Немного про нее

А жизнь меж тем продолжалась, о чем свидетельствовали разросшиеся под окнами кусты сирени. Только она по-прежнему ощущала себя вне ее движения, словно была замершей точкой в пространстве и времени. Впрочем, не точкой вовсе и уж точно не замершей, а скорее некой пустотностью между волокнами ткани, нити которой, пересекаясь, лишь придавали законченную форму непостижимой бесконечности вселенского хаоса. Ведь, по сути, в сплетении нитей содержится все тот же космос, какой открывается взору, когда задрав голову, всматриваешься в ночное небо. При условии, конечно, что там именно космос, а не плоский нарисованный задник театральной декорации. Хотя будь там действительно декорация, любопытнее всего было бы ее содрать и обнаружить изнанку изящной уловки со всеми ее конструкциями и ухищрениями. В сущности, мы так и поступаем, когда запускам ракеты и подсматриваем за Богом в Hubble. Это не что иное, как попытки сорвать нарисованную перспективу, которая при этом постоянно от нас ускользает.

А вот что случится, если вытянуть из ткани нить? Правильно, будет дыра. Она как-то попыталась, и рвать пришлось по живому, с мясом. Но в итоге пустота в душе сделалась большее, и она в нее провалилась. Глупая аналогия, потому что как можно провалиться во что-то, чем ты и являешься? Вместе с тем аналогия очень точная, поскольку до тех пор все же казалось, что пересечения нитей, образующие ее личность, и есть она сама. Теперь же пришло истинное осознание, что все не так, и что нельзя никуда прийти по нарисованной в детской книге тропинке.

У жизни, как у всякой концепции, есть возможность опровержения. Как говорил Бродский, мы все знаем, чем это заканчивается. Она тоже, разумеется, знала, но понимала несколько иначе, чем это было принято. Провалившись раз во внутреннюю пустоту, она обнаружила полное отсутствие смерти как таковой, однако так же обнаружила отсутствие постоянства и хоть какой-то надежности воспринимаемого мира. Вернее, она обнаружила, что уверенна только в том, что ни в чем не уверена. Окружающий мир изменчив и нелогичен, будто ты все время смотришь в маленькое окошечко калейдоскопа. И в нем, заметьте, всего-то несколько камешков и множество зеркал. Но пусть даже так, вопрос в другом: как совместить это знание с тем, что существуют работа, квартплата, вечно рвущиеся коготки и прочие неприятности? И все бы ничего, и в капроновой дыре все тот же космос, но отчего-то мудреное знание тут существенно не помогает. Однако есть кое-какие варианты. Во-первых, нет колгот, нет и дыра на них. Вы ходите в дранье и провозглашаете себя мистиком, а остальных считаете, как следствие, дураками. Последнее обязательно, потому что те будут постоянно указывать вам на ваш неопрятный вид. Это, так сказать, способ выжить, ибо конфликт с обществом неизбежен. С другой стороны, можно чередовать. Всю неделю вы добропорядочный гражданин, а по выходным сходите с ума, как вздумается, но в рамках закона. Есть и третий путь, самый неочевидный из всех и требующий настойчивых усилий. Он заключается в том, чтобы пойти еще дальше и обнаружить истинность во лжи, постоянство в иллюзорности и жизнь во всех ее нелепостях как нечто весьма надежное и заслуживающее доверия. И именно доверию следует учиться до конца своих дней и никогда по-настоящему в учении не преуспеть. Вот она и училась, как могла.

Но был еще и четвертый путь, который открылся не сразу. Открылся беззастенчиво и бесповоротно, как обнажается женщина для любви. И это был путь именно ее самой, безжалостной, требовательной, разящей и при том спасающей неизменно. Исцеляющей и испепеляющей одновременно. Путь истинной любви. Оказалось, что она с самого начала выбрала его. Возможно, все люди идут лишь по нему. Возможно, других и не существует. Потому что космическая необъятность отчего-то легко умещается в объятиях и делается совершенно понятной пусть даже и на краткий миг. Но любовь как путь вовсе не то же самое, что любовь как занятие или даже чувство. Оно осознала это в момент расставания с ней. Она хорошо поняла, что красота и совершенство влюбленной пары в неизбежности финала. И суть любви в опасности все потерять. Мы любим так, как будто будем жить вечно. Мы любим так, будто смерти нет. Мы любим так, будто мы боги, сошедшие на землю для человеческой нежности. И это верно. Дело так и обстоит. Тогда вся жизнь и ее обстоятельства, и рвущиеся колготки, и постоянные сложности, и непременные удачи – способ снова и снова переживать любовь, способ выражать ее, способ быть нужным кому-то и обязательно нуждаться в ком-то. И непременно терять. И обретать вновь. Всегда. 

А где же тут счастье, спросите вы? На что она, конечно же, ответит:
- Счастье в том, что бы это пережить. И, как выживший с Титаника, говорить – я там был, я знаю.


