Глава XXX III. Малая Родина

Ехали домой с работы на его машине. Новенький Фиат стоял аккуратно припаркованный рядом с домом. Отметка уровня топлива практически на нуле, с деньгами та же ситуация. Машина, хотела есть, так же, как и её хозяева. На работе временно перестали платить так называемые премии, и денег в семье было к тому моменту очень мало. Плюс покупка новой машины в кредит, совершенно сломала, и без того надломленный домашний бюджет. Недовольство друг другом росло, и искало выхода, при любой, казалось бы, практически не заметной проблемной ситуации.
- Алина, надо заправиться. Дай тысячу.
- У меня нет денег.
- Всего тысячу рублей, и хватит до субботы.
- У меня нет денег, я не понятно сказала?
- Ну, хотя бы пятьсот?
- Я тебе уже говорила всё по этому поводу.
- Что? Что ты говорила? Я же не на игрушки тебя прошу. Я вожу тебя на работу.
- Мне нечем кормить ребёнка.

Много лет жизни прожито. Но, что было впереди? Никому из них не дано знать. Конечно, случались ссоры, происходили разногласия, и даже конфликты. Молодая семья. Оба горячие, ещё не сломленные жизнью люди.
Во время очередной ссоры, Сергей уехал к маме, где жил целый месяц. Алина так и не предприняла никаких действий по его возвращению. Пришлось возвращаться. Он не жалел об этом. Состоялся разговор, во время которого, признался в привязанности к ней, так и не сказав, что любит.
- Алина, понимаешь, если ещё раз ты меня выгонишь…  я…  я не переживу...  Это не пустые слова. У меня не выдержит сердце, - слёзы подступили к горлу, но, сдержал их.
Алина ничего не ответила, затаилась, зная; была сказана правда. Был услышан. Запомнила эти слова.  Теперь в её руках имелось сильнейшее оружие. В случае конфликта защищена на все сто процентов. Его можно даже не применять, просто хранить в шахтах памяти, как ядерные баллистические ракеты, готовые к старту. Это был её аргумент. Придавал ей правоты, даже при отсутствии таковой.
Это была слабость Сергея. Сильнейшая, и самая страшная ошибка, которую совершал ранее, в первом браке. Жизнь не учила его. Раскрыл свою душу. О пощаде не приходилось думать. Оставалось жить, в надежде на чудо, что всё будет нормально, больше не произойдёт никаких семейных разладов, неразрешимых споров, и дилемм. В случае таковых, лишён всех аргументов. Перевес на стороне противника.

Сейчас, в машине, что-то страшное нашло на Сергея. Если раньше спокойно переносил капризы и обвинения в безденежье со стороны жены, то в этот момент переклинило. Понимал; решение давно созрело. Когда Алина выгоняла из дома, обвиняя в бездействии, и когда ездили в гости к его первой жене.
Но боялся умереть, поддавшись ему. Держался до последнего после предыдущей попытки ухода. Сегодня не имел никаких сил, будто кто-то, принимал решение внутри него.
Поездка к первой жене вообще не поддавалась никакой логике. Зачем? Почему они это сделали? Да, помнил, тогда сама позвала их в гости, под предлогом, что Игорь побудет с Лизой.
Скорее всего Алина уже тогда понимала; не может больше находиться рядом с этим человеком. И ей требовалась какая-то дополнительная информация о нём. Или, скорее, поддержка, от хорошо знающего его человека, пусть и врага. Любой враг, умело используемый, может приносить пользу, сам того не замечая.
Эта встреча напоминала клубок из змей, сцепившихся в одно целое, при этом, не жалящих друг друга, как имеющие общую цель, узнать что-то новое.
Обе напились тогда, и Света решила проводить их. Сев в машину Алина, произнесла:
- Нам пора создать клуб из бывших жён.
Это предложение сильно задело его. Даже, если сделать поправку на алкоголь, такое её поведение было непростительно. Расценил, как предательство. Но, молча, сжав зубы, завёл мотор, и отвёз пьяную жену домой, где и уложил спать.
Зачем такое сказала? Остался горький отпечаток в душе от этих непроизвольно, возможно с тайным значением, сказанных слов.
Затаился, не став говорить об этом. К тому моменту становилось всё более ясно в их отношениях.
Сейчас, когда Алина наотрез отказала ему в деньгах, замолчал. Отдавал всю зарплату жене, она решала, как с ней распоряжаться. Но, хорошо знала мужа, понимая - эта тишина опасна.
- У меня есть пятьсот рублей, – выдавила из себя, слегка испугавшись.
- Спасибо не надо.
Мимо, проплыла автозаправка ВР. Поворачивать было уже поздно.
Остановившись около подъезда, молча подождал пока Алина выйдет, сказав:
- До свидания, – затем уехал в сторону своего дома, места, где был прописан, где жила мама.

