Родственные души

1

Вера! Иди сюда, что скажу, не поверишь…

Надежда Митрофановна, скрестив руки на груди, сидела на завалинке, греясь на солнце. Ей явно было скучно.

– Не могу, тётя Надя, спешу очень. Соль в доме закончилась, а я борщ поставила вариться. Вот и бегу в магазин. А то Славка придёт на обед – скандал будет.

– Дам я тебе этой соли…

– Нет, нет, как-нибудь потом зайду. Извините. Ещё макарон хотела ку-пить, риса и муки килограмм пять. Через четыре дня Коленьке десять лет исполняется. Пирог хочу испечь.

– С чем печь будешь?

– С вареньем каким-нибудь. Бывайте… – и быстро двигая крупными бёдрами, Вера скрылась за углом.

Митрофановна попыталась задремать, но не получалось.

– Здравствуйте! – раздался рядом мужской голос. – Вы квартиру на несколько дней не сдадите?

Вздрогнув от неожиданности, она подняла голову. Перед ней стоял матрос. В одной руке он держал спортивную сумку, в другой бескозырку.

– Сдаю, – неожиданно вырвалось у Митрофановны. – А ты кто такой будешь, откель в наши края прибыл в такой красивой форме? Моряк, что ли? В наших местах таких отродясь не бывало. И как ты сюда попал? От нас до моря, что от Земли до Сатурна.
 
– Ого! – засмеялся моряк. – Научно-технический прогресс буквально пронзил все слои нашего общества.

– А ты думал, здесь одни дураки живут?

– Что вы… Это я так, вырвалось.

– То-то же. Поставь сумку и присаживайся рядом. Я должна о тебе знать всё. Вдруг ты бандит или ещё кто… Приехал меня ограбить, аль другие какие нехорошие мысли тебя гложут, – и она ощерилась щербатым ртом. – Для начала скажи мне, как зовут тебя, фамилию свою назови, откель ты такой красивый к нам в глушь приехал и про родителей не забудь сказать. Начинай. Теперь я до вечера тебя пытать буду. А зовут меня Надежда Митрофановна.

– Я не согласен. Как в старину было? Вначале гостя надо накормить, напоить, спать уложить, а уж потом вести с ним беседы разные.

– Раньше, милок, много чего было: и хлеб по шестнадцать копеек, и сырок плавленый по десять, и яйца по восемьдесят, а мясо по рубль девяносто… А сейчас?.. Так что первые твои предложения пропускаем и начинаем сразу с беседы. Слушаю тебя, и не смей врать мне, не люблю этого. А чтобы наш разговор не был тебе в тягость – на семечки, грызи. Они нервы успокаивают. Я их тоже люблю, но… сейчас с этим делом плоховато, – и она открыла рот, показывая съеденные годами зубы.

– Ну, если так, тогда слушайте, – он поставил сумку на землю и примостился рядом с Надеждой Митрофановной. – Зовут меня Коля. Николай Матвиенко. Три года отслужил на флоте на подводной лодке во Владивостоке, и недели не прошло как демобилизовался. Думал, думал, куда с тех мест податься, и решил приехать сюда.

– Вон как! Далеко тебя судьба забросила… А что домой не поехал, к родителям, почему к нам?

– Нет у меня ни дома, ни родителей.

– Ой, батюшки светы… – Надежда Митрофановна перекрестилась.

– Жили мы в Белгородской области. Когда мне было восемь лет, умерла мама, упала с крыши и разбилась.

– Свят-свят-свят… Спаси и сохрани, – Надежда Митрофановна осенила себя тремя крестами. – Царствие ей небесное. Чего её туда понесло?

– С отцом крышу перекрывали…

– А отец?..

– Отец сильно запил. С работы выгнали, он шофёром работал, меня в детский дом забрали. После этого, рассказывали, он словно с цепи сорвался, дом за гроши продал, а по весне его труп с проломленной головой нашли в низовьях реки. Утонул сам или помогли, никто не знает. Следствия как такового не было, а если и было, то формальное. Нет человека – нет проблем. И денег при нём не нашли.

– И больше родственников нет? – Митрофановна зажала рот рукой.

– Была бабушка, мамина тётя по двоюродной сестре. Кстати, здесь жила. Мы с мамой приезжали к ней на недельку перед моей школой…

– Кто ж такая?..

– Грушина Анна Павловна.