***

«Да пошел ты, козлина», - подумала и злобно захлопнула ноут или лэптоп. Хотя ей всегда мерещилась в последнем некоторая фривольность, как англичанам в свое время мерещился эротизм в незачехленных ножках рояля. Ноутбук куда как убедительнее звучит, если пишешь что-нибудь нетленное или хотя бы претензионное. А для того, чтобы собачиться в сети с малознакомыми,  малограмотными, и часто малосообразительными, и отчего-то нередко притягательными молодыми людьми, то второй вариант. Сегодня, кстати, лэптоп.
Итак, она захлопнула… Не важно. Зажгла свечу и уселась на подушке для практики тратаки. Мысли крутились волчком, завязываясь в тугие, упругие узлы: «Нет, какая все же сволочь! Манера ему моя не нравится... Слова я часто повторяю… Смысл ему не читается…»
Она уставилась на пламя и пару секунда честно пыталась заполнить им все свое сознание.
«Если смысл не очевиден, это вовсе не означает, что его там нет… Но это вполне может означать, что его попросту нечем уловить… Понял, придурок?...»
Довольная ответом воображаемому обидчику, она снова пару секунд сосредотачивалась на огне, в той его части, где пламя кажется прозрачным.
«И что, вообще, за дебильная претензия к моей манере? Как будто я ее выдумываю? Возможно, все эти именитые писаки сидят и высасывают из пальца, куда поставить запятую ... и как это будет воспринято просвещённой общественностью… и можно ли одновременно таким образом позаигрывать с менее просвещенными слоями… чтобы в итоге выглядеть наиболее убедительным для инвестиций…»
Она сидела с лицом нефритового Будды (наловчилась за часы практики), но внутри продолжался и продолжался изнуряющий монолог:
«… Так ли уж неправы эти продажные засранцы?... Которые обдумываю каждую точку с одной только единственной целью – надежно оказать в тренде…  Каждой курочке-несушке хочется нестись в тепле и уюте, даже в обмен на то, что она никогда не увидит вылупившихся птенцов… А сумасшедшие дикие утки вынуждены подолгу высиживать яйца и тратить уйму сил и времени на воспитание потомства… Да, и то, строго по сезону… Она же во всем этом - банальная Серая шейка, плавает кругами в сужающейся проруби интернет-ресурса…  И каждый идиот вот так вот будет указывать тебе и на прорубь, и на круги, и на узость амплитуды всякий раз, как ты захочешь высказать собственное непопулярное мнение…»
Глаза давно уже слезились и она их закрыла. Во внутренней темноте четким световым пятном проступил силуэт огня и всей свечи. Она вдохнула в себя этот воображаемый свет и выдохнула. А потом еще раз и еще, так понемногу успокоилась. В конечном итоге, сердиться и что-либо доказывать, тем более самой себе, было глупо. Потому что она много раз обдумывала положение дел. Много раз! И выхода для себя не находила по множеству причин. Но, главной из них было то, что она не контролировала процесс творчества. Она не могла запланировать, о чем именно напишет, какими будут герои, и когда конкретно случиться сочинить нечто стоящее. Она могла месяцами жить без единой строки, а потом ежедневно писать многостраничные тексты с самого утра, едва проснувшись. Вдохновение заставляло ее опаздывать на работу, совершать нелепые ошибки, забывать и терять нужные и полезные вещи. Словотворчество возникало настолько  незапланированно и не вовремя, что ей казалось, будто она такой большой несуразный карандаш для какого-то мудрого существа. Она даже не возражала. Пусть пишет, пусть так, только бы это удивительное состояние повторялось снова и снова.
Девушка погасила свечу пальцами, повалялась в шавасане и отправилась спать. Девушку, кстати, звали Марина. Она работала на довольно бессмысленной работе, точнее была продавцом нижнего белья. Работа не требовала большого ума, поэтому вся когнитивная энергия расходовалась на творчество и практику. И на чтение. И хотя ей давно следовало позаботиться о будущем, именно эти заботы Марина аккуратно откладывала на потом, резонно рассудив, что до тридцати время идет не так быстро, как после тридцати. Впрочем, у некоторых сумасшедших оно и после сорока ускоряется не слишком.
Если представить, что в тот момент, когда Марина отправилась спать, наше восприятие мира вдруг бы истончилось и многократно усилилось, мы бы тогда обнаружили в комнате присутствие странного существа. Того самого, благодаря которому Марина время от времени ощущала себя пишущей принадлежностью. По комнате к изголовью Марининой постели двигалась полупрозрачная женщина, с неестественно тонкими конечностями, как у героев аниме. У женщины отсутствовали признаки определяющие возраст. Вернее в ее облике отражались, как радужные разводы, все возможные возрастные нюансы: и девическая трепетность, и соблазнительность взрослой женщины и мудрость, свойственная преклонным годам. Но она определенно была не старой, с короткими абсолютно белыми волосами, которые устремлялись вверх волнистыми прядями и напоминали антенны. Еще она обладала необычными ушными раковинами, они напоминали вытянутые и перевернутые капли, и казались несколько непропорциональными. Черты лица, чрезвычайно тонкие и удлиненные, также отличались от человеческих. Но при этом во внешности присутствовала невыразимая гармония и очарование, будто это была не женщина вовсе, а изумительный до-мажор на скрипке Страдивари. Тело женщины покрывала длинна прозрачная туника вся в разрезах. Но полоски ткани не свисали вниз, как должно, а извивались вокруг фигуры, точно в воде. Очевидно, то было существо из иного мира. Она приблизилась к Марине и погладила ее по голове. И будто принялась нашептывать что-то непонятное. И если бы в эту минуту истончился наш слух, мы бы различили не слова, а дивную льющуюся мелодию, песнь без слов, где каждая нота обладала собственным глубоким смыслом, каждое созвучие выплетало сюжет, а все вместе сочеталось в развернутое повествование. Женщина доверяла Марине историю. И Марина, сама того не подозревая, внимательно вслушивалась в рассказ и запоминала с тем, чтобы наутро перевести музыку в слова. Может,  именно так и происходит у любого сочинителя? Может герои рассказа никогда и не принадлежат автору? Может, наоборот это автор принадлежит им?
Как бы там ни было, удивительная женщина пела, пока грубый писк будильника не разорвал невесомость происходящего. Утро проступило, точно испарина в темно-синей облачной прохладе. Женщина подошла к окну, проскользнула в проявляющийся свет и растворилась в нем.

***
Марина начала записывать несвязанные обрывки текста еще по дороге на работу. Первое, что она написала: «Приди ко мне, мой полуденный жар!»  Она еще подумала: «Что это? Про какое-то заболевание что ли?» Но тут же раскаялась в своей дерзкой шутке, потому что испугалось, что вдохновение исчезнет.  Однако ж оно не пропала, а, наоборот, к вечеру захватило ее полностью, действительно, как жар. Марина писала всю ночь и все следующее утро, и после обеда снова вернулась к тесту. Надо сказать, там складывалось про любовь. Марина вообще-то только про любовь и писала, но не какие-то там любовные писульки. У нее получались сказочные причудливые истории про двух любящих людей, которые обычно ищут друг друга, но никак не могут встретиться. Знаете, как у Маркеса в «Глазах голубой собаки», она пишет эти слова на стенах, а он не в силах вспомнить собственные сны. Словом, надо быть действительно романтиком, чтобы постоянно писать о таком, и надо быть действительно одинокой, чтобы постоянно о таком писать. У Марины оба условия сошлись.
Что она делал дальше со своими сочинениями? Да, ничего особенного не делала. Выкладывала в сеть на своих страницах в социальных сетях, читала друзьям. Некоторые хвалили, но чаще всего ее рассказы оставались без какой-либо реакции, а иногда кото-то из друзей или друзей друзей решал поиграть в критика. И в таких случаях завязывался жуткий спор и довольно скоро перерастал в ругань, потому что Марина совершенно не выдерживала критических отзывов. Она их боялась. Оттого, что в глубине души верила, будто ее труд заслуживает всяческого порицания и большими художественными достоинствами не обладает. Но не писать ведь Марина тоже не могла. Слова буквально рвались из нее на волю, хотели, стремились воплотиться, оформиться в предложения и абзацы. Потому Марина никогда не думала всерьез назвать себя писателем и отправить свои тексты … Кому там их обычно отправляют? Издателю? Это, как жизнь на Луне. Нет, даже еще дальше. На Марсе, на пустой, безводной планете, где жить, строго говоря, и не возможно.
В этот раз у Марины складывалась история про молодого мужчину, который потерял ключи от квартиры любовницы и никак не может найти. А может, то была квартира вовсе и не любовницы, а просто какой-то женщины. И он, бедняга, их разыскивает вот уже несколько страниц. И разыскивает он их, разыскивает… Надо отметить, довольно поэтично и нетривиально, почти по Пушкину, Александру Сергеевичу: Ветер, ветер, ты могуч… Или, как в песне: я спросил у ясеня, у тополя и прочей растительности. Хотя следовала сразу обратиться к людям, но ведь художника любой может оскорбить. А ты попробуй напиши сюжет на несколько страниц, да так, чтоб цепляло. Словом, по всему выходило, что фабула начала пробуксовывать самым подлым образом. И какую собственно интригу можно отыскать в потерянных ключах? Марина не стала расстраиваться по этому поводу, а занялась повседневными делами, как собственно и всегда.


