Глаза через нос

Утро было из тех, которые хотелось побыстрее забыть. Грязная слякоть от выпавшего вчера снега, запах гниющих листьев и болота. Как всегда спешим на развод, увязая сапогами в дорожной жиже, курим, сбивая дыхание. От технической базы сорвались на бег, подгоняя молодых словами и тумаками. Последний поворот перед плацем, остановились и построились. Дальше бежать нужно строем и в ногу. Со стороны это выглядит красиво...
  Командир уже раздавал ума офицерам, когда мы влились в общий строй. Он долго наблюдал за тем, как молодежь заполняет шеренги. Затем, впрочем как и всегда, скомандовал всем разойтись и построиться заново.
  - Как мне надоел этот колхоз! - в сердцах добавил полковник.
Он любил называть свой полк колхозом, а солдат и офицеров рабоче-крестьянской красной армией. Самое удивительное, что каждый раз после подобного командирского сравнения плац содрогался от смеха. У полковника были все основания полагать, что он обладает удивительно-самобытным чувством юмора. Впрочем, мужик он был хороший, и, несмотря на свои преклонные годы, "свинцовые мерзости жизни", всегда мог понять и простить.
Совершенно другим человеком был начальник штаба Скрипин. Редкая сволочь, которая никогда даже не скрывала своей сути.
  - Кто такой? - Скрипин наклоняется надо мной и кажется, что через мгновение его большой кулак нарисует мне что-то под глазом.
  - Рядовой Носов, товарищ полковник. Прибыл в вашу часть для дальнейшего прохождения воинской службы!
  - Я тебе глаза через нос высосу! - орет мне в лицо Скрипин, -...прибыл для прохождения... Очко унитазное драить прибыл, понял меня, солдат?!
  Полковник уходит, а из кабинета высовывается замполит Григорьев.
  - Ну, с крещением тебя, с боевым. Это наш начштаба. Серьезный мужик, кремень просто. Это он ласково с тобой еще...
Мну шапку в руках, что тут скажешь?
  - Падай ко мне в кабинет, а то он назад еще пойдет, - говорит Григорьев, продолжая лукаво улыбаться. - Я тебя скоро с нашим Пикассо познакомлю. Это Мастер, вы подружитесь.
Через некоторое время в дверях появляется Пикассо, сменившийся с наряда. Ему около сорока, он похож на колобка. Лицо такое же круглое, как и все туловище. На плечах замызганной афганки по четыре капитанские звездочки.
  - Где тут художник? - нараспев задает вопрос Мастер.
  - Я, товарищ капитан, - вскакиваю и замираю, - Рядовой Носов, товарищ капитан.
  - Михаил Иванович я, - почти ласково говорит Пикассо и показывает жестом, чтобы я сел, - Понятие о композиции, цвете имеешь?
  - Так точно! - отвечаю, вскочив с предложенного мне стула.
  - Значит сработаемся. - говорит Михаил Иванович и улыбается в свои желтые усы, - Ради Христа, не прыгай, а? Как зовут-то тебя в миру?
  - Дмитрием, товарищ капитан!
  - А!.. Брат мой во Христе Димитрий, значит? Очень, очень хорошо.

***
  Нам отвели мастерскую в конце большого ангара, где ремонтировали двигатели тягачей. Мы поставили несколько железных столов, накрыли их "Красной Звездой" и загрунтовали листы фанеры.
  - Значит для тебя это дембельский аккорд? - пятый раз переспрашивал Михаил Иванович.
  - Да, пора домой, - отвечал я и к горлу подступал комок. Не верилось, что скоро, совсем скоро я не буду просыпаться от этого раскатистого "Рота подъем!".
  Начали делать подмалевки. Михаил Иванович вооружился большой кистью и небрежно нарисовал на каждом полотне по одинаковому овалу телесного цвета.
  - Это будут лица.
  Задача перед нами стояла тяжелая - за неделю написать двенадцать портретов выдающихся полководцев. Процесс нашего художества неустанно контролировал Скрипин, неоднократно угрожая вырвать ноги, выдавить глаза и сгноить в болотах.
Какая же дрянь этот Скрипин. Такие вообще не способны на созидание. Солдафон и дурак, правда, Михаил Иванович?
  - Хватил, юноша. Да была бы у тебя хотя бы десятая часть его жены - ты бы умер от тоски.
  - Он молод для подполковника. С командиром, наверное, мягок?
  - Мы со Скрипиным одногодки...
  - Вот так. Порядочные люди капитанами ходят, а мурло - в полковники выбивается. Не армия, а бардак. Разве это правильно?
  - Зачем Моцарту звания? Подумай сам. Я на Арбате сидел, в Киеве в трубе рисовал. Мир посмотрел, себя показал. А он всю жизнь среди комаров и болот. Не приведи Бог!
  Моя пастозная живопись под кистью Михаила Ивановича преображается, на лице Кутузова появляется румянец, единственный глаз начинает блестеть. Всего несколько прикосновений тонкой кистью и с полотна смотрит живой полководец. Я любуюсь танцем Пикассо над картиной. Его движения точны, палитра богата. Очередное прикосновение и он проворно отбегает назад, прищурившись разглядывает холст.
  - Вот, брат мой во Христе, каким талантом меня наградил Господь. Видишь? А Скрипина жалко. Он может и рад вот так, а не может.

***
  Скрипин смотрит на двенадцать законченных портретов. Мы с Пикассо, затаив дыхание, наблюдаем за ним.
  - Да, - говорит начштаб, и неясно, что он этим хочет выразить.
  - Плохо? - спрашивает Михаил Иванович.
  Скрипин молчит, но лицо его покрывается фиолетовыми пятнами. Рука подполковника опускается в кобуру. Первый выстрел приходится Пикассо между бровей, второй - в сердце. Я бросаюсь к медленно сползающему вниз Мастеру, но он уже мертв. Чувствую, как спину мне обжигает что-то невообразимо тяжелое. В глазах мутнеет. Тысячи Скрипиных дуют в стволы своих пистолетов и, ухмыляясь, прячут их в кобуру.

***
  Осеннее утро. Екатеринбургский парк. Букинисты, художники, попрошайки. Зябко. Пытаюсь согреться порцией дешевого, с квасным вкусом "Бархатного" пива. Вижу знакомый профиль. Ба. да это Григорьев, замполит моего полка! Вот это встреча!
  - Бывает же! - обрадовано восклицает командир.
  Чокаемся, продолжаем общаться.
  - Где же Пикассо теперь? Служит? - спрашиваю я, - Поди майора получил?
  - Нет, капитан до сих пор, - улыбается замполит, - Он же у нас ископаемое. Лет пятнадцать на одной должности. По-прежнему банчит портретами офицерских жен. Сто рублей - черно-белый, триста - цветной.
  - А Скрипин все "глаза высасывает?".
  - В местной прессе недавно было... Не читал? - Григорьев убирает со лба несуществующий пот, - У нас в "колхозе" сержант пальбу устроил из автомата, из бойницы на складе у автопарка.   Четверых срочников- насмерть. Вся дивизия на уши встала, оцепление выставили. БТР пригнали, перестрелка. В общем, сержант этот сам застрелился - последний патрон в рот...
  - А Скрипин-то?..
  - Его нашли позже. Говорят, ефрейтор, растерялся. Стрельба. Заметался. Скрипин его повалил на землю и телом своим прикрыл. Погиб, другими словами... К ордену его представили, в общем...