Бензин был на самом донышке бензобака, когда дотянул до дома, где и бросил машину.

- Что случилось сынок?
- Ничего страшного мам. Я ушёл от Алины.
- Как ушёл? Зачем?
Начался допрос, но без особого пристрастия. Уже давно была готова к такому повороту событий, ждала, что это может произойти в любую минуту.
- Я не хочу говорить.
- Вы не ругались?
- Мы не ругались, не бойся. Всё произошло даже слишком спокойно.
- Хорошо. Поживи у меня. Всё образуется, и ты вернёшься к Алине.
- Нет. На этот раз, всё.
Попыталась продолжить свой допрос, но Сергей был не в духе, закрыв дверь в свою комнату.

                * * *

Когда приехал в субботу за вещами к Алине, приняв окончательное решение, и взяв у мамы большую сумку, его никто не останавливал.
Молча прошёл к шкафу, не спеша загрузив вещи в сумку, сказал ничего не подозревавшему сыну до свидания, направился к двери.
Алинины родители сидели по комнатам, смотря телевизоры, каждый свою программу. Папа футбол, мама фигурное катание.
Алина стояла на кухне спиной к прихожей, глядя в окно.
- Ты уезжаешь? – тихо сказала она.
- Да.
Всего лишь одно лишнее слово, жест, и пошло по-другому. Только сытая, накормленная до отвала Суша сидела в прихожей на полу, и облизываясь смотрела на своего хозяина. Может она и могла что-то понять, но пища, накопленная в желудке настолько сильно давила на мозг, что способна была только зевнуть, продолжив, как ни в чём не бывало себя вылизывать.
Очень ждал, хотя б одного слова, но его не последовало.
Не дождавшись лифта, сорвался бегом по лестнице, боясь проявить слабость. Погрузив весь свой скарб в машину, сидел в ней молча, перед тем, как провернуть ключ зажигания, продолжал чего-то ждать. Но чего? Чего мог ждать? Ведь одного добавленного слова: - «Зачем», в произнесённой фразе: - «Ты уезжаешь?», было достаточно для того, чтобы никуда не уходить, оставив всё как есть, смириться. С этого самого дня, этой минуты, секунды, и начались все его мытарства. Именно с этого мгновения и погиб тот Сергей, которым был раньше.
Теряя себя, приобретал ещё одну ступень жизни.
Через недели две забрал и кошку, спросив разрешение Алины. Была не против. Подумал, что на конец-то решит проблему чрезмерного перекармливания животного. Но, не тут-то было - не просто не решилась, но и усугубилась.
Было на тот момент уже сильно за сорок, а он вернулся к маме, так, словно оказался, лет на пятнадцать назад.
На работе катастрофически не платили. Но, с любой суммы отдавал алименты.
Нехватка денег привела к определённому образу жизни, подразумевающему полное отрешение от внешнего мира, самозаконсервирование, или, это можно было назвать простым словом, спячка. Наступил такой период в его жизни. Зимняя спячка. Он спал, в обнимку с Сушей, глубоко и размеренно вдыхая воздух, и так же выдыхая. Словно Нансен и Йохансен перезимовавшие в 1895 -1896 годах, с Августа по Май, в одной маленькой землянке, сделанной из камней и моржовых шкур, спасаясь медвежьим, моржовым мясом и салом, спали вмести в обнимку, экономя тепло. Об этом рассказывал отец, а сын слушал, словно сказки, истории о первооткрывателях севера.
В своей добровольной спячке, в отличие от героев папиных рассказов, иногда читал, смотрел фильмы. Но ничего не делал, веря, что спячка, закончившись, так же, как и у Нансена, приведёт к новой жизни.
Это могло продлиться, неизвестно, сколько времени, если бы не весна. Именно тогда решил осуществить давнюю мечту, купить скутер. Маленький, пятидесятикубиковый. Так, просто для души, чтоб был под ретро.
Нашёл подходящую модель. Ближе к лету стали появляться какие-то деньги, смог остановить свой выбор на конкретной модели.
Поддерживал отношения с Алиной, они оставались хоть и несколько напряженными, но какими-то отдаленно напоминающими дружеские. Оба надеялись на какое-то чудо. Но оно не происходило. Наверно потому, что каждый из нас сам кузнец своей жизни. А если ковать нечего, то и наковальня пуста.
Так прошла зима, весна, лето, и наступила осень. Не раз Сергей пытался что-то предпринимать, но ни разу попытки не увенчивались удачей, встречая холодную стену непонимания. Так же, но с точностью до наоборот происходило, когда пыталась что-то предпринять Алина.
Летом ездила с Игорем на море, но, уже без Сергея. Осенью попробовал обсудить с Алиной поездку вдвоем в Стамбул на три дня, на большее не было денег. Но, в ответ услышал до боли знакомое:
- Я подумаю.

