1980 ГОД

1980 год.

Новый год встречали всей  семьёй, вместе с детьми, у себя в доме на Школьном переулке. Встречали с Алевтиной Тимофеевной и Геннадием Васильевичем.
Наш небольшой коллектив был творческим, поэтому это были не простые посиделки, а живой, искромётный праздник с заранее составленной программой. Были игры с бурными всплесками радости у занявших первое место.
Были загадки, конкурсы, была музыка и праздничные тосты.
 Были улыбки, смех, объятия и поцелуи.

 А на следующий  тихий и малолюдный первый день Нового 80-го года, всей своей компанией ходили погулять и подышать морозным воздухом на ближайшую сопку. Там на поверхности глубоких снежных наносов устроили весёлую толкотню по типу «тяни-толкай!»
 
В начале следующего месяца (4 февраля) Андрюше исполнилось 13 лет.
А в марте (12 числа) был день рождения у Женечки, который был на год младше Андрюши.
Оба они в это время заканчивали учёбу в 6-м классе, после чего мы всей семьёй должны были вылететь из Магадана на материк в свой очередной выездной отпуск.
Это благодатное время мы всегда ждали с нетерпением!
А чтобы попасть из Магадана в материковское лето, нужно основательно и вдумчиво собрать и запаковать  несколько чемоданов и сумок с самыми   необходимыми вещами  для длительного  летнего пребывания вдали от своего дома. При этом нужно учитывать потребности двух взрослых людей и двух детей 12 и 13 лет.
Один из чемоданов, самый большой и самый крепкий, нужно было наполнить купленными заранее подарками для наших дорогих родичей, количество которых доходило до пятнадцати человек. На самое дно этого чемодана укладывались всегда две банки тихоокеанской сельди по пять килограммов каждая. Это было самое аппетитное лакомство для всех наших, так как в Рязани такой селёдки никогда не было, а была иногда, и то очень редко, маленькая, тощая и сморщенная селёдочка, которая производила отталкивающее впечатление.
Главный чемодан всегда в своём весе превышал двадцать килограммов.
Но физически в те годы я был в состоянии носить его в одной руке и сумку весом до пятнадцати килограмм в другой руке на любые дорожные расстояния, особенно ощутимые в длинных переходах московского метро с  одной линии на другую или вдоль длинных пригородных пассажирских составов в поисках свободных местечек.
Через много лет, будучи уже пенсионером, я написал зарисовку- воспоминание, назвав её  «ПЕСЕНКА О ЧЕМОДАНЕ»
Привожу здесь часть этой зарисовки…

Как много чемодан потёртый может
Сказать нам о хозяине своём.
Где он бывал и как он век свой прожил,
Тяжёл он или лёгок на подъём.

Наш семейный дорожный скарб (а уж поездить нам пришлось  на своём веку немало!)  всегда  представлял  собой  не один какой-нибудь условный чемодан, а состоял из нескольких чемоданов и дорожных сумок.
Однажды был такой случай, когда вещей при нас оказалось более того, что могли унести с собой  два человека, и тогда мы  с Людмилой переносили часть вещей вперёд на недалёкое расстояние,  оставляли их, а сами возвращались за остальными вещами. Затем следовал  очередной виток, и мы  мало-помалу продвигались   всё ближе  к своему дому.
Но последние пятнадцать лет, (это пенсионные годы), мы ведём бивуачный образ жизни.
Поэтому вся  наша  старая  испытанная дорожная тара в виде теперь уже неприглядных, потёртых и помятых   чемоданов  хранится  в    самых  укромных  уголках  квартиры.  Таких укромных, что мы  не видим этих вещей годами, и поэтому не ворошим свою память воспоминаниями о том, когда и как  мы налетали с ними на самолётах по маршруту Магадан – Москва  и обратно 300 тысяч воздушных километров и что с нами происходило во время этих перелётов.
Но наши ветераны и сейчас умудряются  оставаться нужными нам,  оттого,  и   набиты доверху такими же старыми, как и они сами, никому не нужными теперь вещами.
А вспомнил я о них  потому, что искал сегодня пару домашних тапочек и заглянул за дверь между коридором и комнатой.
Там, плотно прижавшись к стене, спрятавшись почти до половины за деревянную одёжную полку,   стоял один из лучших  когда-то наших дорожных чемоданов, полная биография которого заняла бы не одну  страницу  печатного текста. Если же описывать всю его жизнь, которая у него ещё не окончена и неизвестно до каких пор будет иметь своё продолжение, то в ней оказалось бы столько интересного и разнообразного,  столько стоически терпеливого и необычного, что  из этого могло   получиться  что-то наподобие увлекательной повести.
Вот некоторые  детали  его биографии:

; много  раз он возвращал нам не только физические, но и духовные силы, когда   в густой и плотной толпе пассажиров, в тяжёлой  сутолоке обязательных многочасовых дорожных очередей  подставлял всего себя для того, чтобы мы могли присесть на него и  успокоить уставшие ноги и обессилевшее тело;
; много раз в тяжёлые ночи, среди монотонного шума аэропорта и шарканья сотен ног, снующих в разные стороны пассажиров,  наш чемодан подставлял свой бок нашим детям, и они могли сладко выспаться на нём.
; А сколько центнеров нужного нам груза перевёз он за 30 лет наших дорожных поездок! Его всегда набивали под завязку, и при переноске  мы  больше всего боялись, чтобы не оторвалась его единственная ручка.
Вспомнив это, я даже расчувствовался   и   не смог    сдержать себя, чтобы  не погладить его бока, не потрогать  его  за эту всё выдержавшую, несломленную  ручку.
И когда автор расхожей «Песенки о чемодане» уверяет нас в том, что с течением времени:
«Его мы всё нежнее бережём…»,-
я  склонен  отнести эти слова к  лирическому  поэтизированию, но не к правде жизни.
Правда жизни груба и прямолинейна. Всякую вещь из нашего домашнего скарба мы  используем до крайней  возможности, а потом выносим из дома  и тащим в сторону мусорных  ящиков. Такова их участь.
И если в их существовании есть хоть какая-то интрига, то она больше связана с тем, что некоторые   вещи  переживают   своих   хозяев.  Но так бывает  только с теми из них, которые   будут признаны нашими потомками годными для  использования. Всех остальных  ждёт мусорный ящик.
Я  начал эту зарисовку с того, что   просто вспомнил одну старую «Песенку о чемодане», и, напевая её, принялся отстукивать на компьютерной клавиатуре текст её первого куплета.
Что из этого  получится, я не предполагал, просто печатал то, что приходило в голову. А старый наш чемодан я опять прикрыл той же дверью между коридором и комнатой.
Чемодан
Слова Константина Симонова.

Как много чемодан потертый может
Сказать нам о хозяине своем,
Где он бывал и как им век свой прожит,
Тяжел он или легок на подъем!

Мы в юности отправились в дорогу,
Наш чемодан едва набит на треть,
Но стоит нам немного постареть,
Он начинает пухнуть понемногу.

Его мы все нежнее бережем,
Мы обрастаем и вторым и третьим,
В окно давно уж некогда смотреть нам,
Нам только б уследить за багажом.

Свистят столбы, летят года и даты.
Чужие лица, с бляхой на груди,
Кряхтя, за нами тащат позади
Наш скарб, так мало весивший когда-то.