Тут пришло время сообщить, коль скоро мы уже напрягали зрение и слух, что давешняя призрачная фея была не единственной, кто тревожил нормальную Маринину жизнь. К ней еще приходил мужчина, тоже почти прозрачный. Он появлялся обычно в луче солнечного света. Знаете, тот момент, когда оно неожиданно вырывается из плотной облачной пены. Если бы мы могли не зажмуриться тогда и увидеть, как полуденный свет бьет всей своей ядерной мощью в глаза, то в радужных пятнах уходящего навсегда зрения мы бы обнаружили мужской силуэт. Существо красно-оранжевого цвета с растрепанными, торчащими в разные стороны волосами и заостренными ушами, как у голливудских эльфов, но куда длиннее, спрыгивало с полосы света, будто она была материальной. Черты его лица, крупные и угловатые, тем не менее, выглядели привлекательно. И сам он скорее напоминал густую органную сексту, исполненную уверенной мужской рукой в огромной солнечной зале под оживленные трели весенних птиц. Не слишком одетый с полуобнаженным торсом, как видно мужчины во всех мирах обожают демонстрировать собственно тело, имел при себе не то диковинный музыкальный инструмент, не то оружие, похожее на дубину. И, разумеется, этот тоже пел вместо того, чтобы говорить по-человечески. Но звук казался источником самой жизни, энергии и силы. Песня временами гудела чуть ли не в подземном царстве, то вдруг поднималась к горным вершинам и раскатами неслышимого грома выплескивалась на мир. Песня пульсировала и билась как кровоток, горячий ключ или раскаленная плоть планеты в неспящем вулкане. И какое же это могло быть невероятное наслаждения, услышь мы, в самом деле, хоть малую часть этой неземной симфонии, исполненной a cappella без всякой капеллы и даже без всякого звучания. И как же много дивных музык, если задуматься, рождается и живет вокруг нас. Музык, которые мы, увы, не в состоянии различить. Но тогда хотя бы можем знать, что они есть. Ведь даже просто возможность знать о существовании чего-то подобного, делает людей много богаче, без денег и без липкой жажды завладеть чудом, налепив на него ценник.
Теперь, конечно, понятно, что у Марининых рассказов, кроме нее самой было еще два автора. Вот почему, повествование сбивалось, и сюжет непредсказуемо вдруг перескакивал в иную плоскость.
В этот раз солнечный визитер застал Марину на работе. Она как раз выносила пустую упаковку от продукции на помойку, когда тот, вынырнув из световой вспышки, оказался прямо за ее спиной и запел. У Марины тут же разболелась голова. Она поморщилась и принялась тереть виски: «Цитрамона с собой нет, как же болит!» Марина решила сбегать в аптеку, предупредив напарницу по отделу. Все это время непрошеный гость следовал за ней и пел. Честное слово, не будь он таким необычным и главное невидимым, тот выглядел бы довольно по-идиотски. Ну, сами подумайте, пристал к человеку и полуголый ходит по пятам и поет. Но что поделаешь, у существ из других миров, очевидно, свои представления о нормальности. Итак, он таскался за Мариной до самого вечера и до вечера у Марины ныли виски. Она по привычке считала, что мигрень появляется из-за резкой перемены погоды. А что тут еще можно предположить? Солнце в Петербурге, действительно, воспринимается, как невероятная смена погодного курса.
Вообще-то, это город поистине удивительных и где-то немного чокнутых людей, в хорошем, естественно, смысле. Практически любой петербуржец способен умиленно плакать глядя на Неву с пляжа Петропавловской крепости, дрожать при этом от сырости и холода, и не сомневаться, что этот миг – лучшее, что может с ним произойти. Ну, хорошо, не лучшее, но точно в топ десять. Петербуржец практически круглый год рискует подхватить насморк, летом вынужден ходить по дому в шерстяных носках, но все равно будет интеллигентно хвастаться, что живет у моря. Он может вообще не читать книг или читать их редко, не интересоваться литературными новинками вообще, но обязательно будет осведомлен, где жил Раскольников, где умирал Пушкин и обитал Бродский. Это не просто литераторы или известные персонажи, это древние информационные узлы, из коих проистекает магическая атмосфера. И честно говоря, не будь ее, выжить здесь было бы чрезвычайно трудно. Иными словами, Марина любила Петербург той самой противоречивой любовью, какая одинаково выражается и в колкой самоиронии и в отчаянной готовности биться за город до смерти, пусть даже только на словах.
К вечеру головная боль утихла, и Марина до четырех утра сочиняла нечто невнятное про девушку, которая очень долго куда-то шла. Будто бы у той был точный адрес, но она не могла найти расположение дома и улицы ни на карте, ни тем более в самом городе. Она находила созвучные названия, но номер дома обычно не совпадал, а если совпадал дом, то в нем не было нужной квартиры, или он оказывался каким-то учреждением. Выходило, что у девушки такие же проблемы на ровном месте, как и у мужчины до нее. 
Марина была не бесталанным автором, она обладала вкусом, юмором и чутьем, а также известной долей наглости, чтобы не следовать общепринятому литературному канону, а лишь принимать его во внимание. Главная трудность заключалась в том, что свежий и интересно задуманный сюжет к финалу обыкновенно сдувался, словно ей недоставало пороху ловко и звучно закончить сочинение. А ведь финал самое важное, по сути. Вот взять, к примеру, «Братьев Карамазовых»: спору нет, гениальное произведение. Когда Марина его читала, чуть ли не на каждой странице восхищенно ахала и вздыхала от совершеннейшего счастья, однако финал ее не сказать, что разочаровал, а полностью обесцветил все предыдущие впечатления своей дидактической нотацией. Иногда длинное и талантливое произведение, как долгий неудавшийся секс – вроде бы все шло очень даже, а катарсиса не получилось. Ну, что тут скажешь? В чтении книг есть определенный риск, никогда ведь не знаешь, способен ли автор, так сказать, довести свое авторское дело до желательного конца. Pardonne-moi!*
