Революция в Балакове мифы и реальность

7 ноября 2017 г. исполнилось 100 лет Великой Октябрьской социалистической революции, как она называлась в советских учебниках, или Великой Российской революции, как она называется на сайте Государственной публичной исторической библиотеки, или Октябрьского переворота, как эту революцию нередко называют некоторые историки нового времени. Но какое бы название к ней ни примеряли, она навсегда останется событием, которое оказало значительное влияние на дальнейший ход истории человечества.
В этой публикации я расскажу о том, как её встретили в Балакове. Все даты даются в старом летоисчислении, по которому пролетарская революция свершилась в ночь с 24 на 25 октября 1917 года.

Доверяй, но проверяй

О том, как Советская власть установилась в Балакове, в советское время писали много. Много, но почти всегда – на основе не документов, а воспоминаний первых балаковских большевиков. В результате складывалась мифологизированная история этого сложного периода, обраставшая подробностями, не соответствующими действительности. Самым известным мифом стало утверждение, что Советская власть в Балакове была провозглашена в декабре 1917 года.
Якобы по приказанию председателя Самарского ревкома В.В. Куйбышева фракция РСДРП(б) Балакова была послана в Пугачёв к В.И. Чапаеву за оружием. Чапаев немедленно выдал для своих земляков, балаковских красногвардейцев, 300 винтовок, 10 тысяч патронов, 25 наганов и 500 патронов к ним. Когда это оружие было получено и сопротивление буржуазии подавлено, в Балакове установилась Советская власть и организован совнарком (совет народных комиссаров).
Однако явного сопротивления «буржуазии» в 1917 года не было, как не было в те дни и провозглашения Советской власти. Революционные события в Балакове развивались по-другому.

Есть у революции начало…

После свержения самодержавия в городе образовался гражданский комитет из 65 человек, разбившийся на несколько секций. Одна из них – «по организации народных сил» – часто устраивала публичные собрания и митинги, на которые «публика буквально валом валила». Скорее всего, первое время на них наблюдалось единодушие («Да здравствует свобода!»), но постепенно балаковцы разделились на два лагеря: на тех, кто стоял за защиту завоеваний февраля, и на тех, кто выступал за продолжение революции – до победы пролетариата. Словесные баталии, по всей видимости, были жаркими, но до уличных столкновений не доходило.
»Местный большевик Яковлев до того зарапортовался, – писал корреспондент газеты «Саратовский листок» в начале июля 1917 г., – что предложил повысить жалование милиционеров с 60 сразу до 100 р., тогда как сами милиционеры просят увеличить на 15% – до 75 р. Впрочем, ведь для большевиков ничего не писано. Но у нас им за последнее время не верят, от них всячески стараются отделываться, а их выступления на митингах проваливать. Недавно сюда приезжали ораторы-социалисты из Самары, и вот один из них, солдат вольноопределяющийся с университетским образованием, так разделал большевиков, что они не знали, куда деваться, невзирая на то, что силы местных большевиков были увеличены приехавшим из Николаевска (сегодня г. Пугачёв – Ю.К.) солдатом Ермощенко, который там считался звездой чуть ли не первой величины. И вот от этого самого Ермощенко, а уж тем более от наших местных большевиков после критики самарского оратора осталось одно лишь пустое место».
Отсутствие доверия к большеивкам, отразилось на результатах выборов в городскую Думу, которые прошли 16 июля и впервые на основе всеобщего избирательного права, провозглашённого Февральской революцией. Безоговорочное большинство голосов на них получили эсэры (социал-революционеры). Им досталось в местном парламенте 27 из 35 мест. Остальные места распределились между меньшевиками (3), большевиками (1) и представителями торгово-промышленного союза (4). Многочисленную эсэровскую депутатскую группу возглавил адвокат, публицист и городской Голова Василий Иванович Сучков, лидером меньшевиков был врач Михаил Михайлович Соскинд, промышленников – владелец завода Иван Васильевич Мамин, большевиков представлял, в единственном числе, рабочий Михаил Алексеевич Фувакин.
В таком составе Дума дружно выступила в поддержку Временного правительства в сентябре 1917 г., когда верховный главнокомандующий генерал Корнилов двинул войска на Петроград, чтобы установить военную диктатуру:
«Собрание шлёт проклятье изменникам Революции. Государственная Дума, Совет, как очаги контрреволюции, должны быть немедленно распущены, и провозглашена федеративно-демократическая республика. Боритесь вместе с революционной демократией до конца с изменниками, не сдавайте своих позиций. Народ с вами и за вас».