Приближались новогодние каникулы. Сергей решил ехать с сыном в Испанию, к двоюродному брату и дочке, которая к тому моменту жила там, учась в университете. Узнав это, Алина тоже собралась куда-то. Сергей не проявлял никакого интереса.

                * * *
•
В аэропорту Баракас в Мадриде, встречала дочь Лиза, и её друг Тьяго. Он очень стеснялся так, как впервые знакомился с будущим тестем. Денег у них тогда не было, оба учились и снимали квартиры в складчину с другими студентами. Поэтому бензин оплатил Сергей.
Тьяго был старше Лизы на семь лет, и это радовало. Мужчина должен вести женщину по жизни, будучи опытнее и умнее.
Они смотрелись вместе, хотя Тьяго и не на много выше Лизы. Светло-каштановые волосы, и серые глаза, что не свойственно, для Каталонца. Упрямства у обоих хоть отбавляй, и Сергей, не надеялся, что выйдет что-то серьёзное. Да и вообще, стал замечать последнее время за собой; мало верит в лучшее.
Игорю исполнилось шесть лет, был очень зажатым ребёнком. Малейшее давление, вызывало сопротивление. Подсознательно выставлял невидимую стену защиты от внешнего мира, боясь его. Причина Сергею была не ясна. Может похож в этом на маму, или не сформировался ещё, как полноценная личность.
Игорь стоял с серьёзным видом в сторонке. Сергей знал, что малейшее насилие над его состоянием может привести к слезам. Объяснил Лизе, чтоб не наседала на брата, и сказала Тьяго, так, как тот пытался пожать руку, и обнять его. Игорь не любил это, точнее боялся. Даже отцу было не дозволено.
Машинка, старенький, видавший виды, Форд Ка, сразу понравился Игорю. Сергей с ним расположился на заднем сиденье, трёх дверной машины. По дороге сын уснул.
До Саламанки, где Сергей заказал номер в хостеле, было около двухсот километров. Но для Испании это не расстояние. Со стабильной скоростью сто десять километров в час, были на месте уже через час сорок пять.
Игорь, хоть и понимал, что это не Россия, всё время удивлялся, что все говорили на не знакомом языке.
Приехали в хостел, находящийся практически в самом центре Соломанки. Дети помогли занести вещи в дом. Это был второй этаж, семиэтажного жилого дома, выходившего окнами на перекрёсток оживленных улиц.
Несмотря на то, что уснуть удалось только под утро, грохот нового дня не разбудил их. Окна были хорошие, и звук с улицы не сильно тревожил.
Предстояло съездить в Мадрид, в страну Басков, к родственникам, побывав в Бильбао, Сан Себастьяне, Пласенсии, и Витории, вновь подняться на Каракату. Но, всё это после праздника, дня трёх волшебных королей, или Волхвов, который отмечался на следующий день, шестого января.
Во время него по улицам Испанских городов идут кукольные шествия, с фигурами волшебных королей, которые намного выше человеческого роста. Это шествие сопровождается салютом, из многочисленных видов петард, и разноцветных фейерверков. Так же в шествии участвуют и различные стилизованные фигуры мистических тварей.
Двоюродный брат Алехандро взял их на праздник. Большая компания, состоящая из многочисленных родственников его жены, прошла через один из пустующих номеров хостела, принадлежащего одному из её братьев, на эксплуатируемую кровлю. С неё хорошо просматривалась центральная улица Саламанки, где проходило шествие.
Набились плотной толпой на эту, вовсе не приспособленную к данному мероприятию крышу. Другая компания каким-то немыслимым образом, пробравшаяся в соседний номер, присоединилась к ним, так же выйдя в окно на кровлю. В результате перемешались родственники, знакомые, и чужие люди. Среди них бегали дети. Некоторые из них, очень маленькие, постоянно падали на четвереньки, и громко плакали. Но, и мелкие, и те, что постарше, всё время чего-то хотели от Игоря. Чего именно не мог понять ни он, ни Сергей. Но ему, в отличие от сына, было весело. Игорь же, хот и интересовался представлением, постоянно был на грани истерики от непонимания, что от него хотят. Раньше, в России, ему никогда не приходилось быть в центре событий, да и ещё с теми, кто не понимает ничего по-русски. А испанских детей, нисколько не смущало, что их дальний родственник совершенно не понимает ничего из того, что они все стремились до него донести. Не хотели верить в то, что кто-то может не знать их родной язык.
