Глава XXX VII. Башня Калатравы

Кто знает, как можно назвать то, что дальше происходило с ним? Может бег по кругу, или кошмарный сон? Определить формулировку всего этого процесса не представлялось возможным. Понял; надо что-то делать, чтоб не сойти с ума от всего этого безмолвия, и пустоты, которые неожиданно навалились, несмотря на то, что был всё время на виду.
Жизнь, понеслась вперёд, с ещё большей скоростью, чем прежде. Стал искать себе женщину. Попадались разные. Нравился многим. Порой казалось; вообще не бывает таких, что могут отдавать. То ли производство их давно закончилось, то ли сам выискивал такие индивидуумы, но так и не попалась ни одна, способная на то чтоб хоть в чём-то пожертвовать своими интересами во имя создания отношений, хоть отдалённо напоминающих гостевой брак.
Да, были красивые, молодые, самостоятельные, умные, все те, которых сам и выискивал, но не было среди них той, которая сможет создать с ним что-то общее. Все имели свои индивидуальные цели, и шли к ним. Просто нужен был не соратник, а спонсор. И возможно не столько финансовый, а скорее духовный, физический. Человек, который всё время рядом, и возьмет их вместе со всеми проблемами, что можно постепенно решить. Но не тут-то было; создадут тут же новые, не вникая в его существующие.
Не попадалось Сергею ни одной, которая была бы с ним заодно. Ему говорили, что эгоист, обвиняли в слабости и безволии.
Но, не мог себе позволить вернуться назад, хотя бы только потому, что перерос через себя того, прошлого, и сейчас являлся совершенно другим, более опытным. Зачем же тогда тянуло в прошлое? При этом обманывая, прежде всего самого себя, забывая насильно те знания, что удалось накопить в житейских бурях.
Не шёл не это.
- Это потому, что у тебя нет любви, ты не влюбился ещё в человека. Ты не нашёл свою женщину, - говорили друзья.
Но, как можно, вдруг, найдя своего человека, измениться для этого до неузнаваемости? Разве так бывает? Не знал он таких историй, да и не верил в них. Любовь…  Зачем ему заражаться этой болезнью, к вирусу которой уже испытывал стойкий иммунитет.
Разные женщины попадались в этом безумном бегстве от самого себя. С одними жил, с другими ездил в отпуск. Но, ни одна не проявила к нему настоящего интереса. Всем требовался карманный мужчина. Ни одна не смогла сказать правду. Как только не маскировали свои формулировки, не прятали правду в неправильных, ложных словах.
Возможно, это давалось ему ради какого-то жизненного опыта? Но зачем, для чего нужен был этот опыт? Жизнь уходила, а он оставался у обочины дороги, каждый раз провожая автобус с очередным посаженным в него пассажиром.
Он бы хотел посадить кого-то в ракету, и отправить её в космос, как в любимом фильме, но попадались земные, кого можно отправить в рейс по шоссе. В космос лететь никто не хотел, не было такого уровня заинтересованности друг другом, который подразумевает страх встречи, после безумной потери.
По началу, не понимал, что не так просто всё происходит в жизни, и каждая встреча -  таинство, и её нужно беречь, как произошедшую в последний раз. Но, то ли сама судьба смеялась над ним, то ли этот «Последнийраз» отвернулся, и вместо него пришла, кто-то другая, с именем «Сколькоугодно», и количество больше никогда не грозило перейти в качество.
С одной девушкой съездил за границу. Просила его свозить, и он не отказал. Была душераздирающая поездка. Вся на одном дыхании, как будто полёт над пропастью.

