1976 ГОД

В Магаданский Облвоенкомат прибыл новый сотрудник – офицер связи, майор Гущин Александр Андреевич.
Прибыл с женой, Лидией Александровной, и двумя сыновьями.
Старший сын Роман был принят в Первую Магаданскую школу и стал одноклассником наших детей.
Младший оставался дома с мамой.
Двухкомнатную квартиру семье майора Гущина предоставили вблизи его рабочего места, в 3-х минутах ходьбы от военкомата, на улице Советской.
Переезд с материка и обустройство на новом месте заняло у Гущиных значительный промежуток времени.
Старший сын Роман несколько приотстал в учёбе, и классный руководитель Евгения Георгиевна Ожогина попросила наших ребят помочь новому ученику в короткий срок преодолеть то отставание, которое наметилось у него в прохождении учебного  материала.
Добираться до нашего дома Роману было легко и просто. Времени на это уходило немного, не более 5 минут, дети наши взялись за дело с энтузиазмом и вскоре занятия у них переросли в детскую дружбу, а спустя некоторое время и в дружбу двух наших семей.

В круг наших друзей вошёл сам майор, человек на редкость обаятельный, спокойный, улыбчивый, обходительный и гостеприимный, и его жена, Лидия Александровна.
Лидия Александровна оказалась зажигательной женщиной – быстрой, ловкой, весёлой, дружелюбной, деловой, хваткой в домашних делах и  неукротимой активисткой в классном родительском комитете.
Мы быстро подружились семьями.
Вместе ходили в школу на родительские собрания.
Вместе отмечали праздничные и иные даты попеременно, то у них на улице Советской, то у нас на Школьном переулке.
Ведущей на этих встречах всегда была Лидия Александровна – она и тамада, и запевала, и весёлая хохотунья, и плясунья.
Неуёмная в своём живом характере, она организовала в школе классный драмкружок  и поставила с ребятами пьесу
«Тимур и его команда».
Это была трудная работа, но она встряхнула ребят, подружила и сплотила их в единый дружный коллектив, помогла выявить отличительные черты каждой маленькой личности и оставила память о себе на долгие годы.

Началась весна 1976 года.
Для Магадана март никакими весенними признаками себя ещё не проявляет.
Начало марта  этого года запомнилось мне традиционным вечерним учительским банкетом в стенах нашей 13 школы по случаю Женского Дня 8 марта.
7 марта занятия во второй смене, как всегда, сократили, и уже в 6 часов вечера школа была полностью свободна от учеников.
Внутри оставался почти в полном составе весь учительский коллектив во главе с директором школы Эрнестой Фёдоровной Музыкой.
Входные двери в школу были заперты.
Все шторы на окнах первого этажа задёрнуты.
В столовой для учителей заработал буфет.  Все учителя наполняли свои сумки продуктами: колбасой, сосисками, сардельками, сыром, яйцами, мясом, творогом, сметаной и т.п.
В зале столовой несколько её работников и несколько молодых учителей накрывали банкетные столы.
Они стелили на них скатерти; расставляли тарелки и стаканы; нарезали хлеб, колбасу разных наименований, ветчину, сыр; открывали банки со шпротами и кальмарами; укладывали горкой в большие миски фрукты; распределяли по столам  вино и водку, а рядом ставили бутылки с газированной водой (ситро).
На кухонных электроплитах, на слабом подогреве, покоились котлы с жареным мясом и картофельным пюре – горячая закуска.
Звучала  эстрадная музыка, исподволь создавая в учительских душах праздничный настрой.
Два неразлучных друга, наши учителя физического воспитания Гарий Иванович Галустян и Николай Григорьевич Образцов, готовили школьный спортивный зал для танцев.
Они  подносили из ближайшей классной комнаты стулья и ставили их вдоль боковой стены; подбирали к магнитофону танцевальную музыку;  оборудовали в своей каптёрке места для учителей-мужчин, где можно было бы покурить, добавить по 7 граммов  спиртного, закусить фруктами и поговорить.
Банкет начался с выступления Эрнесты Фёдоровны. Она произнесла короткое приветственное слово в честь ежегодного праздника и зачитала приказ о поощрениях по школе в связи с Женским Днём.
В конце выступления она выразила надежду на то, что в этот день учителя-мужчины будут весь вечер произносить приветственные тосты и не обойдут стороной ни одну персону женского рода.
Коля Образцов, который успел уже приложиться к бутылке у себя в каптёрке, встал и громко заявил:

