этих денег нам хватит.
- На что хватит?
- На работу, Кирюха. Ведь у нас с тобой её родимой полно – вот сколько! – Олег дотронулся до вихрастой макушки брата. – Работы у нас выше крыши.