                * * *

Паром шёл через пролив Руттгарден, рассекая волны вдруг набежавшего из ниоткуда - шторма. Палубу зверски раскачивало под ногами, в небе, среди разорванных ветром в клочья мокрых и дождливых облаков, светила полная луна, было жутковато. Она, то потухала, будто одеялом закрываясь, очередным лоскутом мягкого и тёплого для неё клочка бывшей тучи, то опять разгоралась в полную мощь, словно вкрученная в небо, чьей-то заботливой рукой лампочка. Как там, в трюме автомобили? Не катаются ли от носа к корме? Да и вагоны скоростного трамвая, они ведь то же имеют колеса и им, так же не по себе.
Навстречу плыл такой же паром, только с другим названием - Офелия. На его примере ещё более отчетливо стало видно раскачивание судна. От одного названия уже становилось жутко, несмотря на небольшую ширину и глубину пролива, казалось; им не доплыть. Да и та самая Офелия утопилась, если верить Шекспиру, совсем недалеко отсюда, всего каких-то двести километров. Борта парома светились иллюминаторами в пене волн, которые окрашивали их в таинственный жёлтый, искусственный свет, смешанный с лунным и цветом внутренностей парома, который отражался в волнах и морской пене.
Вспомнил пролив Вяйнамери, паром, Лёдзь, Алину, Её никогда не укачивало, да и сама атмосфера взаимоотношений была иной. Впереди их ждала надежда. Сейчас же предстояла Дания, Швеция, Финляндия и Россия. Позади оставалась Германия и Нидерланды.
Зачем Сергей втянулся в это наинелепейшее путешествие? Маршрут, который был практически навязан им вторым участником путешествия. Наташу не интересовал север Европы, ей были интересны Нидерланды, с их атмосферой свободы и полной раскрепощённой. В итоге в конце долгих и непримиримых споров был найден возможный компромисс, выбрали Амстердам, как конечную точку всего маршрута. Все предшествующие страны использовать как вспомогательные, для достижения цели. Он отправился в путь с таким далёким человеком, всё время находившимся рядом под боком, о котором должен был заботиться как о давно знакомом и близком. Они были не принимаемы друг другом, хотя и находились рядом всю дорогу в одной машине и спали вместе, в одной кровати, в номерах гостиниц по мере продвижения вперёд, по Европе, в постижении новых стран и в полном непонимании друг другом. Будто каждый хотел доказать что-то, другому, но почва под ногами этих доказательств отсутствовала. Не было ничего общего в самой основе не зародившихся отношений, двух совершенно разных людей, со своими проблемами, накопившимися с годами и принесёнными из прошлой жизни, у каждого имевшей свою непростую историю.
Амстердам был выбран, как компромисс, нейтральная земля, между молодостью и зрелостью. Молодость видела в нём свободу и вседозволенность. Зрелость; историю, архитектуру, толерантность, лаконичность, и глубину истории.
Но, всё же, что-то общее прошло незаметной связующей нитью в их выборе, и исходная точка маршрута, таким образом, была согласована обоюдно.

