Обидели парнишку

Эту новость отец, придя с работы вечером, сообщил сыну с лёгкой ухмылкой.
– Будешь в бригаде рыбу ловить.
Сын непонимающе посмотрел на отца.
– Чего ты удумал? – с беспокойством спросила тут же мать. – Он же ещё совсем ребёнок. В седьмом классе только учится.
– Жеребёнок он, а не ребёнок! – сурово ответил той отец. – Меньше будет на лыжах гонять!
– А школа? А уроки? – всё не унималась мать. – И так вон учительница по русскому языку жалуется. Плохо пишет, ошибок много делает.
– Вот ты бы ему и помогла ошибок-то меньше делать. Ты же тоже учительница.
Мать вздохнула и чего-то задумалась. А сын с интересом смотрел на своих родителей и молчал.
– Ты чего скажешь? – обратился к тому отец. – Хочешь поработать?
– Я не знаю, – замялся сын. – А деньги платить будут? – спросил робко.
– Деньги? – усмехнулся отец. – Зачем они тебе? Штаны и рубашки мы тебе покапаем, кормим. Вино ты ещё вроде не пьёшь. Или уже пьёшь? – Под пристальным взглядом отца сын часто замотал головой, хотя и случалось иногда с мальчишками горло промочить портвейном, по праздничкам. –  Зачем они тебе?
– А чего, я просто так буду рыбачить? – насупился сын.
– Просто так не будешь. Рыбой с тобой будут расплачиваться, если поймаешь, – ухмыльнулся отец. – А с Николаем мы договоримся.
– С каким это Николаем? – заинтересовалась мать. – С Яншиным что ли?
– С ним. С кем же ещё, – чуть насупившись, ответил тот.
– Так у него же есть свои сыновья. Старший в один класс с Сергеем ходит. Чего Николаю его не брать в свою бригаду? – справедливо спросила мать.
– Так. Не бабье это дело решать, с кем и кому рыбачить! – сказал, как отрезал, отец, мать только и завздыхала от такого ответа мужа. – Ну, ты-то не против? Хочешь с Колей порыбачить? – обратился к сыну.
А тот и ответить ничего не может. Стоит и молчит. Рыбачить Сергей, конечно, любил. Считай, сколько себя помнит, столько около реки и видит. Сначала вместе с дядей Мишей ходил на рыбалку на Волгу, когда ещё только-только от молочной бутылочки с соской оторвался. Потом, уже школьником, вместе со старшим другом Сашей избродил всё устье Ёлнати, ловя руками под камнями и корягами разную мелочёвку, окунишек и плотвичек, а иной раз жирных и скользких налимов. А уж когда Горьковское водохранилище во всей его полноте разлилось, то сколько щук на блесну переловил с тем же Сашей, и не счесть. А расплодившихся ершей на удочку поймал… Тогда ведь мальчишки и удочки закидывать не успевали, как хватали эти прожорливые и колючие рыбёшки чуть ли не голый крючок.
Но это так, баловство одно. Были и посерьёзнее рыбалки. Помнится, со старшими ребятами ходил на Татаринскую речку по весне вентеря ставить. С вечера поставили пару штук, всю ночь дежурили около них по очереди, чтобы течением не унесло вместе с уловом, спали тоже по очереди в шалашике, выстроенном из еловых и сосновых веток, с нетерпением ждали утра, чтобы вместе рыбу доставать, а потом и делить. Дождались, когда солнышко чуть над леском поднялось, вытащили, а там… хоть бы один подлёщик заскочил. Куда там! Рыбой и не пахло в вентерях. Видимо, та ещё на нерест не пошла. Холодно ещё было. Зря только и дрогли ночью мальчишки. Но случалось и по-другому. Это уже летом.
Бредешком мальчишки тоже баловались. А в заливчиках столько разной рыбы позаводилось, что корзинами домой таскали. И лещи, и сорожки, щуки и окуни, лини даже попадались. Матери не знали, что с этой рыбой и делать. Жарили и парили, солили и вялили, только одной ей и питались.
Так что рыбалку Сергей любил. Правда, больше летнюю, но зимой тоже иногда похаживал окуньков да ершей таскать на самодельные блёсенки, мормышек-то тогда у них и в помине не было.
– Хочу, – тихо ответил сын. – Только чтобы школу не прогуливать, – ещё добавил.
– Школу не прогуляешь, – степенно заметил отец. – С утра будешь рыбачить, а после обеда в школу ходить.
– А уроки когда делать? – опять вмешалась мать.
– А уроки после школы сделает, – обрубил отец.
– Да когда же он успеет? – не отставала мать.
– Успеет. Не каждый же день будет ходить на реку. Раз или два в неделю, – пояснил отец, и на этом разговор закончился.
И начал Сергей трудиться. Зима в этом году выдалась не очень холодная и не очень снежная, так что ему ещё повезло. Лёд на реке всего лишь с полметра да снега сверху столько же. Разгребай его и долби пешнёй лунки поперёк реки прямо над фарватером, а с одного края – прорубь пошире, чтобы шест – прогон – сначала пропустить с верёвкой, а потом той же верёвкой и сеть под лёд завести. Дело-то немудрёное и не очень тяжёлое. Разве что, когда долбишь, пот прошибает. Так пешней Николай с соседом работал, а Сергей только с верёвкой управлялся. Сначала сеть тащил под лёд, а потом через недельку и табанил её. Не тяжело это, а вот варежки сразу намокали и деревенели от мороза. Их хоть кувалдой бей, не разогнёшь. Так в скрюченных варежках и приходил домой, а потом на печи и пальцы отогревал. Плакал даже иногда от боли, когда пальцы отходили, но никогда никому не жаловался. Терпел и гордился собой. Наравне ведь с мужиками работал!