– Час от часу не легче. Она сгорела два года назад. Ночью гроза была, и молния ударила в её дом, так он как порох в одну секунду сгорел.

– Мне уже сказали. Я на могилке её был.

– Так ты сирота? Молодой, ни кола ни двора… Аннушка моей подругой была. Хорошая женщина, добрая. Никогда никому за жизнь грубого слова не сказала. Бог детей ей не дал. Вот как бывает. У алкоголиков и тунеядцев рождаются каждый год, а у хорошего человека… Жила тихо, неприметно… Так ты ей внук приходишься? Ну и дела!.. Невесело тебе, парень. И что собираешься делать?

– Пока не знаю. Мысли роятся в голове, а собрать их в кучу не могу. Скорее всего, опять подамся в дальние края, на Камчатку или Сахалин, устроюсь на рыболовецкое судно, а потом посмотрим, что дальше делать.

– Пойдём, сыночек, в дом, покормлю тебя, за столом и продолжим разговор, а то я сама штой-то проголодалась, – Надежда Митрофановна хитро улыбнулась. – Потом отдохнёшь с дороги, а я подумаю, что нам с тобой дальше делать. Люди должны помогать друг другу. Без этого никак нельзя, а то мы будем хуже лютого зверя.
Пойдём, Коля, пойдём.

– Спасибо, Надежда Митрофановна.

– Не ломай себе язык, зови меня просто – тётя Надя, так сподручней тебе будет.

2

В доме Надежды Митрофановны было три комнаты. В одну из них и отвела Николая.

– Вот здесь ты будешь жить. Переодевайся пока. Есть у тебя во что?

– Конечно! Спортивный костюм.

– В нём жарко. Оденься попроще. После этого на улице помой под рукомойником руки, лицо… Полотенце там же висит, на заборе. После этого – сразу за стол.

Через десять минут Николай сидел за столом и с аппетитом ел куриный бульон с лапшой и пюре с котлетой. На плите закипал чайник.

– Вот что, Коля, я думаю. Ты поживи пока у меня, пообвыкнешься тут, притрёшься, так сказать. Как говорится, отдохни после службы. Скороспелых решений никогда принимать нельзя, они, как правило, являются неверными. Это баба хвостом может крутить в разные стороны, и так и эдак. У неё семь пятниц на неделе. А мужик вначале должен всё продумать, взвесить, посоветоваться, если нужно, а уж потом… Ты ешь, ешь. С тебя за постой ничего брать не буду. Да и откуда у тебя деньги? Так поживёшь. И не мотай головой! Я тут решаю, что и как. Живи. Вместо сына мне будешь. А то детки мои разлетелись кто куда. Милка в Турцию поехала отдыхать, там и осталась. Двое детей. Муж, злодей, её даже на улицу не выпускает, запрещает общаться с родственниками. Это она как-то умудрилась передать с нашими туристами, они и отписали мне. Уж пятнадцать лет там живёт, а где, неизвестно. Отец помер, так и похоронили без дочери. Витенька мой на границе с Китаем служил, там какая-то заваруха была, он и погиб в перестрелке. Так вот и живу здесь одна-одинёшенька, – на её глаза навернулись слёзы. – А у тебя, Коля, зазноба есть?

– Нет, пока не обзавёлся. Надо сначала на ноги встать, а уж потом жениться. А так… Не хочу нищету плодить. В доме должен быть достаток.

– А специальность у тебя есть?

– Я много могу. До службы на агронома два года учился. Осенью буду восстанавливаться. Обязательно закончу. Землю люблю больше, чем море. На машине езжу, мотористом могу быть, электриком, штукатуром… Даже складно под гитару пою, – улыбнулся он.

– Ты, оказывается, парень, завидный жених. Водку пьёшь?

– Не люблю. Я и без неё всегда весёлый. Не вижу в ней никакой радости и толка.

– Неужели и не куришь?

– Тоже не курю. Пробовал – не понравилось.

– Молодец! – Надежда хлопнула его по плечу. – Покушал? Сейчас иди, полежи, отдохни часика два. Проснёшься – ещё побеседуем. Сейчас кровь в желудок упала, ничего соображать не будешь, а мысли у меня для сурьёзного разговора имеются. Иди, не путайся под ногами, а я посуду помою.

3

Николай лёг на диван и мгновенно уснул. Проснулся он бодрый, весёлый и жизнерадостный, полный сил и энергии. Сколько проспал, ответить на этот вопрос он не мог, часы оставил на улице, когда умывался, но явно не час и не два –гораздо больше, а ходики на стене остановились на двенадцати.