Сергей вспомнил себя в детстве в Пласенсии. Как был общителен с местными детьми.
Вдруг, завибрировал телефон. Понял, пришла СМСка. Прочитал:
- Как у вас дела? Игорь не скучает? Одевай его по теплее.
Ответил:
- У нас всё хорошо. Смотрим праздник, день волшебных королей.
- Молодцы.
СМСки приходили каждый день, пока на телефоне не кончились деньги. Отвечал на каждую. Ещё перед поездкой окончательно убедился; этот человек никак не реагировал на его присутствие в этом мире, давно вычеркнув из своей жизни. Понял; выдерживать паузу, которую пытался держать после каждой попытки намёка на возобновление отношений, нет никакого смысла. Потому что, сколько можно её держать? Полгода, год, два? Какой смысл, если у человека нет никакого желания сохранить семью?
Алина же скучала там, где сейчас находилась. Отпустив сына, переживала за него, хотя и доверяла Сергею. Какая-то тоска нашла на неё в этот вечер. Сомнение промелькнуло в голове. Может, всё же не права, что никак не реагировала на попытки Сергея вернуться? Да, ждала, что тот будет бегать за ней, унижаться, просить прощения, как перед первой женой. Чем же она хуже? Но, нет, ничего этого не происходило, наоборот, всё больше удалялся от неё. И, сейчас показалось; теряет еле заметную связь с ним. Но, не могла сказать первой, а уж тем более попросить вернуться.
Игорь, в отличие от раскрепощённых испанских детей, был внутренне напряжён. Пусть и весёлый, праздничный вечер. для него являлся нервным, словно сдавал экзамен на коммуникабельность. Похоже, что с треском проваливал его. Один раз даже спрятался за папой, когда к нему подошёл дальний родственник, погладил по голове, шумно заговорив с ним. Сергей присел перед сыном на колени и заметил, что тот заплакал. Такое поведение на этой праздничной кровле могли понять только два человека, Сергей и Алехандро, и только потому, что оба выросли в России, и знали, что такое менталитет русского человека.
Но на самом деле Игорь сильно переживал разрыв родителей, просто не умел сказать об этом, да и не знал, что можно выразить словами то, что происходило у него на душе.

Праздник сыну понравился. Легли спать в тот день поздно, но Игорь спал не спокойно, разговаривая во сне, и ворочался. Будто рос этой ночью.
Все люди вырастая, постепенно прощаются с детством. Жизнь делится на определенные этапы, они не сразу заметны, но, безусловно есть, плавно переходят из одного в другой. Но, всегда остаются различимые границы. Это как главы из романа. У каждой свой скрытый смысл и значение. Их нельзя выбрасывать из текста и менять местами. Всё это может привести к потере смысла всего повествования.
Этот день запомнился им, как глава в повести или романе, дающая направление всего повествования, с которой начинается смысл книги, раскрывается самая суть.
Благодаря поездке, Игорь побывал во многих местах Испании. Но, главное, увидел родственников. Среди них были и те, кто говорил по-русски, живя далеко от России. Не понимал, как такое может быть, и почему Лиза теперь живёт тут, воспринимая, как должное. В памяти остался след, пусть и не глубокий, основанный на ассоциациях, от увиденного, но стереть его было уже невозможно. Знал; у него есть родственники за границей, многие из которых не говорят по-Русски, но, тем ни менее знают и любят его.
Дети запоминают увиденное отрезками. Не могут выучить имена многочисленных родственников, и кто кем кому приходится, но видят самую суть происходящего. Их мозг не замусорен отходами цивилизации, как у взрослого человека.

