Родня

За окном бушевала весна и одуряющий запах сирени кружил голову. Всё это было минуту назад. До того, как он вскрыл письмо. Теперь же пропали звуки, запахи, потемнел свет. Плечи поникли и казалось руки лишились сил. Пальцы не смогли удержать простой листок бумаги, на котором была одна единственная строка:
- Твой отец Али стал джахидом на пути Аллаха.
Прошло десять лет после службы, но боль в душе была такая, как-будто всё было вчера.
Для Афгана это было обычное дело. Они столкнулись на узкой горной тропе. Всего лишь несколько метров дистанции. Инстинкты, реакция на всё про всё доли секунды. Как в замедленном кино. Сашка видел ствол АК-47, начавший движение в его сторону. Но, до того момента, как он нащупал цель, его АКМ полыхнул огнём. Плечо маджахеда как-то неестественно дёрнулось и его автомат, кувыркнувшись в воздухе, заплясал на камнях. Душман не упал, хотя было видно, пуля прошила плечо. Правая рука повисла как плеть. Автомат советского десантника смотрел в грудь врага. Палец лежал на курке. После грохота выстрела образовался вакуум, пустота и гробовая тишина. Время и пространство исчезли.Если бы сейчас упала песчинка, он услышал бы её падение и нажал бы на спуск. Ещё секунда и Санёк вернулся в реальность. Перед ним стоял враг с простреленным плечом. Мужественное открытое лицо, твёрдый взгляд карих глаз, душман спокойно и с достоинством ждал  выстрела в упор. Среднего роста, с широкими покатыми плечами, немного за сорок лет, на груди разгрузка, на поясе охотничий нож в кожаных ножнах. Всё как у всех. Почему же он не стреляет? Их взгляды встретились. Не скрестились, как клинки, а встретились. Что-то смутное и непонятное шевельнулось в душе девятнадцатилетнего паренька. Сначала он подумал, что уже видел этого духа - где? Да хрен его знает, не в этом дело. Что-то до боли знакомое было в этом лице. Но не только лицо, фигура, рост, всё в комплексе, даже после беглого взгляда поразило солдата. Глаза душмана широко открылись, но не от боли, хотя кровавое пятно на плече всё больше расплывалось на белой одежде. Они смотрели друг на друга не отрываясь. И тут Санёк понял, что он видит себя в сорок лет. Глубоко посаженные карие глаза, тяжёлые надбровные дуги, высокие скулы, подбородок срезанный вверх и вперёд, прямой нос с характерной перегородкой. Оба чёрные от беспощадного афганского солнца. Одного роста, только Санёк ещё не заматерел, не набрал мышечную массу, как взрослый мужчина. Пройдись они по какому-нибудь мирному городу, рубль за сто, ни у кого не возникло бы сомнений, что это отец и сын идут по своим делам. Мальчик улыбнулся мужчине. Палец сам убрался с курка и воронённый ствол уже не пялился в грудь человека. Ещё несколько мгновений они не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Потом душман совершенно спокойно, так, как-будто это было обычное дело, нагнулся и левой рукой взял за ремень свой АК. Привычным движением закинул автомат на левое здоровое плечо, и повернувшись спиной к десантнику, не спеша пошёл по тропе. И только кровь, стекающая по кисти обвисшей руки говорила, что всё не так просто. Вечером, после отбоя, он так и не смог заснуть и всё время думал о том, что с ним произошло.
Сколько прошло времени, два месяца, три, когда фугас разнёс передок БТР. Они попали в засаду, бой был жестокий, но короткий. Пуля снайпера пробила ему грудь. Он лежал на спине и смотрел в бездонное синее небо и думал о том, что очень жалко, что не потерял сознание. Всё-таки без него было бы легче уйти в эти бесконечные небеса. Сашка слышал гортанные голоса врагов. Они уже собирали оружие и добивали раненых. Того, кто возьмёт его жизнь, он не видел. Его тень упала на лицо. Странно, но страшно совсем не было. Он готов встретить смерть и заглянуть ей в глаза. Душман обошёл лежащего бойца и стал так, чтобы Санёк мог его видеть. Это был тот самый дух, но уже здоровый. В правой руке он держал всё тот же АК-47. Опять их взгляды встретились. Удивительно, две пары карих глаз смотрели не моргая. Душман переложил автомат в левую руку, правой достал нож. Нагнулся, стал на правое колено. Сашка знал, что сейчас будет. Но он знал и другое. Он не дрогнет, не заголосит, как баба. Холодная ярость заполнила всё существо этого по сути ещё мальчика. К ним подходили всё новые и новые духи, но Санёк видел только карие глаза человека, который прервёт его жизнь.
