Общение с Богом

###

Бандиты шли за ним по пятам. Он почти физически ощущал, приезжая в какой-нибудь из городов, что-нибудь купить, что малейший его неверный шаг и эта ловушка захлопнется. Как умная мышка в лабиринте человеческих отношений и планов, он искал единственно правильный путь. Приезжал неожиданно - покупал предмет - и почти молниеносно садился в такси. И машина несла его от места возможных неприятностей. Его деньги манили к нему недоброжелателей, как магнитом. У него было такое ощущение, что он приезжая приносит с сотой ауру опасности и напряжения. Но ему везло. Как-то один из знакомых сказал: Кутузов. Фельдмаршал - он никогда не проигрывал. Эта кличка как-то прилипла к нему. И шла с ним вместе с его удачами, наперекор всему остальному, что скопил этот мир против него.
Одним из конкурентов его - который мог также смело платить деньги - был Крот. Мужчина в возрасте, не расстававшийся со своими перстнями в бриллиантах почти на всех пальцах, казалось никогда. Успевать порой он не мог - и вещь перекупалась у тех, кто знал и Кутузова - тем же Кутузовым. И Крот яростно верещал:
- Кому вы продали! Я бы больше заплатил. Кутузов.
Иногда получалось так, что оба они приходили на торговое место, в одно время, а предмет один - и Крот верещал и платил - и ошибался - как обычно и бывает, когда жадность заслоняет расчёт. И снова орал:
- Кутузов!
Причём за чашечкой кофе, когда у Крота была надежда что-то продать Кутузову, хозяин дома - Крот - рассуждал очень здраво - говорил о конкуренции, пояснял, что он всю жизнь в этом бизнесе- показывал на стену, увешанную крупными иконами Оружейной школы. Мол, пойми, кто главный. На что Кутузов, однажды, сказал, что его знакомый - всю жизнь копает траншеи - и от этого лучше у него получаться не стало.
Но откровенной вражды между Кутузовым и Кротом никогда не было. Крот был человек терпеливый и, наверное, мстительный - но умеющий сдерживать свои эмоции.

