Сила коллектива

А были эти двое упаковщиками сахаристого цеха горпищекомбината. И до того они достали весь коллектив этого самого цеха, что сил их терпеть практически не было, терпение было уже на самом нуле. И для того, чтобы от них избавиться, нужна была какая-то искорка, из-за которой рвануло бы так, что мало бы не показалось!
Одного из них звали Сисюнчиком, а другой носил гордую кличку   ТляТля.  Откуда взялись у них такие клички, не знал никто, они с ними пришли на комбинат и откликались на них, как на свои имена.
Рабочий день парочки начинался всегда с того, что они приползали в цех чуть живыми от вчерашнего праздника жизни и начинали искать, где и чем бы им  похмелиться.
Если им перепадало грамм по 50, была надежда, что работать они начнут с утра.  С каждой 10 граммовой дозой сверх «того» надежды оставалось всё меньше и меньше. Но зная все закутки и правила жизни на комбинате, эти два пройдохи украшали своё бытие пьянством постоянно.
Сахаристый цех работал в три смены, и всё, что он выпускал за вечернюю и ночную – всё это стояло в проходах, и задачей «сладкой парочки» было быстро вывезти это всё на склад. И в течении дня завезти новоё сырьё для выпуска нового товара всеми сменами.
Цех выпускал молочные ириски, леденцы, ирис «Кис-Кис», батончики, конфеты «Мишка на Севере» и кое-что ещё.
В деревнях и селах кондитерских изысков в те времена не было, да и стоимость товара была невысокой. Но продукция была добротной, вкусной, и качественной. Достаточно сказать, что стараниями начальника снабжения комбината поступало какао натуральное, орех фундук индийский в железных ящиках и обшитые дерюгой, сливки и молоко сгущенные,  и прочая добротная масса ингредиентов, которые превращались в цехах в ириски «Школьные», батончики и прочие сласти. А уж сгущенные сливки и молоко, поступавшие на склад, были лучшими в стране, что очень радовало всех. Потому что воровать с комбината в карманах сгущенку было неудобно, поесть можно было всегда, но по причине доступности и обилия всего, есть это всё уже не хотелось. Как и конфеты, которые там выпускались! Парадокс!
Сам труд в цеху,  нельзя было сказать, что был лёгким. Здесь были и пар под давлением, и высокая температура, и грохот упаковочных аппаратов. И гвалт стоял как в литейном цеху!
Прибыль от работы комбината  шла на внутриобластной бюджет, так как шла она по линии местной промышленности.
Публика работала в цеху разношерстная. Кроме начальника цеха и её заместителя, остальные говорили на местном ядрёном диалекте, обозначая многие понятия короткими и емкими  нецензурными словами, да ещё и с фантазиями и украшениями. Как говориться, такого мата отродясь мало кто слышал на улице, даже по праздникам!
Из всех сотрудником цеха только Тлятля и Сисюнчик были мужчинами. Да ещё один мастер в какой-то смене, Валентин, были мужского племени, остальные – бабы. Не женщины, смею заметить, а именно бабы. Среднего возраста, ядрёно-едрёные, крутые, как на слова, так и на действия.  Оторвы, одним русским словом.
У части из них были наколки на руках, следы буйной разбитной молодости, но никто не курил. По части алкоголя у них тоже было всё нормально, ЧП не случалось и всё шло нормально.
Язык у всех был острым, как бритвы, так что отбрить, побрить и обрезать, они могли запросто - все бабы были не просто мастерами, а ещё и чемпионами по части мата. Попасть им на язык означало долгое и мучительное падение вниз.
Так вот эти два чуда, Сисюнчик и Тлятля,  ежедневно напивались, и цех задыхался от их «работы» как рыба, выброшенная на берег. Бабы за глаза, чтобы не утруждать языки произношением, звали их Сако и Сико.
Короче, достали они всех.
Выгнать их, конечно, было можно. Но сразу возникали два вопроса – кто будет работать и кто пойдёт на 70 рублей зарплаты? И из каких слоёв общества было взять таких специалистов?
Надо сказать, что грузчики на таких предприятиях всегда составляли нижние слои общества. На такую низкооплачиваемую работу попадали люди с довольно оригинальными автобиографиями и лицами, не испорченными интеллектом. Дури в них было, хоть отбавляй, а вот с остальным как-то было поскромнее.
