6. Святой и клятый. Клятый

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:

Георгий Гапон  Сергея Зубатова не клял. Может и не знал чего, а что-то и прощал. Ведь нельзя верующему осуждать. Он был в числе немногих, кто пришёл провожать Зубатова на вокзал, когда его отправляли под надзор полиции во Владимир. Он всё ещё верил ему и считал его реальным профсоюзным деятелем. Да и как не считать, если он им был. Правда, цели у него были не профсоюзные, но ведь создал же  он первый в России профсоюз. Вот и считается он до сих пор профсоюзным лидером тех лет, таким же, как Георгий Гапон. Только Гапон был человеком откровенным и никаких корыстных целей не преследовал. Воспитанный на примерах святых отцов  православного христианства, он был бессеребренником. Этого у него отнять никто никогда даже не пытался. Даже когда стали валить на него всю вину за события 9 января.

Что можно поставить Гапону в вину, как священнику?

Он был строптив и, подчас, резок в суждениях. Мог сказать правду в глаза, не взирая на положение собеседника. Может быть, это говорит об излишней откровенности, но так же и об отсутствии дипломатичности и смирения.Это важно и для мирянина и для священника.

Когда умерла его  жена, Гапон не ушёл в монастырь. По православным канонам, вдовый священник не может служить церковные службы. Он должен уйти в монастырь. А уж жениться во второй раз никак нельзя. То же и с вдовой священника. Ей так же положено  идти в монастырь, если муж умер. Сегодня многие пытаются осуждать священников, ставя им в вину то, что они всем обеспечены за счёт паствы. Но эти законы вдовства для них никто никогда не отменял. Это обычным вдовцам разрешалось венчаться в другой раз. Однако Гапон сделал своей гражданской женой бывшую воспитанницу  приюта  Синего креста в котором он ( помимо приюта святой Ольги) служил в качестве настоятеля. Это значит, что на людях он не мог назвать Александру Уздалёву даже своей гражданской женой. А как же. Времена были строгие. Никто бы их не обвенчал, а браки регистрировались только в церковных книгах. ЗАГСов не было.

Был ли Гапон честолюбивым? Наверное, был. Он уверенно управлял толпой, и толпа подчинялась ему. Когда его отстранили от службы в приюте Синего креста, он настроил против попечителей приюта своих прихожан, и дело даже дошло до того, что в попечителей полетели камни. Случай этот  говорит о многом.  И ведь это священник, которому едва за тридцать. Именно после этого случая Николай Аничков, председатель попечительского совета приюта Синего креста, написал про него донос в охранку. Случай этот говорит об отсутствии смирения, а без него священнику никак.

История умалчивает о детях Гапона, Марии и Алексее. После смерти, в 1898году,  жены, Георгий Гапон полностью уходит в духовную службу и профсоюзную деятельность. Рядом с ним нет тех людей, которые удерживали бы его от опрометчивых поступков.Его не уход в монастырь мог быть мотивирован тем фактом, что его малолетние дети нуждаются в воспитании и попечении, но его детей не было рядом с ним.

В общем, если судить Георгия Гапона, как священника, то его личность оставляет желать много лучшего. Но священники это особая категория людей. Это люди, взявшие на себя определённые обязательства и не перед кем-нибудь, а перед Богом и церковью. Если бы Гапон сам сложил с себя священнический сан, то простым мирянином он бы не стал. Он бы стал человеком с репутацией священника-отступника. Вроде расстриги. Таких на Руси недолюбливали. И кто бы тогда обратил  на него внимание? Даже при всех его замечательных стремлениях и способностях. Священник, которого лишили сана, получал такой отрицательный авторитет в народе, что не мог рассчитывать на подчинение толпы. Если Гапона как священника не судить, то Гапон-не священник, был бы другой человек. С другими возможностями и результатами своих действий. Неизменно только одно: кем бы он ни был, его убеждения, стремления и порядочность по отношению к другим людям остались бы такими, какими и были.

Что можно было сказать в пользу Гапона?

Однозначно, он не был продажным человеком, как его пытаются представить те, кто хочет его унизить. Он не был провокатором и агентом охранки. Во-первых, от него этого никто не мог потребовать. Полиция в те годы не имела права заставлять священника даже давать показания. Во-вторых, в охранке Гапон не числится ни в одном из списков тайных агентов. Не найдено так же ни одного его письменного доклада или доноса. Если бы они были, то они бы не исчезли. Слишком много людей были бы заинтересованы в их разглашении.

Он был человеком образованным и разносторонним. Чужие проблемы заставляли его не только сочувствовать, но и искать способ их разрешить. Он часто раздавал свои деньги нуждающимся людям. По свидетельству очевидцев он на их глазах брал деньги в долг, чтобы тут же  отдать кому-то из бедных. Скрываясь за границей, Гапон опубликовал свою книгу ( История моей жизни) и солидный гонорар, до копейки, перевёл своим профсоюзным соратникам.

