Королева и менестрель

                «Кто сможет суть вещей познать?
                Смотреть на мир всего глазами
                Умеет только человек,
                Но полон взор его слезами…»
                Из пути познавшего Истину.

          «И тогда раб спросил Богиню Рассвета: «Чем может человек заслужить Вашу улыбку?»
И ответила та, что познала истинную суть вечности: «Вот грязь на моих сапожках от хождения по земле. Собери ее своими губами. Оботри их своим языком. И ты получишь большего, чем пожелал.
И упал раб…и сделал как было велено. И наполнился рот его грязью.
Тогда Богиня Рассвета подала ему свою руку, и подняла к своим глазам. И раб увидел ее волшебное сияющее лицо. И она целовала раба с истинной силой и желанием. Так, когда их губы соприкоснулись в яростном поцелуе, вместо грязи изо рта раба сочился мед; и ароматом сладости и блаженства наполняло его дыхание уста Богини Рассвета.»
                Из мифов тайного культа поэта.

 Менестрель пел песню в обычном трактире где-то в столице. Он пришел издалека. Одежда его была грязна. Голос тих и немного хриплый. Его пробирал озноб…Но он пел:
«Был ветер юн.
Был ветер свеж.
Был ветер полон тех надежд,
Что позволяют видеть свет,
Когда далек еще рассвет.

Лишь тьма пугала его взор,
Но он вплетал в ее узор
Слова безумные свои,
Слова как свет
Тепла любви.

За тучами гонялся он
И страстен был звучанья тон,
Когда он пел,
Играл…и выл;
Когда он
Небеса любил…»
 Менестрель осекся на полуслове и не окончил едва начатую поэму Забытого Счастья, когда в трактир вошла восхитительная дева. Она была чиста и свежа. Все черты ее прекрасного стройного тела излучали свет и небывалую чистоту. Грациозная походка заставляла забыть обо всем и следить за тем, как она переставляла свои белоснежные ножки, - шаг…за шагом.
«Приди Богиня Рассвета!
Закрой глаза Бога Ночи.
Ресницы твои пылают,
А плоть дарит ясный свет.
Все это и есть восхищение;
Восторг и новое утро.
О нем и поют поэты,
Когда их взор
Солнцем раздет.