Наша героиня не отчаивалась все ж таки окончательно, справедливо решив, что дорогу осилит идущий и чтобы писать, надо писать. Кроме того, как уже было сказано, не писать она попросту не могла. Когда девушка заходила в тупик, просто откладывала сочинительство на время и терпеливо ждала продолжения истории, которое не всегда ее посещало. Ведь у человека найдется куча, по крайней мере, одиннадцать, разных дел, чтобы не зацикливаться на одном лишь творчестве. Вот, к примеру, Марине, естественно, хотелось любить и быть любимой. Куда без этого? И, что не удивительно, как-то не складывалось. То ее кто-то любит, то она кого-то. А вот, чтобы хоть раз хоть немного совпало... Ищите правду в другом месте. И Марина искала. Но поскольку точный ареал обитания мужчины мечты ни в каких анналах не был указан, Марина общалась с друзьями и пыталась всячески разнообразить свой досуг. В этот раз она приняла приглашение на встречу бывших коллег с одной из прошлых своих работ в неведомом баре неведомо где, без особого желания, а чтобы не сидеть дома. И хоть адрес ей написали, Марине это знание не помогло. Наша Марина страда крайней формой топографического кретинизма с большой буквы «Т» и просто огромной – «К». А кроме этого перепутала названия улиц. Осознав ошибку, она теперь взвешивала в уме, стоит ли вообще ехать к друзьям, и параллельно удивлялась, что похожа на героиню своего рассказа, в том смысле, что такая же идиотка. Тут-то он и попался ей на глаза, высокий, симпатичный молодой человек, темноволосый, слегка небрежно одетый, но опрятный. Он стоял у подъезда, возможно, ждал кого-то или только что вышел. Марине захотелось завязать разговор. И хоть она знала уже, что такого бара здесь нет и быть не может, со всей очаровательной невинностью, на какую только была способна, обратилась к предмету своего интереса с просьбой помочь. Мужчина вежливо выслушал и сообщил, как и следовало ожидать, что понятия не имеет, о чем она вообще спрашивает. Подобные попытки познакомиться, как Маринины рассказы, тоже обычно заканчивались ничем. Марина не умела задержать на себе внимание. Ну, он уже сказал, что не знает. Дальше-то что? Не будешь ведь приставать с вопросами о барах вообще или его личном отношении к подобным заведениям? Проще всего для Марины было бы сказать все прямо: ты мне нравишься, пойдем куда-нибудь. Честное слово, это же самое логичное, что стоит сделать. Ну, не понравится она ему в ответ, ничего ужасного в таком повороте нет. Наоборот, станет понятно, что он не вариант и можно идти дальше своей дорогой. Но простой путь самый опасный. Марина подозревала, что прямолинейность и романтика сочетаются не очень хорошо. И еще, конечно, трусила самым банальным образом. Так вот, пока наша героиня рефлексировала про себя на заданную тему, мужчина извинился, что не смог помочь и ушел. Марина ругала себя всякими словами и мысленно рисовала картины одинокой старости с кошками. Извиняюсь за штамп, но если вы не были одинокой девушкой около тридцати, вам не понять, насколько страшна такая перспектива. Придумывать что-то ужаснее было бы бесчеловечно. Итак, Марина ругала и жалела себя какое-то время, пока не обнаружила на земле связку ключей. Да! Ключей? Как же она обрадовалась! Судьбы улыбнулась ей, как выяснилось чуть позже, своей обычной кривой улыбкой. Счастливая Марина, подхватив ключи, закричала «Постойте!» в след исчезающей надежде на любовь и всякое такое и бросилась догонять. И споткнулась как раз о ту самую кривизну судьбоносной улыбки. Марина неэлегантно растянулась на асфальте и, кажется, даже негромко выругалась по привычке. Молодой человек обернулся на шум и бросился, как и полагается воспитанному человеку, на помощь:
- Осторожно!.. Вы, как, живы?
- Да, все в порядке… Я отдыхаю, - Марина ощущала неловкость и что краснеет. Мужчина усмехнулся и ответил:
- Замечательно, но земля холодная. Лучше вам отдыхать где-нибудь не здесь. Давайте, я вам помогу…
Девушке стало легко, она смогла хихикнуть в ответ:
- Да, спасибо! Предполагалось, что спасительница я, но так еще лучше. Ваши ключи?
- Ого! Мои! Где они были?
- Вы их обронили, вон тут.
- Ну, значит, мы спасли друг друга!
- Значит, нам надо держаться друг за дружку!
А это было смело, даже слишком для Марины, она снова начала краснеть.
- Вы предлагает так и ходить?
- Можно для надежности связать руки веревкой.
Господи, что ты несешь, дура? Молчи и уходи немедленно. И тогда через сто миллионов лет ты сможешь забыть свой позор.
- Мне приятнее, когда девушка меня связывает ради разнообразия.
Марина смущенно опустила взгляд, но все же засмеялась. Она обожала, когда мужчина умел шутить. Пожалуй, процентов пятьдесят мужского обаяния заключались именно в этой способности. Она могла простить многое: неуверенность, неуклюжесть, косноязычие, но только не отсутствие юмора. Ей элементарно становилось скучно в обществе такого человека.
Не будем вдаваться в подробности этой милой болтовни. Они познакомились, и это главное. Молодого человека звали Максим. Он вызвался подвезти Марину до метро, а это такой путь, когда можно еще немного пошутить и обменяться телефонами. Oh l; l;! Как говорят французы, мы же про любовь тут повествуем.
Первое, что сделала Марина дома, так это перечитала свои художественные наброски. Совпали и адрес, и ключи. До сих пор подобного сходства не наблюдалось. Удивительное дело, вообще-то.  Марина принялась умолять высшие силы послать ей продолжение, и как можно скорей. 