*  *  *

Наташу сильно укачивало и в дороге, в машине, что заставляло Сергея всё время думать о плавном ускорении, и торможении. На пароме, в такой сильный шторм, переживал за неё. Поднялись на верхнюю палубу, на воздух, но легче не стало. Ему искренне было её жалко, не знал, как помочь, при этом не хотел чем-либо раздражать. Она мужественно боролась, но силы были на исходе. Произнесла:
- Я не доживу до берега, как ужасен этот шторм, меня просто выворачивает наизнанку.
Они были знакомы всего три месяца. Поначалу почти влюбились друг в друга, но чего-то, совсем малого, но очень решаемого, не хватило. Самой малости, но не случилось, не произошло, не зацепило, не склеилось.
Была достаточно большая разница в возрасте – четырнадцать лет, и ей казалось; это так много. И, Сергей тоже начал думать об этом. Но, в итоге, не стало проблемой, скорее наоборот, добавило в историю какую-то, интригу в отношениях людей из разных поколений.
Познакомились случайно. Сергей должен был подвезти к её машине свою дочь, для того чтоб та вместе, с Наташей, на её маленькой машинке поехали стричься. Наташа, закончила курсы парикмахеров. Он показывал им, как ехать первые несколько кварталов на своей машине, двигаясь впереди и потом, сделав прощальный жест рукой, умчался в глубину города. Наташа, хорошо водила, понимая его манёвры. Как потом оказалось, вообще была смышлёная девушка, ловила всё на лету. Не сразу, через две недели встретились. Боялась его, но настоял на встрече, и всё как-то завязалось. Были чем-то интересны друг другу. Она молодостью и открытостью, он же привлекал жизненным опытом и уверенностью в своих поступках. Во всяком случае, ему так казалось.
Была очень красива. Худая, среднего роста, спортивного телосложения, с широкими плечами, чёрными длинными волосами, и большим лбом. При этом пухлыми, будто накачанными губами, придающими ей яркости, но, в той, более доступной красоте, не имеющей в себе какой-то тайны и глубины. Это Сергея расстраивало, настораживая. Правилен ли его выбор, не слишком ли красива для него? Понравилась с первого взгляда. Ей удавалось выглядеть всегда эффектно, при этом, не заморачиваясь, ни в одежде, ни в поведении. Была легка в движениях. Что бы не пришлось надеть на себя, всё было к лицу, смотрелось неотразимо. Может, виной этому был возраст, а может и врождённое умение брать сразу именно то, что лучше всего подходит в данный момент. В шкафу у неё было мало вещей, все простые и летние. Да и человеком являлась скорее летним, чем зимним. Южным, чем северным. Вещи хранились всегда в идеально сложенном состоянии, как инструменты у хирурга, в операционной. Любила идеальный порядок во всём. В квартире никогда не видно было ни соринки, ни крошки. От других требовала того же.
Жила в своей трёхкомнатной квартире, с почти доделанным ремонтом. Из всех комнат, в первую очередь обставлена спальня, поклеенная, жаркими тёмно-бордовыми обоями. Несмотря на недоделки ремонта, всё сверкало от чистоты и опрятности.

                *  *  *

Их нахождение на верхней, открытой палубе со стороны выглядело очень мило. Как будто один из двух, возможно даже и супругов ухаживает за другим, укрывает пледом, подводит к корабельной лавке, расположенной под открытым небом на мокрой и скользкой палубе, нежно усаживает, заботливо присаживается рядом, и следит за его состоянием. На деле, если по внимательнее присмотреться, было совсем по-другому: искусственно, не по-настоящему и надуманно. Между этими людьми был холод и огромное расстояние разности жизненных интересов, присутствовала некая обречённость.
Позади был Амстердам, с его каналами, современной архитектурой, так и кричащей свободой форм и решений, Канабисом, запах дыма, которого был везде. От него кружилась голова. Собирались, но, так и не покурили, побоявшись остаться в этом чужом городе, слишком свободном для них, совершенно разных, далёких в своей искусственно созданной близости, стеснённых, каждый своими скрепами людей. Наташина мечта и цель их поездки не удалась. Город хоть и радовал, но не приносил пользы. Не могли им воспользоваться, так как не были готовы и не составляли одно единое целое взаимопонимания, которое возможно только при полной совместимости человеческих душ, как бы случайно, но на самом деле по глубокому промыслу Божиему, встретившихся в суете мимолётности мира. Город, из-за которого спорили о маршруте, оказался на самом деле им не нужен. Он не заинтересовал их. В нём им было неуютно и не комфортно.
Потом Германия и множество впечатлений от дороги, которая, по ошибке навигатора и их безалаберности, завела глубоко в страну, в предгорье Вогезы, на подступах к Франции. И только тогда стала очевидна ошибка техники и их невнимательность. Но дело шло к вечеру, в горах темнеет рано, и им пришлось остановиться в настоящем, довольно старом буковом лесу, чтоб сверить карту с местностью.
Сквозь кроны деревьев проходил еле заметный свет постепенно исчезающего солнца, создавалось ощущение потерянности, одинокости в этом мире со всеми его проблемами и заботами, так плотно их обступившими, не исчезнувшими окончательно даже в этом диком, и прекрасном сказочном лесу, словно пришедшим к ним из сказок Гофмана. Так и ждал, что вдруг выскочит из-за ствола прямого как сосна бука, крошка Цахес Циннобер. Сумерки торопили в принятии решения о предстоящем ночлеге, по возможности без сказочных героев и не под древними величественными стволами.
Выбрали ближайший отель при въезде в маленький городок, расположенный у основания горной гряды, в том же лесу, с прямыми как дула пушек, направленными в небо деревьями. Внутри, на стенах весели охотничьи трофеи в виде голов убитых зверей, прошедших через руки профессионального таксидермиста. Все предметы как бы говорили:
- Смотрите, это всё он, хозяин отеля с нами сделал! Может ещё и не такое!
Все было так же надуманно и противоестественно; атмосфера отеля, искусственно создающая ощущение начала прошлого века, их близость, неимоверно уставшая и устаревшая, обстановка отеля, мебель, создающая налёт видимости понимания друг друга с полуслова. Как будто вся жизнь прошла в этих старых стенах, усыпанных трофеями, добытыми во всех совместно посещаемых охотах на диких зверей, которыми изобилуют близлежащие леса и поля. На стенах висели фотографии хозяина отеля в разных позах, со всевозможными, убитыми им зверьми, различные грамоты, конца и края которым, казалось, не было. Судя по многочисленным трофеям, хозяин не был на охоте на медведя, в остальном же присутствовала полнейшая схожесть с фильмом "Обыкновенное чудо". Не хватало только короля с его волшебной и красочной свитой.
Всё в дороге происходило как на автомате; решение выбрать отель, заехать в какой-либо город. Решалось на лету с полуслова, но не по причине взаимопонимания, наоборот, от безразличия к происходящему. Время самостоятельно двигало события, даже и без их на то согласия. А они лишь выполняли функции бездушных действующих лиц в этой круговерти. Неслась какая-то череда действий, не оставляющих никакого отпечатка на эмоциях и никоим образом не отвлекающих каждого из них от личных скрытых размышлений.