Приди, неизбежностью ранней!
Небрежно, как все Богини,
Даруй чистоту звукам сердца
И песню наполни огнем, -
Чтоб дрогнув, душа стала птицей,
Которой дано возвратиться
К стопам самой Светлой Девы, -
И отразится в нем.»
 К ногам поэта упало кольцо с небесным камнем, по цвету напоминающем ее взгляд. И менестрель упал на колени перед Королевой, опустив голову, но подняв глаза…чтобы видеть ее. Королева улыбнулась, а ее чистый прелестный смех заставил сердце менестреля трепетать раненным зверем. Это была случайная встреча. Как и все случайности она произошла неслучайно. То, что предопределяют небеса никогда не бывает напрасно.
 Как часто он брал в руки эту бесценную плату, - ее кольцо было бесценно для певца своей внутренней ценностью. Он ощущал физически тепло ее пальца, аромат и вкус кожи. Он вдыхал через разделившее их пространство эту смесь. Все до чего прикасалась Королева свято и бесценно. Глаза его наполнялись светом, - и в такие моменты легко текли строчки, как будто из самого сердца. Иногда он плакал. Иногда смеялся, - ему было легко и приятно представлять, что пустоту и тьму наполняет ее незримое присутствие.
 …Теперь он служил королевским менестрелем при королеве. Почти каждый день он мог видеть ее. Слышать ее голос. Иногда она называла его по имени, и сердце билось скорее, а пульс учащался.
Как тихо стучит сердце,
Когда его никто не слышит.
И только Богиня Рассвета
Его ощущает следы.
У сердца нет глаз и имени,
Но оно то же светит,
А иногда приносит
В мир глоток чистой воды…
 Правда почти никогда они не оставались наедине. Королеву всегда окружала многочисленная свита: служанки, охранники, подруги, поклонники. И она любила своего супруга. Рядом с ним глаза ее светились счастьем и радостью, хотя радость и счастье следовало за совершенным небесным созданием всегда и везде. Где бы она не появилась происходили чудеса. Прозревали слепые, больные становились здоровыми; наверное и мертвый бы ожил от ее пронзающего взгляда и мягких теплых улыбок. Менестрель бродяга и скиталец с разбитым сердцем, - холодным сердцем, - был спасен и насыщен невиданным им доселе чувством.
 Однажды Королева гуляла в саду…Совершенно одна. Расцветали от шагов ее в плавных движениях ярко-красные розы. Ветер нес тепло и прохладу одновременно, принося тело расслабленность и покой. Менестрель наблюдал стараясь не дышать из своего невольного укрытия в беседке где он сочинял новое произведение в честь Богини Рассвета:
…Шаги ее с собой приносит ветер
И теплота пронзительного взгляда
Небес ее. И в чистых дуновениях
Танцует аромат Священной розы;
И наполняет вдохи
Сладкой негой.
И приближает к вечности и свету
Любовь, которая
В ее походке нежной
Взрывает сердце
Яростным рассветом!
 Она была одна! Как хотелось поэту подбежать к Богине…Догнать ее! Упасть ниц перед ее ногами, и целовать…целовать ее следы…кончики ее обуви…белую теплую кожу ее ног. Как хотел бы он, - ничтожный, - сказать Богине о разбуженном ей его сердце.
И вечный сон, -
Я погружен в него.
Я не дышу,
И не смотрю на небо.
Нет больше и небес, -
Лишь в вашем взоре
Летают вестники
Волшебного рассвета.
И в нем я видел небеса,
Которым я слуга, -
Безвольный раб
В невольном почитании
Всего того,
Что вы несете миру,
Богиня Солнца,
Свет тепла и счастья…
 Конечно же он не догнал ее. Просто смотрел на ее силуэт. Вернее не смотрел, - он питался им. Сколько раз любил он? Сколько раз познал физическое сближение с женщиной? Три возлюбленных было у менестреля до Королевы. Да он был физически с ними близок. Не один, и не два раза… Но что значила эта близость по сравнению с его ненасытным взором догоняющем и поглощающем Богиню?!
 Даже в последний раз, когда думал безумно счастливый и вместе с тем безумно несчастный поэт, что полюбил. Что та, которая была так близка; и так похожа на Королеву подарит ему радость. Тогда менестрель уже был под волшебным очарованием Королевы. И он посмел ей изменить! Да она была недоступна, а ее служанка так близка…и так похожа на ее; она даже пахла ей. Но он не должен был прельщаться чем-то меньшим, чем мечта. Не должен! Как же хороши были женихи Пенелопы, желая ее, но проводя ночи в объятиях ее служанок? Какая глупость пытаться увидеть Богиню Рассвета в другой абсолютно земной женщине!
 Но даже из такого неблаговидного поступка поэт усвоил четкую истину, - нет более прекрасного и проникновенного существа, чем Королева. Конечно же она заметила те перемены в нем. Может быть даже возненавидела его за измену, но она была так же мила, и так же сияла, как неизменное Солнце его души.
…И сотни раз восходит Солнце в небе,
И столько раз детей прощает неразумных
Богиня теплого и дивного рассвета,
Им позволяя: видеть свои чары;
Читать молитвы и благодарения;
И находить, что только свет волшебный
Ее сияния, -
Неразумному спасение!
 Неудивительно, что Королева вновь спасла менестреля от мук. Ее неизменные улыбки и солнечная радость собрали сердце поэта, и вновь позволили ему биться. Почему она не ударила его, - не посмотрела на него с презрением?   Чистый заботливый и теплый взгляд снова излечил ему душу; напоил любовью и сладостью…и слабостью.