Двоевластие

Однако, как известно, Временное правительство, отбившись от Корнилова, не смогло устоять перед большевиками. Поначалу победа последних была встречена балаковской властью в штыки. Получив известие о перевороте в Петрограде, городской Голова обратился к солдатам и милиционерам с тревожным призывом:
«Усильте патрульные караулы. Стойте твёрдо за Учредительное Собрание, которое и явится подлинным выражением народной воли. Всякая диктатура и захват власти гибельно для Родины и Революции».
Но уже 30 октября, на экстренном заседании гласных Балаковской городской Думы и представителей общественно-демократических организаций была принята резолюция с более мягкими формулировками:
«Обсудив выступление большевиков, Дума признаёт, что спасение революции – в скорейшем примирении двух враждующих демократий и создании сильной революционной власти из элементов всей демократии без соглашательства с буржуазией, стоя на страже защиты революции и порядка».
На том же заседании Дума, как «избранница всего народа», была объявлена верховной властью в Балакове. Тогда же балаковцы создали Комитет спасения революции и борьбы с анархией, в состав которого избрали, помимо городского Головы, представителей народа: рабочих И.С. Курносова и М.А. Фувакина, крестьянина И.М. Баукова и В.Н. Воробьёва, сословие которого в документах не указывалось.
Но Комитет поддержали далеко не все. Приглашение на его очередное заседание, которое состоялось 10 ноября, проигнорировали общество работников печатного производства, торгово-промышленный союз, общество служащих в торгово-промышленных предприятиях и, в том числе, представители крестьянства и пролетариата: крестьянский союз, союз строительных рабочих и грузчиков и большевики. Тем не менее, на заседании была принята в какой-то степени примиряющая противоборствующие стороны резолюция, которую подписало 25 человек:
«Комитет заявляет, что он всецело стоит на точке зрения скорейшего примирения обеих враждующих сторон демократии, содействуя этому примирению всеми имеющимися в его распоряжении средствами и водворению сильной революционной власти в стране».
Спустя ещё несколько дней, когда было выбрано Всероссийское Учредительное собрание, решили выразить своё отношение к «текущему моменту» и городские депутаты:
«Признавая насильственный захват власти партией большевиков в Петрограде и некоторых других центрах России гибельным для страны, революции и трудящихся масс, Балаковская городская Дума присоединяет голос протеста к голосу широкой демократии и требует:
1) немедленного прекращения гражданской войны, террора, насилия и произвола над свободными гражданами Российской Республики;
2) немедленного восстановления всех гражданских свобод, жертвами и кровью завоёванных народом, а именно: свободы слова, печати, собраний, неприкосновенности личности и жилища.
Вместе с сим, Дума заявляет, что только  власть истинно народная, опирающаяся на все революционно-демократические силы страны, но отнюдь не власть захватчиков, власть насилия штыков, способна спасти страну и революцию от того гибельного безвременья, в которое ввергла её кучка безответственных лиц, играющая на чувствах и судьбах ослеплённых, усталых и измученных масс, на судьбе Родины и революции.
Дума уверена, что только Всенародное Учредительное Собрание и великая Российская Демократия не дадут восторжествовать анархии слева и контрреволюции справа, и только они призваны решить судьбу страны и революции и дать народу демократический мир, землю и истинную волю».
Но раскол в обществе нарастал. Причём количество сторонников большевиков (прежде всего, среди трудящихся) росло с каждым днём. По результатам опроса, инициированного депутатами и проведённого в январе 1918 г., Союзы служащих судебного ведомства, посевщиков и домовладельцев, церковнослужителей и мирян поддерживали Городское самоуправление, а Союзы металлистов, солдат, военных инвалидов, рабочих механических, сельскохозяйственных, кузнечных и деревообделочных производств – Совет. То есть конъюнктурное утверждение некоторых современных «историков», что большевики пришли к власти вопреки воле населения, не соответствует действительности, как не соответствует действительности и утверждение балаковских краеведов советского времени, что власть Советов в Балакове была провозглашена в декабре 1917 г. На самом деле качели двоевластия раскачивались до 19 февраля 1918 г., когда в городе вспыхнул антисоветский мятеж. И это событие тоже было мифологизировано.