                *  *  *

Когда неделей ранее, только выдвигаясь в путь, заехали на паром из Турку в Стокгольм и, наконец, легли в постель, прикоснулся к её телу, рукой усталого путешественника, наконец добравшегося до ночлега с женщиной и тут же поймал взгляд карих, как маленькие угольки глаз, настойчиво и вопросительно смотрящих в точно такие же – карие, но более лукавые, его.
-Стой. Зачем? - сказала она.
-Что зачем? - прикидываясь идиотом, спросил Сергей?
-Что ты хочешь?
-Не что, а кого, - весело поправил он, догадываясь, к чему идёт разговор.
                - Дело в том, что я хочу знать окончательно и бесповоротно твои дальнейшие намерения в отношении меня и нашей жизни. Я хочу понимать, будешь ли ты со мной далее? Решил ли этот вопрос для себя? Нужна ли я тебе? Ответь, прежде чем поцелую тебя. Да или нет? – склонилась над ним.
Понял; наступила развязка в их отношениях. Весь налёт иронии и шутки сдуло с лица как ветром. Странно устроена жизнь. Долгое время мучаешься, ищешь решение, меняешь постоянно мнение на противоположное, думаешь: "Ну вот, подожду ещё, авось кривая, куда либо выведет". Или "Все само собой решиться". Оттягиваешь срок, проявляешь слабость характера, ждёшь чего-то. И, …  он ответил:
- Нет, я не буду с тобой жить, ты меня не устраиваешь. Я боюсь тебя обидеть, боюсь с тобой жить, боюсь потерять твоё и своё время, в итоге оставшись ни с чем.
Свет был выключен, горел еле заметный "ночничок", но хотелось больше огня снаружи, огня улицы, хот и знал, что давно уже темно, паром в открытом море, и окна в их каюте нет. Но, тем ни менее, ночник достаточно хорошо освещал двух, хоть и бывших не очень-то близкими, теперь возможно ставших навеки чужими людей. Скорее догадался, чем почувствовал - Наташа плачет. Её глаза сами собой наполнились влагой, без всхлипов, без рыданий, молча и безысходно, как всё и происходит в нашей жизни, окончательно и бесповоротно, навсегда.