Но собрать воедино в дорогу все необходимые вещи, - это ещё не вся дорога!
Далее следует путь с вещами до автовокзала.
Затем далее, 56 километров  до аэровокзала.
Затем в его зале долгое ожидание процесса регистрации в толкучке  длинной очереди.
За этим следует переход в накопитель (уже, уф! без вещей!), переезд из него в автобусе к трапу самолёта, снова очередь и все  мы, наконец, в салоне на своих местах.
Перелёт – прелестный момент дорожного впечатления!
И мягко, и почти уютно, и струйка прохладного воздуха приятно обвевает из специального мундштука, и питьё с едой и внезапный глубокий сон на откидной спинке кресла.
На середине пути многочасового полёта, посадка в аэропорту крупного города. Приятная пешая разгрузочная разминка по его залам.  Выход на привокзальную площадь с густой зеленью деревьев и декоративного кустарника, тёплым и сладким привкусом материкового воздуха и приятным чувством свободы человека и сегодня, и завтра, и много месяцев подряд от всех неотложных, обязательных дел, которыми он жил до этого.
И снова взлёт, и снова близкое общение через иллюминатор у самого  лица с ясным НЕБОМ. Это свидание на высоте десять тысяч метров продолжается долго.

Сижу неподвижно. Глаза смотрят в НЕБО.

НЕБО!.. НЕБО…  Вот оно какое!
Во всём своём величии и превосходстве над всем земным!
Ярко освещённое, высокое-высокое, светлое и бесконечное.
Оно надо всем! Над всей жизнью!
Над всеми судьбами! Над всеми тысячелетиями!
Над всеми  зимними,  весенними,  осенними и летними временами года!
Оно всё видело,  всё  видит и  будет обозревать всё вечно!
Оно всё знает! Оно одно на всех!
Смотри НЕБО!
В нём удалённость и огромность!
Слушай НЕБО!
В нём миллионы радиоволн!
Чувствуй НЕБО!
В нём мировая недоступность и загадочность!
В нём могучая космическая мощь!
Просто смотри, слушай и чувствуй!
Просто!
Мыслями его всё равно не охватить!
Словами его всё равно не описать!
Оно неохватно и неописуемо!
НЕБО - неистощимое и лучшее творение ПРИРОДЫ!
В нём всё!
НЕБО!  Я не отрываясь смотрю на  тебя …

Вся длинная дорога сопровождается приятным и тёплым чувством предстоящей встречи с другим животворным чудом жизни – главным временем каждого года ЛЕТОМ!
ЛЕТО – это для нас долгожданное, редкостное душевное ПРИВОЛЬЕ И ПОКОЙ.
Это дарящая здоровье ПЕШАЯ ХОДЬБА.
Глоток чистого  ОЗОНА после грозы.
Утренние и вечерние ЗОРИ.
Зрелая жёлтая  НИВА до горизонта.
Звуки  ПТИЧЬЕГО  РАЗНОГОЛОСЬЯ.
Видения кипучей  ЖИЗНИ вокруг.

Лето – время двигательной активности:
прогулок, походов, путешествий, круизов,
странствий, турне, вояжей и пр…
Лето сотворено для этих целей.
Лето – это круглые сутки чистый воздух, насыщенный до краёв кислородом высшей пробы, который источает зелёное море  садов, лесов и полей вокруг нас.

Длинная наша дорога к лету оканчивается всегда в Рязани, в родовом гнёздышке на улице Сенной (она же Маяковского, и она же Площадь Тадеуша Костюшко).
Оканчивается радостным, обильным застольем, встречей с родными, близкими и друзьями за накрытым столом с шумными разговорами, улыбками, смехом, песнями и плясками – «цыганочка АЗА, АЗА, цыганочка черноглаза!»
 
Помимо Рязани это лето включало в себя в первую очередь поездку в Пятигорск.

А Пятигорск в этом году отмечал своё 200-летие.
Годом основания города считается 1780-й,
когда началось возведение Константиногорской крепости - одного из укреплений оборонительной линии на Северном Кавказе.
Рядом с крепостью возникло Горячеводское поселение, которое и послужило основанием будущего города Пятигорска.
Пятиглавая гора Бештау дала название городу.

В 1837 году в Пятигорске насчитывалось 400 домов, жителей было более тысячи.
В 20 веке Пятигорск продолжает развиваться, строятся новые здравницы, растет популярность курорта.
Во время Второй мировой войны город был оккупирован немецкими войсками и частично разрушен.
В послевоенный период восстанавливаются санатории, Пятигорск получает новые минеральные источники (горячий нарзан, соляно-щелочная вода типа ессентукской и другие).

