Гость

   Гость появился в холле гостиницы поздно, когда самых добросовестных служащих сморил легкий сон. Шел четвертый час утра. Дежурная, разбуженная легким постукиванием пальцев о стойку, была смущена, поэтому смотрела не в глаза  прибывшему, а в паспорт.
   Однако боковым зрением оценила высокую худощавую фигуру и элегантный серый костюм. Имя в паспорте было странное - Улоф Борк.  Иностранец, что ли? Может, прибалт... Вот тут-то она и взглянула в лицо незнакомца. Глаза были настолько яркие и лучистые, что смотреть в них было невозможно. Охватывало чувство тревоги и смущения.
   Дежурная даже не распознала цвета глаз. Но номер был забронирован, придраться не к чему, и она протянула ключи. Иностранец произнес только несколько слов на чистейшем русском языке, без акцента. Незнакомец пошел к лифту, а дежурная не могла понять своей внутренней дрожи: может, спросонья испугалась, а, может, не дай Бог, сумасшедший?  Как только гость скрылся в кабине лифта, дежурная начисто забыла о нем, будто его и не бывало.
   Улоф, оказавшись в просторном номере на 25 -м последнем этаже, достал из сумки ноутбук, но не открыл, а пошел на балкон. Балкон представлял собой маленькую террасу, уставленную цветами в горшках (именно то, что ему и хотелось). Внизу раскинулся приморский город, вдоль набережной протянулось ожерелье золотых огней.
  Теплая ароматная ночь обнимала его, не хотелось уходить Это напомнило давнюю картину из его жизни, когда перед ним расстилалась прекрасная земля и он мог бы стать её властелином, но...  Хватило сил, слава Богу! Это напомнило, зачем он приехал сюда, но после долгой дороги не мешало бы поспать часа два.
Ровно через два часа Улоф проснулся совершенно бодрым и раскрыл ноутбук. Андрей не сразу его узнал, потом восторгам и восклицаниям не было конца. Встречу назначили на бульваре ровно в 10.
-Хелло, Учитель! - радостно воскликнул Андрей. Улоф улыбнулся этому смешному приветствию и сердечно обнял друга. Андрей не мог скрыть счастливых слез. Потом он внимательно  слушал Улофа, понимая всю важность его появления.
-Андрей, ты ведь художник. Сделай для меня портрет типично русского человека, каким он является сегодня, чтоб проявлялся характер. Мне надо понять...
- Хорошо. С кем ты еще будешь встречаться?
- Постараюсь со всеми нашими. Работы много, но время ограничено. Надеюсь, ты понимаешь, что о нашей встрече никто не должен знать.
-Конечно, мог бы не предупреждать. Но вряд ли тебя обрадует увиденное.
- Я к этому готов, просто посмотрю, не дошли ли вы тут до состояния Содома и Гаморры.

- По правде говоря, недалеко осталось.
- Сильно изменились эти места, за рекламой и небоскребами не разглядеть моря и гор, а я помню все иным...
-Согласен,- тихо ответил Андрей.- Ну, давай завтра, здесь же, в семь вечера.
-Идет.
   По дороге в отель Улоф с наслаждением вдыхал смолистый запах сосен и сладкий яд олеандров, невольно вспоминая далекие годы своей молодости.
Придя к себе, он снова открыл ноутбук, посмотрел новости, сводки о несчастных случаях,разделил их на природные, техногенные, ДТП, допущенные по медицинской ошибке, бытовые.  Его интересовали не преступления, а именно несчастные случаи, как будто он искал какую-то закономерность в них.
  Потом очередь дошла и до преступлений. Быстро просмотрев бытовые и политические, он задержался на преступлениях, совершенных на религиозной почве, на деятельности сект, а также на немотивированных преступлениях. Последних было не так уж мало.
  После короткого перерыва Улоф стал изучать новости из жизни звезд, будни шоубизнеса и спорта.
  Пользуясь нужной программой, Улоф выводил средний показатель, делал графики. Все сводилось к одному движущему инструменту - к деньгам.  К огромным деньгам. А идеи, надежды и тд становились побочным продуктом. - Вот он, золотой телец, в действии. Как всегда, как и тысячу и две тысячи лет назад. Но сейчас как-то уж очень цинично.
