Мы слышим тебя, революция

 Мы слышим тебя, Революция – великая октябрьская, революция Блока – на всё тысячелетие в душах вспыхнувший пожар. И долго будем  слышать, и чувствовать её суровый гордый дар. Так выстукивает жизнь –  ни рабств, ни уродств, всё у нас было тогда во весь рост. Кто принял, кто не принял – не имеет значения теперь, мы приняли, «на то у нас высокие права».
А тогда в Семнадцатом – многие, в том числе и романтики, мечтатели «красных зорь», попросту растерялись – что произошло! Что теперь делать! Как относиться к революции!.– Одно дело витийствовать, призывать  к революции, и совсем другое – отвечать за содеянное. Один выход – бежать из России. «Дорога скатертью»

«По военной дороге шёл в борьбе и тревоге боевой Восемнадцатый год! …» Разгорается Гражданская война. Оставшаяся в России интеллигенция кричит:  «России  больше нет, Россия гибнет». Да, Россия на волоске от гибели, и Блок считает своим долгом напомнить российской интеллигенции, что Родина превыше всего, что её надо защищать, а народ надо не только осуждать, но и просвещать, этим и должна заниматься именно интеллигенция. Блок выступил  со статьей «Интеллигенция и революция»  Чтобы спасти Россию – «Слушайте революцию! Слушайте всем сердцем революцию», коль она уже случилась, ни где-то, а в России.

Блок призывал «увидеть в революции уникальную возможность для грандиозного духовного обновления, для построения новой жизни по законам красоты и гармонии». Предстоит работа на революцию …
И. Эренбург ответил Блоку: « Все мы с глубокой скорбью читали недостойные обвинения…» Ничего не поняла интеллигенция. – « Вот вам доказательство – кричали интеллигенты, – Блок воспел революцию в поэме «Двенадцать! Он оправдывает кровь. Убийцы – апостолы, святые! Хороша музыка... ». Это слово «музыка», эта метафора и сыграла роковую роль. Стала притчей в языцех.

От Блока отвернулись бывшие друзья, и почитатели – кто ранее восторгался каждым его произведением. Поэма Блока не понята совсем? К сожалению – не понята, … статья тоже не понята и – до сих пор. В те первые дни это даже сыграло в какой-то степени положительную роль …

Другие – поэты и писатели, особенно молодые, откликнулись на его горячую и тревожную речь, с восторгом подхватили его призыв и вскоре зазвучали  настоящие революционные и героические песни, «Орлёнок, Орлёнок, взлети выше солнца,…» Поэма пошла на лозунги. Новая поэзия воспламеняла сердца, звала к борьбе за Россию, к борьбе за революционную мечту! На 50%, если не больше, это спасло Россию. Народ вдохновенно защищал революцию, шёл на неслыханные жертвы, не пустил интервентов к власти в России, не отдал им свои сокровища. Началось строительство новой жизни.

Блок не призывал к революции никогда, не принимал в ней участия. Он соглашался с тем, что жизнь, особенно народную, надо менять. И в то же время колебался, не мог он представить жизнь в России после революции. «Какие ж сны тебе, Россия, / Какие бури суждены?..» – пишет в «Возмездии». Из истории Европы ему известно: революция – жестокая борьба, кровь. С первых дней своей сознательной жизни Блок мучительно думал о судьбе России, «пророчествовал» и приходил к выводу: революция неизбежна – «Он занесён – сей жезл железный – / Над нашей головой. И мы / Летим над грозной бездной / Среди сгущающейся тьмы/ …» Эти строки написаны им в 1914 году. Началась первая мировая война и – развал российской армии. Солдаты, вчерашние крестьяне в заблуждении.
«Но чем полёт неукротимей,/ Чем ближе веянье конца, / Тем лучезарнее, / Тем зримей / Сияние её лица».  Даже тогда, находясь там, среди «зачумленных болот», видя бездейственность и безответственность военщины, Блок верил, чувствовал разумное в народе, надеялся на эндогенные природные его силы. Народ и Родина для него не разделимы. – «Хранил он к людям на безлюдьи / неразделённую любовь». Более того, Родина в его стихах – как образ сестры, жены матери. Самые пронзительные стихи в цикле «Родина» и «На поле Куликовом».
 Можно ли поверить его словам о России, сказанным в запале:  – «Какому хочешь чародею / Отдай разбойную красу!» и потом представить, будто Блок махнул на всё рукой и оставил Россию?  Нет, ибо Россия – единственное,  что у него было. В шестнадцатом – он восклицает: «Как мне скинуть злую дрёму, / Как мне гостя отогнать?/ Как мне милую – чужому, / Проклятому не отдать?