Пласенсия была уже не та, спустя каких-то 11 лет сильно изменилась. То место, где в детстве бегал Сергей с детьми по рельсам от старой, закрытой от движения поездов, железной дороге, заасфальтировали, превратив в благоустроенную улицу, проходящую через туннель в скале. В который когда-то ныряли, дымящие сгорающей в цилиндрах двигателей соляркой, маленькие дизелевозы, тянущие за собой составы из трёх, четырёх, прокопчёных насквозь маленьких вагонов. Старый вокзал был снесён, ради автомобильных парковок. Католический храм, двенадцатого века, в центре города, из-за полного благоустройства прилегающих к нему бывших проулочков, а теперь пешеходных зон, выглядел современным зданием. Время изменило многое, превратив городок, в маленький город, который уже не помещался в ущелье и постепенно полз своими домами всё выше и выше в крутые откосы гор.
Всё изменилось.
Остановились у Илиаса. Он и повёз на гору. Теперь другие времена, если раньше туда ездили редко, отдохнуть на пикник, то сейчас, подняться на неё не составляло никакого труда. Вроде бы сегодня, как и тогда машины у каждого, но видимо отношение ко всему стало более лёгким, многое стало доступнее и дозволительнее.
Игорь тут же отметил, что у Илиаса был Пежо той же модели и цвета, как у папы прежде. Когда Сергей продавал её Игорь расстроился, привыкнув, как к члену семьи.
Поймав удивлённый взгляд сына, подумал; тот уловил в этом какой-то смысл или возможно знак. Дети очень чувствительны к таким открытиям.  Наверно потому что их мозг ещё не замусорен налётом той настоящей, взрослой жизни, которая наваливается неожиданно, заполняя непосредственное и детское в человеке, лишая возможности восприятия окружающего мира с прежней наивностью и открытостью. Сейчас, спустя годы, отделяющие от детства, уже не мог вспомнить те ощущения, которые переживал, когда-то давно. Но, если сосредоточиться, и настроить себя на определенную волну, это возможно. Надо забыть, что ты взрослый, забыть обо всём, виденном, и пережитом с годами, что накопилось в душе, и порою затмевает детские воспоминания.
Они ехали на Пежо по крутому подъёму, прямо на Каракату. Игорь не знал это место, и не понимал, что оно значит для всей их, разбросанной по миру семьи. Но каким-то шестым чувством понимал - это не просто какая-то горка в далекой стране Басков. Чувствовал необъяснимое с первого раза значение этой горы, объединившей вокруг себя всех их, несмотря на то, что у многих были совершенно другие места, где им довелось родиться. Сергей с сыном вообще ни имели права называть эту гору своей Родиной, ей была далекая Россия. Караката была Родиной бабушки Игоря и мамы Сергея.
Стояла здесь всегда, и никто не знал, как появилась на свет, и когда это было. Она была старше всех; домов, рек, облаков, деревьев, густо покрывших её склоны, нависающих над обрывистыми боками, укрепляя грунт своими корнями. Это место сейчас становилось его маленькой Родиной. И никто бы на свете не смог объяснить это ему так, как делала сама природа, в эти минуты.
Внизу, слева, мелькала маленькая, зажатая между боков двух склонов гор, в ущелье, по обе стороны горной реки Деба, Пласенсия. Машина поднималась всё выше, и вот уже городок, где родилась бабушка Игоря, где жила большая часть всех его родственников, постепенно скрылся в низко спустившейся облачности, и машина, пробив эту свисающую влажную серость, двигалась выше, постепенно приближаясь к самой вершине, туда, где стоял каменный крест. Тот самый, что Сергей видел в детстве, потом вместе с мамой Игоря, а теперь вот и с ним самим, притягивал к себе всех родственников, которые просто обязаны были показываться перед ним, хотя бы изредка, чтоб пропитаться духом этого места, до следующего подъёма.
Караката встретила, так же, как и всегда. Не хорошо и не плохо. Несмотря на зиму, на улице было довольно тепло, градусов 12, без ветра. Далеко внизу остались Пласенсия и Эльгойвар. Но они уже были другими. В барах хоть и продолжали поощрять выкидывание мусора на пол, но уже перестали сыпать опилки.
Складывалось впечатление, что ты находишься в городском парке. Встречались, так называемые "ходоки" с палками похожими на лыжные, что очень модно сейчас в Европе. Они выгуливали там своих охотничьих собак, попавших на гору не для охоты, а просто на выгул. Глобализация изменила жизненный склад людей, живущих вроде бы и в глухих Европейских, деревенских закоулках, как городские жители, но к сожалению, застрявших в прошлом местечковом мировоззрении.
Сергей привёз сына на его малую Родину.
Илиас припарковался. Все вышли из машины, пошли к кресту, который стоял поодаль от парковки. Впереди, километрах в двадцати, виднелся океан. Всё здесь было так же, как и в прошлый раз.
Они сели у подножия креста, и Илиас сделал фотографии. Где получились парящими над горами, в рваной и тревожной, зимней облачности.
В этот раз воспринял Караката как пристанище части семьи, по маминой линии, разнесённой в годы войны по всему миру, вдруг так неожиданно начавшую путь к объединению, хоть и частичному, но тем ни менее обретающую свой покой на этой горе, раньше так часто снившейся Сергею, но, теперь переставшей.
Возможно она объединила у себя на вершине всех, раскиданных по миру родственников, с их вечными, такими мелочными, неуместными здесь приземлёнными недосказанностями и обидами, что неспособны подняться на такую высоту. Изменившую своё значение для всех их, ставшей упокоением для Висенте и  Доминго.