В 1970 году Пятигорск внесен в список исторических городов России.
В городе проживает более 214 тысяч человек (2014 год).
День города празднуют в Пятигорске во вторую субботу сентября.

Мы провели в Пятигорске 24 дня в начале лета, ещё  до яркого и бурного празднования 200-летнего юбилея города в сентябре. Но общие впечатления от проведённых там дней были, как всегда насыщены яркими картинами этого знаменитого места.
Здесь же в Пятигорске, в этот наш приезд, начала  свою тридцатилетнюю биографию история нашей будущей (пока ещё!)  Турлатовской  дачи.
Вот как это произошло.
Совершенно неожиданно для нас, в этом обласканном природой санаторно-лечебном краю, Люда вдруг стала ощущать недомогание, которое ото дня в день усиливалось, и вынудило её, наконец, обратиться к врачу местной поликлиники.
Врач прослушала её, задала ей ряд вопросов и пришла к выводу о том, что Людмиле после её пятнадцатилетнего проживания на Крайнем Севере противопоказано пребывание в южных климатических условиях, а свой отпуск лучше проводить в средних широтах, где Рязань и Подмосковье есть идеальные условия для этого.
Так это на самом деле или нет, связано ли это недомогание с пребыванием на юге или нет,  мы не знаем.
Но  у нас после этого стал исподволь вырисовываться план покупки летнего дачного домика с 6-ю сотками земли в дачном садоводстве «Золотая осень» под Рязанью, где имели  свои дачи и Анатолий Степанович и Зоя Степановна, родные брат и сестра Людмилы.
Садоводство «Золотая осень» находилось в живописной местности, в 15 километрах от города Рязани, и в 4-х километрах от посёлка Турлатово.
Эти четыре километра полевого пространства были заняты под аэропорт областного значения «Турлатово» с его взлётно-посадочными полосами.
Отсюда лёгкими одномоторными самолётами «Ан-2» («Аннушка») можно было слетать в несколько десятков городов областного значения.
За аэропортовским полевым пространством на длинном трёхкилометровом взгорке расположились дачные садоводства трёх крупных Рязанских заводов: «Золотая осень» завода Сельмаш, «Яблонька» Электролампового завода, третье название дачного кооператива и название завода я запамятовал.
Дачные домики  располагались на этом взгорке от его основания до его вершины, и занимали в длину по взгорку 3 километра.
Они были построены руками самих дачников. Этими же руками была облагорожена вся земля вокруг.
На ней  были посажены плодовые сады  и обихожены  огородные участки.
И весь этот взгорок, будучи когда-то голым и пустым, превратился в цветущий зелёный оазис – весь в густых садах, цветах всех расцветок, кустах  малины и смородины.
К каждому дачному участку была проведена озёрная вода. А озёра дачники создали сами, загородив в нескольких местах путь небольшой речушки, протекавшей вдоль подножья этого взгорка.
Каждое садоводство построило свою дамбу, установило свою насосную станцию, проложило трубы к каждому дачному участку.
И голая земля, получив воду и нужный уход в скорм времени облагородила трёхкилометровую территорию по всему взгорку живописным натюрмортом  из яблоневых, вишнёвых, сливовых и грушевых деревьев и огородных огурцов, кабачков, помидоров, ягод и всего-всего, что составляло посевные фантазии огородников и садоводов.
Для питья и приготовления пищи воду брали из двух родников – «золотого» и «серебряного», облагородив подходы к ним.
Вот здесь, в этом чудном оазисе и находились дачи двух наших родственников, куда мы перебрались из Рязани на отдых после возвращения из Пятигорска.

