Перрончик тронется...

               
               
                « Вагончик тронется, перрон останется»….
                Или кое – что про память.
   
Балтийский вокзал города Таллина был переполнен народом. Перед командой : «По отделениям становись! По вагонам!», было еще достаточно времени. Играли гармони и гитары, пелись всем знакомые песни: армейские и шлягеры эстрады. Пассажиры с только что подошедшего поезда из Москвы, мимоходом желали новобранцам удачи.
Игорь стоял в обнимку со своей девчонкой. Они, словно, вросли друг в друга.  Её бело - золотые, слегка вьющиеся волосы трепал ветер. Чуть встороне изрядно выпивший  дядька и перебирая струны гитары и пел всем знакомое : «Вагончик тронится, перрон останется»…. 
- Света, а ты помнишь, как ты поцеловала меня в первый раз? -  романтично спросил её Игорь.
- Я? - удивилась та, - Ты меня первый раз поцеловал, - на дискотеке в восьмом классе, под « Аббу»,  - «Уэн ай кисс дэ тичэ».* ! Света приподнялась на носочки и чмокнула Игоря в щёку, - Так это было! Раздалась команда «Строится по отделениям»!
(*When I kissed the teacher.  Хит шведской поп - группы ABBA)
Под этим приказом многочисленные влюблённые пары, неохотно разомкнули свои объятия.
Остались последние мгновенья, чтоб сказать на прощание самое главное, потом поезд со скрипом тронется, оставляя на переполненном перроне родных, друзей, близких и просто незнакомых людей, оставляя в прошлом детство и беспечную гражданскую жизнь.
*********
Игорь в спешке передвигался из вагона в вагон, в надежде, уже из последнего тамбура помахать Светке рукой.
Плацкарт жужжал, как улей.
Когда гул - гам немного стих, Игорь устроился на месте возле окна, раздвинул шторы и перед ним как - то магически, совершенно по -  колдовскому, вместо окна вагонного, возникло школьное окно.
Урок литературы, 5«Б» класс, Таллиннская 12 средняя школа, он и его Светка.
Светка, Светка...  И что в ней особенного? Худенькая, бледненькая.... В классе её дразнили «шкелетом», но Игоря это нисколько не задевало.  Он не слышал этого, не замечал, загипнотизированный властным блеском её синих очаровательных глаз. Глаза её глубокие, непокорные и, в то же время, чрезвычайно добрые.
Он сидел со Светой за одной партой на всех уроках, только на «пении» учитель почему- то их разлучил.
- Смотри, птица подбитая! - Светка толкнула Игоря локтем, словно и в эту минуту она была рядом с ним. Он как, завороженный, смотрел в окно, где под стук колес поезда проносилось его далекое детство.
- Завьялова! На место! -  скомандовала учительница, но Света, не обращая на неё внимание, побежала посмотреть, что стало с птицей.
- Завьялова, на место! -  скомандовала Нина Ивановна, но девчонка, игнорируя учительницу, совершенно хладнокровно, пробовала открыть неподдающиеся закрашенные засовы на раме.
Раненый голубь беспомощно бился в стекло.
Весь класс поднялся и с любопытством наблюдал за происходящим, не просто наблюдал, но очень живо реагировал. Начался настоящий галдеж.
- Так,- тишина! Ти - ши - на! - ударив по столу указкой, повелела строгая Нина Ивановна, и все подчинились её приказу.               

Светка продолжала безуспешно пытаться открыть окно.
Учительница сделала ещё две попытки усмирить непослушную школьницу, но когда это не подействовало, нервы её не выдержали.
- Завьялова!  Выйди вон из класса!  - истерично закричала Нина Ивановна.
- Дневник на стол! Вон из класса до конца урока и без родителей в школу больше не приходи! Не девочка, - бестолочь какая - то!
Света неспешна вышла из класса, и когда  дверь за ней закрылась, на уроке мгновенно воцарилась полная тишина.
- Нельзя же так! Грубо! Игорь дерзко посмотрел на преподавателя, демонстративно вышел из – за парты и бросился вдогонку за своей подружкой.
Нашел он её в школьном саду.
Света тщетно пробовала схватить подранка - голубя, тот опираясь на уцелевшее крыло, делал короткие перебежки от куста к кусту, от дерева к дереву и когда, уже, казалось, она настигла его, птица вспорхнула и, перелетев трамвайные пути, опустилась «за дорогой».
«За дорога» ….
Место это имело дурную славу, его облюбовали хулиганьё разных мастей. Работяги любили распить здесь бутылочку, сделав остановку по дороге от завода домой. Милиционеры здесь показывалась редко, может, из – за того, что не хотели пачкать и рвать свою униформу в зарослях непролазного кустарника.  Названо оно, «за дорогой», видимо, было так, потому, что здесь проходила новая асфальтная дорога, - крайняя черта новостроек, а за ней трущобы и полудикие пустыри.
Но даже потенциальная опасность этого места с дурной славой не остановила и не запугала отчаянную девчонку. Для нее было одно: «Поймать и спасти!».