В тот осенний вечер Кроту казалось, что время остановилось. Остановилось, впрочем, оно вероятно не сразу, а стало, как будто замедляться, и вот остановилось. Плохо было то, что вчерашнее его посещение казино, вероятно, уже давно обсуждается знакомыми, и вероятно со злорадством.
С одной стороны ему где-то было лестно, что о нём говорят, но с другой стороны он понимал, что причина обсуждения весьма для него тяжела – он вчера очень много проиграл. И теперь что-то надо будет продавать из его коллекции старинных икон, чтобы вернуться опять в нормальное русло жизни. То ли его опыт, - был он человеком немало повидавшим в жизни - то ли ещё что-то на его подсознательном уровне, говорило ему: «Парень, ты всё ближе и ближе к своему проигрышу в жизни. Каждая икона, так тебя радующая, проданная тобой, лишает твою жизнь чего то важного, очень важного для успеха, и так будет продолжаться, пока коллекция твоя не закончится, а вместе с коллекцией исчезнет из твоей жизни всё то, что и помогает тебе двигаться вперёд, и побеждать в жизни».
Крот не был человеком сентиментальным, не был и трусом, и часто не жалел себя, но с годами жизни силы его, его воля, неукоснительно убывали.
Откуда взялась в нём эта тяга к казино?
Он уже понаблюдал, что там оказывались самые алчные дельцы, и казалось самые хитрые.
Среди них оказался и он.
Никакая другая страсть в жизни теперь не давала ему такой живительной надежды на интересное впечатление.
Но это интересное – эта жажда быстрой наживы - понемногу заменялось тоской, как верной подружкой алчности, идущей с ней всегда рядом, и с каждым проигрышем его в казино - эта тоска давила к земле, давала неуверенность в себя, поглощала его, и он становился сам как-бы всё меньше и меньше среди этого моря тоски, окружавшей его с утра до вечера.
Крот вышел во двор. Непогода идущего осеннего дня только усилила его уверенность в правильности его мыслей.
Низкие облака нависали над головой.
Они точно придавливали его к матушке-земле.
А хотелось радости.
Крот старался отвлечься, но мысль о возможности что-то изменить, исправить - отыграться.
Она – эта настырная мысль - главенствовала.
Ему вдруг показалось, что всё происходящее с ним это просто странный сон, и если он захочет, то проснётся… Что он не такой - он сильный.
Со стороны этот низенький, седой мужчина, стоящий посреди двора под накрапывающим холодным дождём своей унылостью напоминал заблудившегося путника.
Такой растерянный был у него вид.
Телефонный звонок по сотовому телефону вывел Крота из томительного оцепенения, и как охотник почуявший добычу, он даже приосанился, точно красуясь перед кем-то, невидимым.
Звонил Кутузов – тоже коллекционер старинных икон.
Пустые слова не о чём.
Они оба понимали, о чём может идти сейчас речь.
Они были ягоды одного поля – чёрного поля наживы.
Крот тоже не помог бы Кутузову, окажись тот в сложной жизненной ситуации.
Встретились они через полчаса.
Такси быстро отъехало от дома Крота, оставив возле него на тротуаре невысокого мужчину средних лет, худощавого, с большой сумкой. Открылась автоматически железная калитка во двор.
Кутузов спокойно прошёл во внутрь двора, и калитка мягко закрылась.
Как западня.
Кутузов, улыбнувшись этому своему мысленному сравнению, быстро подошёл к Кроту.
Они были одинакового роста.
Но, Кутузов моложе, и потому беспощаднее.
Вошли в дом.
Крот собственноручно заварил кофе.
Поболтали об общих знакомых, посетовали на непогоду.
Потом прошли в другую комнату – комнату хозяина дома.
Домашние Крота им не мешали - такой порядок был в его доме.
Иконы висели на стенах - древние образа были молчаливы и прекрасны. Прикидывая цену, Кутузов показывал то на одну икону, то на другую - приценивался.
Торг шёл тягучим, как мёд потоком слов.
Кутузов знал, что именно Крот сейчас в западне.
Ему нужны деньги.
Весть о вчерашнем крупном проигрыше Крота уже долетела до него, как надёжный воробушек несущий зёрнышко для своих птенцов.
Он охал, и ломал цену на половину, пока вконец раскрасневшийся Крот не согласился на его условия.
Расплатился быстро Кутузов за долгожданные покупки, тая торжество. Стал собираться.
Крот вызвался его проводить до центра.
Довёз на своей машине, а затем машина Крота сорвалась с места, точно хозяин её спешил на пожар.
Кутузов проводил чёрную машину коллеги долгим, изучающим взглядом - он уже точно знал, что не ошибается - Крот поехал в сторону казино.
Быстро пройдя к автовокзалу, с увесистой сумкой на весу, Кутузов вышел через другую дверь, ведущую к посадочной площадке автобусов, и уверенным шагом, не замечая луж, прошёл мимо автобусов к одиноко стоявшему возле территории автовокзала такси - его ожидали.

На следующий день все знакомые Крота обсуждали его очередной поход в казино - он проигрался, опять очень сильно проигрался.