Первая кровь

Одни утверждали, что восстание удалось организовать, когда в городе не было красногвардейцев, по словам других, восстание подняли красногвардейцы, которые никуда не выезжали.
Ещё больше несовпадений в описании убийства первого балаковского военного комиссара Григория Чапаева, брата героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева, детство и юность которого прошли в Балакове:
«Чапаева вывели на пригорок. И здесь прогремел злодейский выстрел в упор купчика Василия Мушонкова».   
«Г.И. Чапаева, когда он начал пробираться от трибуны, убил выстрелом в затылок некто Мушенков».
«Смятый толпой я лежал в кювете около дамбы, а когда поднял голову, увидел, как, преодолевая, видимо, срашную боль, еле держась на ногах, отходил к хлнбным амбарам раненый Григорий Чапаев. В это время из-за угла крайнего дома от дамбы выбежал рослый детина в серой шинели и такой же папахе, встал на колено и начал стрелять по еле ковылявшему комиссару. Это был офицер Мушенков Василий, сын хлебного коммерсанта. Первая пуля этого негодяя отняла у Григория Ивановича последние силы». 
«Григоря схватили за руки, а белогвардеец Мушонков выстрелил в него из винтовки в упор. Разрывная пуля вошла в основание шеи и, выйдя с противоположной стороны, вырвала верхнюю часть плеча. Григорий упал мёртвым. Потом в бешеной злобе труп терзали, кололи штыками» [8, с. 82].
Последняя цитата взята из книги, в написании которой принимала участие дочь Василия Ивановича Чапаева Клавдия. А её внучка Евгения спустя много лет, в книге «Мой неизвестный Чапаев» нарисовала ещё более жуткую картину гибели своего праправнучатого дяди:
«…братья Мушонковы, стащили его с трибуны, и один из них выстрелил в Григория прямо в упор. Григорий Иванович упал, но был ещё жив. Отец его, Иван Степанович, увидел, что сына ранили и тот, лёжа в мартовском снегу, пытается подняться на локтях. Он поспешил к нему. Но тут вернулись Мушонковы. Они перегородили Ивану Чапаеву дорогу к Григорию и, первыми добежав, стали колоть живого комиссара штыками. Потом, озверев, подняли умирающего на штыки вверх и понесли, крича во весь голос: “Посмотрите, как мы расправляемся с красными комиссарами! Всех, кто пойдёт за ними, ждёт такая же участь! Собакам собачья смерть!” Потом Мушонковы долго ходили со своим “трофеем”, висящим на их винтовках, по всему городу, устрашая местную бедноту своим видом. Под вечер они сбросили труп Григория в каком-то овраге и вернулись победителями к себе домой под одобрение местных эсеров».
При этом фантазия писательницы загнала группу «оборванных, голодных и решительно настроенных» крестьян, выступивших против мятежников, в лабаз, где их заперли, поставив настолько плотно, что им трудно было дышать. В итоге – десятки трупов:
«Когда открыли двери, взору предстала страшная картина. В лабазе стояли вплотную друг к другу трупы. Многие так и умерли с открытыми глазами и перекошенными ртами».
Что же произошло в Балакове на самом деле в те жаркие дни, мы, скорее всего, так и не узнаем. Документы первых месяцев революции, которые сохранились в архиве, во-первых, заканчиваются январём 1918 г., во-вторых, отражают в основном деятельность Балаковской управы. А партийные документы и документы Советской власти, дошедшие до наших дней, начинаются с осени 1918 г., когда приволжье между Саратовом и Самарой перестало быть ареной боевых действий.

