Спорт

Расскажу, что случилось с Васей. Да и потом, всё это было именно там. В Челябинске. Очень немногие люди в курсе, почему произошло челябинское инсталлирование, почему бывают суровые челябинские пацаны, что это вообще?
А Вася….
Прошел год.
Водка была мужская, мохнатая. То есть, конечно, без шерсти. Так можно выразиться. Вы скажете, что я пишу рассказы преимущественно про водку. Так и есть. Про неё и пишу. Про что еще писать? Про людей надо писать. А все вещи из контекста – это потому, что природа снабдила человеческое существо воображением и прочими вещами. А иначе это была бы говорящая обезьяна. Оно тоже ничего. Но тогда должен быть главный. Вы-то скажете, что – тотем. Но это ерунда.
Тотем!
Да жизнь отличается от того, что теперь. Совсем отличается. Сейчас, например, может быть тотем – ролики. Но, конечно, после 35 лет ничего этого уже нет. Остаются, впрочем, еще индивиды, которые либо ни разу не женились, либо остались на своей волне. О разноцветных я не пишу, это в стороне. Другие планеты. Так вот. У женщин бывают такие тотемы – ибо я даже встречал демонесс. Просто пример. Вроде бы баба. Вроде бы лет 40. Вроде бы – 20 аккаунтов в сети. Все они ведутся, везде – игры разума, крыша еще пока шатается, но не улетает. Что это? Как называется держащее мозг или разум существо? Не знаю.
По ящику часто показывают передачки, где рассказывают о биологиском пути существ. А верно ли это? Зачем показывать. Но с другой стороны, бывает и американский вариант. Когда до знаний вообще параллельно, или может, синусоидно, как-нибудь тригонометрически, а чувак на экране бегает, забирается сам себе в ухо и кричит оттуда – и постоянно идёт резюмирование – мол, зритель так туп, что нужно постоянно ему напоминать, что по чем. Понятно дело, что если судить по таким визуальным тазикам с образами, можно прийти к выводу, что пендос туп, а мы все умные. Но не об этом речь.
Васи уже год как нет.
Его никто не нашел.
Год назад, когда мы прибыли в Челябинск, метеорит только что упал. Но как бы было показано, что он не упал и вовсе и не собирался касаться грешной тверди – его там ломануло, в высотах. Но это брехня. Нас представили Сергею Корню. Да, так его и звали. Сергей Корень. Такой нормальный, сухой, бодрый мужик, уже за сорок. И он говорит:
-Ну и идём, мужики.
Тогда мы пошли вниз. Подвалы, подвалы, потом – пещеры. Жуть –откуда бы им взяться? Не знаю. Но мы пришли в цеха, и там было все цивильно, там стояли аппараты, стояли гигантские тазы, фильтры выдували все испарение, и потому, воздух был чист и свеж. Конвейер гнал бутылки на восток – то есть, в сторону, и там пара рабочих все это сортировали. Но в целом, были еще люди, и Сергей Корень их стал представлять.
-Денис. Костя. Иван Леонович. Родион. Боря. А это – Азат.
Ну, их еще больше стало. Вася всем жал руку.
-Вася.
-Вася.
-Очень приятно. Вася.
-Вася.
Я, в принципе, как-то сразу и не осознал всю торжественность ситуации. Ведь все это были сплошь суровые челябинские пацаны. Настоящие. Челябистые. Но оно всегда так. Когда что-то происходит, ты не успеваешь потрогать сам себя за руку, ущипнуть за нос, заставить проснуться. Хорошая мысль приходит опосля.
Стены были неровные. Очевидно, их вырубили в скальных породах. Но с одной стороны почти до потолка выложили кирпичом, и часть пород виднелось у стенки этой за спинок, а ряд фонарей с конической такой железкой, типа плафона, делали все это заметным. Провода висели змеей – но нормально, не в беспорядке, кое-где схваченные в пучок. Имелись шкафы с продукцией, которая располагалась на разных стадиях эволюции. Сначала….
Сначала – проект.