                *  *  *

И вот этот, уже другой паром, шторм, волны, качка, такая, что просто невозможно устоять на палубе.  Как переломный момент всего путешествия, как начало движения в обратном направлении, начало пути домой из долгого, нудного, так и не сформировавшего близость их отношений - путешествия. Каждый остался при своём. Сергей - не нужен со своими проблемами, Наташа - с взглядом на жизнь, потребительским, как у маленького беззащитного ребёнка, так и не удовлетворённым им никоим образом, по причине полного неприятия её капризов, а также зацикленности на своих собственных проблемах. Все остались при своём мнении. Каждый понял по-своему, что не нужен, другому. Сергей побоялся принять её такой, какая есть, с любовью к себе. Была, возможно, ещё маленькой для него, слишком ребёнком в понимании окружающего мира. Ей требовался другой человек, что боготворил бы, делая для неё всё. Поверила в то, что сможет быть для неё таким.  Практически отцом, которого не хватало в детстве из-за раннего развода родителей. Ему же нужны были гарантии, что в ответ получит то же, но, не было, как и простого намёка на них.
Так прожив два, три месяца, поняли, что не смогут быть вместе, расставшись, но опят сошлись окрылённые одной целью - съездить в путешествие вместе, как какой-то надеждой на что-то хорошее и запоминающееся. Им казалось; причина спрятана именно в том, что у них не было путешествия, не проверяли себя в пути, где всё становится намного важнее и отчётливее. Проявляются все скрытые, незнакомые друг другу черты характера, происходят ссоры, что возможно и сближают ещё больше, выявляя главное, приоритеты в жизненных позициях каждого. Поездка была оговорена ещё до того, как отношения не завязавшись, начали разваливаться.
И они поехали. Сами не зная, зачем, не понимая в надежде на что? Но дело сделано, виза получена, и машина тронулась с места.