Рыба в сети разная попадалась. Мелочь-то через крупную ячею проходила, а вот что посолиднее была, то ловилась. И жирные жерехи запутывались в сеть, и лещи килограмма с два и больше, случалось, и судаки заскакивали, но больше всего щук ловилось. В основном с полметра длиной. Но несколько раз таких здоровенных вытащили из проруби, что все прямо диву дались. Водилась в реке рыбка, водилась. И юный рыбак никогда не приходил без улова, всегда приносил по паре щук. Почти всё остальное бригада сдавала на склад. Но один раз вернулся Сергей обиженный и без обычного заработка. Затаился на печи и ничего никому не говорил, хотя родители и допытывались у того о причинах такого поведения сына. Он молчал.
А случилось вот что. Проверили они сети, неплохой улов сложили в мешок, уложили на санки и только хотели отправиться в обратный путь, как их окрикнул знакомый шкипер, что зазимовал на барже, вросшей в лёд как раз у самого моста через реку.
– Не загляните ко мне? – спросил ни к кому особо не обращаясь. – Разговор у меня к вам есть.
– Да на сухое горло какой разговор, – засомневался что-то Николай.
– Так у меня найдётся, – заулыбался шкипер.
– Ну раз так, то можно, – согласился бригадир и внимательно посмотрел на своих подручных. – Сергей, ты, наверное, покарауль тут рыбу, а мы с Санькой переговорим вот со шкипером.
А что оставалось тому? Хмыкнул не очень довольно Сергей и согласился, только предупредил рыбаков, чтобы те недолго разговор вели.
– Да мы туда и обратно, – заверил того Николай.
И они втроем направились к барже, что рядом совсем зимовала. А младший рыбак остался охранять пешню да улов. Сергея, конечно, задело, что его оставили тут одного на улице, хотя и понятно было, что разговор-то там, в шкиперской, будет мужской. Так-то оно так, но как рыбачить вместе, так он за взрослого сходит, а как разговоры разговаривать, так маловат ещё. Подрасти, мол, надо. Но деваться было некуда. Хорошо хоть не так морозило на улице, и ветер не гулял сильно, и солнце малость пригревало. Можно было немного и погулять, всё равно ещё в школу нескоро. Вот Сергей и гулял. Прохаживался около баржи, сжимая и разжимая пальцы в обмёрзших варежках, чтобы хоть чуть их отогреть, и всё поглядывал на дверь, за которой скрылись старшие рыбаки со шкипером. Ходил-ходил, на часы поглядывал, а дверь в рубке всё не открывалась и не открывалась. И чего-то сердиться даже начал. Время-то уже и к обеду приближалось, а после обеда и в школу надо идти. Можно было, конечно, подняться по трапу на баржу и зайти в рубку, но что-то сдерживало парнишку. Гордость что ли какая. Ведь обещал же Николай быстро переговоры провести, но куда там. К разговорам у шкипера не одна бутылка «Московской» оказалась, вот те и затянулись. А Сергею невтерпёж уже стало. Подогнал он санки к трапу, еле-еле затащил их на баржу, чтобы улов набежавшие собаки с кошками не растащили, пешню ещё туда закинул и чуть ли не побежал в село, напялив шапку на глаза, чтобы встречные слёз его не видели. Прибежал домой, скинул пальтишко с варежками и на печку и отогревался там, даже обедать не слез и в школу не хотел идти. Но всё же перекусил и заспешил на уроки.
После уроков сразу пошёл домой. Уже стемнело. На кухне сидели за столом отец с Николаем и вели неспешные беседы. Гость с увлечением рассказывал о своей работе грузчиком в райпо.
– Везли мы как-то из Кинешмы на грузовике бочки с этой… как его? А, эмалированной (видимо, хотел сказать маринованной) рыбой. Ну а через Паж ещё тогда насыпи, как сейчас, не было, спускались вниз с горы до речки и еле поднимались оттуда. Летом ещё ничего, а вот зимой… Дорога-то скользкая, бывало, никакие цепи на скатах не удержат. Вот и тут поднимались, и чего-то одно колесо в колдобину попало. Как тряхнуло, бочки-то и полетели за борт. У одной крышка треснула, а селёдка так в снег и полилась вместе с рассолом. Вот уж мы её собирали, собирали, часть в бочку, часть себе за пазуху. Понаелись мы тогда этой эмалированной селёдки…
Увидев Сергея, гость замолчал, заулыбался приветливо.
– Вот и сын твой пришёл. Чего же ты убежал сегодня? И даже рыбы не взял.
Сергей потупился и молчал.
– Я вот принёс отцу-то пяток щук, расплатился за работу, – продолжил Николай, а Сергей даже головы не поднимал.
– Ну, чего ты молчишь? – спросил того строго отец. – Скажи хоть слово.
Но сын всё молчал. Так ни слова и не сказал, а мужики продолжили свою беседу, допивая бутылку «Московской». А когда допили, Николай на прощание пообещал  сообщить, когда надо Сергею приходить на реку. И сообщил вскоре, но Сергей так упёрся, что ни в какую не хотел идти рыбачить. И даже когда отец прикрикнул на него, всё равно не пошёл. Так больше и не ходил на реку с рыбацкой бригадой. Вот ведь как обидели парнишку старшие рыбаки.