…Такси ехало по трассе с монотонной стабильной скоростью. Это как-то располагало к размышлениям.
Кутузов почти физически чувствовал, как мысли его лениво перескакивают с одной темы на другую.
То, что рядом лежала увесистая сумма с иконами, и что впереди будет нормальный куш, понемногу, уходило в сторону.
Как охотник догнавший добычу остывает к своей забаве, на время, так и Кутузов понимал, что его оживление уступает место холодным размышлениям.
Судьба Крота, как наглядное пособие для курсанта первого курса военного училища по тактике была в воображение его коллеги.
В общем-то Крот даже чем то напоминал по характеру Кутузова.
Но был ещё более дерзок, и ещё более спокоен.
Позади у Крота немалый срок.
Был на зоне и Кутузов, но совсем немного.
По статье весьма простой - хулиганство.
Когда то по молодости попал он в грустную историю.
Пошёл разбираться за свою знакомую, насплетничали на неё, - так и сел, разобрался на свою голову.
Зона научила думать, и отучила его пить спиртное.
Он понял, что всякое затуманивание мозга ослабляет, и делает беззащитным, а кому охота быть беззащитным…
Выйдя на волю – к водке не притрагивался.
Пытался работать.
Потом пошла эта волна перестройки.
Стал коммерсантом.
И несколько лет у него получалось достаточно успешно.
Старинные иконы покупал на заработанное, будто понимал, что это его всегда выручит.
С каждым годом всё больше и больше становилось всяких нахлебников из бесполезных надзирающих организаций, и аппетиты этих людей с каждым годом только росли…
И он ушёл.
Вот тут и пригодился его интерес к старине.
Понемногу это стало образом жизни.
В родном городке он старинные иконы не покупал.
Старался, чтобы его семья была в безопасности - к тому времени у него уже была семья: жена и маленькая дочурка.
Ездил по соседним областям, мотался в столицу. Общение с такими же людьми, понимающими в старине, любящими её, давало ощущение независимости и успешности.
Вот почему, наблюдая сейчас за рушащейся судьбой Крота, понимал Кутузов, что не так всё просто в мире. Есть, кроме наживы, ещё законы небесные, и их человеку преодолеть не удаётся никогда.
Эта ещё не до конца осознанная истина мешала сейчас хорошим размышлениям Кутузова, как мешает заноза в пальце своей навязчивой болью.
Кутузов пристально посмотрел на полотно дороги, убегающее вдаль, точно желая найти ответы на свои непростые вопросы, заданные самому себе – но дорога была пустынная, и казалось бесконечная…

Машина всё катила - напевал мотор свою монотонную песню.
Вспомнил Кутузов о Катьке - своей знакомой.
Иногда он брал её с собой - в столицу.
И ей было приятно, развеяться, и ему было веселее.
Да и помогала она своей красотой в торговле – иконы на рынке антиквары покупали охотнее, когда видели красивую девушку, видимо это тешило самолюбие покупателей мужчин.
Девушки в жизни Кутузова занимали своё почётное место.
Он не жалел на них денег, желая, чтобы жизни его спутниц приобретали краски яркие и запоминающиеся.
Причём он не был завсегдатаем увеселительных заведений - музеи, туризм.
При завязывании романтических отношений, он чувствовал, как будто юность возвращается к нему.
Обаятельная улыбка, юмор становились как бы его визитными карточками. Мир светлел вокруг него.
И уходили тогда грустные мысли о том, что жизнь его полна неожиданностей, и опасностей.
Он старался каждый день прожить весело.
Он точно пытался прожить день за два дня, чтобы как то наверстать то время, которое он пробыл в зоне, годы своей молодости.
Был ли он философом?
Кутузов об этом не задумывался всерьёз, но рассуждал он явно старше своих лет.
Размышляя вот в такие минуты дороги, когда жизнь приобретала мифическую ширь, он радовался своей независимости, как радуется ребёнок долгожданному новогоднему подарку.

Задремал Кутузов. Дорога его убаюкивала.
И сон пришёл неожиданный, как нежный тёплый ветер по весне. Снилось Кутузову, будто бы он, из детства, мальчишка лет шести, русоволосый и курносый, сидит на лавочке, во дворе, а над лавочкой белоснежная цветущая яблоня навесила свои ветви-ожерелья. А рядом с ним его бабушка Арина - мать его матушки - и что-то говорит она ему такое доброе, что он, маленький, улыбается.
И весь мир вокруг светел и чист.
Уютно так.
И хочется верить в хорошее, и будто бы это хорошее будет вечным, и не налетит вихрь жизненных неудач, приходящий неумолимо вместе с возрастом.
И он даже позвал бабушку, и тут же он проснулся.
- Говорил я, что-нибудь?- тревожно спросил Кутузов.
- Да нет, будто плакал. Всхлипывал во сне,- тихо ответил пожилой таксист, не отрывая своего взгляда от дороги.
И вот это раздвоение жизни, так явственно пришедшее к Кутузову, было сейчас таким трогательным, точно в минуты сна он улетал на другую добрую планету…
Столько прожито лет!

Летела дорога перед глазами Кутузова, не давая опомниться, не давая понять сущность идущего времени, времени его непростой судьбы.