А предпосылки всё-таки были

Но мифы рождаются не только из-за недостатка документов, но и из-за их недоступности широким слоям населения. Этим в постсоветское время воспользовались реставраторы, которые разрушили советское государство и вернули в Россию капитализм, причём в самом худшем его проявлении. Они заявили, что для Октябрьской революции не было предпосылок (поэтому назвали её переворотом) и что большевики удержались у власти лишь с помощью штыков. Но факты развенчивают эти утверждения.
Одной из главных причин революции стала Первая мировая война, которая показала неспособность самодержавной власти, власти Николая II, управлять страной. Уже через год после начала войны цены стремительно поползи вверх. К декабрю 1915 г. стоимость предметов первой необходимости выросла на 40%.
«Как купцы, так и торговцы, все они являются спекулянтами, скупая предметы первой необходимости у одних и перепродавая другим, они наживают на них большие проценты прибыли, – писал в Самару местный представитель губернского жандармского управления. – Говорят, что некоторые средние торговцы в текущем году наживут до 50 тыс. рублей чистой прибыли, а крупные – и более того. Таксы на жизненные продукты в Балакове не существует, хотя она и была выработана городом ещё в августе и послана губернатору на утверждение, но до сего времени находится у последнего. Поэтому не представляется возможным зарегистрировать отдельного случая злоупотребления купцом или торговцем по их специальностям, тем более что цены у них поставлены на один уровень. На возрастающую непомерную дороговизну на предметы первой необходимости население ропщет больше, чем на войну».
Чтобы остановить необузданный рост цен и не допустить бунта, в уездном городе Николаевске регулярно заседал специальный продовольственный комитет. Но его членами были в основном купцы, и, понятно, они могли либо поставить на вид своим «коллегам», либо надавить им на совесть, либо, в крайнем случае, пожаловаться губернатору, у которого полномочий было гораздо больше. Так, именно по распоряжению губернатора член комитета Г.Л. Носов был оштрафован на тысячу рублей за спекуляцию сахаром.
Пожаловались «комитетчики» и на товарищество Н.С. Менькова, которое в начале 1916 г. решило прекратить торговлю в Николаевске мануфактурой (ткани, текстиль) и вывезти её за пределы города (а, может, и уезда) в районы с более высокой покупательской способностью .Это бы привело к очередному скачку цен не только на этот товар, но и на платье и обувь.
То же самое было сделано и в отношении торгового дома «А.А. Шмидт и сын», который являлся мнополистом на рынке железо-скобяных изделий и тоже пригрозил их вывезти. А ведь без этих изделий сельскохозяйственному заволжью никак было не обойтись.
К весне 1916 г. царское правительство решило усилить борьбу со спекуляцией и распорядилось реквизировать излишки дефицитного товара. В Балакове это могло коснуться местного торговца Зайцева, который доставил в город 1200 пудов сахара. Однако собрание городских уполномоченных отказалось принимать столь жёсткие карательные меры. В качестве аргумента они привели тот факт, что продукты в военное время добывать не так-то легко (выросла и отпускная цена, и дорожные расходы), и прибыль купцы получают мизерную. Бороться со спекуляцией нужно не реквизицией, считали балаковцы, а устройством конкуренции с помощью создания кооперативных организаций. Причём вступить в непримиримую борьбу выразило свою готовность Общество потребителей, при условии, что городское самоуправление оказало бы ему полное содействие.
Постоянное ожидание роста цен держало население в напряжении. В сентябре 1915 г. в Самаре в магазинах на какое-то время прекратилась продажа сахара (его просто не успели доставить), и по городу поползли слухи, что торговцы придерживают товар, чтобы впоследствии взвинтить цены.
