Дорога длиною в жизнь. 9 глава

     В середине августа, в Москве начались беспорядки. Мы с Ольгой конечно не принимали в этом участие и мало понимали, что вообще происходит. А вот Костик ездил к центру города. Может ему, как художнику, было интересно знать о тех событиях, не знаю. Но у Белого дома был создан Верховный совет РСФСР, у памятника Юрия Долгорукого проходили митинги, в город вошли танки... это было ужасно. Мы вообще думали, что началась война. Хотели уехать из города, но узнали, что поступили в Щукинское училище. Радость сменялась со страхом.    
     Работать мы продолжали, но уходили домой пораньше, до того, как начнёт темнеть. Ночами, да и днём слышалась стрельба, объявили чрезвычайное положение и ввели комендантский час. Так, поневоле, приходилось приходить домой пораньше и сидеть, никуда не выходя.
     Потом началась учёба. Мы с Ольгой впервые вошли в аудиторию на лекцию. Разбирала гордость, что наконец мы студенты Щуки. А с хозяйками договорились, что будем приходить после занятий и будем всё успевать делать. А на выходные оставим самое сложные из дел, стирку и генеральную уборку. Елена Анатольевна была не против.
     - Для меня важно, чтобы работа по дому была сделана. А когда - неважно, - сказала она мне.
     Примерно так же ответила и хозяйка Ольги. Оставить работу мы не могли, нам хорошо платили, а стипендия была слишком маленькая, чтобы прожить на неё целый месяц, да и продуктами нас неплохо снабжали. Уходить со своей квартиры в коммуналке, мы не стали, могли себе это позволить. За год мы привыкли там жить, да и хозяйка была доброй женщиной. Так мы с Ольгой отказались от проживания в общежитии. Но в Щуке мы встретились со своими старыми знакомыми, с Дилей и Ингой.
     Костик, в связи с событиями в городе, стал реже приходить к нам. Думаю, он даже участвовал в этих событиях. А в конце сентября погибла Диля, так нелепо. Хотя в то неспокойное время погибло много приезжих из других государств. А Диля была темноволосая, с миндалевидными красивыми глазами и то, что она не русская, сразу бросалось в глаза.
     За телом своей дочери приехал её отец из Узбекистана. Никогда не видела, как плачут мужчины, на него больно было смотреть. Он всё время что-то говорил по-узбекски, то повышая голос, то понижая. По интонации было понятно, что убитый горем, он скорбил и осыпал проклятиями тех, кто убил его дочь. Гроб с телом девушки, такой жизнелюбивой, весёлой, которой было всего двадцать лет, провожали всем актёрским курсом, на котором училась Диля. И мы с Ольгой пошли, плакали почти все. Плакал и парень с курса, как мы узнали, влюблённый в девушку. Я не могла никак понять - почему? Почему из-за событий, что происходили тогда в Москве, нелепо гибли люди?
     Но жизнь продолжалась, понемногу в городе стало более-менее спокойно. Мы много занимались, много работали и на отдых времени совсем не было. На новых картинах Костика, которые он однажды принёс к нам домой, чтобы показать, мы увидели августовские события. Танки, солдаты с автоматами, митинги и беспорядки. На альбомных листах, Костик очень точно передал настроение людей. Страх, злобу и отчаянье в глазах людей.
     - Ты молодец, Костик, так здорово написал картины, - с восхищением сказала я, по одному перебирая листы.
     - А работа твоя как идёт? - спросила Ольга, наливая ему чай в чашку.
     - Работы много, едва успеваю заказы принимать. От многих отказываюсь, времени совсем нет, - с грустью, ответил Костик.
     - А ты что такой печальный? Случилось что? - спросила я.
     - А что ещё хуже может случиться? С нашего курса тоже парень погиб. Он с Кавказа был, красавец. Танцевал здорово и пел классно. Его на актёрский хотели переводить, талантливый был парень, Георгий Куканашвили. Пуля дура... Зря погиб... - ответил Костик.
     - Это не пуля дура. Поверь мне, - задумчиво ответила я.
     Шли дни, второй Новый год в Москве мы встретили почти так же, как и первый, всей коммунальной квартирой. Готовили к столу салаты, жарили, варили, пекли... но той радости, что была в прошлый раз, уже не было. Приехал и Костик с шампанским и тортом в руках.
     А ранней весной, когда я одна выходила из училища, Ольга второй день плохо себя чувствовала и на занятия прийти не смогла, ко мне подошёл симпатичный парень, темноволосый, высокий, с правильными чертами лица, с ямочкой на подбородке, в общем, мечта любой девушки.
     - Привет. Я Борис. Учусь на третьем курсе режиссёрского факультета. Ты домой? Я провожу тебя. Как твоё имя? - спросил молодой человек.