И только сон, сон, вернувший его в детство, подсказывал, что есть у него что-то иное, кроме мыслей о заработке, есть у него его светлая душа!

- Расчувствовался что-то, я сегодня,- сказал Кутузов водителю, желая выговориться, и перевёл отчего то дыхание.
- Бывает,- спокойно ответил таксист, кивнув головой, будто понимая, о чём слова этого, не по возрасту усталого человека, не отпускающего от сумки свою руку даже во сне.

Тревожное ощущение утерянного времени, отступило из воображения Кутузова – сон отошёл…

Он снова закрыл глаза, точно снова пытаясь вернуться в своё детство, хотя он отчётливо понимал, что это совершенно невозможно, и что даже сон о детстве, вряд ли повторится, таким же ярким, трогательным и близким ещё раз…

Путь был долог. И Кутузов, сидя в машине, с закрытыми глазами, точно просматривал в воображении известный только ему фильм – о своей жизни.
И в этом фильме много было запоминающихся актёров.
И ему сейчас казалось, что они также вспоминают о нём, и от этого как-то веселее становилось…

Всякий раз, сталкиваясь в воспоминаниях с самим собой, понимая свои поступки через время, как бы уже со стороны, Кутузов и сам порой не мог понять, как уживается в нём доверчивость с равнодушием, угрюмость с радостью, а добрые поступки со скупостью…

Наконец вдали показались силуэты его городка, стоявшего на берегу тихой реки, и это обрадовало Кутузова, он громко сказал:
- Слава Богу, подъезжаем!

###

Кутузов жил на отшибе. Дом свой он купил у старухи несколько лет назад, когда ещё возил продукты в свой родной городок, когда был предпринимателем. Приятель его - высокий, как жердь Вовка Мухин - взялся за ремонт дома, и со своим напарником, всего за пару месяцев привёл его в надлежащий вид. В этот дом и перевёз Кутузов жену и дочку из дома его родителей.

Дом этот нравился Кутузову. Он стоял на привольном взгорье. Из окна дома, со второго этажа, открывался прекрасный вид на реку и приречные дали. Поля, на которые Кутузов школьником ездил собирать свёклу и морковку - были тогда ещё колхозы - расстилались перед глазами, как на ладони. Был у дома и участок земли, на котором жена Кутузова Светлана выращивала красивые цветы.
Во дворе у Кутузова, огороженного высоким забором, без привязи бегали две овчарки, смышлёные и сильные.

Этот дом успокаивал Кутузова. Давал ощущение сложившейся жизни, давал тог уголок личного счастья, который должен быть у каждого человека. Здесь Кутузов отходил душой.
Любил он по вечерам – по зиме - ложиться возле печки, в комнате, на мягкий матрац, прикрывшись одеялом, лежать так, и прислушиваться, как дрова пожирает огонь.
Иногда щёлкали веточки берёзовые в печи, точно выстрелы.

Городок, где вырос Кутузов, был одним из тех, который, как и Москва, расцвёл с нею в одни времена. Расположен он был на берегу русской реки, когда-то судоходной, а ныне обмелевшей, и вот тогда, в те далёкие годы, судоходство и развило купечество в этих местах.
Вольготно чувствовал себя здесь торговый люд.
Проходили ярмарки.
Кипела жизнь.
От того древнего времени остались старинные здания.
Было много церквей – богатые купцы и селяне почитали Бога, просили, чтобы всё было у них в жизни хорошо у него…
В годы Советской власти много церквей закрыли.
Осталось их несколько.
Народ в городке жил просто.
Именно в родном доме увидел мальчишкой впервые прекрасные лики икон Кутузов.
Конечно, тогда, в детстве, не дало это ему искорку познания этой стороны искусства.
Но, повзрослев, он с интересом уже смотрел на иконы в родном доме.
Что-то святое, душевное привлекало в этих образах святых и Богородицы с предвечным своим младенцем.
От этого ли лицезрения икон в детстве пошло более позднее увлечение этим промыслом - покупкой и продажей икон - или от безнадёжной жизни, когда надо было кормить семью – этого не знал Кутузов.
Всё пришло само собой, будто бы была на его роду написана такая судьба.