                *  *  *

Паром находился в море всего минут сорок и уже собирался причаливать. Пошли в трюм к машине и занимать место. Хоть и качало так, что ходить было тяжело, причалить удалось довольно легко, наверно благодаря небольшой бухте и волнорезам, глушащим силу волн, а также профессионализму капитана, и всей команды в целом. Вот открылась чёрная пасть-забрало передней части корабля и машины мгновенно, пёстрым серпантином переливающегося в темноте, и на кочках света фар, понеслись, пытаясь быстрее схватиться за сушу испуганными колёсами. Чуя близко твердь, наблюдая удивлённые глаза-фары стоящих в очереди на погрузку, движущихся из Дании в Германию других своих собратьев, желающих так же потрястись в открытом море. Вот и их очередь выезжать. Тронулись, поехали, схватились за землю своими колёсами, после громыхающего под ними металла трюма, гигантского, пятипалубного, морского чудовища. Быстро пронеслись через посверкивающий ленивыми ночными огоньками портовый посёлок и выехали в степь шоссе ведущего в Ховенхавен.
Искали гостиницу. Навигатор показал несколько круглосуточных, в непроглядной тьме ночи. Поехали в ближайшую, в полнейшей темноте свернули с шоссе, оказавшись на идеально заасфальтированном, бывшем просёлке, который петлял как пьяный в Датских степях, никак не желая, куда-либо приводить. И вот, когда вконец отчаялись, показалась маленькая деревенька, а в ней светящееся здание гостиницы, обдавшее звуком музыки и смеха, несмотря на первый час ночи.
На ресепщен встретил датский ещё более ленивый, чем Русский, котик. Возможно, его звали Зигфрид, но ему было всё равно, зевнул, в полусне. Никого больше, по близости не присутствовало. Дверь закрыта и под табличкой: - "Работаем 24 часа в сутки" находился звонок. Который, как через некоторое время поняли, был только для порядка, не выполняя иных функций.
Пошли на звук веселья, которое катастрофически быстро, по-шпионски затихло и одновременно потухло окнами. Остались наедине с увязавшимся за ними Зигфридом, звёздным небом и огромной сосной, которая почему-то именно в эту ночь настойчиво, и упрямо сбрасывала свои шишки на крышу их машины. Ничего не оставалось сделать, как набрав шишек на память о гостеприимстве, убираться отсюда в Копенгаген, если не сказать хуже, по дороге, безуспешно пытаясь пробиться ещё в пару "круглосуточно работающих", но беспробудно спящих отелей.
На заправке под Копенгагеном пахло Россией, соляркой и прохаживалась пресная, как бумага датская проститутка. Была не молода и худа. С помощью своего немногословного, холодного, совсем не навязчивого поведения почти уже договорилась с дальнобойщиком, видимо ещё и о ночлеге после "работы" в его обширной, комфортабельной кабине, которую занимал один, без напарника. И, где-то в глубине души Сергей ему позавидовал, ведь сегодня у него есть дом, тепло, и женщина. Правда, видимо, не совсем тёплая, судя по внешнему виду. Но что есть - уже немало, в эту холодную летнюю ночь, продуваемую всеми ветрами Датской плоской как блин равнины. У него на сегодня создан, хоть и несколько искусственным образом, но уют в «доме».
Заплатив за бензин, Сергей сел в машину, где его, как будто бы ждали. И поехал дальше в непролазную ночь, которую видимо ему, придётся провести всю за рулем «пробив» насквозь, под землёй этот чужой, и слишком аккуратный город, выскочив уже в море на острове, из-под воды на мост, раскинувшийся над Эресуннским проливом. Для того, чтоб оказаться в Швеции. И возможно там, уже под утро, где-либо заночевать.
Ночевать пришлось на парковке у моста, для таких же неприкаянных полуночников, как и они. Была первая ночь в машине. Первая для него и первая в этом путешествии. Он никогда раньше не спал в машине, если не считать армию и не хотел, чтоб такое было возможным в дороге. Но трудности и неустроенность быта всё же их настигли на обратном пути, ещё ближе подведя к развязке истории зарождения в каждом из них своего собственного, окончательного и бесповоротного решения. А дальше была дорога домой. Монотонная, серая и незапоминающаяся, так как каждый был сам в себе, в своих мыслях.
Обычно трудности закаляют, создавая привыкание друг к другу. Люди притираются, становятся ближе. Для того, чтоб спать вместе в одной постели не надо особых достижений. Кровати есть везде, в любом доме, гостинице. Да собственно и машины у всех, но спать в них не каждому приходит в голову, тем более в чужой стране, на парковке, не имея никакой уверенности в будущих отношениях со своим вторым участником данного события. Это как минимум недовольство или ссора, ну хотя бы плохое слово, ненавистный взгляд или обвинение в несостоятельности, и непродуманности маршрута. Что и произошло. Из-за какого-то пустяка, повздорили.  Но эта ссора, не запомнилась ни в каких подробностях, по причине того, что не могла привезти к прощению, раскаянию, не отложившись в памяти не заложившегося в них семейного опыта. В машине пытались уснуть два абсолютно разных ничем не соприкасающихся человека. Сон не удавался. Под утро становилось зябко.