     - Алефтина. А тебя, значит, зовут как Щукина, Борис? Здорово. Только я не домой иду, а на работу, - ответила я.
     - На работу? Как ты успеваешь и работать, и учиться? И где работаешь? В театре подрабатываешь? - совершенно серьёзно спросил Борис.
     - Да нет. Не доросла я до театра. Домработницей работаю и хозяйка моя не любит, когда я опаздываю, - так же серьёзно ответила я.
     - Ясно. Ну ладно, я всё равно тебя провожу, - ответил Борис.
     - Может для начала у меня бы спросить? Хочу я, чтобы меня провожали или нет, - сказала я.
     - Значит нельзя? Что так? Я обидел тебя? Ну прости. Просто я давно тебя заметил, огненно-рыжую, всегда серьёзную, вот и хотел познакомиться, - улыбнувшись, сказал Борис, обнажая ряд ровных, белых зубов.
     - А чему радоваться? Сам видел, что в последнее время творилось. Да и живу я на квартире, никого из родных нет. Из детского дома я, - ответила я, думая, что молодого человека, судя по одежде, самодостаточного, не бедного парня, отпугнут мои слова.
     - А причём тут это? Что юлить, ты мне нравишься и что нам мешает познакомиться поближе? - спросил Борис.
     - Ладно, пошли. Некогда мне попусту болтать, - ответила я, выходя из училища.
     Я уверенно пошла к остановке, чтобы сесть на автобус. Правда, можно было ещё на метро доехать, но там всегда сутолока, много народу и шумно.
     - У меня машина на стоянке, пошли туда, - сказал Борис, взяв меня под руку.
     - Да? Ладно, пошли, - ответила я, высвобождая свою руку.
     Мы подошли к стоянке, я осталась ждать, пока Борис выведет свою машину, так как она стояла между другими автомобилями и подойти к ней и открыть дверцу, не представлялось возможным. Борис подъехал на сером пятисотом Мерседесе, было даже не по себе, садиться в него. Парень приоткрыл мне дверцу. В нерешительности, я остановилась.
     - Ну что встала? Садись, - сказала он, пригнув голову и посмотрев на меня.
     Я села и огляделась.
     - Красивая машина. Твоя или отцовская? - спросила я.
     - Какая разница? Это имеет какое-то значение? - спросил он.
     - Нет, не имеет... я просто спросила, - ответила я.
     Борис довёз меня до дома Елены Анатольевны, я сама вышла из машины, хотя Борис выскочил, чтобы помочь мне выйти. Не люблю я эти формальности. Что, я сама не могу выйти, что ли?
     - А когда ты обратно выйдешь? Я бы заехал за тобой, - спросил Борис.
     - Часов в семь. Но я сама доеду, на автобусе. Не стоит беспокоиться, - сказала я, собираясь идти.
     - А может я хочу беспокоиться. Так я к семи часам приеду, - сказал Борис.
     Пожав плечами, я вошла в подъезд дома и поднялась на третий этаж. Быстро убравшись и вытерев полы и пыль, я приготовила ужин. Было без четверти семь.
     - Я всё сделала, Елена Анатольевна. Завтра приду чуть позже, у нас политзанятия на час, - сказала я, надевая куртку и кроссовки.
     - Может поужинать останешься? - спросила Елена Анатольевна, подавая мне пакет со вчерашними продуктами, что она делала пару раз в неделю.
     - Да нет, спасибо. Поздно уже, я пойду, - ответила я, взяла пакет и вышла из квартиры.
     Возле подъезда я увидела серый Мерседес, в котором сидел Борис и слушал музыку. Я пригнулась и посмотрела на него. Увидев меня, он вышел из машины и открыл для меня дверцу.
     - Всё-таки решил приехать? - улыбнувшись, спросила я.
     - Конечно. Я же обещал, - ответил Борис, посадив меня и сам сев за руль.
     Мне конечно было приятно, что такой красивый парень, вдруг оказывает мне знаки внимания. Я подумала, что я для него слишком проста.
     - Послушай, Борис... почему ты всё таки подошёл ко мне днём, в училище? Я не понимаю. Ведь в Щуке столько красивых девушек, из полноценных семей... и вдруг я, почему? - спросила я, так как привыкла к прямоте и в вопросах, и в отношениях.
     Хотя, как таковых, отношений с парнями у меня никогда и не было. Костика я принимала за близкого друга, он был особенный. Словно родной брат, который долгие годы заботился обо мне, опекал меня. Да и никогда разговоров о наших отношениях у нас с ним не было, да и быть не могло. Как я говорила, Костик был мне словно родственник, старший брат, что ли. Хотя разница в возрасте у нас была всего четыре месяца. Так или иначе, я просто привыкла к нему.