   Вместо обеда он выпил чашку кофе и закусил сочным манго. После столь скромного перекуса работа продолжилась. На очереди была молодежь, может быть, самый важный сектор общества. Жизнь в семье, формирование интересов, уровень образования, идеалы... В чьих это руках? Насколько чисты эти руки? Улоф знал, что руки не только не чисты, но они в крови.
   Вся эта арифметика навалилась камнем на сердце. Он закрыл ноутбук и снова вышел на балкон. Спустились фиолетовые сумерки. Улоф растянулся на узком диванчике, обратясь лицом к небу, долго всматривался в золотые звезды, каждую называл по имени и тихонько говорил с ними. Сюда, на 25 этаж не долетали шумы улицы, а ночь была так тепла, что Улоф проспал на балконе до утра.
   Утром связался по скайпу с Иваном Петровичем, что жил в Костроме. Иван от радости потерял дар речи и только восторженно смотрел на Учителя, ловя каждое слово. Завтра они встретятся на автобусном вокзале.
   Ровно в 7 Улоф ждал Андрея на бульваре, к себе не приглашал, избегая лишних расспросов. Андрей принес портрет мужчины неопределенного возраста. Улоф поблагодарил, обнялись на прощанье. Это был не просто жест дружелюбия, так перетекала сила.
   Дома Улоф внимательно смотрел на портрет, это изможденное, преждевременно состарившееся лицо. Тяжелые складки вокруг рта, под глазами мешки, сами глаза, когда-то очень красивые, даже мечтательные, теперь погасли.

   Остальное все обычно - короткая стрижка, футболка с логотипом. Улоф закрыл глаза и стал водить по портрету кончиками пальцев, как слепой. Выражение его подвижного лица последовательно менялось от сожаления к удивлению, наконец мелькнула слабая улыбка:
-Живой! - выдохнул он.- Ну и хорошо.
   Много-много увидел Улоф в этой искореженной судьбе. Спасибо тебе, Андрей!
На следующий день встретились с Иваном. Иван был уже стар, на пенсии, но работу врача в областной больнице не бросил. За чаем в одинокой, но уютной квартире Ивана говорили о медицине, в которой Улоф разбирался прекрасно, знал новейшие болезни, от которых еще не придумали лекарств.
- Заметь , Иван, не странно ли , что эти болезни по большей мере возникают в Африке?
   Потом перешли на генную инженерию и пересадку органов. Иван поведал о недавней странной смерти своего знакомого. Тот работал в Африке патологоанатомом. Сильный спортивный мужчина, 50-ти лет. Два раза в неделю ездил на машине за 200 км со сведеньями и  отчетами. И вот открыл, что от новейших прививок, которые делают чернокожим детям, те мрут как мухи. Собрав доказательства, отправился в путь, чтоб сообщить об этом кому надо, и неожиданно умер в отеле от удушья. Дочка его ездила на похороны, рассказала.
-Дааа, - протянул Улоф, - вот они, грехи наши нераскаянные, куда ни глянь - везде несчастье...
- Ну, что ты! - воскликнул Иван. - А как много счастливых, которые перекраивают тела и морды в 60-70 лет! Пришивают себе то то, то это... Дескать, Господь их создал недостаточно совершенными, а теперь путь к счастью будет открыт!
- Вот-вот, а на лечение детей лицемерно собирают копейки через рекламу. Кстати, дети по-прежнему не в моде?
- Да как тебе сказать? И своих заводят, и из детских домов берут, только с какой целью?
За всем стоят деньги. А надоест игрушка - обратно в детдом отправят.
- А как у вас с лекарствами, оборудованием?
-Не хочешь ли стать спонсором?
- Если до меня никто спонсором не стал, то и я не стану.
- Я приглашаю тебя на прогулку, тут недалеко.
- Пойдем, я с делами, кажется, закончил.
  По шоссе шли довольно долго, километра 3. Местность пошла пустынная, без жилых домов. Вдруг показалась чугунная ограда, за ней - двухэтажный каменный дом, построенный в стиле классицизма. Сейчас прутья решетки были погнуты, дом обшарпан, все двери нараспашку, многие окна выбиты, но их еще сохраняли толстые решетки.