Я жив, - только вами
И ваши улыбки
Мертвое сердце дрожать заставляют.
Там в самой тайной бездне
Души моей темной
Богиня Рассвета,
Мое убивает желание смерти
И жить заставляет,
И верить…
Что скоро новый рассвет, -
И вы вновь улыбнетесь!
 Итак поэт снова жил! Он должен был умереть, - но он жил, и Королева даровала ему этот бесценный дар. Да жизнь, - это бесценный дар. Бесценный от того, что даже тогда, когда он не видел Богиню Рассвета, он питал надежду увидеть ее и от этого радовался. И даже тогда, когда он не видел ее, - он мог представить, что видит. Представить, что она так же, как всегда пожелала ему доброго утра, а он ответил ей…Пусть даже ответил не тем голосом, каким должен отвечать…и не упал в ее ноги…и не сказал…не назвал ее истинное имя, - Богиня Рассвета; или мой ангел рассветный, или то имя, которое было дано ей от рождения. Как бы сладко было его устам произнести это самое солнечное, самое счастливое; самое волшебное имя!
… Ваше имя, - Рассвет!
Ваше имя, - есть свет!
Ваше имя, - источник
Небес и вод:
Самых теплых небес;
Самых чистых вод,
Что же скажет поэт, -
Он не знает где брод.
Но упав вам к ногам…
Ах, спасибо богам!
Нет, - лишь только тому
Имени Бога,
Что есть суть всех имен
И всех слов, и знамен…
И к рассвету, - одна
У него есть дорога.
 А еще был случай, когда он передал ей некое послание, - не важна его суть. Все дело в другом. На этот раз они были одни! В камине горел огонь…Королева ждала его с посланием пожалуй в самой красивой хрустальной зале. Эта комната была из чистого горного хрусталя, - свет огня отражался от множества зеркальных граней и играл на облике Королевы. Королева переодевалась в более легкие и подходящие одежды. У камина было жарко.
 Страх. Страх сковал все тело менестреля. Желание упасть к ней в ноги превращалось в безумную пытку. Разве может он, - полное ничтожество, - даже мечтать о поклонении Богине Рассвета?! Это удел избранных и облаченных великой властью. Перед ней стоят на коленях ангелы и властелины! Перед ней стоят на коленях ночь и звезды! Перед ней стоит на коленях Луна и облака! И даже небо, - такое же глубокое, - как ее взгляд готово пасть ей в ноги. А он всего-то сочинитель, который все свои сюжеты украл из ее волшебства и дивного очарования. Он как обычно пролепетал ничего не значащие слова, и убежал…
 Разве есть другой путь у него?! Молчаливое обожание и тихие восторги, да бессонные ночи у ее портрета, который менестрель украл. Даже на это он не имел прав.
…Безумный человек, -
Молчи…молчи и плачь!
Мечтай, и думай
О ее волшебном взоре.
Пусть светит из зеркал
И из святых небес
Ее столь дивный лик,
И сладкие узоры.
И тени говорят
О сладости ее, -
Ее волшебных уст
Наполненных лишь медом,
Которые рассвет,
И служат для того,
Чтоб увлекать желания
Чарующим полетом…
  Потом пришла тьма. Как долго он молил небеса снова встретиться с ней случайно, - невзначай. Но небеса молчали. Грусть путала мысли менестреля. Он попал в страну печали и грусти. Сколько раз пел он о осенней тоске, и не понимал…что это значит. А теперь понял. Лишь раз неожиданно и нагадано он встретил ее…и потянулся взглядом за ней, как за необходимым для умирающего лекарством. Ему показалось, что и Королева…потянулась за ним. Наверное только показалось!
Зачем Королевам шуты, -
Тем паче шуты печали?
Они как всегда…глупы,
Уж лучше бы…помолчали.
Но даже в безумии их
Холодные веют песни.
Зачем Королевам шуты
И их безумные песни.
 Королева словно избегала менестреля. Как давно он не смотрел в ее глаза, и не пел ей своих обычных песен? Она была недосягаема,- как впрочем и всегда. Глупо было бы считать иное. Мечты никогда не сбываются! Только это и есть судьба! Кто отдан черной печали, - тот и будет только с ней. И все равно человек благодарил Богиню Рассвета. Образ ее чудес навсегда в его сердце, - в его воспоминаниях, которые не сможет забрать никто, а еще всегда есть надежда…вновь увидеть ее солнечную бесподобную в своем совершенстве улыбку.
                ***
На самом деле нищий менестрель уснул в лесу. Долгий и прекрасный сон подарила ему Богиня Рассвета. Была поздняя осень. Непроглядные туманы заволокли все дороги. Еле проглядывало сквозь туман Солнце. А еще менестрель ходил во сне.
 Правда, что под утро сны самые сладкие. И он шел к Королеве, чтобы упасть в ее ноги и рассказать ей о своем безумном и неисполнимом чувстве. Так ему казалось. Лес оканчивался безмерно глубоким горным провалом, - там в камень и песок бились морские волны, а легкий ветерок развевал его волосы. Так сладко ветер мог играть лишь с шелком волос Королевы.
 А менестрель шагал с закрытыми глазами навстречу Богине Рассвета. Он не считал ни шаги, не минуты. Он даже не считал то недолгое время, что проводил рядом с ней. Тем более это был всего лишь сон. Несколько шагов, - и вот человек ходящий во сне упал с обрыва на морской берег. И в глазах его полыхало небо ее чистого взгляда. Он упал прямо в ее сжигающую все рассветы плоть…