***
Хм, что мы имеем? Маринино знакомство неспешно продолжалось в виде фривольной переписки и обозначенного смутным пунктиром свидания. Работа была и по-прежнему особо не радовала. Рассказ сочинялся, фея с феюком (А как его еще?) являлись по очереди. Жизнь продолжалась.
А это означало, что тут должен случиться некий фигуральный «бум». Хотя произошел в действительности буквальный: Марине на голову свалилась книга Зигмунда Фрейда «Психология бессознательного», как бы предлагая ей эмпирически определить наличие психологических компонентов в бессознательном состоянии. Книга упала с верхней полки и стукнула по голове, когда Марина наводила в квартире чистоту. Девушка потеряла сознание и рухнула на пол. Сейчас сюжет выводит нас в тонкий мир, где Марина оказалась после удара книгой. Во внешнем она, бедняжка, валялась на полу, в тонком уже очнулась и поднялась с пола. И обнаружила, что этот тонкий мир, в целом не сильно отличается от обычного, с той лишь разницей, что кажется размытым и дрожащим. Все вокруг струилось, как вода, но оставалось примерно на своих местах. Сама Марина тоже струилась. Но удивляло не это. Кроме нее в комнате были еще два существа: белая тонкая женщина без возраста и красно-оранжевый мужчина. Они пели довольно энергично, как будто в авангардисткой опере каждый в своей гармонии, отчего получалось нестройно, но красиво. Марина отлично слышала и осознавала каждый звук, и обалдевшая от совершенства этой симфонии, не сразу сообразила, что существа выясняют отношения. Иначе говоря, ругаются. Некоторые, особенно энергичные пассажи, словно обретали силу. Иногда они задевали окружающие предметы, и те слегка сдвигались со своих мест. Понятно, почему упала книга. Какое-то время Марина терпеливо дожидалась, пока эти двое успокоятся, но напрасно. Похоже, они могли так продолжать еще долго. Марина сначала громко кашлянула – ноль реакции. Еще пару раз – та же история.
- Эй, извините! А вы кто?
Немая сцена с картины великого русского художника Ильи Репина «Не ждали». Только у Репина толпа народу, а тут двое, и не то, чтобы людей. Словом, странные персонажи разом замолчали и уставились на Марину. Через мгновение запели вновь наперебой, но совершенно по-другому, как-то торопливо и встревоженно, но также божественно прекрасно. Внезапно звуки стали обретать для Марины смысл, не такой, как у слов, но все же понятный по сути. Как будто смысл проявлялся постепенно из облака созвучий, как проявляется фотографическое изображение в специальном растворе. До Марины доходило не сразу и медленно, но все же доходило. Она поняла, что чудные существа обеспокоены тем, что она их видит, и предполагают, что Марина умерла, а им бы этого совсем не хотелось. Тут Марина и сама забеспокоилась:
- Что значит умерла?!!! С ума сошли! Давайте оживляйте меня сейчас же! У меня только жизнь налаживаться начала!
Марина кричала, как потерпевшая. А она и была потерпевшей. Притащились в дом, устроили скандал и пристукнули книгой. К тому же, Фрейдом! Какая гадкая ирония! Она подозревала, что не стоит идти на факультет психологии, слишком уж она была для этого сдвинутой. Вот, пожалуйста, именно психология ее и доконала. Марина обнаружила собственное тело распростертым на полу:
_ Аааааааааааааа!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Закричала она со всей мочи, что, очевидно, показалось очень неприятным феям. Те замахали на нее руками и попытались успокоить нежными напевами. Кстати, помогло. От музыки Марина поплыла, как от спиртного, и икнула. Пара опять принялась переругиваться, потому что кто-то из них переборщил с успокоительным. Вдруг женщине, судя по всему, пришла в голову хорошая идея. Он переливчато защебетала, предупреждая собеседника, что будет громко и неприятно. Мужчина отстранился и съежился, а женщина поднесла ладони к губам наподобие рупора и противно запищала, имитируя звук Марининого будильника. Тонкая Марина почувствовало, будто ее засасывают пылесосом в лежащее на полу тело. Пару секунд спустя нормальная Марина, очнувшись, открыла глаза. На затылке выросла шишка, сознание слегка теряло фокус, но…
- А я, между прочим, продолжаю вас слышать. Я, кажется, рехнулась, - девушка ахнула в ладонь, как делают обычно от испуга.
- Я, знаете ли, не могу похвастаться тем, что мне до сих пор жилось легко, что у меня была нормальная жизнь и все прочее. Но сейчас хуже не придумаешь. Шишка болит, я свихнулась! Съехала с катушек! Спятила! И все из-за вас! Кто вы вообще такие? Что вам надо в моей квартире? Что вам надо от меня? Поете вы красиво, ничего не скажешь. Но я могла бы счастливо прожить и без вашего вытья!... Что? Я не ору! Я возмущаюсь! Это разные вещи!... У меня, между прочим, почти что… может быть … будет свидание с охренным чуваком!... Знаете, что! Убирайтесь из моей головы, и чтоб духу вашего в ней не было!... Как я могу с кем-то встречаться, когда мне дудят в оба уха?....Ничего не желаю знать! Нет! …. Нет!.... Что? Какой рассказ?...
Истина или правда появляется порой так безжалостно и неотвратимо, что после задаешься вопросом: А так ли она была нужна? Но пока очертания нечетки, мы будем кричать, что жить без нее не в состоянии. Таков человек, ему интересны сюжеты, где он чем-то обижен. Наверное, в расчете на преференции.
Марина не особенно хорошо понимала, что насвистывали эти непрошеные певуны. Видимо, ее сознание не могло до конца вместить смысл посланий представителей других миров. Иногда она слышала лишь музыку и улавливала внутри себя какие-то смутные, неясные предчувствия. Но по опыту знала, что если влюбленные бранятся, а те выясняли отношения именно, как парочка, то виноватыми в итоге окажутся все остальные, только не сами скандалисты. В данном случае она. Так что Боже упаси вас вмешиваться в подобные разборки, будете расхлебывать даже тогда, когда милые давно помирятся. Марина же теперь оказалась в самом центре конфликта, и чуяла печенкой, что он отразиться на ней самым неприятнейшим образом. А именно - основательно напакостит в отношениях с Максимом, который, на секундочку, давно не писал. Стоп! Что там было с ключами? Какая-то тетка! Едрить коромысло боком, у него кто-то есть!
- Значит так! Меня ваши сердечные дела не интересуют! Я хочу свои устроить! Что там с Максимом?
Музыка стихла.
- Блин!
Честно говоря, Марина выругалась словом покрепче, но не будем разрушать романтический образ героини.