Нет, сначала – идея. Но таковой бумаги нет, это – свет души, это фонарь среди мировой ночи, ведущей человека из проломов в небе наверх – только там что-то начинается, а внизу мы  -как в аду. И только странный путь наверх, в виде ветра, в котором – крупицы, волокна разума.
И вот, конвейер, и блеск вытянутых сосудов, и потом – перегрузка, и путь их наверх. Это самогон. Больше не будут таить. Именно сюда упал метеорит. Пацаны гнали самогон из метеорита. Суровые пацаны, челябинские. Суровый челябинский самогон. Челябистая грозная смесь.
Сергей Корень.
-Откуда там спирт? – спросил Вася.
-Есть, по ходу, - ответил Сергей Корень.
-Ну, это же органика.
-Ну. И чо
-Да я ничо, но это же – порода.
-Да я не знаю, - Сергей Корень махнул рукой, - ты такие тонкости упоминаешь.
-Ну есть же здравый смысл, - возразил Вася.
-Ну… Есть.
-Ну?
-Гну! Вот он.
Сергей Корень поставил на стол пузырь, и мы погнали. Но ведь вы знаете, если ты делашь, то не пользуешь. Значит, Корень чем-то рисковал, ибо настоящий мастер дарит радость другим, а сам восполняет потери в других местах – это значило, что Сергей Корень должен был, конечно же, покупать в магазине казёнку, или катанку на дому, и только в качестве дегустации пробовать свой напиток. Но это,  это же теория. Как бубль-гум. Возглас такой в ночи: это же бубль-гум. И потом, зачем слова.
-Космос! – выдохнул Сергей Корень.
Я только тут сообразил, что мы и правда пьем космос.
-А вдруг – эпидемия? – спросил я.
-Кого?
-Ну, если он прилетел.
-А ты думаешь, возьмёть?
-Не знаю.
-Пойми, брат, кто пьет, тот здоров. У тебя будет от чего помереть. От старости, скажем. А то болячки – никогда.
Словно бы в подтверждении его слов в глубине цеха что-то затарахтело, и действие продолжалось минуты три – все это время грохот перекрывал все мыслимые и немыслимые звуки. Когда затихло, Сергей Корень вновь налил. Мы пили сугубо по 200. Это уже неплохая доза, так как выше её – только 250. Это наподобие взятия высоты. Допустим, прыжки с шестом. Устанавливают 5.60. Это ерунда. Это по 50.  Потом – 5.70 – Это типа сто грамм. 5.80 – это как раз двести. А 5.85 – это все 250. Все остальное – это уже рекордные попытки. Да это и не очень комфортно, хотя, конечно, ты сам себе доказываешь, что ты – силён.
-Правда, - сказал я, - как так – самогон из метеорита?
-Не просто так, - Сергей Корень поднял указательный палец.
-Не просто, - сказала подошедшая тетечка.
-Это тёща, - сказал Сергей.
-Очень приятно, - я кивнул.
И – погнали. А закусили килькой в томатном соусе.
Вдалеке играл магнитофон. Хорошая песня, между прочим.


Я в четверг получу аванс
Рассую его по кармашкам
Не поеду гадать в пасьянс
А поеду к Глашкам и Машкам




Пошли потом покурить. Тёща дала нам «Примы». Без фильтра сейчас уже и не курит никто, так как нет никакой разницы в цене. А иначе и чо мучиться? Это вот раньше…. Да много, что было раньше.
В коридоре светила лампочка быстрого потребления. То есть, спиралька, белая такая, неприятная, мертвенная, но мне почему-то было необыкновенно, хорошо, и всякая тень, всякий контур, и уж точно – всякий человек вызывал в душе всплески радости. Наверное, так могло быть и наверху, но я не был уверен.
Но что рождал этот самогон в душах потребителей?
-И всё же? – спросил я.
-Чего ты? – удивилась тёща.
-Нет, я так. Про технологии.
