Хроника пикирующего времени

Вместо автобиографии

     - Ты у меня кто? - в гневе вопрошал отец, перекладывая ремень в другую руку.
     Я знал, что не узнаю свой голос, если попытаюсь сказать это сокровенное слово "мужик".

    Девяностый
     - Ты в группе риска, - говорил капитан, тыкая в меня, рядового, пальцем. - Ты - как он, так же будешь валяться в своей прихожей с дырявой головой. Нельзя давать волю эмоциям, солдат!
    Впрочем, офицера интересовало другое. Он нервно смотрел на часы, уже практически поедая тот плов, который утром пообещала ему жена.
    Два часа назад вернувшийся со школы четырнадцатилетний ребенок увидел в коридоре лежащего на полу отца. Подумав, что последний опять перебрал лишнего, шкет повесил на привычный гвоздик ключи и включил свет.
    В два ноль пять мальчишка уже бежал по центральной улице и в глазах его не было ни капли рассудка.
    Полтора часа назад несколько человек в форме аккуратно поднимались по лестничным пролетам, изучая красные отпечатки детских ног на пыльных ступенях.
    Скоро приедет эксперт и брезгливо будет вертеть тело, описывая важные, по его мнению, моменты и нюансы.
    - Смотри, смотри, - скажет мне плотно пообедавший капитан, - это тебя научит понимать, что такое жизнь.

    Восемьдесят девятый
   Заместитель редактора газеты "Новое поколение" Александр Иванович Аверьянов традиционно  попросил "двадцать два слова по газете". Я заранее спрятал глаза, и уши мои налились свинцом.
    - Как обычно Денис Евгеньевич занимается ерундой. Я более не намерен... Что это за тема?.. Нужно больше..   Как это понимать? - увлекается замредактора оценкой моего творчества.
    Полчаса спустя лучший  друг, фотокорреспондент Олег Рукавицын, успокаивая, произносит до боли знакомое:
   - Ну, ты кто Ден?
    - Я мужик, - говорю, и что-то внутри крепнет.

   Девяносто восьмой
    - Нет, журналистика тебе очень быстро надоест, - убеждала мама, разглядывая мои рисунки в только что вышедшей книге уже известного нам Александра Ивановича, в прошлом замредактора "Нового поколения", а ныне редактора газеты "Оренбургская неделя". - У тебя другой путь. Когда ты в последний раз брал в руки кисточку? Забыл? Да! Забыл! Живопись, понимаешь, это вечное. Ты ведь с таким удовольствием бегал в "художку". Вспомни. С этой журналистикой ты деградируешь, превращаешься в загнанную собаку. А живопись... И дедушке было бы приятно видеть, что его дело подхватил внук. Еще плова?
    - Нет, хватит. Ты случайно не помнишь, куда я дел свой диктофон?

   Девяносто девятый
    - По итогам года лучшим  в области стал фотокорреспондент областной газеты "Оренбуржье" Денис Рябцев...
    Я не чую ног. Надо встать и получить грамоту. Краснею и заставляю себя пробираться через ряд кресел, но двигаюсь скорее рефлекторно.
    Подарили цветок гвоздики, конверт с деньгами. Возвращаюсь на свое место и жду оклика, что подразумевался другой Денис Рябцев, а не я.

   Девяносто третий
    - Ты что, - почти кипел Виктор Дрындин, к тому моменту будучи отчисленным из-за русского языка. - Уральская школа журналистики самая классная. Москве и не снилось. А твое "Новое поколение" только радо будет. Поступишь, и тебя сразу переведут на полную ставку.
    Еще два года назад я называл Витьку на "Вы". Его мнение, редактора областной газеты для подростков, было чем-то значимым и весомым.
    - Черт с тобой, Дрындин, - сказал я, окончательно определив для себя план на оставшуюся жизнь, - Свердловск, так Свердловск.

   Две тысячи второй
    Москва. Пробка. Корю себя за то, что не пошел до метро пешком. Каждая минута опоздания на работу будет стоить мне десяти рублей. Рядом дама в стареньком лисьем полушубке. Троллейбус трясет, и она то и дело прикасается ко мне плечом. На моем черном пальто остается куча рыжих волос, вылезших из ее дохи. Ругаюсь про себя. В метро выясняется, что месяц закончился и надо продлить проездную карточку. Очередь к кассе невообразимо длина. Все, так же как и я, спешат. "Курская", бегу, путаясь в полах пальто. За две минуты пробегаю пятьсот метров от метро до работы. Так в Москве спешат на работу редактора цветных журналов...

    Восемьдесят первый
    - Что? - кипела Петрова, - Времени нет выучить Present? До каких пор ты будешь оставаться шалопаем? Значит, писать стишки в газету, время есть, а учиться нет? Вон отсюда!
Француженка  вытянула тонкий палец в сторону двери. Как и большинство учителей, она любила меня, но это не мешало ей каждый урок устраивать мне переменки. В коридоре натыкаюсь на классную даму.
    - Опять? - спрашивает она въедчиво. - Интересно, за что на этот раз?
    - За стихотворение в "Пионерской правде", - не краснея отвечаю я.

   Девяносто седьмой
    - Теперь я выскажу "двадцать два слова по газете", - повторяю слова Александра Ивановича, которого по праву считаю своим учителем. Первая моя летучка в должности ответственного секретаря газеты "Новое поколение".
    Вижу, что старые коллеги притихли. После моей краткой речи одна из недовольных назначением корреспонденток пишет заявление об уходе по собственному желанию.
    - А я с тобой, - поддерживает меня Рукавицын.

   Девяносто первый
    - "Сжигая мосты за собой", - напеваю себе под нос.
    Подходит сержант. С нескрываемым любопытством оглядывает меня с ног до головы. Он еще  не знает, что я дембель, но что-то подсказывает ему: "Веди себя осторожно". Не знает он так же, что неделю назад, когда я отгладил уже "гражданку" на ДМБ, следователь случайно прочитал лежавший в моей тумбочке рассказ о прокурорской службе и тут же решил вместо дома, отправить неблагодарного солдата в полк.
    - Кто ты? - спрашивает сержант.
    - Тебе по уставу или как придется? - отвечаю вопросом на вопрос.
    Тяну время, давая ему как следует заглянуть мне в глаза, и сквозь зубы, небрежно кидаю:
    - Я русский солдат.
   
Две тысячи второй
    - Я в столице. Давай встретимся на "Измайловской" через час.
    Павел Борисович появляется в метро, а я никак не могу поверить, что вижу его здесь, в Москве. Обнимаемся,  как братья искренне, разглядываем друг друга. Едем на Арбат покупать сыну Павла майку с Гарри Поттером. Располагаемся в небольшом китайском ресторанчике на старом Арбате. Выясняется, что в наличие есть только саке с одноименным названием "Гжелка".
Смеемся над официанткой с китайским именем Катя.
    Я неуклюже пытаюсь овладеть палочками, но закинуть кусочки мяса со сливой себе в рот никак не получается. Прошу принести вилку и нож. Именно в этом ресторанчике, как-то запросто принимается решение согласиться на предложение Павла и поехать работать в Магнитогорск главным редактором газеты "Диалог". До сих пор не знаю, почему предпочел Магнитогорск Москве. Главное - пока не жалею.

   Девяносто десятый
   В храме людно. Стою я со строительной каской в руках. Рядом я номер два, но уже с мастихином, следом третий я с балалайкой. До горизонта фигуры, до края земного. И бегу энный я вдоль этого ряда, не помня, где же я настоящий.
   - Грешил? - спрашивает Он, заглядывая в душу.
   - Каюсь, - отвечаю, кивая.