Приютил на своей даче  нас четверых, а вместе с нами и Валентину Степановну (сестра Люды) Анатолий Степанович, который приучил всех с шутками и прибаутками относится к временной тесноте и перенаселению в его небольшом дачном домике.
Все мы навсегда запомнили доброту и гостеприимство этого человека, его весёлый, и острый юморной характер, его особую, «народную» манеру устного говорения, в которой среди всех нас ему не было равных, его любовь к труду и его мастеровые руки.
Это он с деловым подъёмом  воспринял идею покупки нами дачного участка и развернул в этом направлении активную деятельность.
Но на некоторое время нам пришлось отложить это дело, так как нас ждал в гости Геннадий Васильевич Зотов.
Он проводил свой магаданский отпуск у себя на родине, в деревне Новое Уткино в Калужской области  и звал нас к себе. Деревня его находилась по соседству с историческим местом – Полотняным заводом, где располагалось издавна в прошлые века  имение Гончаровых, в семье которых  родилась и выросла жена Александра Сергеевича Пушкина Наталья Николаевна, и где дважды побывал сам поэт.
Городок этот омывала и накручивала петли внутри него самого река Суходрев
( приток реки Оки), за что повелось считать эту местность «калужской Венецией».
А деревенька Новое Уткино, из 15-20 дворов, находилась рядом, на правом высоком берегу речки Шаня, которая впадала в Суходрев. От этой деревни начинался и уходил вдаль окультуренный лес с грибами и ягодами. Между деревенскими дворами и лесом находились сады и огороды, где  каждому двору отводилось по 30 соток хорошей земли. Все эти сотки ни одна семья полностью обрабатывать была не в состоянии, так что половина земли простаивала на парах.
Геннадий Васильевич наш постоянный, многолетний семейный друг. 
Встретил и принял нас в своём деревенском доме с великой радостью.
Мы провели у него в гостях несколько чудесных дней. Первым делом он отвёл нас на местное кладбище в Полотняном заводе.
Кладбище старейшее и  утопало в тенистой зелени больших, старых деревьев.
Мы постояли у могил его родителей, обнесённых металлическим забором, внутри которого Геннадий Васильевич приберёг место и для себя.
Сейчас я могу сказать о том, что прожил он ещё 15 лет, и покоится на том самом месте, которое показывал в тот раз нам. Царствие ему небесное!
Водил он нас на прогулку по тропинкам  в пойме реки Шани, и всё время рассказывал и рассказывал о своих родителях, о двух своих сёстрах и брате, о своей жизни в этих местах до  поступления в Московский пединститут имени В.И. Ленина. А рассказчиком он был на редкость сочным и колоритным! Оттого и слушали мы его всегда с большим желанием и охотой.
Побывали мы с ним и в ближнем лесу, сижывали вечером на лавочке, приставленной к палисаду, и любовались ближней и дальней панорамой заросшими густыми травами заливных лугов речки Шани.
Готовил еду и кормил нас он сам. Первое блюдо, аппетитнейший бардовый борщ он сварил не в кастрюле, как варят все, а, будучи к тому же великим оригиналом, в 10-литровом эмалированном ведре, которое ставил прямо на обеденный стол и разливал половником из него борщ по тарелкам.
Приготовил он однажды кастрюлю толчёной картошки со шкварками, стал эту кастрюлю разогревать к ужину, а картошка-то вся выползла из кастрюли вверх вместе с крышкой и толкушкой в ней. Геннадий Васильевич подскочил к этому чуду с гримасой крайнего удивления, а я как-то ещё сумел этот момент заснять фотоаппаратом.
 
Изловчился Геннадий Васильевич и смог попарить нас с веничком в своей баньке, которая находилась на краю его земельного участка. Незабываемое удовольствие!
И спали мы все, уместившись на настоящей русской печке.
Много мы повидали за короткий срок, многое услышали и узнали.
Прошло уже 35 лет после этой поездки, а ничего в памяти не изгладилось, ничто не забылось и не потускнело.
Вскоре после нашего возвращения в Рязань нашёлся и продавец своего дачного участка. Этот мужчина получил в наследство хороший дом своих родителей в деревне и дача в Турлатово ему больше не требовалась.
Если наши родственники имели свои дачи на 7-й линии, то нам досталась дача №6 на 1-й линии.
Между этими линиями 7 минут ходьбы средним темпом.
Закипела тут работа.
Первым делом мы выкосили все кусты и всю траву на дачном участке и перед ним.