Гапон был великолепным проповедником. Люди шли на его проповеди с большой охотой. Даже когда он имел приход в бесприходной церкви Всех Святых, на полтавском кладбище (Было это ещё до смерти его законной жены, когда он был совсем молодым священником), люди стали ходить на его проповеди из других приходов. То есть, предпочли  церковь на кладбище другим церквям города. Священники соседних церквей всерьёз обеспокоились этим обстоятельством и стали говорить о том, что Гапон похищает у них паству. Произошёл конфликт, в результате которого Гапон назвал этих священников фарисеями и лицемерами.
Когда он служил в Галерной Гавани,  его окружали люди петербургских трущоб. Церковь не вмещала в себя всех желающих попасть на его проповедь. В отдельные дни там собиралось до 2000 человек.
В своих проповедях  Гапон исходил из того, что труд есть основа и смысл жизни, и старался пробудить в слушателях сознание своего человеческого достоинства. Вот что вспоминает о нём один из современников:

«Гапон был священник, и я никогда не слышал такой замечательной службы. Он служил, как артист. Ведь и не веришь сам во все это, а как послушаешь его, хочется слушать. Голос у него красивый, баритон, служит с увлечением. Помню, раз был момент. Служил Гапон и почему-то читал молитву об убиенных воинах. Обернулся я, а люди плачут».

Гапон никогда не добивался чего-то для себя. Он всегда пытался представить себе проблему в целом, а не в каждом отдельном случае. Именно поэтому он стал сторонником английского тред-юнионизма. Английские профсоюзы были для него ярким примером. Настолько ярким, что он не хотел считаться с тем, что тред-юнионы имели очень богатую и длительную историю развития. К тому, чтобы начать оказывать влияние на правительство через лейбористскую партию, тред-юнионы и те, кто положил им начало, шли более 200 лет. Гапон хотел всё сегодня. Чем-то это напоминает желания господина Ленина, который развил (изменил)марксизм, утверждая, что социалистическая революция может произойти не только в промышленно-развитых странах с 50процентным пролетарским населением, но и в неразвитой России, где доля пролетарского населения не превышала 3-4% от населения страны. 

Георгий Гапон был сторонником только легальных действий, отвергая всяческую подпольно-партийную деятельность как вредную и бесперспективную. То есть проповедуя законопослушность в народе.  Другое дело, что правительство не готово было платить рабочим ту цену, которую они просили за свою законопослушность. И ведь рабочие не так много просили. К тому же можно было не всё и пообещать. Ещё меньше дать, как это всегда бывает.   Гапон, как  профсоюзный лидер, был достаточно компетентным посредником между правительством и рабочими. В своих посланиях к правительству он неоднократно говорил не только о проблемах  рабочих, но и о проблемах  крестьян. Тех самых крестьян, которые изнемогали под бременем платежей по кредитам 45 летней давности за землю и родственники которых влачили жалкое существование на заводах и фабриках Санкт-Петербурга и других промышленных городов России.

Гапон сумел не только организовать «Союз русских фабрично-заводских рабочих города Санкт-Петербурга», но и обезопасить его от преследований полиции. Доходило до того, что рабочие просто не пускали на собрания полицейских, ссылаясь на распоряжение градоначальника, которого добился  Гапон.  Градоначальник Фулон в это время считал, что дав такой карт-бланш Гапону, решил проблему возникновения опасности со стороны рабочих организаций. Есть Гапон, пусть решает проблемы сам. А всякие нелегальные политические партии тогда были слишком слабыми и немногочисленными, чтобы  предпринять какую-нибудь массовую акцию. 

Георгий Гапон вёл свою деятельность открыто и прозрачно. Финансовыми делами он категорически не занимался. Что касается акций, то все члены «Собрания русских фабрично-заводских рабочих» заслушивали принимаемые решения и вправе были в них не участвовать. Сплачивали людей не круговая порука, а общие проблемы. Даже когда Гапон составил петицию к государю, то в ней он открыто написал от имени рабочих о том, что они готовы и умереть перед его «дворцом», он и его соратники публично зачитывали эту петицию и давали желающим подписать её. Подписавших, по разным оценкам, было от 40 до 100 тысяч человек. Все они знали, что события могут стать кровавыми. Об этом говорилось в петиции, но все её подписали и пошли 9 января к царю. Пошли не как бестолковые овцы, а сознательно, отдавая отчёт, чем всё это может закончиться. Никто никого не неволил.

7 января Гапон ходил на приём к министру юстиции  Н.В. Муравьёву и убеждал его оказать воздействие на царя и уговорить его принять петицию. «Падите ему в ноги, — говорил Гапон, — и умоляйте его, ради него самого, принять депутацию, и тогда благодарная Россия занесёт ваше имя в летописи страны». И ведь занесла бы. А так, никто и не помнит такого министра юстиции.

