Вкус крови Из цикла Монологи случайных попутчиков

                Ни единою буквой не лгу…
                Владимир Высоцкий
«На войне, как на войне», – старая, но вечно актуальная поговорка. И такие понятия, как «потерянное поколение», «вьетнамский синдром» или «афганский синдром» уже не один десяток лет муссируют в печати охочие до сенсаций журналисты. А тем не менее с каждым новым военным конфликтом, как бы ни называли войну: гражданской или гибридной, растёт количество ветеранов, бывших фронтовиков, которые, даже пройдя психологическую реабилитацию, не могут в полной мере войти в мирную жизнь.
Военруком в школе работаю уже двенадцатый год. До этого был кадровым офицером. Вроде и карьера нормально поначалу складывалась, да здоровье подкачало, и личная жизнь дала трещину. А тут ещё после развода с женой приличного запасного аэродрома не оказалось. Пришлось пойти на школьные хлеба, которые никак сладкими не назовёшь…
 С одной стороны, обучать пацанов, вроде, и несложно. Но, с другой – это не срочная служба, где можно и прижать жёстко при временной неадекватности наглого недоросля, – здесь сразу мамки вихрем налетят и начнут права качать по полной программе, даже если их чада не во всём правы.
 Кроме того, здесь шире диапазон характеров и настроений, но в то же время иерархия та ещё: лидеры – толпа, и «козлы отпущения», сто процентов, в любом классе водятся и подвергаются, как пить дать, по меньшей мере, моральному насилию.  А тем более в наше время, когда на экранах «теледебилизаторов» – боевики с реками крови, а на компах сплошь – «стрелялки-убивалки». И ЧТО потом рождается в душе у изгоя, задёрганного одноклассниками парня – одному чёрту известно.
Когда психологи просто вещают о задавленных и невысказанных чувствах, да скрытой агрессии после насилия в семье и обществе – это одно. А когда воочию убеждаешься в их правоте, наблюдая как в определённых условиях из таких гнобимых в своё время сущностей рождаются реальные уроды-человеконенавистники – это совсем другое.
А условия у нас в последние годы сложились те ещё… После успешного развала «Империи Зла» накатилась эпоха «независимого возрождения и процветания». Но, несмотря на усиленные старания комоборотней да вновь испечённых «национально свидомых» рулевых и «смотрящих» нуворишей, за четверть века достигнуть полного богатства и процветания почему-то не удалось. Мало того: что-то сгнило в «датском королевстве», и за последние три года мир конкретно перевернулся: загремел и задымил покрышками новый майдан, поменялись ряшки у руля и рыла у кормушки власти, вырос внешний долг, цены взлетели до небес. И хотя завалили на хрен все памятники лысому вождю мирового пролетариата, жить почему-то не стало ни лучше, ни веселей. Мало того: отвалился тёплый Крым с «белыми и пушистыми» татарами, и загрохотала гражданская война на Донбассе, развалившая больше двадцати тысяч домов и угробившая жизни больше десяти тысяч славян. Погнали волны частичных мобилизаций, короче, – ящик Пандоры, который усердно пытались приоткрыть с помощью западных «братьев по разуму» во время последнего «майдана», наконец, распахнулся полностью.
А на войну гнали всех подряд, взывая к национальной «свидомости», чуть ли, ни хватая на улице и прямо на работе защитников родины, одной из самых бедных «родин» в Европе. Бедной страны, которой правит самый богатый президент, сынок которого надёжно застрахован от «тягот, лишений» и прочих прелестей воинской службы, тем более в период спровоцированной папулей с очкастым кроликом и кровожадным пастором гибридно-гражданской войны, стыдливо прозванной АТО (антитеррористической операцией). Вот в этих условиях и проявились такие «хренотипы», как Рома…
Рома, невысокий, чахлый с виду юнец с блёклыми серыми глазёнками и редкими русыми, чаще немытыми волосами мягко говоря не пользовался большой популярностью в школе. Сам из неблагополучной семьи, неопрятно одетый, вызывал, бывало, не только насмешки, но и довольно жестокие издевательства даже со стороны девчат. Мне лично пару раз пришлось даже его прикрыть, слегка опустив шутками-приколами не в меру достающих его одноклассников. Наверно, это и повлияло на такое доверительное отношение ко мне после окончания школы.
Теперь, если бы он сам не затронул меня, я бы его не узнал. Не то чтобы он сильно изменился, возмужал, скорее, заматерел, стал развязнее, брутальнее что ли… И судя по всему недавно вернулся из АТО.
– Вот за шо я вас уважаю, Алексеич, шо вы мужик правильный и всему верно нас учили… Но самому главному вы просто не могли нас научить… И потому, шо сами этого не знали. Войны ж тогда не было, – слегка запинаясь начал бывший слегка подшофе выпускник.
– И что же это самое главное? – он меня даже слегка заинтриговал.
– А вот я узнал…, – хитро так щурясь, продолжал Рома.
– Ну, давай, колись, – уже я сам несколько стал терять терпение, но то, что я услышал дальше от этого безобидного, всеми когда-то опускаемого парнишки меня буквально оглушило…
– Вкус крови, Алексеич, вкус крови…
– Да ладно, Рома, брось ты это. Что ты несёшь. Ты что ли видиков про вампиров насмотрелся? – пытался я как-то оттянуть новые, не менее шокирующие меня признания.   Но парень смотрел на меня как-то даже снисходительно, хоть был на полголовы ниже и продолжал также уверенно и даже зловеще:
– Да нет, Алексеич, я почти год в АТО не видики смотрел, а самый, шо ни на есть реал, можно сказать… Именно вкус крови… Не…, я её не пил. Я её чувствовал… Это когда нож вгоняешь в горло … А там хруст такой… такой… ух… И по руке кровь тёплая сепара струится. Да это ни с чем не сравнишь… Какой там адреналин…Если бы вы попробовали, то меня бы поняли…
Вначале я просто онемел от услышанного и с трудом выдавил:
– Рома, это же че-ло-век…
– Это сепар, Алексеич, враг. Ну, какой он человек?