Весь следующий день прошел, как бы это сказать, нормально. Никто в уши не пел и книгами по голове не бил, и Марина предсказуемо заволновалась. Вообще, с нормальностью всегда выходит какая-то чепуха, как ни крути. То вам ее не хватает, то ее слишком много. И, когда мир вокруг становится слишком предсказуемым и понятным, вы осознаете, что любите его не за это. Марина точно любила свой мир за те моменты, когда он почти полностью исчезал из поля зрения, когда буквы, точно маленький пчелиный рой, дрожали и гудели невнятным облаком и вдруг замирали, складываясь в точное и правильное слово. Потом слов становилось больше, и они начинали напоминать птичью стаю, а потом вдруг разом усаживались на невидимых проводах, и получалось предложение. А предложения… Вот, пожалуйста, чем не модель бесконечно расширяющейся Вселенной?
Марине было не важно, откуда они берутся. В самом деле! Разве важно, что эффект радуги возникает при преломлении и отражении плоскопараллельного пучка света на сферической капле? Мы радуемся, когда обнаруживаем ее на небе вовсе не из-за этого знания, а скорее вопреки ему.  Потому что, даже зная такие умные фразы, в глубине души мы все же верим, что радуга – это чудо. Или возьмем небо. Нет, решительно ничего нет волшебнее неба! Но мы-то понимаем, что небо голубое, потому что короткая длина волны синего цвета лучше рассеивается в атмосфере, что обусловлено флуктуациями количества молекул газов воздуха в объемах, соизмеримых с длинами волн света. И как же легко забыть такое, когда, лежа в траве, считаешь проплывающие облака.
Теперь Марина переживала собственную бесполезность, как самый настоящий творческий кризис. Хотя она и раньше ощущала себя писчей принадлежностью, сейчас это сравнение глубоко ее оскорбляло. Точно, как у Федора Михайловича. «Кто я? Тварь дрожащая или право имею?» - мысленно вопрошала наша героиня. Хотя ни на какие особые права она до сих пор не рассчитывала, потеря оных казалась крахом самых сокровенных мечт. Возможно, что именно так оно все и было. Кроме того, Максим перестал писать. Они какое-то время оживленно и искромётно перешучивались через текстовое приложение, обнаружили много общего и решили вместе сходить в кино на какой-нибудь фильм. Ключевое слово здесь «какой-нибудь». Переписка зависла на высокой и довольно пронзительной ноте взаимной симпатии. И у Марины было ощущение, что она все еще звучит в ее сознании, отчего появилось настойчивое желание оборвать этот писк нереализованных устремлений. Но если, к примеру, прямо сейчас направить Марине в глаза яркий луч света и рявкнуть: Отвечай! Из-за чего расстраиваешься больше из-за недописанного рассказа или из-за парня. Она бы растерялась, ибо парни приходят и уходят, а радуга никого еще не подводила даже в преклонном возрасте. И даже на сотый день рождения она будет казаться не меньшим чудом, чем казалась в пятилетнем возрасте.
Очевидно, следовало хоть что-то предпринять. Можно было, например, самой написать Максиму, но как раз именно такой вариант действий представлялся неразумным. Марина решила пойти другим путем и как-то связаться со своими давешними гостями. Скорее всего, она очень не любила простых решений и навязываться мужчинам. Ей, разумеется, хотелось, чтобы избранник демонстрировал готовность на всяческие подвиги ради нее. Ничего сверхъестественного, все, как положено: свернуть горы,  достать звезду. При чем, достаточно было одной готовности, без определенных попыток и реальных поползновений к действиям. Вопреки, расхожему мнению женщине не так уж много нужно для того, чтобы покориться мужчине. Но она потребует в миллион раз больше, если мужчина не попытается ее покорить хотя бы малостью. Марине хотелось оставить Максиму этот шанс. И она принялась обдумывать способы сообщения с другими мирами. Ничего путевого на ум не пришло. Но поскольку Марина некоторое время практиковала тратаку на свечу, она подумала: А почему бы и нет? И тем же вечером уселась на подушку и зажгла пламя. Понятное дело, пришлось импровизировать. Во-первых, она сразу решила, что лучше всего общаться с ними по очереди, так как их совместные трели разобрать труднее. И для начала следует связаться с девушкой. Им проще друг друга понять и по-женски договориться, тем более на такой благодатной почве, как «представляешь, что отмочил мой парень». Во-вторых, внешность феи Марина разглядела и запомнила лучше. И теперь могла легко представить ее и концентрироваться на образе так же, как делал это на пламя. 
По правде говоря, эта практика удавалась не особенно. Сильно слезились и болели глаз. Но Марине показалось, что она все же разгадала секрет: пока слезы являются препятствием, ум беспокоиться. Тут требовалось не столько уставиться и глядеть на свечу, не мигая, а позволить практике происходить так, как это удавалось на данный момент. Ум успокаивался, когда слезы перестали быть проблемой, а становились естественной частью опыта. Ну, слезы. Ну, текут. Пусть текут. Марина закрывала глаза и наблюдала свечу и пламя уже внутри себя.
Она решила, что в какой-то момент вместо пламени станет детально представлять фею, и, если происшествие ей не померещилось, та должна почувствовать и откликнуться.
Момент, когда тратака начинает получаться уловить легко. Внезапно и довольно неожиданно перед глазами остается только пламя и немного свечи, а все стальное исчезает из поля внимания, словно перестает существовать. Такое, понимаете ли, темное бесформенное пространство вокруг. Но как только вы замечаете, что пространство бесформенное, оно тут же обретает привычные очертания. Вот так ум рисует и проявляет мир. Проявляется всегда именно то, что ожидаешь. Но вот вопрос: почему мы ожидаем именно этого? Почему бы не ожидать чего-нибудь иного, к примеру, дом в Испании? Откуда мы изначально знаем, какой должна быть наша реальность? Кто ее вообще нам навязывает именно такой? Ведь в подавляющем большинстве случаев люди не особенно довольны положением своих дел? Возможно ли, что чувство фатума или рока сводится к простой, в сущности, вещи: мы сами выбрали свой путь когда-то раньше и знаем все его обстоятельства наперед. Все эти философские вопросы, не имеющие как таковых ответов, сейчас были как никогда важны. Ведь Марине хотелось проявить вполне конкретное существо, да еще и вероятно против ее воли. Как знать, может фея вовсе не желает появляться. И самое важное сейчас было: именно спокойный и тихий ум.
Как это ни странно, но чтобы обрести желаемое, важно не хотеть этого всем сердцем. И еще важен тихий ум. Тихий ум несовместим с чувством истового желания. Хотя тренинги личностного роста твердят обычно обратное. Истинное желание реализуется в переживании глубокого отказа от него, вернее в полной независимости от его исполнения. Но парадоксальная правда заключается в том, что перед этим все-таки нужно действительно сильно возжелать. Потому что пережить отказ от устремления нельзя, если вы изначально и не стремились. Нет-нет, все случается иначе. На пике отчаянного и острого, как бритва, вожделения, вы нащупываете себя и свой ум и как бы отделяетесь от чувства. Для вас перестают существовать все возможные причины и следствия, связанные с жаждой исполнения или обладания. Вы ясно видите, что есть сама жажда и отдельно есть ум и есть так же нечто, что не затрагивает ни самая острая жажда, ни самый обеспокоенный ум. И где тут вы? На этот вопрос нельзя ответить, но сама попытка приводит к истине и спокойствию. Это как выйти из запертого помещения, не открывая дверь.