Так вот, как-то раз оба бормотолога, придя на работу, добыли где-то грамм 300-400 гомырки, что означало эссенция фруктовая для выпуска кондитерской продукции. Была она многих сортов, крепкой, 70 градусной, так что при разбавлении превращалась в хорошую дозу. А на их «старые» дрожжи и вообще была убийственной дозой.
Дружбаны уговорили всё, что добыли, отчего впали в состояние анабиоза, с полной отключкой памяти и всех органнов чувств.
С учётом градуса любви бригады к ним, ожидать от коллектива разгневанных баб можно было что угодно.
Так оно и произошло.
Поняв, что рабочей силу нет и ближайшие три-четыре часа наблюдать их не удастся, бабы решили применить воспитательную силу коллектива.
Как раз подоспело варево для выпуска леденцов на палочках, и его вывалили на разделочный стол для дальнейшей подготовки, чтобы вставлять в упаковочную машину через дозатор. Далее машина наштамповала бы плоские леденцы и вставила бы внутрь палочку, чтобы удобнее было держать ребёнку изделие в руке.
А тут два этих пьяных мешка!
Короче, бабы стянули с пребывающих в анабиозе чудиков штаны и трусы и каждому на самоё важное место мужика положили по хорошей массе варева для леденцов. И всё обратно натянули на место. Их самих загрузили на тележку для перевозки готовой продукции и укатили на склад, скинув там в темный склад для упаковочной бумаги.
Там было тихо и темно. Только бумага, пыль, сильный запах мышей и всё. Жили здесь и кошки с котами, которые уничтожали мышей и оберегали склады от серого племени.
Леденцовая масса из патоки, будучи сваренной под давлением и под высокой температурой на пару, при остывании превращалась в те самые леденцы,  которые не подлежали никакому воздействию, кроме как быть слизанными или разлизанными! То есть, водой их размыть было нельзя. И конфетки на палочках штамповали на специальной машине очень быстро, пока она была вязкой, тёплой. Пока она не остыла.
А застывала масса очень быстро, каменея на глазах…
Первым проснулся Сисюнчик. Он пока ничего не понимал. Во-первых, было абсолютно темно. Второе - лежал он на чём-то твердо-мягом, но не на полу. И мозг не мог помочь ему понять, как и где он проснулся, потому что уснул он резко и сразу, но не здесь, это точно. И, самое главное, он обнаружил на себе в штанах некие бугры, которых раньше не было. Они были твёрдыми, приклеены были к телу намертво, образуя некое подобие бетона. Каждое движение приносило дискомфорт, так как появлялось ощущение, что всё, что можно выдрать на теле под брюками, кто-то невидимый начинал выдирать.
Он прислушался. Звуков производства было не слышно, только где-то рядом кто-то сопел. Он догадался, кто это мог быть.
Сисюнчик стал шарить вокруг и наткнулся на сопящего рядом подельника.
- Э, Тлятля, просыпайся, - толкнул он друга.
- Ммммм, - ответил тот.
- Чё Ммммм? Проснись, атас! – толкал он соседа.
- Чево те?
- Ты как?
- Ща, проснусь.
- У тебя всё в порядке?
- А чё?
- Да ничё! В брюках что-то торчит, повернуться нельзя. Все волосы выдирает!
- Ой, и меня чёй-то дерёт! Что то?
- А вот и хрен его знает? Надо бы глянуть, а света нет?!
- А где мы?
- То же не пойму. В складе, что ли?
- Ну, лежим на бумаге, склад, вроде бы.
- Так здесь света нет. Мы же с фонарём сюда лазим иногда, помнишь?
- Ну!
- Хрен гну, бублик будет!  Делать то что?
- Надо выбираться как-то, наверх. Да посмотреть, что это в штанах.
Сисюнчик попытался встать, и это ему удалось, но ощущения были очень неприятными.
- Слышь, Тлятля, непонятки какие-то.
- Да и у меня тоже.
- Может, понюхать надо, может, клей какой, или что.
- На, понюхай! Хочешь?
- Да иди ты! Но делать что-то надо.
- Давай выход надо искать. Где-то он должен быть.
- А как мы сюда попали? Вроде мы не шли сюда, я не помню, а ты?
- И я не помню, может, на автопилоте долетели?
- А в штанах что?
- Надо смотреть.
Минут через десять они нашли дверь и вылезли из бумажного склада в склад готовой продукции.