--- Мы, то есть все мужчины, выдвигаем из своей среды тамаду на весь вечер в лице Евгения Евгеньевича. Он историк и хорошо сведущ  в Международных праздниках. Правильно я говорю? Отводов нашей кандидатуре нет?

--- Нет! Нет! Нет! Пусть говорит! – раздались со всех столов голоса.

---- Пусть только он перейдёт к центральному столу. Что это  он у самых дверей сидит? Пусть сядет рядом с директором!

Я такого поворота не ожидал и к нему не готовился. Однако понимал: откажись я сейчас наотрез от этого – начало банкета будет смазано, праздник может не заладиться, каждый стол обособится друг от друга и всё станет похоже на базар.

Я сел, куда мне указали, и наш большой праздничный банкет начался.
С самого начала у меня получила преобладание монологическая форма устного говорения.
Она  строилась из неподготовленной заранее формы.
Экспромт за экспромтом - каждый из которых в благожелательных для слушателей форме и содержании.
Этому помогало хорошее знание своих коллег: их заслуги, характер, наработанные педагогические приёмы, отношение к ним учеников и их отношение к ученикам, курьёзные случаи из педагогической практики и многое другое, что на ходу приходило в голову и становилось живым содержанием тоста в честь данного лица.
Вначале поднимали вино и пили за каждого отмеченного тостом, а когда стала закипать  кровь и душа стала вырываться наружу, то после каждого тоста и добавленного глотка вина стали петь хором всем известные застольные песни.
В этом пении сразу выделились запевалы с хорошими голосами, которые взяли на себя подбор песенного репертуара и все остальные следовали за ними.
Когда мужчины пригласили всех в спортзал на танцы, то лишь несколько молодых пирующих женщин покинуло застолье, большинство осталось петь, а между песнями  слушать тосты в честь тех, о ком ещё не было сказано.
Было уже поздно, когда я почувствовал, что алкоголь в данный момент сильнее меня и начинает скручивать меня усталостью, которая тянет меня домой, в тишину своей уютной комнаты, на свою кровать, в лоно мягкого и спокойного сна.
Время на часах уже перевалило за полночь.
Не прощаясь, спустился в фойе.
Надел на себя пальто и шапку.
С двумя сумками, наполненными до отказа продуктами, купленными в школьном буфете,  вышел на ярко освещённое   крыльцо школы.
Сторож закрыл за мной двери.
Лёгкий морозец охлаждал мой банкетный жар.
Каждый вдох воздуха казался целительным.
Пешеходный тротуар перед крыльцом блестел, отполированный тысячами ног.
И я ступил с крыльца на его лакированную поверхность.
Ступил… Поскользнулся и тут же оказался на левом боку. Обе сумки валялись рядом.
Полежал, приходя в себя.
Медленно поднялся на ноги, нагнулся и поднял свои сумки.
Сделал шаг в сторону дома, но в нижней части левой ноги почувствовал сильную боль.
Ушиб или перелом?
Что бы там ни было, но домой дойти смогу.
Должен дойти!
Путь недлинный.
Прихрамывая, за 10 минут добрался до своих дверей.
Дверь открыла Людмила.
Увидела бледно-восковое лицо и услышала:

Люда, я упал и, наверное, сломал себе ногу!