-Да все в порядке. С ними – всегда. А я раньше гнала из всего. Ты думаешь, и из метеорита не сгоним. Да ну ты удивляешь. Я со всего сгоню. А я начинала обычно, сахар и дрожжи. А потом дефицит был с дрожжами. И мы начали гнать из сапог. А я работала на фабрике обувной, потому сапоги всегда были. А тогда делали из натуральной кожи и натурального дерматина, даже если совсем резина какая была, то тоже натуральная. Надо нагреть, залить воды и сахарку, а дрожжей в половину меньше. А если кожа хорошая, то она сама бродит, а если много краски, то это даже лучше. Водка получается вонючая, но ничего.
-Сейчас все это особенно актуально, - сказал Сергей Корень, - так как уже существует программа перевода русских на американские таблетки. До этого была программа укорачивания населения, чтобы осталось миллионов пятьдесят для того, чтобы кто-то работал на вышках и в полях – а остальную территорию отдали бы для демократического использования, но теперь решили население не сокращать насильно – решили, что оно и так само себя подрежет. Но это брехня. Русские – самые сильные. Водка и сигареты будут дорожать, а потом их урежут. Останутся таблетки. Потом, будут переводить русских на английский язык. Эта программа рассчитана на 50 лет.
-Откуда ты знаешь? – спросил я.
-Из надежных источников.
-Так что, робята, так что, - заключила тёща.
-Но мы делаем святое дело, - сказал Сергей Корень, - а ресурсов метеорита, по моим сведениям, хватит на 70 лет. Так что Челябинску ничего не грозит. Мы будем жить и царствовать в умах.
Это был первый день.
Потом был второй.
Но что случилось потом? Мир состоит из открытого и закрытого. Масс-медия эксплуатируют массу вещей – вроде бы и ладно, что это – намазанный на хлеб фуфломецин, но постепенно человек привыкает, и ему кажется, что там, в сферах фиг знает каких – правды и тайны. А там ничего нет, но уже и нет крайнего. Вася же на следующий день спорил о совсем нужных делах. Спорил он с дизайнером этикеток, которого звали Гена Шрокопуд. А спорили они о том, что означает фамилия Евланов. Гена утверждал, что поменяй одну букву, и значение раскроет себя в искренней своей природе, а Вася зачем-то утверждал, что Евланов происходит от слова Евлан, а Евлан – это значит умный человек. Но даже я вставил:
-У меня помню в школе одноклассник был, фамилия- Дураков. Но умный был. Учился хорошо, очень сильно гордился. И он, в общем, пошел в библиотеку, чтобы посмотреть этимологию, в общем, типа происхождения. Откудова есть пошли Дураковы. И, говорит, фамилия эта образовалась в 16 веке от слова «дурак», то есть, умный человек. Так говорили на Руси.
-Значит, я прав, - сказал Вася.
-Нет, надо смотреть значение, - сказал я.
-Евлампий – хорошо светящийся, - сказала теща.
-Ну, - проговорил я, - если хорошо светишься, значит, умеешь засвечиваться, знаешь, умеешь воровать. Это, значит, что ты хитрый, а не – хороший.
-Евлан – это не Евлампий, - возразил Вася.
После этого мы пошли на дегустацию. В прошлый день мы не были в самом, чистом зале для этого занятия, так как все происходило скомкано, теперь же мы могли воочию увидеть это место для раздумий, походов внутри души и понимания отшельничества духа. И что-то заставляло Васю спорить.
-В Кемерово существует компания «Евлан», кстати, - заметил Боря, дежурный смены.
Было много краников. Все зависело от степеней очистки. Но это касается чистяка и первака. Доперегон – это огонь-напиток. А потом – очистка марганцем. Хотя Сергей Корень заметил:
-Марганец там уже содержится. И не нужно очищать.
Но всё равно для чего-то очищали. Значит, марганец, да не тот.
Ну, и часть напитков посвящалась смешению со сторонними веществами и ароматизаторами, такими, как, например, ваниль. Ванильная, то бишь, крепкая, ядреная, ядровая водка, 72 градуса, ослабленная. Оригинал – 86%.
-А это что? – спросил я.
-Калина.
-А-а-а-а. А малина?