Мимо не спеша, прошёл длинный, почему-то в шляпе и с маленькой собачкой на поводке, пожилой человек. Откуда взялся в этой глуши, ведь город был не рядом, а на улице всего пол пятого утра? Сюрреализм ситуации усугубился паркующимися возле них, одна за другой совершенно одинаковыми, но разного цвета, двухместными маздами, кабриолетами спорт-купе со Шведскими номерами. Что-то напомнило Сергею, что они в Швеции, под городом Мальмо. Всё встало на свои места. Мальмо, чужой человек рядом, собака, одинаковые машинки и дорога к развязке, дорога домой.
Сергею хотелось заскочить, на полдня, хоть на пару часов, в Норвегию, в Осло. Зародился спор. Билеты на паром из Стокгольма до Турку были забронированы и опаздывать категорически нельзя, так как денег практически не оставалось. Потянуло на авантюру, ради Осло и музея с кораблем Нансена - Фрам. Получил отпор. Что делать? Уступил, но сказал:
- Посмотрим хотя бы башню Калатравы, благо всё равно в Мальмо.
Начались слеёы. Уговоры. Компромиссы.
Всю свою жизнь Сергей выбирает не того человека, долго ищет, находит, живёт с ним, а он не тот. Приходится убеждать, уговаривать, показывать собственным примером, наконец, успокаиваться и замыкаться в себе. В чём же дело? Что это? Настолько глуп или просто идеалист? Но что же это за невезуха такая по жизни? Ему всё более и более становится, страшен, и непредсказуем каждый оборот судьбы, новая история отношений с человеком.
Город встретил их холодно, ветрено. Штормовой, шквалистый ветер стремился выдуть из своего чрева неугодных ему вражеских туристов, не способных договориться с собой о второстепенном, но, при этом пытающихся попасть к главному его достоянию - новому району, гордости современной архитектуры. Ну, и, конечно же, к башне самого Калатравы. Город как бы подыгрывал настроению их разногласия, не уступая, не раскрывая своих тайн. В конце концов остановившись рядом с каким-то искусственным холмом Сергей вскарабкался наверх и увидел оттуда злосчастную башню, торчавшую закрученной воткнутой в землю гусеницей тутового шелкопряда, как бы говорящей из своего наинелепейшего положения; - "Вот она я, тут, стою, как дура, а вы меня в упор не видите!"
Радостный вернулся в машину, а там слёзы. Как же так? Вот башня, он её нашел, до неё рукой подать, а нельзя, посмотреть. Ведь делал для Наташи всё, что просила, выполнял её желания. А теперь, когда нужно ему, то нельзя. Видимо процесс разрушения, ещё толком-то не зародившихся отношений, пошёл с геометрической прогрессией. Что же делать? Нет, это не просто чужой, не его человек, это враг. Может, кому-то и друг, но ему....
Последние метры в боях за башню ощутил неистовое, жесточайшее сопротивление. Противник не пал и не был сломлен, просто башня вдруг, в самый критический и непредсказуемый в то же время момент, выскочила из облаков и всем своим телом бросилась в глаза, закручиваясь по мере возвышения в высь, сверкая окнами этажей, затмив собой все его сомнения, и метания, как-бы сказав своим появлением:
- Ну, знаешь. Всё! Хватит! Заканчивай свой эксперимент! Бросай этого человека! Посмотри, какая я красивая! Бери меня, в своё сердце, ведь ты же архитектор, чем я тебе не пара? И вали из этой дыры, а не хочешь брать, не бери, но решайся же, уже, наконец, чёрт побери, на что-нибудь! Зачем тебе эта женщина? Ведь она не понимает, как я красива, своей северной красотой, как ветер трёт мои бока и шлифует фасады, закручивая их, как я украшаю этот город! Зачем тебе такой человек, который даже не обнял тебя ночью в машине на рассвете? Который любит тепло, но сам при этом не отдает его. Ведь кто его знает, может, всё и изменилось бы, несмотря ни на что, если бы она только прикоснулась к тебе рукой? И вообще, зачем тебе это путешествие? Если ты не можешь понять такой простой истины, что север - это не суровость погоды и климата, а тепло нежных рук создателей атмосферы взаимопонимания и слияния в единое целое двух, пусть и совершенно разных, но одинаково спокойно шагающих рядом людей. Холод рук на ветру, это ещё не холод сердца. Взаимопонимание, это ещё не сопереживание. Любовь, это не только угождение друг другу и предвидение желаний. Жизнь - это поиск своего севера на карте мира. Ибо с возрастом он всё равно, как ни крути становиться ближе, хотя юг и по-прежнему греет. Сделай всё, чтоб я больше тебя здесь не видела до тех пор, пока не обретёшь свой внутренний, родной, понимающий тебя, греющий изнутри в лютую стужу, "Север". Который скрывает под своей толщей маленький зарождающийся ручей, растапливающий себе русло, протекающий под всей ледяной махиной ледника, при этом никогда и никому не видимый снаружи. Без него, глубоко сидящего внутри, всё было бы поверхностно и предсказуемо с первого взгляда"...