– Это че-ло-век… – продолжал я, тщетно пытаясь понять, как за такое короткое время из безобидного мальчишки вырос профессиональный убийца, даже не просто убийца, а маньяк, получающий наслаждение от мук жертвы…
– Да нет, Алексеич, он враг. Он моих побратимов убивал…
– А может, не убивал? Ты его сам безоружного завалил или в бою, в рукопашке? Если не ты – то тебя самого? – судорожно пытался я сам найти ему оправдание.
– Да какая разница? Не помню…Мне – по барабану, кто, когда? Вот, не знаю, как вам, а мне и сейчас страшно не нравится вон тот мудак в серой куртке. Я бы его прямо сейчас на нож посадил. Мимо нас в это время довольно уверенной походкой продефилировал высокий стройный парень. В это же время из подрулившей к магазину на противоположной стороне улицы малолитражки неторопливо вышли два полицейских, и Роман напрягся ещё сильнее:
– Во… менты идут. О, б…, этих тварей тут ещё не хватает, я бы их щас влёт распотрошил и, как бы невзначай отвернул край куртки, и я увидел верхнюю часть рукоятки штык-ножа.
– Слушай, Рома, а почему бы тебе не пойти в силовики с таким настроением.
– Какие на х… силовики. Да я бы никого не задерживал. Стрелял бы всех подряд и п…ц. Да, вы только скажите, вас никто не обидел? Я ж за вас легко любого, как курицу – чик и нету. Ну, а если кого вашего знакомого кто обидел – по дешёвке за 500 гривен легко оприходую…
Я с ужасом представил, что он может сделать с теми, кто его опускал несколько лет назад в школе. Хотя где-то подспудно закрадывалась мысль: а может, он просто рисуется и хочет показать свою значимость. Но нет, сам же себя и убеждал – было в его голосе и облике нечто говорящее, что нет, не шутит человек. Вспомнился другой мой выпускник Виталик Черниченко, весьма активный и любознательный в школе, хотя иногда довольно взбалмошный тип, поскольку дома весьма одарённого ребёнка баловали, а после 9 класса отправили в интернат для одарённых детей, после окончания которого он поступил в университет и стал историком. Но историю ему больше нравилось вершить, а не преподавать. Добровольцем отправился в АТО и будучи в отпуске чего-то не поделил с двумя парнями около бара, исколол их ножом, отправил обоих в больницу, одного с семнадцатью ранениями, включая сердечную мышцу. Человек чудом остался жив. А какова судьба очутившегося за решёткой несостоявшегося историка-правоведа – мне неизвестно.
В то же время перед глазами в теленовостях уже второй месяц мелькают физиономии бывших бойцов печально известного спецподразделения «Торнадо», половина из которых побывала до начала военного конфликта в заключении, война для которых – мать родная. На войне они пытали, насиловали и убивали, нагло держались во время суда, называя себя воинами. Вот они уж точно в полной мере ощутили вкус крови.
Были, конечно, и встречи совершенно другого характера… Однажды, когда я ехал в форме на какие-то очередные курсы повышения квалификации, в электричке ко мне подсел едущий домой молодой дембель-«атошник» и попросил с ним выпить в тамбуре. Хотя это поперёк всех законов и правил, я не смог ему отказать. Полбутылки водки подействовали на него не опьяняюще, а скорее расслабляюще. Он реально плакал, рассказывая, как пришлось застрелить пленного. Причём, весь кошмар был в том, что он сам родом из Донецка, и этот пленный был его школьным товарищем, с которым они росли в одном дворе. У видев, что он начал общаться с захваченным в плен другом, «правосеки» под стволом автомата заставили его стрелять в друга. Он теперь уже и сам не помнит, как выстрелил, и не представляет, как будет смотреть в глаза своей и его матери, когда вернётся домой. Солдат готов был лезть в петлю, ибо глаза друга всё время сопровождают его, где бы он ни находился, что бы он ни делал. Я вспомнил троих своих бывших выпускников, один из которых после возвращения из этого ада почти постоянно сидел дома и никуда не выходил, другой почти на постоянно поселился в психиатрическом диспансере, а третий однажды вышел из дому прогуляться и не вернулся…
А те, власть предержащие твари, руками которых была развязана эта война, продолжают и дальше толочь воду в политической ступе, грызутся с бывшими союзниками за места у державного корыта, набивают карманы, считая себя великими патриотами, истерично завывая о единстве, по сути разделив страну, продолжают зомбировать народ национальной идеей, любую критику в свой адрес трактуя как измену так называемой родине. Хотя родина для них – территория, из безгласных жителей которой можно выбивать как можно больше баксов, и плевать, что с каждым днём войны, появляются всё больше познавших вкус крови людей.
Я смотрел на Романа и думал, чего можно ждать от него дальше… Сумеет ли он адаптироваться и стать, если не полностью нормальным, если можно так выразиться, то, по крайней мере, более-менее миролюбивым гражданским человеком. А Роман смотрел на двух воробьёв бесстрашно кувыркающихся в пыли и мне показалось, что взгляд его немного потеплел, а губы даже слегка тронула лёгкая кривая улыбка:
– А жизнь продолжается, б…ь…


Декабрь 2016 г.