Ногу осмотрели. Она в стопе и чуть выше опухла и посинела. Обращение в
травмпункт в этом случае обязательно.
Ночь прошла спокойно. Нога особо не беспокоила.
У нас своего домашнего телефона не было. Поэтому Людмила утром поднялась на второй этаж и позвонила в квартиру Марины Антоновны, с которой у нас давно сложились деловые отношения.
Марина Антоновна, женщина лет под 60, жила вдвоём с дочерью Тамарой и работала экспедитором по доставке и перевозке продовольственных и промышленных товаров в торговые точки города, часть которых являлась товарами -дефицитами.
Некоторыми дефицитами Марина Антоновна (по доброму соседству) делилась и с нами, беря с нас за эту услугу по прейскуранту.
Она  продала нам полированный
гарнитур-стенку, винный сервиз на 6 персон, хрустальные фужеры и рюмки, несколько японских пирожковых тарелок, обои, которые в то время купить в магазинах было невозможно; снабжала дефицитной косметикой и туалетными принадлежностями.
Из продуктовых дефицитов мы покупали у неё тресковую печень, консервированные кальмары, горбушу в собственном соку и т.п.
Узнав от Людмилы о наших проблемах, Марина Антоновна, не раздумывая, предложила свои услуги, так как один из врачей травмпункта был её хороший знакомый.
Кроме этого, она сама вызвала машину скорой помощи и сама сопроводила меня в травмпункт, где вне очереди я был принят её знакомым врачом.
После рентгена и гипсования ноги, мне был выдан больничный лист с указанием причины перелома в результате производственной травмы. Это давало мне право получить за время болезни полностью свою заработную плату.
Мы были очень благодарны Марине Антоновне за её абсолютно  бескорыстную помощь, так как мы ей ничем на это ответить не могли.
Ровно месяц я пролежал на тахте с загипсованной ногой, найдя для себя два полезных занятия.
Запоем читал историческую литературу, а между чтением ставил на проигрыватель пластинку из нашей фонотеки и слушал эстрадную музыку, фрагменты из оперетт и популярные оперные арии.

Через месяц после моего излечения и возвращения в школу, в начале мая, у газетного киоска, который стоял перед Первой школой, между зданием музыкально-драматического театра и кафе «Театральное», наш Андрей, прыгнув через полузамёрзшую лужу, поскользнулся, упал и, так же как и я, сломал себе ногу.
Травма  оказался тяжёлой формы - перелом с вывихом.

Людмила тогда была дома.
Здесь же находился и Саша Соколянский. Прибежал Женя и сообщил о том, что Андрей сломал ногу и находится сейчас в травмпункте.
Отправив Сашу домой, Людмила побежала в травмпункт.
Андрея, после рентгеноскопии, в связи со сложностью перелома, срочно отвезли  в областную больницу.
За ним последовала Людмила, а следом за этим пришёл туда и я.
А в это время Саша рассказал дома всё Вере Ивановне, и она моментально бросилась на помощь Андрею.
Сын наш держался молодцом, был бледен, но спокоен. Слёз у него не было.
Появившись в больнице, Вера Ивановна быстро пошла по кабинетам, нашла нужного ей хирурга и попросила его сделать Андрею операцию.
Мы с Людмилой подписались под документом о нашем согласии на операцию, и Андрею без задержки сделали всё, что требовалось в этом случае.
Всем этим мы были обязаны дорогой нашей Вере Ивановне, которая сделала всё от неё зависящее, чтобы наш сын получил своевременную  и качественную медицинскую помощь в его сложной травме.
После операции он был переведён в палату и оставлен в больнице до выздоровления.
Мы навещали его ежедневно, передавали ему что-нибудь вкусненькое и наши записки. Он отвечал нам короткими письмами.
Из них мы узнавали о его соседях по палате, о том, чем они занимаются в течение дня.
Сообщал он и о том, когда и кто из одноклассников посещал его.
К концу его пребывания в больнице закончились школьные занятия.
Домой он пришёл уже учеником третьего класса.