  Когда-то уютный сквер зарос крапивой, посредине красовался облупившийся фонтан.
Его бетонный бортик кое-где откололся, посредине жалко торчали ржавые трубы.
- И куда ты меня привел? В тюрьму?
- Нет. Это дом скорби, больница для душевнобольных. Еще 5 лет назад работала, а потом закрыли. Не на что содержать. Больных распустили по домам. Посмотри, что осталось...
   Улоф пошел неспешным шагом от палаты к палате. Иногда останавлиался, молчал, иногда задавал вопросы другу.  Его лицо мрачнело. Наконец он зажал уши и закрыл глаза. Иван ничего не мог понять. Улоф поспешно вышел на воздух.
Но тут Иван встал как вкопанный, будто его облили кипятком, ни одно слово не слетало с его губ, он только молча указывал рукой на фонтан. В воздух били красные струи, чаша тоже была полна крови.
  Оба перекрестились... Все предстало в прежнем виде.
Улоф сказал: - просто трубы ржавые, показалось.
-А что тебе показалось там, когда ты зажал уши?
- Там стоны, вопли, детский плач тех, кто здесь когда-то был.
Теперь все видел, но обещал еще заехать к Павлу в Петербург.
   Иван Петрович улыбнулся на прощанье и заметил:
-Лучшее лекарство от всех болезней -йод и чистая совесть, это я понял еще во время войны.
   Павел встретил Улофа в аэропорту, по традиции обнялись, троекратно поцеловались, не обращая внимания на улыбки встречающих.
   Павел занимался делами молодежи. Приходилось работать с утра до ночи в разных организациях: встречи  с журналистами, переговоры с чиновниками, организация выставок и конференций и тд, и тп. Даже религиозные секты входили в круг его интересов.
- Ну, веди меня по злачным местам, -сказал Улоф.- Показывай, откуда птицы божии сигают вниз.
- Вот именно, людьми быть не хотят или не могут, поэтому то птицами становятся, то китами.
-Острота ощущений -Его главный козырь. Уж я-то знаю.
  Павел недоверчиво покосился на Улофа.
Приехали к высотке в Купчино. Место унылое, типовые дома понатыканы.
- Что, прямо на крышу?
- А то куда же?

   На лифте поднялись на последний этаж. Дальше на чердак узкая темная лестница. Все стены исписаны цветными фломастерами - приветствия какой-то Наташе, котрая сделала Это, обрела свободу, славу, признание друзей. Тут же портрет влюбленного художника и игрушки
   Дверь на чердак оказалась открытой, ничто не помешало выйти на место событий. Крыша была мокрой, ветер хлестал в лицо. Прямо отсюда Павел показал другую высотку, дома через два отсюда.
- А там сектанты девочку съели. Вот такие у нас дела... Достоевскому и не снилось.
- Почему молодежь идет на это?
-Острота ощущений, восторг зрителей, признание на фоне домашнего безразличия. Люди перестали слышать друг друга (в ушах наушники). Тусклая жизнь требует калейдоскопа событий. Экшен.
  Улоф поморщился:
-Язык то ли квакающий, то ли хрюкающий.
- Ага, скажи кому - они и тебе помогут полететь птицей.
-Это не они.
-А кто?
- Вопрос не простой. Вот и я думаю - КТО?
   Вечером пытались осмыслить происходящее. Говорил Улоф:
Бог дал человеку право выбора, то есть свободу выбора. Человек с каждым веком становился свободнее и свободнее, от рабства,  национального притеснения, от религии, от семейных уз. Что показывает результат?
  Человек берет себе подобных в рабство, растлевает малолетних, отбирает последний кусок у нуждающихся и даже поедает себе подобных. Может быть, действительно при создании человека была допущена ошибка? С кем сейчас человек? Кого он свободно выбрал?  Портрет мне показал, что уровень Содома и Гоморры близок, остался последний рубеж, душа пока жива, но больна. На земле, как вы знаете, не моя власть, а Врага человеческого.  Однако в каждом человеке есть искра Божья, которую Он всеми силами старается погасить.
С этими словами Улоф исчез, но печаль не коснулась его учеников. Нужно было просто работать. Они давно сделали свой выбор.