- Не надо мне голову отрезать, выстрели мне в сердце, солдат должен умереть от пули,-твёрдым чистым голосом сказал десантник.
Душман поднял голову, и вопросительно глянул на кого-то вверху. Русский слова перевели на афганский. Опять их глаза встретились, в глазах Ахмеда было одобрение. Отложив автомат, душман левой рукой взял набухшую кровью ткань. Осторожно, ножом до пояса, разрезал форму. Достал флягу и полил на грудь солдата. Перевёл взгляд на Санька, улыбнулся и очень быстро закрыл и открыл свои глаза.
- Ахмед! - позвал он кого то.
Вдвоём они быстро и вполне профессионально перебинтовали грудь. Закинув автомат за спину, душман легко поднял Сашку и понёс к горам. Было видно, что нести на руках человека ему легко. Но и долго нести не пришлось. Ахмед уже вывел двух лошадей, небольших, мускулистых и поджарых. Быстро соорудили носилки и устроили их между лошадей. Минута и отряд маджахедов исчез на узкой горной тропе. Шли долго, дотемна. Спустились в небольшое, но глубокое ущелье. Привал. Развели огонь в небольшой пещере, чтобы его невозможно было увидеть ни сверху, ни сбоку. Он был полевой командир. В отряде не было человека, который мог бы его наперекор. Мужеством, едино мужеством он добился уважения своих соплеменников. Его звали Али. Ахмед помогал есть Сашке, когда Али и тот из афганцев, что говорил по-русски, удобно расположились рядом с раненым. Санёк поел, Али подсел ближе. Сначала как-то даже несмело он дотронулся рукой до волос паренька. Длинные тонкие пальцы коснулись лба, потом висков и тяжёлая ладонь легла на короткий ёжик волос солдата. Он всё время смотрел ему в глаза, а ладонь непроизвольно гладила голову. Казалось, он ушёл глубоко в себя, и хотя глаза его были открыты, всё же он был далеко. Уже через несколько секунд он взял себя в руки, резко встал, что-то сказал Ахмеду и тому маджахеду, что пришёл с ним, ещё раз взглянул на раненого и сделав несколько шагов, растворился во мраке ночи. тот из душманов, что говорил по-русски, выглядел странно, если не сказать комично. Среднего роста, худой, ушастый и огненно рыжий. Но по-русски он говорил вполне прилично, хотя и немного коверкал слова. Оказалось он учился в СССР. Вдвоём с Ахмедом они сделали перевязку и устроили Сашку на ночлег.
- Спи,- сказал рыжий,- завтра до рассвета мы будем уже в пути. Нам уже недолго идти, скоро будем дома.
Ахмед же всё сделал молча, на его мрачном лице казалось отсутствуют мышцы, и поэтому оно не отражало эмоций. Просто камень. Санёк видел, что хотя он и подвернул заботливо одеяло, чтобы ему было теплее, но так же просто он перережет ему горло, если поступит такой приказ. Всё так и было. Ещё не потускнели утренние звёзды, когда небольшой отряд отправился в путь. До полудня шли не останавливаясь. Только иногда отряд замирал ненадолго, если был слышен гул советских самолётов-разведчиков. Когда неподалёку залаяла собака, Санёк понял, что они дошли. Их встречали на краю селения. Народу было прилично, никогда не подумаешь, что в таком с виду небольшом селении, живёт столько людей. По видимому, они уже знали, что один шуравий попал к ним в руки живой. Было много желающих посмотреть на пленного. Но как только из особо любопытных задерживался возле Сашки более долго, чем просто кинуть взгляд, тут же как из-под земли возникал Ахмед. Он не моргая в упор смотрел на такого индивидуума, и под тяжёлым взрачным взглядом всякое любопытство исчезало, как роса на солнце. Если кто-то был уж очень заинтересован, и одного взгляда было мало, то положив тяжёлую ладонь на рукоять ножа, Ахмед вплотную подходил к такому человеку. Этого было достаточно, чтобы Сашку оставили в покое.