                *  *  *

До Стокгольма оставалось ещё километров пятьсот, машина шла легко и уверенно. На душе было спокойно и умиротворенно. Сергея мучила одна мысль; неужели для того, чтоб понять это надо было так далеко, и долго и нудно ехать? Но в то же время было отчетливо ясно то, что иногда следует переболеть тяжёлой болезнью, чтоб понять тот простой факт, что здоровье — это величайший дар свыше, который не купить ни за какие деньги.
Иногда нужно переболеть пустой и глупой жизнью, чтоб почувствовать разницу, контраст восприятия периодов, до и после.
Перед Стокгольмом надо было найти ночлег. В Норвегию Сергей не попал, но зато увидел "говорящую" башню и оставалось время до парома. Свернув, по навигатору в дешёвую гостиницу они оказались у озера, зажатого в скалах среди сосен, на берегу которого стояла старая, деревянная гостиница, открывшаяся путникам большими окнами. Через которые были видны столовые приборы на столах в ресторане, мебель на ресепшене, открытые шторы в номерах. Но что-то было в ней не то. Сначала не поняли в чём же дело? На парковке не было машин и сквозь асфальт, уже кое-где пробивалась трава. Подошли. Попытались открыть дверь, но она была закрыта. Понял. Гостиница пуста, в ней никого нет и достаточно давно. Но есть, всё, что требуется для жизни. И им в неё не попасть. А какое красивое место. Видимо так всегда случается; всё самое красивое и интересное происходит именно, когда тебе не с кем этим поделиться, и рядом тот человек, обладание знаний которого о происходящем тебя не особенно то и радует.
Молча, словно сговорившись, сели в машину и уехали, так, и не поняв происшедшего. Зачем она возникла на их пути? Ведь в ней столько чистых кроватей, наверно есть еда, но нет такой малости - жизни, людей, той атмосферы взаимопонимания между ними, кто мог бы в ней сегодня остановиться. Казалось бы, только руку протяни, и она твоя, чистая кровать, ванна, еда...

                *  *  *

Расставание произошло на МКАДе. Наташу забрал бывший молодой человек, который "засыпал" её всевозможными сообщениями через все виды социальных сетей всю обратную дорогу, и как Сергей узнал на другой день, купив ей подарок, с нетерпением ждал её. Подумал; вот, тот человек, что собственно и нужен ей. Впрочем, и ничего удивительно в этом нет. Каждый раз в этом убеждался. Чем больше любишь, тем меньше любят тебя, или на оборот. Но когда-то же должно произойти стопроцентное взаимное «попадание»? Или всю свою удачу прожил в развалившихся ранее, в прошлой жизни браках? Которых было два, и каждый оставил неизгладимый рубец. Нет, видимо ему никогда не оправится от этого.
Проехал семь тысяч километров для того, чтоб подобрать своё окончательное и бесповоротное решение, так, как оно лежало у дороги и ждало его там, в чужой стране, в незнакомом краю.  По мере продвижения к нему, расстояние сокращалось пропорционально растущей уверенности в правильности приобретаемых выводов.  Другие люди умеют принимать решения гораздо быстрее и дешевле. Но ему казалось, что уверенность их лежит на поверхности, и в ней нет такой глубины и качества, душевных терзаний и сомнений, придающих больше вкуса и полноты ощущений её приобретения. Ему же всегда тяжело даются выводы, и в этот раз пришлось далеко за ними ездить, привезя из дальних стран, как аленький цветочек. Маленький, но пронзительно алый, так как в его величине сосредоточены сконцентрированные, ярчайшие знания, и все они могут разместиться на одной ладони, расправив свои неувядающие лепестки.