     - Странно ты рассуждаешь, Аля. Ты мне давно приглянулась, просто я выжидал, что ли. Ты права, девчонок много, но не моё это, понимаешь? - ответил Борис.
     - А я значит твоё? Так? - усмехаясь, спросила я.
     - Давай не будем выяснять, моё, твоё... Просто познакомимся поближе, узнаем друг друга, - сказал Борис.
     - Сейчас заверни направо, пожалуйста, да, вот в этом доме я и живу. Подруга приболела, мне нужно идти, - сказала я, открывая дверцу машины, чтобы выйти.
     - Подожди. Куда ты так торопишься? Может поужинаем вместе? - спросил Борис.
     - Ты напрашиваешься ко мне в гости? - с удивлением спросила я.
     - Да нет конечно. Впрочем, почему бы и нет? Но для начала, я хочу пригласить тебя в кафе. Посидим, потанцуем... что скажешь? - спросил Борис.
     - В другой раз. Мне домой надо, ужин готовить и подругу кормить. Она тоже за мной ухаживала, когда я лежала в больнице. Я пойду, до завтра, - ответила я и повернулась, чтобы войти в дом.
     - Я утром заеду за тобой? Вместе в Щуку поедем, - сказал Борис.
     - Ты не обязан этого делать. Пока, - ответила я и быстро вошла в подъезд.
     Ольга лежала с высокой температурой, с сухими губами и покрасневшими глазами. Пощупав ей лоб, я ахнула.
     - Да ты вся горишь, Ольга! Ты лекарство от температуры пила? Ела что-нибудь? - спросила я, поставив пакеты с продуктами на стол.
     - Я только пить хочу. Встать не могу, голова очень кружится. Еле до туалета два раза дошла, - тихо ответила Ольга.
     Я вышла в коридор и подошла к общему телефону. Набрав ноль три, я вызвала карету скорой помощи. Врач приехал через полчаса и вместе с медсестрой они прошли в нашу комнату. Осмотрев Ольгу, врач посмотрел на меня.
     - И давно она так лежит? - спросил доктор.
     - Второй день. А что с ней, доктор? - с тревогой спросила я.
     - Двухстороннее воспаление лёгких, её надо везти в больницу. Иначе, может быть поздно, - сказал врач, мужчина в летах, явно еврейского происхождения.
     - Как в больницу? - растерялась я.
     - Светлана, позовите водителя, пусть несёт носилки, - сказал врач, обращаясь к медсестре.
     - Не надо носилки. Я сама тихонько спущусь, - тихо произнесла Ольга.
     - Вы сможете сами идти? - участливо спросил врач.
     Ольга кивнула головой.
     - Вы её переоденьте и приготовьте вещи, мы в коридоре подождём, - сказал врач и вышел со своей помощницей в коридор.
     Ольга лежала в рубашке, вся мокрая. Я взяла из шкафа кофту и спортивный костюм, в который её и переодела. Потом позвала врача и мы, придерживая Ольгу, спустились вниз.
     - Я поеду с вами, - сказала я, надевая перед выходом куртку и кроссовки.
     - Поздно уже, как же Вы одна вернётесь обратно? - спросил врач.
     - Это сейчас не столь важно, - ответила я, садясь в машину скорой помощи.
     Ольга тихонько легла на кушетку, я села рядом с ней и взяла её за руку. Даже через руку я чувствовала, насколько она горячая. Приехав в больницу, врач зашёл в здание больницы и вышел в сопровождении двух санитаров, которые катили каталку, на неё и положили Ольгу. Её завезли в приемный покой, где осмотрели ещё раз, записали данные и направили в палату интенсивной терапии. Я пошла следом и никак не могла сдержать слёзы. В палату меня не пропустили, я только могла заглядывать туда и видеть, как Ольге ставили капельницу и делали уколы. Очень устав, я села на твёрдый диван с подлокотниками, обитый дерматином. Прошёл час, прежде, чем из палаты вышла медсестра, я встала и спросила о состоянии подруги.
     - Мы стараемся сбить температуру, но пока она в тяжёлом состоянии. Я иду за врачом, - ответила девушка и быстро пошла по коридору в кабинет врача.
Я даже не успела спросить, можно ли мне войти и увидеть Ольгу. Через десять минут я увидела, как к палате поспешно шли врач и та медсестра, что смотрела за Ольгой.
     - Можно мне войти? Я бы сама за ней ухаживала, - спросила я, чуть не плача.
     - Сейчас нельзя, позже, - бросил на ходу доктор и вместе с медсестрой скрылся за дверью палаты.
     От этой поспешности, тревога в душе возросла ещё больше. Время было позднее и о возвращении домой не могло быть и речи. И я очень хотела остаться, чтобы ухаживать за подругой.