Началось лето, а с ним  летние каникулы у детей и летний отпуск у меня.
Людмила продолжала работать.
Мы переписывались с Рязанью и знали, что Валя собирается провести свой школьный отпуск в это лето у нас в Магадане.
Может быть, поэтому всем нам очень хорошо запомнилось лето 1976 года.

Два факта украшают его и делают незабываемым.
Первый факт заключался в том, что в Магадан пришло редчайшее лето – солнечное, жаркое, сухое, какого синоптики не смогли найти в своих аналогах  за период в целых 100 лет назад.
Второй факт тоже был из разряда редкостных, а именно – к нам в Магадан на летний отдых, на целых 40 дней, прилетела Валя.
Нам до сих пор неизвестен такой случай, чтобы кто-то  прилетал с материка   на летний отдых на КОЛЫМУ, в Магадан.
А тут, на тебе! Ух, и молодец же, Валентина Степановна!

40 дней, проведённых Валей в Магадане, были  насыщены пешей ходьбой.
Мы не ломали головы над нашими туристическими маршрутами, а просто взяли курс сначала на восток, а затем каждый день склонялись по часовой стрелке, сначала к югу, затем к западу, а уж там и к северу.
Во всех походах принимали участие и наши  дети, которые перешли в 3-й класс.
На пути наших ежедневных походов вставали крутые подъёмы, уводившие нас через высокие сопки в густые дебри лесистых распадков.
Мы карабкались по отвесным скалам и проходили по узеньким тропкам над высокими приморскими берегами.
От Морского порта однажды  мы поднялись по протоптанной пешеходной тропинке почти на середину прибрежной сопки. И тут эта тропинка упёрлась в горный обвал, который преградил нам дорогу.
Чтобы продолжать путь этой же тропинкой, нам нужно было перепрыгнуть через щель провала или искать возможность обойти это препятствие как-то поверху.
Вода Нагаевской бухты виднелась далеко внизу, метрах в двухстах-трёхстах от нашего взора.
Из этой далёкой воды   на нас смотрели острые скальные обломки этого обвала, омываемые морскими волнами.

Мы не совещались по этому поводу, я вёл всех вперёд, и все полностью доверялись мне.
Тогда мне  в голову не приходило то, что я представляю себе сейчас, когда вспоминаю этот случай: осыпающаяся щель обвала, а далеко внизу острые куски скал, торчащие из глубины морской пучины.
Случай смилостивился над нами в этот раз, и мы все благополучно перепрыгнули через зияющую пропасть. Опасность  миновала нас!
 
С прибрежных сопок мы видели Тихий океан далеко-далеко,  с самых высоких точек береговой полосы.
Мы  бродили в пойме реки Магаданки, вязли ногами в мокром прибрежном  песке в бухтах Нагаева и Гертнера.
 Мы  ходили звериными тропками между зарослей  морошки и брусники, спускались с крутых вершин по нехоженым галечным осыпям.
Крепко засел в памяти также случай нашего похода вместе с Мишей Игнатюком на бухту Гертнера.
Людмилы с нами в тот раз не было. Она была на приёмных экзаменах в институт.
А мы попали в бухту в то время, когда там закончился полный отлив и вода ушла от её берегов вдаль на целый километр.
День был пасмурный и дождливый, и Миша показал нам свои туристические навыки, сумев под моросящим дождём развести костёр и соорудить на нём нехитрую еду. Исследуя оголённое морское дно, мы незаметно для себя отошли на очень большое расстояние от дороги. За нашими спинами почти отвесно поднимался вверх высокий морской берег. Высота его была около  200 метров. А перед нами оголённый на время отлива участок бухты.
Мы были так увлечены всем, что окружало нас, что поздно заметили начало прилива.
Море надвигалось прямо на нас с непостижимой быстротой, и добежать  обратно до дороги, чтобы удалиться по ней от моря,  не было никакой возможности.
И тогда Миша принял решение штурмовать отвесный (почти вертикальный) берег моря. Он повёл нас вдоль этого берега, высматривая наиболее удобное для подъёма место. Наконец, им было принято решение начать подъём, и мы все стали карабкаться наверх, хватаясь руками за тощие кустики, Миша впереди, за ним Валя, потом  Андрей с Женей, и замыкал группу я.
А морская вода в это время уже надвигалась на сам берег, поднимаясь всё выше и выше.
Это было очень опасное восхождение, но никто из нашей группы не дрогнул, не совершил ошибку, не попросил о помощи!
Один за другим мы взобрались на самую вершину этого отвесного морского берега и долго стояли там, чтобы отойти от напряжения и отдышаться.
Двинувшись в путь, мы наткнулись вскоре на автобусную остановку и, дождавшись автобуса, прибыли в город к автовокзалу.

