7. Святой и клятый. Петиция

- Мой собеседник тяжело вздохнул и продолжил:

9 января я был с демонстрантами и хорошо помню те события. Только вот не было меня на дворцовой площади. Нашу колонну войска остановили на подступах ко дворцовой площади и мы дальше не прошли. Многие потом сожалели, что оказались не там, только я и сейчас доволен, что не попал под пули. Я и помыслить не мог, что станут в нас стрелять. Нет, оно понятно, что на Обуховском заводе в 1901 стреляли, но там было совсем другое дело. Здесь мы шли не к наглому начальству. К царю батюшке шли. Заранее написали ему, что к нему идём. Ведь ни у кого и мысли не было, что наше шествие можно воспринять, как восстание. А ведь восприняли. Я никогда не забуду, как люди топтали на мостовой портреты царя и членов его семьи. Такая злость всех охватила, что не передать. Я зарёкся участвовать в тех, или иных забастовках, но здесь-то не забастовка. И Гапон всегда призывал к уважению власти. Если бы не так не было бы меня с ними. А ведь я не только был, но и петицию подписал. Один из многих, но подписал.  Грамоте я ещё в детстве обучился сам. Только азбуку мне отец разъяснил. Читать приходилось редко, но читал я не по складам. Вот и петицию прочитал лично. Знал, что подписываю. 

                Государь!