Слушая бойкие Светкины команды, Игорь взбирался по пожарной лестнице, шёл по узким карнизам заброшенных мастерских, прыгал вниз, вновь взбирался, уже на крышу кого - то барака, готового вот - вот обвалиться, бежал, карабкался, полз и вновь бежал.
- Давай, давай, - подбадривала его Светка.
Наконец, ему удалось схватить обессиленнуую птицу.
- Та – а – а – к, - подошла к Игорю Светка. Ничего страшного! Держи крепче! Нет, просто прижми к себе. Задушишь! Ага, крылья, не сломаны, наверное, с рогатки подбили гады или стрелой. Ничего, спасем! А ты молодец Игорёк. Не зря по «физре» ты лучший!
- Лучший, то лучший. … Сейчас прогул нам влепят, и что делать с этой птахой, он устало вздохнул и вытер вспотевший лоб.
-  Голубя не бросим, это точно! Ладненько, скажи лучше, у тебя большая коробка есть?
- Коробка? Игорь почесал затылок. - Вроде, нет. А зачем тебе коробка?
- Кааак зачем, - всполошилась Света, - а где он, по - твоему, будет жить?
- Ну- у- у… Поместить бы его на чердаке, среди своих сородичей. Он быстро поправится, а раны обработаем и каждый день я буду кормить его и поить. На чердаке над нашей квартирой есть хорошее местечко, я туда часто лазил. Там ведь удобно, зря что ли голуби себе место там облюбовали, гнезда сооружают. Там тепло и обиды ждать не от кого, - закрывается чердачок. А ключи у бабы Лены выпрошу, не откажет.  Я её знаю!
- На чердак? Ты что! - взорвалась Светка. - Спасали, бегали, неуд по поведению схлопочу в четверти! Нина Ивановна это так не оставит. Завтра мне с матерью в школу! На чердачок… А если там коты?! Ты что, - живодёр? Она блеснула синим светом своих властных глаз.
- Ну ладно, что - нибудь придумаем. Может быть…
- А что тут придумывать? оборвала его Светка на полуслове. -  Все уже давно придумано! Смотри, не прижимай его так крепко, задушишь! У тебя жить будет! Да, у вас!  Так и быть, пойдем вместе уговорим твою маму.
Светка ускорила шаг.
Игорь не был в восторге от того, что ему придется упрашивать свою строгую мать. И все же ради того, что Полина Алексеевна, наконец, познакомится с его подружкой, которую она знала только из его рассказов, он с радостью согласился, правда, неумело попытался состроить на лице маску недовольства. А сам он полыхал от восторга. - Наконец - то! Наконец!
Волна воображений вскружила ему голову. Ради этого, - вспоминал Игорь, он готов был стократно пройти тот путь, даже разбиться у Светкиных ног. «Наконец, наконец – то»! Знал, что уже через минутку его подружка убежит, отказавшись от чая и сладостей, знал, что это будет лишь мгновенье, -  но он всю дорогу наслаждался этой секундочкой. Ему было так приятно, что к горлу пробивались какие - то торжественные звуки, ликование, которое он с трудом сдерживал.
 - Ну, наконец, наконец -  то! - хотел закричать он. Думал: Вот сейчас он нажмет на кнопку звонка и дверь откроется. Мама его увидит с его Светкой, поздоровается, обнимет и сразу, как самую дорогую, самую долгожданную, родную, проведет к накрытому столу.
Игорь с нетерпением давил на кнопку дверного звонка, давая знать, что произошло нечто особенное. На долгие звонки не отвечали.
- Ну, вот, нет дома, - убитым голосом произнес он, и полез в карман за ключами. -  Странно, она сегодня во вторую смену. Должна быть дома!
Игорь повернулся к Светке, и наткнулся на её горящий пронзительный взгляд.
Мальчишку сковало, а Светка сделала решительный шаг, поцеловала его в щеку и стремительно бросилась по ступенькам вниз.
Ей, казалось, что он не поймёт что произошло, не вспомнит что было, а будет думать только об одном: о голубе и как его спасти, спасти ради неё - ради Светки.
- Света, ну, Свет!!! - кричал ей с сверху Игорь.  Но её уже не остановить.
Рука её быстро ускользала по изрезанным ножом перилам. Она за мгновения миновала пять этажей, и хлопок подъездной двери, как тяжкий приговор обрушился на Игоря.
Холодом сковало всё его тело, сердце еле сжималось, разбрызгивая последние капли тепла. Казалось, ещё миг, и он умрёт.
Вдруг, озноб отпустил, Игорь почувствовал на своих глазах горячие руки и с облегчением вздохнул. Хотел было притвориться что, не узнал, кто с ним сыграл эту шутку, но улыбка предательски растянулась на его щеках.
Это была его бабушка. Приехала. Это её руки. Он отличил бы их из миллионов, из миллиарда других рук, узнал по теплу, по душистому запаху деревни. Это -  её руки, скажет он, их даже не видя.
Кисти её рук   были погнуты, как ухват. Казалось, что назначение бабушкиных рук - доставать чугуны из раскаленной русской печи. Они были тёплые и мягкие, несмотря на закостенелые мозоли на ладонях с множеством разных трещинок и морщин, разрезающих вдоль и поперек смуглую морщинистую кожу.