19 сентября на Воскресенской площади с 7 утра у магазина некоего Зарубалова стали собираться женщины, которые требовали продать им сахар. В 10 утра ставшая уже довольно внушительной толпа устала ждать, и из неё в магазин полетели камни. В результате было побито несколько мелких стёкол. Затем народ попытался ворваться в магазин, но полиция этого не допустила.
Тогда разъярённые массы двинулись по площади к более крупным магазинам – Перлова и Пятова. Но и здесь их нападение было отбито полицейскими.
Вернувшись на «исходные позиции», толпа снова стала закидывать магазин Зарубалова камнями. При этом досталось приставу и его помощнику. Однако в решительное наступление народ не пошёл и, с наступлением темноты, растворился по городу.
Как сообщалось в полицейском донесении, быстро усмирить толпу не удавалось потому, что её настроение подогревалось санитарами Самарского центрального резерва, которые квартировали поблизости. Они не только поддерживали буянов одобрительными криками, но «даже отняли у городового и освободили женщину, задержанную за буйство».
Тем не менее, в ходе беспорядков полиция задержала наиболее дерзких «бунтовщиков»: двух мужчин, четырёх женщин и трёх подростков.
Спустя несколько месяцев, в июне 1916 г., кто-то донёс в полицию, что в Балаково прибыло четверо неизвестных, которые намеревались организовать с помощью рабочих местных заводов погромы торговых лавок во время Троицкой ярмарки. В связи с этим вахмистром Николаевского жандармского пункта Егором Тыриным была немедленно организована «негласная разведка».
«Для этой цели, переодевшись в штатное платье, в течение трёх дней вращаясь среди рабочих и ведя с ними разговоры на тему дороговизны продуктов, я вполне убедился, что среди рабочих всех заводов никакой погромной организации на почве дороговизны продуктов не существует, особой вражды рабочие против торговцев не имеют и никакого разговора среди рабочих о погроме торговцев нет», – доложил начальству Тырин о результатах «разведки» и добавил, что «случайные волнения» вполне возможны.
К осени 1917 г. к проблеме с высокой стоимостью и наличием товаров первой необходимости добавилась проблема с недостатком средств в казне. За несколько дней до революции в Петрограде городской Голова Сучков отправил срочную тревожную телеграмму председателю правительства Керенскому, министру внутренних дел России и Самарскому губернскому комиссару:
«В Балакове, бывшем до сих пор спокойным, надвигаются беспорядки. Солдатки и солдаты грозят разгромом городского управления, если не будет выдан паёк за октябрь, установленный губернским присутствием в 11 р. 75 к. По сентябрьской норме 6 р. 50 к. получать отказываются. Умоляем спасти положение. Телеграфируйте ассигнованием. Собрание солдаток и солдат вынесло угрожающее решение».
Обстановка в Балакове накалялась. В городе стремительно росло количество людей с асоциальным мышлением: беженцы, дезертиры, солдатки, пленные, пришлые наёмные рабочие.
«Дело дошло до того, – писал в сентябре 1917 г. «Саратовский листок», – что даже коренные старожилы его, когда-то с городостью говорившие, что их тут всякая собака знает и они знают всех и вся, теперь, появляясь среди публики, только с изумлением пожимают плечами, видя больше “незнакомые всё лица” и чувствуют себя “будто в городе чужом”».
Этот «нарыв» должен был когда-нибудь вскрыться. И это произошло.
Рамки статьи не позволяют дать более глубокий анализ всей околореволюционной мифологии как советского, так и постсоветского времени. И если первую в 1990-е гг. кто только ни развенчивал, то вторую, созданную за последние десятилетия, ещё только предстоит сопоставить с реальностью. Ведь сегодня большевикам приписывается и свержение самодержавия, и начало террора, и уничтожение храмов и усадеб и другое. Хотя документы многие из «приписок» либо опровергают, либо корректируют.

2017 г.