Солнце быстро катилось за горизонт, собираясь там передохнуть, чтоб предстать утром перед людьми свежим, красивым и тёплым.

Никого ни дома, ни во дворе не было. Николай сел на крыльце, сладко зевнул и потянулся. Поднявшийся ветерок нёс опадавший цвет с вишни и яблони. За время службы он втянулся в постоянную рабочую атмосферу, непрерывные тревоги, авралы, погружения и всплытия… Находиться который день бездельником ему порядком надоело, руки просили работу. Николай обошёл двор. За сараем лежали пиленые дрова. Он нашёл в сенях резиновые сапоги, в сарае топор и с удовольствием принялся их колоть. И так это его раззадорило, что он не услышал, как подошла Надежда Митрофановна.

– Чего ты размахался? Отдохни немного. Спасибо, конечно, но бросай всё, поговорить надо. Накось, попей водички минеральной, умаялся поди.
 
Коля вытер катящийся со лба пот и, не отрываясь, выпил целую бутылку.

– Молодец! – довольно улыбнулась Надежда. – В здоровом теле всегда здоровый дух.

– Вы куда ходили? Я проснулся, а дома никого нет. Испугался, подумал, бросили меня, – улыбнулся он.

– Молочка тебе заказала, воды купила, сарделек на вечер и конфет к чаю. Ещё картошки потушу с солёной капустой и молоком. Ел такое кулинарное чудо?

– Не приходилось.

– Попробуешь – ещё попросишь сделать, сосед пару крупненьких карасиков принёс, и блинчиков пожарю. Может, ты картошки не хочешь, тогда могу макароны сварить или кашу какую. Говори.

– Вы не волнуйтесь, что приготовите, то и буду есть. И сильно не тратьтесь. Я к еде неприхотлив.

– Об этом, Коля, не беспокойся. У меня в погребе запасов на три атомные войны, а после пенсии я всегда кое-какие запасы делаю. Не дом, а полная чаша. Я не бедный человек. Могу себе многое позволить. Если честно, даже не знаю, сколько у меня кур, а уток с гусями – тем более. Эти со своими выводками только поздней осенью приходят. Мясо круглый год на столе. Заметь: каждый день я собираю по семьдесят-восемьдесят яиц.

– Ничего себе! Круто!

– А ты думал. Каждые полторы недели приезжают из города и забирают тысячу яиц. А это – почти три тысячи рублей. Куда мне эти деньги девать?

– А кормите чем?

– У меня земля в аренде. Кормов в достатке. И продаю, и так даю…

– Прямо как в сказке… А магазин далеко от вас?

– Считай, седьмой дом от меня. Сразу после детского сада. А чего ты хотел? Он закрыт сейчас. Пойдём на крылечко. Ты видел у меня пруд за огородом? – встрепенулась она. – Муж, царствие ему небесное, председателем колхоза был, построил дом именно здесь, пойдём, покажу.

За домом и правда разливалось огромное озеро, берега которого поросли кустарником. По воде золотились дорожки от заходящего солнца.

– Как красиво! – прошептал Николай.

– Огород поливаю прямо оттуда, мотор качает, а брызгалки стоят по всему периметру. Ничего у меня никогда не сохнет, и урожай собираю великий. Опять же с города приезжают, забирают оптом. Да и не огород вовсе, а огородище. Пятьдесят соток! Половина засажена фруктовыми деревьями и кустарниками, а другая под картошку и овощи. Тяжело мне уже им заниматься, силы не те. Вот ты приехал, твой будет. За один сезон, если постараться, то и машину хорошую можно купить. И лодка есть с мотором, только старенькая уже. Сосед на ней на рыбалку ездит. И мне кое-что от этого перепадает.

В небе с громким писком стремительно летали стрижи и ласточки в поисках корма для своих самок, сидящих на яйцах.

Вечер ещё не наступил, а первые комары со своей гнусной песнью начали впиваться в разгорячённое тело Николая. Он начал неистово хлопать себя руками.

– У тебя рубашка с длинным рукавом есть?

– Нет, – замотал головой Николай, – не приобрёл ещё
.
– Невелика беда. Иди, прими душ. Вон он с другой стороны сарая стоит. Водичка, небось, за день на солнышке нагрелась. А я тебе полотенце вынесу и рубашку мужнину. Твои трусы, где они у тебя лежат?