А Людмила, вернувшись с работы,  не могла понять, отчего нас так долго нет дома, куда мы пропали?

В один из других дней путь наш лежал на Марчеканскую сопку, которая нависала над пригородным посёлком Марчекан.
Горная тропинка, по которой мы шли, привела нас к громадному камнепаду - многовековой осыпи, где покоились крупные каменные валуны, наползая друг на друга, и не было между ними просвета, который позволил бы пробить пешеходную тропинку по земле.
Камнепад начинался почти от самой вершины Марчеканской сопки и кончался у границы Марчеканского посёлка. Обойти это кладбище громадных валунов ни поверху, ни понизу было нельзя.
Из чувства простой осторожности и самосохранения нам следовало бы вернуться назад и выбрать другое направление.
Но я и в этот раз (скорее всего, из чувства простого любопытства) повёл всех напролом, прямо поверх камнепада по спинам валунов.
Перепрыгивая с одного валуна на другой
( при этом нужна была большая осторожность, чтобы не соскользнуть с их мшистых краёв в расщелины между ними), мы медленно продвигались вперёд, изредка останавливаясь и глядя в ту сторону, где по берегу бухты Нагаева тянулись портовые сооружения посёлка Марчекан.
Шли и не видели окончания этого мощного  горного камнепада.
Шли вперёд, так как возвращение назад было нецелесообразным:мы зашли уже слишком далеко.
Вот уже показалась крыша военно- морской казармы.
Значит, скоро камнепад кончится, и мы выйдем на дорогу.
От постоянных прыжков и напряжения ломили мышцы в ногах, да и прыгать всё время с валуна на валун уже порядком надоело.
Но вот  я увидел впереди дорогу.

Когда наш замыкающий    совершил свой последний прыжок и встал на полотно дороги,  то все мы  дружно, весёлыми голосами закричали «ура!».
Незабываемые походы!
Отличное лето!.

Посетили мы и зону отдыха на 19 километре Колымской трассы. Тут мы воспользовались приглашением Галины Максимовны Тамбовцевой, которая имела собственную машину, и составили ей и её мужу Ивану Федотовичу компанию.
Место это представляло собой цветущий оазис у берега реки Дукча.
Рощицы высоких кустов и деревьев  с травянистыми лужайками между ними. Весь день одно лишь горячее солнце.
Мы разбили на лужайке свой бивуак, развели костёр и занимались приготовлением шашлыка и наваристой ухи из горбуши.

Между делом знакомились с этой чудной местностью, бродили по рощицам, ходили к Дукче и плескались в её прохладной воде.
Другой выезд за город для нас устроила Зоя Ивановна Длиманова, о которой я достаточно подробно рассказал в  своих «Прогулках…».
Она пригласила нас провести день у моря в пригородном местечке, где она жила со своим сыном Юрием и где находился детский садик, в котором она работала заведующей.

