В связи с производственной необходимостью

Эта черная пыль была повсюду.
В воздухе, стенах, траве, на лицах и телах людей, а может даже, и в некоторых душах...

 Пыль была и на цветах. Черная пыль. Виктор рвал эти цветы. Стряхивая эту пыль.
Он сначала хотел их просто  купить.
На остановке, в городе, бабульки - дачницы продавали пышные, белоснежные георгины и строгие, красные розы.
Но образы от  мысли идти с ними через проходную, весь завод, к цеху, сквозь вопросительные взгляды, ухмылки или не дай Бог, прямые вопросы,- пробивали в пот и душили эту идею, твердо и безжалостно.
 Он так не мог...

 Он уже дарил цветы. Давно. Тридцать лет назад.
После детского дома, в училище.
Долго сомневался. Переживал. Проигрывал десятки раз эту ситуацию в голове.
В фильмах, которые он обожал смотреть в соседнем клубе, герои решившиеся на важные поступки, совершали их одним махом. Быстро и стремительно. Не раздумывая о неудачах и поражении.
Вот и он  решился. На последние деньги, оставшиеся от крохотной стипендии, купил букет и пошел...

 - Ты чё Витёк? Сбрендил? Посмотрите!! Кавалер, тоже мне!!!
Света. Светланочка. Его мечта, его болезнь,  вдохновлённая фантазиями о дружбе, любви, поцелуями в тихом месте парка у общежития, просто посмеялась над ним. При всех. Безжалостно и громко.
Он помнил это хорошо… и боль от этого воспоминания преследовала его, как вездесущая черная пыль…

 На задворках цеха он рвал цветы, неумело собирал их в подобие букета. Получался цветастый веник. Он крутил его в руках, вздыхал  рвал ещё цветы, опять крутил и опять вздыхал...
На цветах была пыль. В душе страх.
Он стряхивал черную пыль с цветов. Но страх от стряхнуть ни как не мог.

 Вера Николаевна овдовела два года назад. Красивая, стройная женщина, немного за сорок. С лёгкой печалью на лице и большими серыми глазами. Виктор немел и тонул в этих глазах.
Он ходил к ней на склад за инструментом. Боясь при ней раскрыть рот, он брал клочок бумаги и писал на нем печатными буквами:
"В СВЯЗИ С ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ НЕОБХОДИМОСТЬю, ПРОШУ ВЫДАТЬ МНЕ...."
 - Виктор, распишитесь тут.- говорила Вера Николаевна.
Он дрожащей рукой ставил закорючку в ордере, хватал инструмент и выбегал со склада, костеря себя на чем свет стоит за трусость и ещё за что то, чего сам не понимал...
 Виктор никогда не видел ее мужа. И о его смерти не сожалел. Но это событие как то перевернуло его тихую и понятную жизнь.
 Он любил Веру Николаевну. Любил тайно и без ожиданий взаимности. Как любят звёзды и далёкие планеты, как любят океаны и снега Северного полюса. В этой любви было все гармонично, и твердое понимание несбыточности и от этого безразмерная ширина фантазии. Он мечтал, любовался и этим был счастлив.
Но вот умер муж. А с ним и умерла гармония. Вера Николаевна  стала вдруг как- то ближе, доступнее.
 - Ты че теряешься, Витя? - заметив его мечтательный взгляд на Вере Николаевне, сказал бригадир Селиванов, - если бы не моя Нюрка, я бы бл@, это… не тушевался бы.
Виктор чуть не задохнулся,-  слова бригадира породили жуткую смесь из страха, стыда и ненависти к Селиванову. Он не ответил. Развернулся и ушел в мастерскую, где схватил напильник и стал яростно обрабатывать какую-то деталь, представляя как он будет избивать Селиванова, за попытки посягательств на его Вере. Веру Николаевну…

Тогда, сточив эту деталь почти до основания, он и родил эту мысль - подарить цветы. И написать записку. Или даже целое письмо. Где он подробно расскажет ей все… Все! Все о чем думал много лет работая с ней рядом, что он чувствует и на что надеется.
 - Пора. - шептал он, сидя в душном трамвае по дороге домой, - пора.

На письмо ушло много ночей. Он писал. Комкал исписанный лист. Снова писал и снова комкал. Бессонные ночи превратили его жизнь в одну сплошную линию. Он не ел, не разговаривал ни с кем. Жил одной одержимостью и текстом этого великого и проклятого письма. Его словами, предложениями, запятыми. Иногда его охватывал ужас от воспоминания каких-то слов в письме и он летел домой, после работы и садился исправлять написанное. Черкал, писал, комкал лист и опять писал… Засыпал за столом, просыпался и опять писал. Писал пока будильник не гнал его на работу, прочь от этого рвущего душу занятия. Так шли дни… И ночи..
Наконец, дело было сделано. Любовь, а скорее усталость, довершили письмо… Его письмо. К Вере. К Вере Николаевне.

Черная пыль. Вездесущая. Он рвал цветы и стряхивал с них пыль..
Вдохнув очередной раз над самодельным букетом, Виктор вдруг явственно ощутил как горит в кармане его признание. Простой тетрадный листок жег грудь как огонь, как тысяча раскаленных углей…

 - Пора. - прошептал Виктор, - пора!

Он спрятал букет за пазуху и пошел в цех. Ноги не слушались, взгляд блуждал, к горлу подкатил комок и в ушах стоял колокольный набат.
 "А как я подойду к ней? С чего начать?" -эта мысль холодом окатила и так уже истощенное тело.
На ватных ногах он зашел в мастерскую, взял листок и накарябал на бумаге какие-то буквы…

 - Здравствуйте Виктор! - сказала Вера Николаевна когда он зашел к ней в склад.
Говорить он уже не мог, только кивнул.
  -  Вам инструмент?

" Вот и все, пора…" - подумал Виктор. 

Время для него остановилось. В мыслях полетели образы Светы, заливающийся смехом вместе со всеми остальными, горы скомканных листов в его холостяцкой комнате, усмехающегося Селиванов, цветы в черной пыли и тысячи невысказанных длинных слов и коротких предложений.
"Все это пыль. Черная пыль." -подумал Виктор.
 - Виктор, с вами все в порядке? - озабоченно спросила Вера Николаевна.
 - Да. - сиплым голосом ответил ей Виктор, - у меня тут это…
Он достал сложенный пополам листок бумаги. И отдал его Вере... Вере Николаевне.

Она развернула его. На листе, печатными буквами было написано:

"В СВЯЗИ С ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ НЕОБХОДИМОСТЬю, ПРОШУ ВЫДАТЬ МНЕ...."
…
Получив напильник и моток изоленты, он вышел из склада.  Пройдя несколько шагов к мастерской, он вдруг развернулся, быстрым шагом подошел к двери склада достал из-за пазухи букет и сунул его в ручку складской двери…
Оглядевшись вокруг, он понял, что этого ни кто не видел. Он вздохнул, сунул в карман напильник и изоленту и медленно пошел в мастерскую.
Письмо в кармане больше не горело… Оно превратилось в еще одну тайну, в еще оду мечту, еще в одну любовь, которую как и все вокруг  постепенно покрывала въедливая и вездесущая черная пыль…
Она была везде, и даже в некоторых душах..