Когда уезжали из Пласенсии, тётя Сузанна, которой уже было 86 лет вышла из своей комнаты в коридор поцеловать и обнять на прощание. Она хоть и была совсем уже старенькой, но в своём уме и умела ещё устроить "хорошую жизнь" домочадцам. Слёзы выступили на её глазах. Сказала:
- Я больше вас не увижу и поэтому не говорю до свидания, а прощаюсь. ..."

    * * *
 
Через два года, когда её хоронили, Лиза была со всеми родственниками на горе и звонила оттуда бабушке по скайпу. Дав возможность поговорить Марие с родными ей людьми, в далёкой стране Басков, на горе, в как и все другие, протекающие на вершине, пасмурный и туманно-дождливый день. Несмотря на грусть происходящих событий, Мария была очень рада звонку и родным голосам. Изображение страшно "подвисало" и тормозило связь, пришлось ограничиться только голосом. Но для человека, родившегося в начале прошлого века, этого более чем достаточно, чтоб потом жить памятью той беседы и пониманием, что помнят любят и переживают о нём.
Казалось, что мир становится меньше, оставаясь при этом таким же большим. Но, на самом деле он начинал всё больше соприкасаться с виртуальностью, проникающей в него повсеместно, размывающей границы реальности и мысленных связей между людьми.