Кутузов всегда мечтал о нормальной человеческой жизни.
Даже на зоне всегда задумчиво говорил приятелям, когда разговор заходил о «вольной жизни», что семья для человека – это самое главное…
Когда освободился из зоны, то приехал он в дом родителей.
Поступил заочно в институт, техникум он закончил до срока, и стал он работать.
Всё у него складывалось нормально.
Потом была свадьба со Светланой.
Так что-же не сложилось то у него, раз стало так трудно жить.
Почему потянуло его на эту беспокойную рискованную жизнь, полную неожиданностей.
Не мог ответить на этот вопрос себе Кутузов.
Может гены прадеда – удачливого купца - сыграли свою роль….

Эту свою жизнь, приправленную огоньком риска, почитал Кутузов, как почитает родителей хороший сын, ибо давала она ему чувство свободы… Новые знакомства, новые ощущения, нескончаемые дороги - всё это, стало душевной его страстью, без которой человек высыхает от тоски, как поле под солнцем в засушливое лето.
Нечасто думал о себе вот так Кутузов.
Может только вот в такие минуты и думал о себе серьёзно он, когда приезжал домой, и когда напряжение поездки отходило…

«Могу ли я как-то поменять свою жизнь?» - спросил себя Кутузов входя во двор своего дома, и улыбнулся… Кутузов улыбнулся. «Могу».- подумал так Кутузов.- «Только боязно мне усохнуть от тоски»…

###

Крот ворочался на поскрипывающей кровати, и, никак не мог уснуть.
Вот эта маленькая его комната, где он спал один, чем то напоминала ему камеру.
Но как ни странно именно в этой своей комнате он чувствовал, как легко ему думается.
И он не раз здесь вспоминал своих отца и мать, уже ушедших в иной мир. Думал и о том, как мало он смог найти в себе душевного тепла, чтобы дать его им.
И оттого, что образ матери нависал в его воображении, как дамоклов меч, и от того, что чувствовал он вину за то, что мало смог уделить ей внимания, а она молилась за него всю жизнь, стыд в одиночестве в этой комнате не раз заполонял его, как заполоняет вода, при весеннем разливе прибрежные поля…
Он лежал неподвижно, и точно не чувствовал сейчас своего тела, лежал со сжатыми крепко кулаками, и смотрел на чернеющий в ушедшем потоке света – был вечер - потолок, стараясь не завыть, как волк отбившийся от стаи.
…Что-то в его сознании надломилось, как ломается хрупкая веточка дерева после заморозка.
Он всё чаще вспоминал зону, в которой провёл много лет – и эти холодные бараки, и эти неясные в воспоминаниях лица зэков, всё это приходя к нему, тянуло мысли его ко дну отчаяния…
А ведь больше двадцати лет прошло с того времени!
А не отпускало Крота прошлое, как не отпускает заботливая мать сына в школу, всё норовя его проводить, хотя он уже подрос…

Игра в казино, все эти светящиеся огнями залы, этот обманчивый блеск жизни, отгоняли эту тяжесть прошлого.
Может и ходил он туда, чтобы ожить.
Но и остановиться он уже не мог.
Как будто уже не было иного мира для него.

…Кутузов в эти минуты возвращения ещё не знал, что ему придётся покинуть этот город. Что он увидит, как на руках умирает его овчарка. Он ещё будет приезжать сюда упорно, как приезжает к родителям на могилы человек, но дом этот потеряет свою обитаемость и будет рушиться. А он будет строить своё семейное счастье в другом месте. Он ещё не знал, что проиграв в казино целое состояние, Крот станет сумасшедшим. И когда к нему будут наведываться кредиторы, и спрашивать его о долгах он, попив кофейку, имея справку с дурки только запахивал свой домашний серый халат и в тапках на босу ногу уходил в пустую другую комнату, на ходу спрашивая жену:
- Лена, а кто это?
До этого периода в своей жизни Кутузову предстояло ещё немало дорог.
Разных печальных и счастливых дорог.
Но Кутузов часто вспоминал Крота, то ли боялся подобной судьбы, то ли старался любить жизнь такой, какая даётся каждый день.