Марине предстояло нечто подобное, потому что ключа у нее точно не было. Она созерцала пламя, внутреннее море тихо колыхалось внутри, постепенно успокаиваясь. Вот очертания окружающего мира стерлись и померкли, а огонь напротив показался ярким и конкретным. В самом его центре Марина представила прозрачную девушку и полностью сосредоточилась на образе. Желание существовало где-то на краю сознания, как мелкая назойливая букашка, но столь ничтожная, что не нарушала Марининого покоя. Глаза предательски защипало, и девушка собиралась их закрыть, как обычно. И тут вокруг свечи образовался четкий контур. Потом вокруг контура появился еще один, а через миг их стало множество. И бесконечная рябь светящихся ободков заполонила обозреваемое пространство. И через миг из самого центра это странной мандалы показалось лицо. И, кажется, оно выражало недовольство. Марина испугалась и зажмурилась. Слезы потекли градом. Во внутренней темноте привычно высвечивался силуэт горящей свечи. Сердце забилось быстро-быстро и дыхание участилось. Марина была сильно напугана тем, что у нее все-таки что-то получилась. Откровенно говоря, она не рассчитывала на удачу в полной мере. И теперь не знала, что делать дальше. Для начала следовало открыть глаза и убедиться, что мир существует, как ему положено. Она осторожно огляделась. Полутемная комната, свеча, все на своих местах. Но страх не прошел. Впрочем, испуг – это естественная реакция на неведомое, и, как всякое чувство скоро проходит, если с ним ничего не делать. Марина постепенно успокоилась, но все же ощущала постороннее присутствие довольно явственно, поскольку уже имела подобный опыт. Только не слышала музыки.
Она глубоко вздохнула и решилась обратиться к возможной гостье:
- Привет!
Нельзя сказать, что это далось легко и без подлых мыслей о собственном безумии:
- Может быть, ты… вы все-таки споете? …Мне…
Тишина.
Марина подумала, что она окончательно свихнулась, и запела сама, как умела. А умела она не особенно хорошо. И внутренне содрогаясь от звука собственного голоса, она тихонько промычала несколько нестройных нот. Потом перевела дух и затянула погромче. И вдруг обнаглев вконец, вывела какую-то несуразную мелодию с большим чувством и в полный голос. И услышала мелодичный отклик… Который означал примерно следующее: «Не пой, пожалуйста, это невыносимо».
Марина обрадовалась:
- Извини, я в этом не сильна…
Через паузу:
- Прошу, поговори со мной… Пожалуйста!
Голос невероятной красоты зазвучал в сознании Марины. Она не пыталась даже разобрать смысл, а позволила нести себя на волнах этих созвучий. Она почти перестала себя осознавать, перестала чувствовать что-то конкретное и вместе с тем, множество разнообразных чувств наполнили ее существо. Чувства приходили, как гости, и тут же уходили, уступая место новым переживаниям. Но не были самой Мариной. Она видела, что любое ощущение или эмоция рождается из дрожащего океана, пребывает в ней некоторое время и полностью растворяется в том же океане, в котором и возникло. Вереница их столь бесконечна и многообразна, что в какой-то момент они перестают иметь смысл и форму, а оказываются лишь нотами прекрасной мелодии. Тут Марина поняла, что все ноты важны. И в музыке, как и в жизни, нет ничего бесполезного. Еще Марина осознала, что гармония – это не набор нот, а верное их сочетание, что настоящий смысл проявляется в чувстве, а уже из чувства формируются слова, которые в свою очередь порождают смысл. Слово – это тоже набор нот, это тоже, по сути, музыка. Правильно понять слово можно лишь сердцем, отбросив смысловое наполнение. Марине вдруг открылось, что слово – это крошечная прореха в глухой стене привычных представлений. И через маленькое отверстие можно увидеть другой мир или даже множество миров, если, конечно, предположить, что они там есть. Марина вслушивалась в голос и только тут сообразила, что все эти мысли она взяла из песни, что фея рассказала только что об этом. И, вероятно, так можно с ней общаться.
Марина решилась начать диалог:
- Прости меня за то, что я тогда наговорила…. Да, я понимаю, что не должна вас видеть… Но я же уже увидела, тут ничего не поделаешь… Может быть, это как раз правильно?... А кто был тот второй?... Я не поняла…
Марина действительно понимала не все ответы. Иногда музыка оставалась только музыкой, вероятно из-за разницы менталитетов. Ну, не могла Марина сопоставить свои представления о мире с представлениями неземного создания.
- Мне показалось, вы ссорились….
Фея замолчала.
- То есть я хочу сказать, что-то обсуждали. Это касалось меня?
Фея запела снова.
- Он тебя обидел?... Да, ты что?... Вот ведь мерзавец!... То есть я хочу сказать, что он тут явно не прав… А ты что?.... Молодец! А он?.... Ничего себе!... Я бы тоже возмутилась на твое месте…
Что сказать, очевидно, Марина была опытным стратегом в подобных вещах, ей удалось разговорить прозрачную деву. Во всяком случае, ясно, что женские проблемы по части мужчин одинаковы во всех мирах и сводятся к тому, что те не в состоянии понять простых и логичных вещей, сколько не объясняй. И нужно отметить, поругались они как раз из-за сюжета. Причину глупее придумать невозможно, как собственно всегда в таких ссорах.
- Так давайте, я допишу этот чертов рассказ! Все будут счастливы. Мы с Максимом, например, поженимся…. Или хотя бы займемся сексом. Чем плох такой поворот?…. И, да, раз уж у нас такой вот получается разговор, с финалами у вас, ребята, прямо скажем, не очень. Черти что у вас с финалами!
Они уже болтали, как давние приятельницы, когда появились признаки присутствия еще одного существа. Тот загудел сходу, что-то доказывая с ощущение полнейшей правоты и значимости.
- О, привет! – Марина уже не стеснялась нисколько.
Гостей своих она не видела, но хорошо чувствовала присутствие и слышала, как они опять завели свою филармоническую ругань. Сейчас следовало дать им время и не вмешиваться, раз они перестали перед ней таиться.
Некоторое время девушка сидела на своей подушке со скрещенными ногами в темной комнате пред горящей свечой. Со стороны можно было подумать, что она пребывает в состоянии медитативного транса. Марина, в самом деле, отчасти перестала осознавать привычный мир и концентрировалась на звучании внутри себя, пытаясь что-то разобрать. Потом она решила напомнить о себя, вмешавшись в разговор. Марина рассудила, что если музыка звучит внутри нее, то и вслух говорить не обязательно, можно только думать, обращаясь к гостям. «Это вы мне подсказали?» - подумала Марина. «Я уже не отличаю собственные мысли от ваших… Хорошо, пусть так… Я хочу дописать рассказ… Вы чудесно поете и все такое. Но в чем именно проблема, я так и не поняла… Я хочу и я готова… К чему, кстати, готова?... Что рассказ обо мне?... Знаете, я как-то уже догадалась…»
Тут они оба замолчали.
«Эй, не уходите! Ну, что такое? Я же хочу помочь!»
Голоса зазвучали снова.
«Не поняла… Что сделать?... Медитировать?... А чем я сейчас занимаюсь?... А… Вы хотите, чтобы я медитировала в тишине? Без вас?... И все?»
Марина почувствовала легкое разочарование:
«Почему бы вам просто прямо сейчас не напеть мне? Я бы все записала и выложила бы в сеть. А там будь, что будет… Так какая разница?... Что значит, не пойму?... Что значит, нет в осознании пути?... Вы что-то меняете в моей судьбе?... А это вообще законно?... И зачем это вам собственно?...»
Отличный, к слову, вопрос! В самом деле, зачем?
Мужчина и женщина продолжали петь что-то непонятное. Они оказались правы, Марина не могла разобрать смысл. Ее сознание не в силах было проявить те вещи, о которых Марина не имела представления.
«Хорошо, я готова делать, что скажете… Вы должны уйти?... Хорошо… Я вас больше не вызываю?…
Хорошо… И дальше что?... Как ничего?...»
Именно так обычно и происходит с этими существами из верхних миров: мы уйдем, а ты живи и будет тебе счастье. При чем ведь знают, гады, когда оно будет и какое, но не за что не расскажут, так, видите ли, не интересно им.
Марина раздосадовано вздохнула, повалялась в шавасане и отправилась спать.