Двигаться было больно и неудобно. Леденцовая масса, будучи ещё тёпленькой,  растеклась по телу, пропитала ткани и затвердела, превратившись в единую массу. Бабы знали, что делать!
В складе было тихо. Времени они не знали и что делать дальше не понимали. Одежда была пропитана какой-то массой, застывшей в камень, но легкой.
- Вот сука! А? Ты глянь, Сисюн, это, по ходу, леденец какой-то. Я запах слышу леденцов. Кто-то нам сунул в штаны  эту карамельную массу, она и застыла!
- Ох, ….. И что делать теперь?
- Может в душевую, там водичкой смоем?
- Чё ты смоешь? Её делают, чтобы сосать, а ты - «водичкой»!
Какой нахрен водичкой.
- А чё, стоять будем, как деревья? Делать что-то надо, б….
- По любому надо в душевую. А как? Везде люди, щас гвалт подымется – убирать надо в цеху.
- Давай через дыру для подачи тары, что вон там, в углу.
- Ой, твою маман, дерёт-то как! Двигаться больно.
- И у меня тоже! Давай, ползи.
- Я скакать буду, так спокойнее!
- Давай, скачи.
Парочка кое-как доскакала до люка, что использовали для спуска в склад возвратной тары, где стоял транспортёр, и по нему,  обратным ходом выбрались наружу.
Возле здания никого не было.
Они допрыгали, как зайцы, до входа в цех и пробрались в мужское отделение душевой.
Здесь они разобрались с одеждой и поняли, что всё ещё неприятнее, чем хотелось. Масса пропитала белье и слиплась вместе с ним ещё и с брюками. Так что начинать процесс очистки надо было сверху. А как? Опыта расклеивания такого рода не было ни у кого. Да и про такое они не слышали никогда. Что было делать? Да и мужиков в цехе больше не было. Валентин, мастер-кондитер, в той смене не работал, так что надо было разбираться самим. А головы то были напрочь лишены извилин за столько лет алкогольной интоксикации, что ой-ёй-ёй!
- Слышь, Сисюнчик, может быть молотком постучать, расколоть там всё, или чем полегче, водой ведь не отольёшь!
- По какому месту молотком? Ты чё, совсем дурак, что ли! Там надо как-то по-другому. Надо руками попытаться раздавить.
- Давай я попробую тебе раздавить, потом ты мне?
- Давай, только осторожно! Не переборщи там, аккуратнее.
Тлятля попытался руками покрошить загустевшую массу, но если бы всё это было без одежды, было бы легче, а тут масса слепила всё, что можно в некое подобие монолита и одно мешало другому. Бабы не зря придумали такую месть!
Короче, нашли бедолаги какой-то кусок бруска 50 на 50 мм, длинной сантиметров 30, и с помощью бруска начали отбивать сгусток.
Пикантность добавляло то обстоятельство, что под штанишками и трусами было живое тело, и любой перебор в воздействии тут же находил живейший отклик внутри их тел.
Не один десяток раз каждый из них по вскрикивал, то повизгивал, в зависимости от места приложения силы или от самой интенсивности её применения…
             ************************************************
Выносить суточную выработку цеха привели бригаду грузчиков, которые и нашли упаковщиков в душевой, за весьма пикантным и весёлым занятием.
А грузчики – люди грубые, под стать Сисюнчику и Тлятля. Естественно, началось всё, от версий происшествия до советов, как всё это надо устранить. И советы эти были отнюдь не в светской форме. А в простой, соответствующей собравшемуся вместе обществу бывших зэков, алкоголиков и бомжей...
Сисюнчик и Тлятля до вечера убирали на себе следы леденцовой массы. Потом до утра сушились. Как оказалось, они были первопроходцами в деле демонтажа этого оригинального сгустка в столь оригинальном месте.
Оба они орали, что убъют тех, кто это сделал.
На этом основании на следующий день их уже не пустили на работу в цех комбината и уволили с работы. От греха подальше.
А на их место взяли автора этих строк, и ещё одного такого же, ожидавшего призыва в Армию, паренька, так как в другие порядочные места их попросту не брали – всё равно уйдут!
Вот оттуда я и знаю эту историю, потому что её мне рассказали непосредственные участницы событий, во всех известных им подробностях!
Так что за достоверность я отвечаю на сто процентов.