-Из малины не делают, - сказал Сергей Корень.
-А это – дуб? – спросил Вася.
-Да. Кора дуба.
-Если пацан хочет стать более суровым, ему нужно выпить водки с дубом, - сказала тёща.
Вася уставился на неё.
-Еще есть много способов.
-А спорт?
-Нет, спорт исключен. В некоторых случаях.
Тут они спорили, и как-то всё было некстати.  Да я вообще не люблю спорщиков, ибо в мире сейчас все так расставлено по полочкам, все и так совершенно без таен, что если где и спорят по делу, то только в суде. А больше таких мест и быть не может. Я даже подумал – вот на какую тему я бы поспорил? Да вряд ли. И правда.
Была ровная комната. Потом – поворот, потом – небольшой отвлеченный аппендицит. И там, в самом торце, были, пожалуй, самые интересные краны. Я подумал уж, что они вообще какие-то золоченые, какие-то небесные – может быть, труба шла наверх, в пределы мысли иного рода. Но это все методы художественного рисования в слове. Все это, иначе говоря, поэтика. Так как, насколько я понял, сначала шла одна большая грубая перегонка метеорита, а потом применялись различные станки, различные линии. И всё это при том, что завод не был огромен. Видимо, все это было очень технологично. Очень здорово. Подземный Челябинск радовал не на шутку. Хотелось жить. Хотелось бежать и поскорее делаться счастьем с людьми вовне.

Я думаю, все началось с того, что они стали спорить за спорт. Это здесь, в месте, где космический гость делился радостью своей. Наверное, вся эта мысль, наполненная святотатством, и породила дальнейший исход.
- Да что ж хорошего в спорта, - сказала теща.
-А что?
-Спирт, конечно.
-Разрушение клеток мозга, - сказал Вася.
-А ты зачем тогда пьешь?
-А я всегда пью.
-Так о чего ты спорт защищаешь?
Я думаю, на него нашло. Это бывает. Вообще, даже где-то в литературе встречал я такие же предсмертные споры – будто появилась невидимая судорожная рука и дергает тебя за язык. А ты и дурак. И спорт, и спор, и спирт. И некий заведующий судьбой тут как тут, он того и ждал. Будто слова твои – это приговор тебе.
Но все же, надо сказать, Челябинск. Не сказать ничего. В мировой культуре играют другими фишками. Скажут – Париж. Но там нет суровых пацанов. Ну, может, Дартаньян есть. Или тень его. Ну или хотя бы – Боярский. Хотя нет, он в Спб. Спб – все ж фишка более отдаленная от мировых ценностей, да у нас все так, да еще так надуто по цене, что мировые столица лучше. Но Челябинск – вместилище странного. А уж теперь, когда метеорит лежит, скрытый от посторонних глаз, теперь, когда он словно дойная корова, даёт людям чистый кристальный самогон, так теперь и подавно.
Но теперь осталось сказать о том, что ж случилось. Вася исчез на следующий день. На самом деле, некоторые местные, так сказать, пацанчики, видели, что случилось. В небе вдруг что-то зазолотилось. Сначала это была как ракета, потом – стрелочка, объект. Потом вдруг выросло. Это были летящие в синеве буквы «СПОРТ». Они снизились, стали гигантскими и подло упали на Васю. Потом, вернувшись наверх, к облакам, они растворились, и Васи уже не было.
И теперь я не знаю, что же это?
Жив ли он или нет?
Но в этом мире его больше нет. СПОРТ забрал его.
Мы собрали, наливали, и вспоминали. Но ведь и факта смерти нет. Конечно, душа звала меня в Челябинск. Эх, странные, духовные места. Особая сущность места, скрытый местами, но открытый для чувств, пафос местного человека. И, наконец, метеорит, и – водка. Я думаю, что помимо самогона как сорта напитка, в магазинах Челябинска повсеместно продают и водку. Этикетка там может быть самой разной, но состав! Именно поэтому меня не тянет в какой-нибудь нудный своими волокнистыми туманами Лондон, да и потом, я всем говорю – слово это пишется с ударением на второй слог.