«Мы, рабочие и жители города С.-Петербурга, разных сословий, наши жены, дети и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты.
Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать.
Мы и терпели, но нас толкают все дальше в омут нищеты, бесправия и невежества, нас душат деспотизм и произвол, и мы задыхаемся. Нет больше сил, государь! Настал предел терпению. Для нас пришел тот страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук.
И вот мы бросили работу и заявили нашим хозяевам, что не начнем работать, пока они не исполнят наших требований. Мы немногого просили, мы желали только того, без чего не жизнь, а каторга, вечная мука.
Первая наша просьба была, чтобы наши хозяева вместе с нами обсудили наши нужды. Но в этом нам отказали. Нам отказали в праве говорить о наших нуждах, находя, что такого права за нами не признает закон. Незаконными также оказались наши просьбы: уменьшить число рабочих часов до 8-ми в день; устанавливать цену на нашу работу вместе с нами и с нашего согласия, рассматривать наши недоразумения с низшей администрацией заводов; увеличить чернорабочим и женщинам плату за их труд до одного рубля в день, отменить сверхурочные работы; лечить нас внимательно и без оскорблений; устроить мастерские так, чтобы в них можно было работать, а не находить там смерть от страшных сквозняков, дождя и снега.
Все оказалось, по мнению наших хозяев и фабрично-заводской администрации, противузаконно, всякая наша просьба — преступление, а наше желание улучшить наше положение — дерзость, оскорбительная для них.
Государь, нас здесь многие тысячи, и все это люди только по виду, только по наружности, в действительности же за нами, равно как и за всем русским народом, не признают ни одного человеческого права, ни даже права говорить, думать, собираться, обсуждать нужды, принимать меры к улучшению нашего положения.
Нас поработили и поработили под покровительством твоих чиновников, с их помощью, при их содействии. Всякого из нас, кто осмелится поднять голос в защиту интересов рабочего класса и народа, бросают в тюрьму, отправляют в ссылку. Карают, как за преступление, за доброе сердце, за отзывчивую душу. Пожалеть забитого, бесправного, измученного человека — значит совершить тяжкое преступление.
Весь народ рабочий и крестьяне отданы на произвол чиновничьего правительства, состоящего из казнокрадов и грабителей, совершенно не только не заботящегося об интересах народа, но попирающих эти интересы. Чиновничье правительство довело страну до полного разорения, навлекло на нее позорную войну и все дальше и дальше ведет Россию к гибели. Мы, рабочие и народ, не имеем никакого голоса в расходовании взимаемых с нас огромных поборов. Мы даже не знаем, куда и на что деньги, собираемые с обнищавшего народа, уходят. Народ лишен возможности выражать свои желания, требования, участвовать в установлении налогов и расходовании их. Рабочие лишены возможности организоваться в союзы для защиты своих интересов.
Государь! Разве это согласно с божескими законами, милостью которых ты царствуешь? И разве можно жить при таких законах? Не лучше ли умереть, умереть всем нам, трудящимся людям всей России? Пусть живут и наслаждаются капиталисты-эксплуататоры рабочего класса и чиновники-казнокрады и грабители русского народа.
Вот что стоит перед нами, государь, и это-то нас и собрало к стенам твоего дворца. Тут мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества, дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнет чиновников. Разрушь стену между тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с тобой. Ведь ты поставлен на счастье народу, а это счастье чиновники вырывают у нас из рук, к нам оно не доходит, мы получаем только горе и унижение.
Взгляни без гнева, внимательно на наши просьбы, они направлены не ко злу, а к добру, как для нас, так и для тебя, государь. Не дерзость в нас говорит, а сознание необходимости выхода из невыносимого для всех положения. Россия слишком велика, нужды ее слишком многообразны и многочисленны, чтобы одни чиновники могли управлять ею. Необходимо [народное] представительство, необходимо, чтобы сам народ помогал себе и управлял собою. Ведь ему только и известны истинные его нужды. Не отталкивай же его помощь, прими ее, повели немедленно, сейчас же призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий, представителей и от рабочих. Пусть тут будет и капиталист, и рабочий, и чиновник, и священник, и доктор, и учитель, — пусть все, кто бы они ни были, изберут своих представителей. Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, и для этого повели, чтобы выборы в учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов.
Это самая главная наша просьба, в ней и на ней зиждется все; это главный и единственный пластырь для наших больных ран, без которого эти раны сильно будут сочиться и быстро двигать нас к смерти.
Но одна мера все же не может залечить всех наших ран. Необходимы еще и другие, и мы прямо и открыто, как отцу, говорим тебе, государь, о них от лица всего трудящегося класса России.
Необходимы:
I. Меры против невежества и бесправия русского народа.
1) Немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки.
2) Немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свободы слова, печати, свободы собраний, свободы совести в деле религии.
3) Общее и обязательное народное образование на государственный счет.
4) Ответственность министров перед народом и гарантия законности правления.
5) Равенство пред законом всех без исключения.
6) Отделение церкви от государства.
II. Меры против нищеты народной.
1) Отмена косвенных налогов и замена их прогрессивным подоходным налогом.
2) Отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земли народу.
3) Исполнение заказов военного и морского ведомства должно быть в России, а не за границей.
4) Прекращение войны по воле народа.
III. Меры против гнета капитала над трудом.
1) Отмена института фабричных инспекторов.
2) Учреждение при заводах и фабриках постоянных комиссий выборных рабочих, которые совместно с администрацией разбирали бы все претензии отдельных рабочих. Увольнение рабочего не может состояться иначе, как с постановления этой комиссии.
3) Свобода потребительно-производительных и профессиональных рабочих союзов — немедленно.
4) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ.
5) Свобода борьбы труда с капиталом — немедленно.
6) Нормальная заработная плата — немедленно.
7) Непременное участие представителей рабочих классов в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих — немедленно.
Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе. Лишь при удовлетворении их возможно освобождение нашей родины от рабства и нищеты, возможно ее процветание, возможно рабочим организоваться для защиты своих интересов от наглой эксплоатации капиталистов и грабящего и душащего народ чиновничьего правительства.
Повели и поклянись исполнить их и ты сделаешь Россию и счастливой и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу, — мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и не зачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу… пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жаль этой жертвы, мы охотно приносим ее!»

ИСТОРИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ:

Здесь один очень важный пункт:
2.2.  Отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земли народу.