Оставался нетронутым только фруктовый сад из 12 яблонь, несколько сливовых  и вишнёвых деревьев  по периметру участка.
Анатолий Степанович взялся помогать нам и выкрасил дачную крышу в ярко красный цвет. Так, как он не любил работать молча, то сидя с ведёрком и кистью в руках на коньке крыши, время от времени громко выкрикивал расхожие лозунги из набора «уличной пропаганды и агитации», такие как: «Шире размах социалистического соревнования!» или «Вперёд к победе коммунизма!».

После крыши я выкрасил стены домика в зелёный цвет, а дети   покрасили в синий цвет дачный заборчик.
Вместе с окончанием наших дачных ремонтных работ, подошел конец нашего отпускного времени.
 Как–то мы с Людой разговорились «за нашу жизнь» и, разделив всю её на десятилетия, стали выделять из них самое лучшее десятилетие, прожитое нашей семьёй.
Сразу сошлись с ней в едином мнении о том, что лучшими годами в жизни нашей семьи были и остаются 70-е годы.
А последние четыре месяца нашей жизни в 1980 году прошли в бурном, разнообразном и увлекательном  новом учебном году, где, какой уже год,  первое место занимала работа в нашем любимом «РОСТКЕ».
За эти месяцы портфель «Ростка» пополнился большим количеством новых ученических произведений.
Всем понравилось маленькое, всего лишь в восемь строчек стихотворение, которое сочинил Женя.
Вот оно.
ОДУВАНЧИК.

Жёлтый, круглолицый,
Цыплёнок луговой.
Состарится - и станет
Пушинкой озорной.

От лёгкого дыханья
И ласки ветерка
Вспорхнёт и разлетится,
Глядишь - и нет цветка!
 

Стих восхищает изысканной детской пластикой и тонким смыслом этих восьми строчек! Молодец, Женечка!

«Цветочная» тема у Жени этим не закончилась. И на страницах «Ростка» появились его-же «КОЛОКОЛЬЧИКИ».
«Колокольчики мои,
цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно – голубые» - поётся в песне.
Колокольчики – любимые народные цветы. Они заслужили признание людей своей скромной красотой.
Увидишь колокольчик- и навсегда останется в памяти нежно-фиолетовая чашечка с пятью зубчиками и её мелодичный звон.
Лиловатые цветы в народе ласково зовут орликами, ГОЛУБКАМИ, ЗВОНОЧКАМИ.
А КАК КРАСИВЫ КОЛОКОЛЬЧИКИ В БУКЕТАХ!
Смотришь – не налюбуешься!
На тёмно-зелёной ножке качается светлая башенка.
Переливаются цвета, поблёскивают листики.
О колокольчиках написано много стихов и сложено песен, воспевающих их красоту.
И всё это правда. Ведь встреча с колокольчиками всегда доставляет радость, создаёт лирическое настроение».

За этим у Жени  даже следует  перевод с немецкого языка стихотворения «ОСЕНЬ».
Осень наступила.
Осень золотая.
Пёстрые листочки
По ветру летят.
Рыжие косынки,
С клёнов опадая,
На земле холодной
Весело лежат.

Падай, падай,
Жёлтый лист,
Рыжий лист,
Красный лист,
Пока ты
Не приземлился,
Как цветной
Парашютист!

Увлечение природой в её богатом и чудном разнообразии отразилось у Жени и в его стихотворении «РОДИНА».
Родина моя -
степи и луга.
Родина моя –
и тундра, и тайга.
Родина моя –
пустыни и поля.
Родина моя –
И реки, и моря.
Родина моя –
Горы, острова.
Родина моя –
великая Москва!
Родина моя –
Счастливая земля.
Родина моя –
И он, и ты, и Я!