Двухметровый забор из камней и глины, за ним дом. Простой дом афганского бедняка. Таких Сашка видел сотни и снаружи, и изнутри, когда делали зачистку. В комнате его уже ждала низкая, неширокая постель. Рыжий суетился, помогая устроить Сашку поудобней. Ахмед как и всегда оставался невозмутимым. Когда все вышли из комнаты, Санёк спросил у рыжего, что происходит, почему так странно на него смотрят местные.
- Извини,- ответил рыжий,- сейчас я ничего тебе сказать не могу. Скоро сам всё узнаешь. Али запретил мне. Кроме меня по-русски здесь никто не говорит. Потерпи, он сам скоро будет здесь и всё тебе объяснит.
Прошло совсем немного времени, когда Али и рыжий зашли в комнату, где лежал Сашка. Следом за ними вошли человек шесть-семь местных, в основном пожилые седобородые старики. Местный мулла, перебирая чётки, читал суры из Корана. Когда он закончил, все присутствующие провели ладонями по лицу сверху вниз и сказав Аминь, уставились на раненого. Удивление, сомнения, у одного-двух растерянность, всё читалось на лицах. Первым заговорил всеми уважаемый старик. Сашка не понимал слов, но то, что говорят о нём, ему было понятно. Когда старик договорил, несколько секунд стояла тишина. Все обдумывали слова аксакала. Но тишина длилась недолго. Каждый из присутствующих высказался, но по видимому, мнения разошлись. И тут заговорили все сразу. Было видно, что люди не могут прийти к одному мнению. Так длилось, пока мулла не взял слово. Он говорил негромко, не спеша, зная, что каждое его слово будет услышано собравшимися здесь людьми. Несколько раз он протягивал руку и указывал на Али и Сашку. К концу его речи все собравшиеся стали жестами и возгласами показывать своё согласие с говорившим. Рыжий и Махмуд принесли чай. Очевидно местная община пришла к согласию. Но даже после этого Сашка видел, что удивление и сомнение не до конца покинули присутствующих. Мулла встал, вслед за ним встали все, кроме Сашки. Прочитав молитву, все дружно сказали Аминь и потянулись к выходу. Али, Ахмед и рыжий вышли с гостями. Несколько минут Санёк был один. Ему было понятно, что сейчас решилась его судьба. Но что они решили, он угадать не мог. Первым вернулся рыжий, он таинственно улыбался и держал в руках фото. Прежде, чем показать ему снимок, он присел на ковёр, скрестив ноги. Сашка смотрел на рыжего и молчал. Нет. Не из страха за свою жизнь. Просто он почувствовал, что наступил момент истины, и слов никаких не нужно. Так и было.
- Тебе, конечно, интересно знать, что происходит и для чего ты здесь в доме Али? - спросил рыжий,- Я принёс фотографию, возьми посмотри.
То, что солдат увидел на фото смутило его. Теперь в его глазах читалась растерянность и было от чего. Это была его фотография и странно, и непонятно, было видеть себя в одежде маджахеда с автоматом и ножом на поясе. Слов не нашлось, но долгий пристальный взгляд не оставил сомнений. Рыжий должен всё объяснить.