 - Убежала?
-  Убежала, - Игорь сказал это с каким - то удовольствием, будто избавился от чего - то тяжелого и томительного, сказал с облегчением.  А ведь это была Светка!
- Ну, ничего, найдешь!
-  Найду. Он обернулся и рассмеялся: «Опять тайком приехала! Шпионишь»?
- Шпионю, внучок родной, шпионю,-  бабушка прислонилась к его плечу и теплом дышала ему на грудь. - А я вот стирала. Совсем глухая стала! Давно под дверями стоишь? Мамка - то на работе! Я ключ под половиком нашла.
                *******
Бабушке сизарь дался c удивительной легкостью. Она достала из своего узелка какие - то склянки, обработала подранку повреждения, а пока Игорь искал местечко на балконе, куда пристроить голубя, Анастасия Ивановна уже постирала рубаху Игоря и выкручивала её, перехватывая свои натруженные, изработанные руки.
- Ба, ты как добралась?
- Так на такси, внучок, и добралась, - опустив глаза пробормотала она.
- Знаю я твои такси! Опять через весь город с котомками тащилась. Бабушка, ты бы хоть предупредила. Ну, как всегда!
- Так я же говорила: «Следующей осенью ждите»! - Вот и приехала.  Гостинцев вам привезла. Тебе внучок, маме. - Вот это наше сальцо, - Анастасия Ивановна развернула марлю, - А это Захаровых. Да, и от Федьки тебе, -  привет!
- А - а - а. Спасибо! - обрадовался Игорь. Как он там? Жив здоров, не женился?
- Гм, женится он! Так и скачет по деревне козликом, все с железякой своей крутится, с проклятым мотоциклом. Гоняется непутевый, сведёт в могилу стариков своих, шельма!
- Не сведёт, - улыбнулся Игорь, заглядывая на балкон, - убедиться, что он хорошо пристроили голубя.  - Ах, Светка, Светка!
 - Чиво?
- Не сведёт,- говорю, - погромче крикнул Игорь и покрошил хлеб в коробку с птицей.
- Допрыгался Федька твой. С мотоциклом своим, догонялся. Калекой за глаза называют. Вот подарочек устроил родителям. В шестнадцать - то лет! Сейчас вовсе нервный стал, раздражительный. Дружков не осталось совсем. Марго и та от него ушла. А были не разлей вода! Один - одинёшенек теперь.  Один т у него дружок остался, - истукан его железный. Ты, Игорёк, что привязался к нему? Нашёл товарища. Знал бы отец, что ты с ним на мотоцикл садился….
- Да ладно, ба, ты ж меня только не выдай!
- Испужался? Вот тебе! -  бабушка подошла к Игорю и передала ему сверток. 
Затаив дыхание, он прощупывал перетянутый со всех сторон капроновой верёвкой пакет и одним глазом поглядывал на Анастасию Ивановну.
- Ба, давай угадаю! С трех раз. Нет, с первого раза, с одного! Хоккейный свитер! А номер какой, не забыла? «17» ? Что, ба? В точку? Ну намотала накрутила, во даешь, не подступиться. Не поленилась же намотать столько!
Бабушка покачала головой и взяла сверток. Руки не слушались её. Она чертыхалась, неловко перебирая свои одеревенелые пальцы, чтоб отыскать начало нитки.
Анастасия Ивановна всегда стеснялась своих рук, бронзовых, натруженных, в мозолях и голубых морщинах. Даже за столом она не показывала свои руки, держала их на коленях, часто прятала в переднике. Когда вышивала или доила корову, ласкала котёнка или укрывала слезы, всегда она стеснялась их, - своих изработанных рук.
- Ну, наконец - то! Держи, внучок. И впрямь, намотала, - усмехнулась Анастасия Ивановна над собой.
- Тельник! -  взвизгнул от радости Игорь. Он обнял бабушку и побежал к зеркалу.
Бабушка вслед ему крикнула:
- Сказал дружок твой: «Носи на здоровье, не забывай»! С себя, говорит, снял. Он ведь за ней несколько раз в город ездил. У спекулянтов купил в три дорога!
Игорь стоял у старомодного трюмо и примерял Федькину тельняшку. 
- Большевата немножечко, но ничего. Ничего, на вырост!  Ба, а что ещё говорил?
- То и сказал,-  носи, сказал на здоровьице, ушей если хочешь, велел не забывать его и еще это.... Как его? … Как его, леший? «Вэ -  Вэ», - сказал, так вроде. «Вэ -  Вэ» чи ….
- Вэ – Дэ- Вэ, поправил Анастасию Ивановну Игорь. Вэ Дэ Вэ, ба, - Воздушно десантные войска сокращенно.
- Да – да, шельма. «Вэдвэ», - так он и сказал. Точно! Хотел он в эти десантные попасть. Попал.... Стариков своих извёл совсем. Так и носится на своём мотоцикле. Поломан весь, покалечен, места живого на нём нет. Угробится, когда – нибудь, точно! Мамка с тятькой ему не указ. Дед Пантелеймон грозился его тарахтелку в реке утопить. А Федька, шельма, - Топи, говорит, я следом. Что взять с калеки, говорит, - С калеки спрос короткий! Герой, тоже мне! Никто в деревне с ним больше не водится. Комок нервов. Тебя ещё этой заразой заразил. Не вздумай с ним ещё хоть раз на этот чёртов мотоцикл сесть! И парашюты свои из головы выкини. В армию он за Федьку пойдёт! Смотри – допрыгаешься тоже!