                * * *

Дорога домой, в Россию, была тяжёлой, и мучительной. Сергей, как и всегда, отравился. Скорее всего, виной этому был хамон. Не его плохое качество, а количество. Для человека, выросшего в России, и питающегося совершенно по-иному, хамон и чорисо, особенно в таких количествах, были опасны. Хотя и любил эти продукты, не мог заставить организм принимать их, как что-то родное. Удавалось лишь заключить с ними некий временный договор, на определенный отрезок времени и количества съедаемого. Но, как и тогда, одиннадцать лет назад, отравление снивелировало его приятные ощущения от поездки, вернув к реальности восприятия мира, со всеми его проблемами и неудачам. Дав о себе знать, как обычно, в ночь перед самым отлётом. Его мутило все двести километров, по дороге из Саламанки в аэропорт.
Предстоял не прямой рейс, а пересадка в Шарль Де Голь, в Париже требовала много, как физических, так и умственных затрат. Их не было, ни тех, ни других. Все ушли на борьбу с болезнью. Парижский аэропорт был гигантского размера. А требовалось не только найти свой терминал, переместившись к нему через километры площадей бесконечно длинного здания аэропорта, но и получив багаж, перетащить его вместе с собой к другому терминалу. При этом умудриться найти аптеку, победив в противостоянии, в очереди за лекарством.
Она была небольшая. Собственно, и не очередь, скорее беседа давно не видевшихся людей, неожиданно встретившихся в аэропорту при покупке лекарств. Каждый покупатель рассказывал продавцу всю свою историю жизни, в подробностях, с юмором, и не без печальных вставок.
Продавец же, не просто радовался каждому покупателю, но, и получал моральное удовлетворение от участия в каждой из этих маленьких, разыгрываемых не без его помощи, миниатюр.
Все эти два человека, которые были перед Сергеем, покупая совершенно бесполезные в дороге вещи, будь то минеральная вода за шесть Эуро, двести грамм, или повязку на глаза, чтобы больше ничего не видеть в жизни, рассказывали аптекарю всю прошлую жизнь, в подробностях.
Очередь за Сергеем неимоверно выросла, и когда, наконец, настала его, за ним стояло человек десять.
Бедные люди, подумал он.
Аптекарь попытался и с ним найти общий язык. Но, когда понял, что тот не англоязычен, не говоря уже о каком-либо другом языке, кроме русского, положил на прилавок, спрашиваемый аспирин, и настойчиво стал предлагать купить в придачу целый литр какой-то волшебной воды, за бешеные деньги. Сергей отказывался, тем самым вызвал бурю непонимания у аптекаря. Ибо аспирин можно запивать только водой, купленной у них в ларьке, и никакой другой. Воевать не было сил, сдался, найдя компромисс в виде замены пятисот граммовой бутылочки, на двухсот граммовую.
Но, как же интересно покупал воду тот, другой человек, перед ним? Как ему удалось победить упрямого француза? А может он и не упрямился, сразу выбрав воду. И это не вызвало никакой реакции, у аптекаря. Сергей же, отказавшись, настроил аптекаря против себя.
Ему сейчас было не до психологии. Очень плохо себя чувствовал. И дождавшись родного, рейса, который был именно Аэрофлота, заходя с трапа в салон, спросил стюарда:
- У вас не будет стаканчика?
Но он оказался франкоязычным. Это какая-то мистика, подумал Сергей. Оказалось, самолет был зафрахтован Французской авиакомпанией, и весь его экипаж был местный.
Через десять минут, дрожащей рукой, Сергей налил минеральной воды в принесённый заботливой французской рукой пластиковый стаканчик, поставленный на откинутый им столик. В нём тут же произошла реакция, и шипящие пузырьки побежали вверх к поверхности. Сергею было всё равно. Его не интересовало уже ничего. Сидел в самолёте, знал главное - это прямой рейс до Москвы, и его должна встретить Алина. Это ему не нравилось, но не было другого выхода. Так же знал - сын сидит рядом, и он выполнил свой долг, показав ему вторую Родину.
Самолет выкатившись с рулёжки на ВПП, остановился перед ней. Им стало видно, что пропускает длинную вереницу, идущих на посадку один-за одним, лайнеров, выжидая между ними хоть мало-мальски маленькую паузу. Наконец появилась. Пилоты форсировали двигатели. Серебристая махина, грохоча всеми своими двигателями, резко начала разгон. Оторвалась от земли, и так же резко пошла на вираж. И тут в окне заметил Париж. Он был знаком ему с детства, тогда ездили в Испанию поездом. Очень жаль, что не удалось показать его Игорю, даже мельком, а ведь имелось более трёх часов. На скоростном метро до центра и обратно, можно было рискнуть. Но, только не с раненным «руководителем» экспедиции. Просто не смог провернуть эту авантюру, находясь в отравленном состоянии.
Сидели как раз напротив примостившейся в своём кресле стюардессы, строго наблюдающей за ними, вероятно подозревая в причастности к Аль Каида, пресекая все попытки отстегнуться.
Вдруг в иллюминаторе мелькнула Эйфелева башня. Заметив её, сказал Игорю. И тот успел увидеть, но чтоб разглядеть получше, сына следовало отстегнуть, что Сергей и попытался сделать, но встретился взглядом с глазами стюардессы, которые сказали ему о многом. В них был и запрет, и ужас, и в то же время какая-то забота о ближнем.
Попытка не удалась. Но Сергей знал точно; Игорь успел заметить, игрушечную Эйфелеву башню, промелькнувшую в окне. Впрочем, ему это тогда было не интересно, и воспринималось, как виртуальная реальность, или игра.