Этот пункт касается  той самой земли, за которую крестьяне продолжали платить с 1861 года. На это следует обратить особое внимание. Этот пункт придумали те самые бывшие крестьяне, которые вынужденно ушли на заработки в города, чтобы выжить находясь в состоянии должников.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:

Когда прогремели залпы на дворцовой площади, никто ещё не понимал, какой масштаб примут последствия этой   акции во всей России. Ни для кого не секрет, что  власть была сильно напугана.  Сам расстрел  говорит  о беспомощности правительства. Допустить этого шествия не хотелось, но его масштаб оказался гораздо большим, чем  ожидали в Зимнем дворце. Сегодня  многие хотят обелить имя царя, утверждая, что не давал он приказа стрелять по демонстрантам. Да разве, после того что случилось, возможно кого-то «отбелить»? Да и нужно ли? После пресловутого расстрела, многие из стрелявших в толпу стали говорить: «лично я и моё подразделение стреляли в воздух.» Глупее этого только  утверждение, что  вообще всех постреляли из толпы сами демонстранты. Сколько угодно придумайте оправданий, только оправдания останутся оправданиями, но не станут фактами. Более 130 человек убитых и более 1000 раненых. Сегодня, при аналогичных событиях, глава правительства подал бы в отставку на следующий же день, причём с территории сопредельной державы, куда сбежал бы от народного гнева. Но тогда было другое время.

Царское правительство не планировало расстрел шествия, хотя и имело все основания полагать, что демонстранты  готовы к самому худшему. Колонны рабочих правительство тупо пыталось остановить на различных подступах ко дворцу силами армии и полиции. Несколько колонн, из 9ти, удалось  задержать. Когда остальные колонны всё же прошли, представителям властей стало ясно, что задача по остановке манифестантов не выполнена.  На дворцовой площади остался последний заслон между государем и демонстрантами. А демонстрантов ассоциировали с мятежниками. Как же иначе?  Рассчитывать на адекватность толпы можно только тогда, когда рядом нет войск. Стало ясно, что кровавой развязки избежать не удастся.  Тогда прозвучала команда - «пли». И солдаты исполнили свой долг во имя царя и отечества. Всё жестоко, но логично.

ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА:

- Наверное можно было отрядить в места наших собраний царских людей, чтобы обсудить всё с нами и шествие не допустить. Да не умели тогда так работать. Среди высокородных аристократов и дворян не было людей готовых снизойти до нас, сермяжных. Пусть даже с таким известным священником, как Гапон. Да такое даже в голову никому не могло бы прийти. Спесь, плохой советчик. Другое дело войска. Это дело и привычное и надёжное. А народ? Да кто нас иначе, кроме как быдло воспринимал?  Но 9 января  всех напугало.

Сказывали, через некоторое время, на встречу к царю было собрано несколько сотен лояльных рабочих с семьями,  с императорского фарфорового завода, с которыми царь лично толковал о событиях 9 января. Понятно, на этот завод работать кого попало не брали. Во всех газетах писали. Писали и о том, что там царь пообещал   выплатить  семьям погибших деньги отступные. Показал что горю людскому сочувствует. Иди знай, сам царь это придумал, или кто посоветовал? Только люди это восприняли плохо. А Николай 2 был просто слабым человеком. Думаю, окажись Гапон на его месте, он и с народом бы встретился, и пообещал бы чего. Понятно, что он-то всё бы сделал, но если бы не захотел, то всё бы загладил. У царя так не получилось. Далёк он был от народа. Так мне кажется. Эх, выйти бы ему к народу тогда. Сильнее бы не было царя. А так, многие гапоновцы в революционеры переметнулись. Врагами стали для царя. Я тогда был сильно зол на всё, а что говорить о других, если я никогда против власти не выступал и то обозлился. Даже не знаю, что должно было случиться, чтобы кто-то уговорил народ снова придти к царю с петицией. Таких как Гапон тогда в России не было. Дак ведь и потом я таких не помню. Все, которые были потом, были жестокими. Гапон жестоким не был.