Мы приехали в этот посёлок со странным названием Старая Весёлая, расположились в её квартире, посидели за накрытым по этому случаю столом, а потом спустились к морскому берегу тихой и уютной бухточки, вход в которую со стороны моря прикрывал островок под названием Вдовушка.
 Был отлив, и мы бродили по морскому дну вокруг этого острова, поднимались на его вершину и любовались оттуда видом красивых высоких берегов бухты Гертнера.

Мы загорели, обветрились, покрылись комариными укусами.

Все  были в хорошей физической форме и высоком душевном подъёме.

Валя наша смогла даже бесстрашно искупаться в холодной воде Охотского моря, чему есть фото- подтверждения.

Такого насыщенного лета судьба больше нам не предоставляла.
И  мы запомнили его на всю жизнь.

Я делал всё для того, чтобы как можно богаче иллюстрировать наши летние походы.
Для этого у меня имелось два фотоаппарата. Один я заряжал чёрно-белыми  плёнками, а другой цветными слайдовскими. Все наши походы я отснял на шесть таких цветных плёнок, а это в перспективе более 200 слайдов.
.В те годы в Магадане слайдовские плёнки фотоателье не проявляло и пришлось отправить все 6 плёнок вместе с Валей в Рязань.
Валя возвратилась в Рязань, сдала плёнки в фото ателье на площади Победы, а когда пришла за ними, ей сказали, что все до одной плёнки испортил их новый работник, молодой ученик мастера.
Это для нас была колоссальная потеря!
Мечты увидеть наши летние походы на цветных слайдах рухнули, и я до сих пор жалею, что отправил все плёнки в Рязань.
Вскоре я узнал о том, где можно приобретать химикаты для работы с такими плёнками, и научился сам проявлять слайды.
Но та потеря осталась безвозвратной и горькой для всех нас!

Валя прожила в Магадане 40 дней и оставила о себе самые приятные воспоминания.
И раньше, и теперь мне  пришлось вплотную общаться с человеком, многими своими качествами непохожим  на других людей.
О Валентине  в её семье, в кругу родственников, соседей, знакомых говорили, что «это человек особый, это человек будущего -  человек коммунистической эпохи».
Больше ни об одном человеке я таких слов   никогда не слышал.
В чём тут дело? 
Мне кажется, что  признание  её простой и скромной жизни за некий идеал, которого все остальные достигнуть не могут, заключается в том, что она всегда, с самого начала своей жизни,
БЫЛА  ПОСТОЯННОЙ в самом главном:
ПОСТОЯННОЙ  в своей НАДЁЖНОСТИ,
своей ТЕРПЕЛИВОСТИ,
СКРОМНОСТИ
и НЕПРИХОТЛИВОСТИ.
Она умела довольствоваться самым малым,  что у неё есть,
не знала, что такое зависть,
корысть,
хитрость
и мстительность.
Она подходила к оценке всего, что её окружало, только с одной стороны- со стороны доброго и хорошего.

Она от рождения была создана именно такой  и такой проживала свою жизнь, удивляя  всех своим чистым сердцем и кротким нравом..

Заканчивая описание 1976 года, хочу упомянуть о том, что это был тот год, который  мы прожили в постоянном общении с Сашей Соколянским, Алевтиной Тимофеевной и Геннадием Васильевичем - частыми гостями в нашем доме.
 Сашу мы стали  воспринимать как члена нашей семьи.
Он постоянно посещал нас, играл с детьми в настольные игры и шахматы, много времени проводил в интересных разговорах с Людмилой о поэзии в её двух формах: чистого искусства и гражданской,
о творчестве Маяковского, Шолохова и других писателей-классиках, о фильмах, о  прочитанных книгах и т.п.
Он приобщил Люду к фантастике, и она до сих пор помнит, как с удовольствием дважды прочитала повесть братьев Стругатских «Понедельник начинается в субботу».