- Да,-сказал Рыжий,- это требует объяснений. Так вот, это сын Али, он стал джахидом на пути Аллаха полгода назад. Сын это всё что было у нашего Али. Его жизнь закончилась, он искал смерти, лез под пули, но казалось. что Господь держит свою руку над Али. Он оставался жив там, где никто живым не мог остаться, даже царапины не получал. А потом он встретил тебя. Что между вами произошло, ты знаешь лучше меня. Но до тех пор, пока мы не увидели тебя раненого на земле, а над тобою навис Али с ножом в руке, мы тоже не могли понять, почему Али изменился. Он даже стал улыбаться, чего не было с тех пор, как убили его сына. И вот ты здесь. Тебе, наверное, интересно кто были эти люди и зачем они приходили? Все они знают Али и его сына с самого их рождения. Первое их мнение было такое, что у Али в СССР есть ещё семья. Но после того, как уважаемый и мудрый старейшина сказал, что все присутствующие знают Али и знают, что он всю жизнь прожил в селении, и никогда не уезжал не только в СССР, но и в Кабул. Тогда-то все и загалдели. Ведь они же были на похоронах сына Али, и вот теперь ты здесь, раненый, в доме Али. Али говорит, что Аллах вернул ему сына, и что ты будешь жить с ним. Потом заговорил мулла. Он сказал, что пути Господа неисповедимы и что он сотворил чудо, вернув сына отцу. Все мы стали свидетелями чуда, которое явил нам Господь. И никто не должен ставить под сомнение свершившийся факт. Авторитет нашего муллы вещь серьёзная и теперь ты можешь жить с нами.
У Сашки пошла голова кругом, и было от чего. Не с каждым в жизни происходит такое. Он думал о своих родных, как они там в далёкой стороне, сколько горя принесла им весть, что он пропал без вести. Но и Али было жалко. Что-то родное и близкое чувствовал Санёк по отношению к нему. Все эти мысли отразились на лице паренька и рыжий всё понял.
- Теперь это твой дом,- сказал он. Выздоровеешь, примешь ислам, женишься и будешь жить с нами.
Так оно и было бы, но... Это маленькое "но" всё переиначило. Рана воспалилась. Санёк горел, поднялась температура, иногда он терял сознание, а когда приходил в себя, видел одно и то же - сидящего рядом Али и отчаяние в его глазах.
Дела плохи, ему не выжить. Привезли местного лекаря. Он долго цокал языком, осматривая рану. Когда он ушёл, пришёл рыжий.
- Лекарь сказал, что без операции ты не выживешь, а сделать её могут только в госпитале шурави.
- Как же быть,- спросил Санёк.
- Али принял решение, он вернёт тебя шурави.
Помолчав, Рыжий продолжил.
- Завтра в сторону перевала идёт колонна шурави. Али решил отдать тебя русским, он не сможет тебя второй раз хоронить. Здесь,- он указал рукой на сумку,- обезболивающее, чтобы ты мог пережить дорогу. Завтра рано утром мы будем в пути, а всё остальное в руках Аллаха.
На этот раз Саня плохо помнил дорогу. Пришёл в себя от гула танкового дизеля. Он лежал на дороге на открытом месте. Колонна замерла. Несколько разведчиков приближались к нему цепко и зорко, осматривая местность. У солдата хватило сил крикнуть несколько слов по-русски. Напряжение спало, а когда он назвал себя, звание, роту и своего командира, все заулыбались и глаза солдат потеплели. Наверное, это казалось странным, но раненый тревожно оглядывал склон горы. Его взгляд переходил с одного предмета на другой, пока за одним из валунов он не увидел лицо Али. Когда принесли носилки и Санёк плавно поплыл к санитарной машине, он не отрываясь смотрел в его глаза. И хотя ему было тяжело, он поднял руку, прощаясь с рыжим, Ахмедом и Али.
Он выжил. Молодость победила. Ходить было тяжело, но доктор сказал, что хватит валяться, нужно двигаться. Сколько было радости, когда пришли пацаны из его роты. Ротный сказал, что домой ему отправили бумагу, что он жив и уже практически здоров. Всё это, конечно, радовало солдата, но странно, он думал о Али. Перед тем, как уйти, ротный сообщил, что после госпиталя Сашка поедет домой в отпуск, а там и дембель не за горами.
- Оставайся на сверхсрочную, у тебя война в крови,- сказал капитан.
Сашка в ответ грустно улыбнулся.
- Не могу. Теперь я в Афгане воевать не могу.
- Почему? - удивился ротный.
- У меня здесь родня,- загадочно и многозначительно ответил солдат.