Когда Марина проснулась на утро, ничего необычного не произошло. Она отправилась на работу. К вечеру тоже никаких известий от новых друзей. И от Максима по-прежнему ничего. Прежнее вдохновение тоже не объявлялось. И ведь как обидно, пережить невероятный мистический опыт, а потом, как ни в чем не бывало, продолжать ходить на скучную работу. С тоски Марина решила вернуться к рассказу без своего особого чувства и попытаться придумать что-нибудь самой. Поначалу дело шло плохо. Трудно подбирались слова и со скрипом выстраивались в предложения. Марине приходилось подолгу обдумывать следующий поворот сюжета. Иногда обстоятельства рассказа плохо состыковывались между собой, и приходилось переписывать целые куски. Все же Марина увлеклась, ей действительно стало интересно добраться до финала и посмотреть, чем все закончится. Временами она представляла себя кем-нибудь из героев, придумывала ему манеру ходить и говорить, словно играла роль на сцене, и примеряла на себя выдуманные обстоятельства. Так она могла лучше распознавать собственную авторскую ложь. Автор обречен на полное неведение относительно того, хорошо он пишет или не очень. Но, по крайней мере, он обязан точно знать, что не врет. В общем, работа кипела, хоть не так, как раньше.
В один прекрасный момент она спросила себя: «А почему я все-таки сама ему не напишу? Ведь так ждать и надеяться можно бесконечно».
И хоть ей очень не хотелось выглядеть дурой, которая столько времени ждет сообщения от мужчины, как великого чуда, Марина написала следующее:
«Привет! Давно не общались, у тебя все в порядке?»
А что еще она могла написать? Максим ответил почти сразу:
«Да, все хорошо. Рад, что ты написала! Прости, что пропал, не хотел тебя грузить своими проблемами»
«У тебя что-то случилось?» А потом следом написала: «Я огорчилась, что ты пропал»
«Прости! Я сейчас не в городе, но скоро вернусь. Обещаю, больше не пропадать!» А потом следом: «Не знал, как написать после такого перерыва»
«У меня к тебе только один вопрос. Место, где мы встретились, ты там живешь?»
«Нет, а что?»
«У тебя, что есть подруга?»
«Я не уловил связи с первым вопросом, но нет. Подруги нет. У тебя с этим домом что-то личное связано? ))»
«Почти) Не обращай внимания, я просто начала издалека))»
«Сейчас ты меня спросишь про любимое блюдо, а следом про внебрачных детей?»
«Не собиралась вообще-то, но мысль здравая. Ну, так как?»
И прочий милый треп в подобном духе.
Когда Марина торопилась на первое свидание, она, конечно, была чудо, как хороша. И пока ждала на остановке, ей почудилось нечто позабытое. Ах, это же была музыка, та самая. Впервые с того вечера. Марина закрыла глаза, и в темном пространстве внутренней вселенной проявилось бело-голубое свечение, которое постепенно образовало светящийся контур круга. И чуть погодя в центре круга распустилось ярко-алое сияние, точно цветок. Затем алый свет вытеснил бело-голубой и сделался светящим контуром. В этот же момент из центра круга вырвалась белая вспышка с голубоватым отливом. Алое и бело-голубое сияние сменяли друг руга, то сжимаясь в крошечную точку, то вырастая огромным световым пятном. И все время звучала волшебная дивная музыка. Музыка любви.
«Вот негодяи! Они так в любви друг другу объяснялись! А я у них, что? Наподобие конверта или даже почтового ящика была?... Почтового голубя?... Это вообще-то законно?»
Они сказали, что, конечно, законно, потому что нет любви сильнее, чем на земле… И пережить ее можно только вместе с людьми… Потому что люди очень доверчивые… Люди верят во все, что с ними происходит…
Подошел автобус. Марина улыбнулась и подумала, что в этот раз ей точно повезет. Неземные создания запели, что рассказ еще не закончен и с финалами у нее по-прежнему сложности. И ты наперед не знаешь, где следует ставить точку, когда речь идет о собственной жизни. Медитируй.
Марина, усаживаясь на свободное место, подумала: «А я чем занимаюсь?»
Она была абсолютно счастлива!

 Дать человеку крылья очень легко, а забрать потом назад практически невозможно. И если ты хоть раз терял почву под ногами, знай, ты почти летал. Тебе только кажется, что ты мало сделал для мечты. В один прекрасный момент окажется, что ты давно летаешь, не замечая этого. Тут важно не пропустить момент взлета, пока он не стал обычным делом.

06.11.2017

* Простите меня! (фран.)



Автор картинки Фотохудожница Аня Стиглер