Накануне 9 января Гапон обратился к представителям политических партий с просьбой не выходить на шествие с красными флагами и призывами свергнуть самодержавие. Это было бессмысленно в данной акции.Веря в человеческое благоразумие, Гапон расчитывал, что сможет увлечь не только своих сторонников, но и сторонников эсеров,  большевиков, итд. Он просил поддержать мирное шествие, если будет на то их добрая воля. Гапон был уверен, что царь выйдет к людям и рабочие добьются своей цели. Ну кому же не хотелось решить все вопросы по мирному с батюшкой царём, который ничего не знает о жизни народа. Которого обманывают его приближённые. Жалует царь, да не жалует псарь.
Чтобы предотвратить  возможность какой бы то ни было кровавой развязки, Гапон 8 января отправляет лично царю послание предупредительного характера. Для чего? Чтобы предупредить полицию о готовящемся шествии к царю? Полиция и так всё знала. Да разве скроешь готовящееся двухсот тысячное шествие. Письмо было написано для того, чтобы, в случае расстрела шествия, никто потом не заявил, что эта демонстрация стала для властей  неожиданностью. Факт предупреждения должен был подстраховать шествие людей с петицией, от каких бы то ни было провокаций со стороны полиции, или правительства. Пусть номинально, но предупреждающее письмо царю должно было стать намёком на то, что эту страницу из истории России вырвать не удастся. Вот это послание:

«Государь, боюсь, что Твои министры не сказали Тебе всей правды о настоящем положении вещей в столице. Знай, что рабочие и жители г. Петербурга, веря в Тебя, бесповоротно решили явиться завтра в 2 часа пополудни к Зимнему дворцу, чтобы представить Тебе свои нужды и нужды всего русского народа. Если Ты, колеблясь душой, не покажешься народу и если прольётся неповинная кровь, то порвётся та нравственная связь, которая до сих пор ещё существует между Тобой и Твоим народом. Доверие, которое он питает к Тебе, навсегда исчезнет. Явись же завтра с мужественным сердцем пред Твоим народом и прими с открытой душой нашу смиренную петицию. Я, представитель рабочих, и мои мужественные товарищи ценой своей собственной жизни гарантируем неприкосновенность Твоей особы.»
— Г. А. Гапон. Письмо к царю Николаю II // Священника Георгия Гапона ко всему крестьянскому люду воззвание. — 1905. — С. 13.

Показаниями участников событий подтверждается, что Гапон назначил 1000 рабочих, из числа наиболее проверенных, для  того, чтобы они следили за соблюдением порядка во время шествия  и за тем, чтобы на Государя не было совершено провокационного покушения из толпы шествующих. Что ещё мог предпринять профсоюзный лидер для того, чтобы со своей стороны обеспечить такой акции мирный исход? Пожалуй, ничего.
• Предупредил царя, сделав его причастным к данному событию, заранее.
• Обеспечил безопасность шествия своими силами.
• Организовал мирное шествие без оружия. Хотя ряд заинтересованных лиц и кричит до сих пор, что первые выстрелы прогремели из толпы, но подтверждения этому нет.
• Гапон шёл в голове колонны. Не погиб по чистой случайности. Его телохранитель был убит. Или закрыл собой Гапона, или находился рядом. А скорее всего, солдаты не посмели стрелять в священника. Гапон был в ризах.
• Выработал текст петиции к царю исходя из программных документов «Собрания русских фабрично-заводских рабочих С.Петербурга», которые разрабатывались Собранием довольно долго. Эти положения (программа пяти)были близки членам собрания и выражали истинное положение вещей.
• Всё было сделано согласно существующему законодательству, с ведома официальных властей.

Проделать подобную работу и сегодня не под силу многим профсоюзным лидерам, даже с привлечением современных средств массовой информации. Скажу больше. Сегодня, в начале 21 века, сто лет спустя, существующие в России профсоюзы представляют из себя чисто формальные организации, которые только делают вид, что работают. Мечта Сергея Зубатова осуществилась в России.  Георгий Гапон, явно не святой, но он слишком рано родился. Кто-то сказал: "Обгоняя эпоху, ты подставляешь ей спину". Власти страны под названием Российская империя ждали от него совсем другого. Они ждали, что он приведёт рабочий класс к послушанию, совершенно не желая ничего давать взамен. А тут эта петиция. «Да как он посмел?»

А он посмел. И то, что он действительно преследовал интересы трудящихся, стало главной причиной его забвения в советской историографии. Советская власть всячески скрывала информацию о Гапоне, чтобы не говорить о подробностях его подхода к осуществлению интересов трудящихся. О том, что он был перед поверившими ему трудящимися честен. Эта бескомпромисная честность, как кость в горле, мешала большевикам осуществлять идеи полицейского социализма в СССР. Нужно было предать забвению того, кто уничтожил полицейский социализм сто лет назад.