В революцию сгорело Шахматово, его родовое имение, представлявшее собой почти простой деревенский дом. Диву даёшься, когда читаешь строки, где говориться, будто Блок ни в чём до революции не нуждался. Да, не было у него наёмных нянек, гувернёров, как в богатой дворянской семье! Его окружали заботами и воспитанием только близкие родственники. Большая семья А.Н. Бекетова, ректора университета, достаточно культурная семья, наделённая всеми благородными чертами и – в то же время относительно бедная, …постоянно нуждавшаяся в деньгах. Так всегда жили  честные люди. Блок учился на скудные средства, предоставлявшиеся ему отцом, который тоже не был богат.
 Гиппиус говорила: «Блок балованный перепуганный ребёнок,  не приспособлен жить в царской России, а – в большевистской  ему один выход – умереть».
Да, когда ушло из жизни старшее поколение, Блок едва сводил концы с концами, хотя из гордости никогда не жаловался. Жизнь его не баловала. Гиппиус права: Блок  «не приспособлен жить» нигде, потому что не умел хитро пресмыкаться, подличать. А жить своим трудом всякому тяжело, а поэту – втройне.

Что касается большевиков, …большевики восприняли Блока  как барина, «эксплуататора». К тому же они не все дураки, их не проведёшь. Они ясно видели, что – поэма «Двенадцать» антиреволюционная!  Это подтверждает и Валерий Брюсов. «Она очень опасна». Не помогла Блоку и статья «Интеллигенция и революция», потому что поэма и статья – совсем разные вещи. Статья – публицистика, её содержание одномоментное, верно только относительно данного времени, с изменением тех или иных событий, статья устаревает.
 Художественное произведение должно отражать общечеловеческие проблемы, классика отражает эпоху, пишется на века. Блок – продолжатель творческих  традиций Достоевского, Льва Толстого. Поэма «Двенадцать» подобно шедеврам великих художников, таких как Рафаэль, Рембрандт, Гойя – произведение мирового значения. Мог ли Блок отклониться от правды, создавая поэму о революции вообще? Он знал, он слышал зловещее – «распни его», но писал то, что вынашивал, над чем думал всю жизнь. И всё-таки тяжело он воспринял осуждение и отречение от него «друзей». Это перечеркнуло не только всё его творчество, но и всю его жизнь. Он понимал, что большевики его не простят, они его уничтожат. Его уже начали вызывать допрашивать. Всем позволили так или иначе несогласным уехать за границу, кроме Блока… Тогда …ему  пришлось умирать мучительно и долго.

Запрещено  издавать его произведения и включать в школьную программу. О нём «забыли». Блока, будто не было – и нет.
В шестидесятые годы вспомнили о нём. Теперь мы читаем, его произведения, многие любят его поэзию. И в то же время эмигранты, диссиденты продолжают «уничтожать его», они пишут пасквили на Блока, сочиняют всякие мерзости о его жизни и творчестве, их ненависть и злобу можно как-то понять. Но невозможно понять тех нуворишей доцентов, которые нагло используют Блока и его творчество, в своих личных целях, за его счёт становятся профессорами. С помощью лживых статей и диссертаций продолжают убивать убитого поэта. Можно только предполагать, какую грязь они вбивают в головы студентов, и каких результатов следует России ожидать. Об этом мои статьи, ранее написаны и опубликованы на сайте Проза. 
 
17 ноября День рождения Блока. Так что и число 17 для Блока особенное, в 2017 году – в год столетнего юбилея революции  ему исполняется 137 лет. Не круглая, как говорится дата, но не мешало бы как-то отметить. Боюсь: опять промолчат  в официальных СМИ. 
Предлагаю авторам, писателям и поэтам в 2018-м году – в год 100-летия поэмы выступить в защиту Блока. Прошу подумать над программой и опубликовать свои предложения на сайте.
 С днём 100-летия Революции, дорогие читатели, всем успехов всегда и везде, если у Вас хватило терпения дочитать это до конца. Прошу не судить строго за эмоции. Сокращала своё сообщение, как могла.
,.