В окошке мелькали огни деревенских домиков на окраине города. Поезд набирал ход. Игорь умиленно смотрел вдаль, а на щеке горел его первый поцелуй.
Снова и снова он наблюдал на экране ночного окна, как его целует Светка и как заправский киномеханик он крутил - перекручивал этот момент туда - сюда много раз.
-  Ах, Светка! Под «Аббу» ….  Ничего не помнит. Правильно говорят, -  Девичья память коротка!

Вдруг легкая грусть внезапно охватила его: «А целовал ли я её, - бабушку свою, её руки?», -  напрягался всем нутром Игорь, напрягся каждой клеточкой мозга, каждой искоркой памяти своей.
Ему так хотелось, но он не мог вспомнить, было ли это, касался ли он губами её морщинистых бронзовых щек, или, быть может рук, которые сделали для него столько доброго: ласкали, жалели, забирали его боль.
-  Все поправимо, - утешал себя он. - Приду из армии и тебя ба, обниму, расцелую, - да так, чтобы на всю жизнь, оставшуюся запомнить!

                ********
Родители Игоря пока не знали, что их сын не попал в войска ПВО, как «сто процентово» обещал им друг их семьи Виктор Степаныч, который был не последним человек в военкомате. Призвали Игоря в ВДВ, как он с детства мечтал. И хоть был ростом мелковат – всего метр семьдесят шесть, помогла корочка ДОСААФ, где было отмечено: «пять прыжков с парашютом».
Его мать с отцом не очень представляли, что где - то вдали от их дома уже начиналась война. Слышали краем уха про ограниченный контингент советских военнослужащих, выполняющих свой интернациональный долг в ДРА*, но не знали, что это уже большая война, на которой так рано повзрослевшие мальчишки, как её сын найдут свою смерть.
*ДРА, - Демократическая Республика Афганистан.
Они ждали Игоря, надеялись верили.

После смерти Игоря Светка ещё часто заходила к его родителям. Они перебирали пещинки из колбы времени и снова бережно высыпали их обратно. Они вспоминали прекрасные мгновенья, когда Игорь был жив, когда они были счастливы и все вместе.
Каждый по-своему, они размышляли над тем, что такое память, почему она существует, благодарили, молились, благословили память за то, что она есть.
Теперь только память могла оживлять образ их Игорька.