– В сумке. Там же и шампунь с мылом.

– В душе всё есть. Или ты привык к своему?

– Абсолютно нет, просто хотел оставить их в кабинке, чтоб все ими пользовались.
 
– Молодчина! Ступай, я мигом.

4

Вскоре Николай вышел из душа свежий, бодрый, в приподнятом настроении.

– Хорошо как здесь у вас, просторно и легко.

– А я тебе что говорю. Лучше место, чем наше село, только в Трускавце, на Украине.

– Там никогда не был, а здесь и правда здорово. Из детской памяти о ваших краях ничего не осталось. Я и бабушку смутно вспоминаю. Помню чётко, что волосы она в косу заплетала, а на левой руке у неё не гнулся мизинец. Почему, не знаю.

– Это она в детстве на льду поскользнулась и палец сломала. А медицина наша была не ахти какая. Может, в городе что-нибудь и сделали бы, а здесь гипс наложили и забыли про него. Она его целых полгода носила. А когда сняли, то ахнули – палец перестал гнуться. Иди, посмотри телевизор, а я ужин приготовлю.
 
– Может, чайку попьём?..

– Поужинаем и обязательно попьём.

Через час с небольшим только собрались садиться ужинать, как открылась дверь и вошла соседка.

– Надя, у тебя гости? – заявила она с порога.

– Явилась не запылилась. Всё ей надо знать, – прошептала Надежда. – Да, гости. Внук Аннушки со службы вернулся.

– Это которой? Здравствуй, Надежда, ближе.

– Здравствуй, Лена.

Николай тоже поздоровался.

– Как какой? Грушиной, что в доме сгорела.

– Экий красавец вымахал! – посмотрела она пристально на Николая. – Вот как бывает… Раз – и всё кувырком. Что родители?..

– Лена, ты по делам или так?.. Мы ужинать собрались.

– Какими же путями он к тебе пришёл? – Елене не терпелось узнать подробности.

– А такими и пришёл… Ногами. Это все вопросы? Тогда ступай, мы за стол садимся, а то всё остынет.

– Надо его с моей Женечкой познакомить. Хорошая была бы пара. Она у меня писаная красавица.

– Интересно, сколько твоя писаная красавица в девятнадцать лет абортов сделала?

– Сколько не сделала, все её! Чтоб и у тебя хата сгорела, черноротая!
 
– Кто из нас черноротый, не известно. Ступай с миром и сюда больше не заглядывай.
Та резко вышла, с силой хлопнув дверью.

– Самая непорядочная в селе женщина. Её у нас никто не любит. И вся семья их такая. Муж за попытку ограбить в городе сберкассу сидит, а сын в розыске. Дочь, Евгения, переспала со всем районом. Не будем больше о них говорить, они недостойны этого. Давай есть.

Наработавшись, Николай ел с большим аппетитом. Надежда Митрофановна наблюдала за ним с восторгом.

– И правда, вкусно, – сказал он. – Не думал даже. А можно добавки?

– Конечно! Со сковородки будешь есть, чтоб не перекладывать? И не забывай курицу, пока горячая. Ешь всю. Я не буду, надоела. Для разнообразия мясо в магазине покупаю.

– Можно и со сковородки, мне без разницы.

– Сейчас рыба, а потом чай с блинами.

– Я речную рыбу не помню, когда ел в последний раз.

Надежда Митрофановна положила ему в тарелку два больших карася.
– А вы?

– Не хочу. Утром ела. А потом у меня эта рыба каждый день почти. У Василия на послезавтра закажу окуньков или судачка, уху тебе сделаю. Он всегда мне даёт рыбу в качестве аренды за лодку. И не просто лодку, а лодку с мотором! А хочешь, сходи с ним тоже на рыбалку, развеешься, воздухом речным подышишь, про азарт вспомнишь… Я скажу ему. У меня и удочки и сети есть…

Николай засмеялся, – У вас, тётя Надя, как у доброй волшебницы, есть всё.

– Ты ещё многого не знаешь. В гараже у меня велосипед стоит, мотоцикл, а в поле трактор, а под навесом комбайн и ещё кое-что.

– Ничего себе! Откуда у вас всё это?

– Узнаешь сразу всё – и интерес ко мне пропадёт. А так… Ты рыбу с хлебушком кушай, костей в ней много. Я чай ставлю, или блины с молоком будешь?

– С молоком.

– Правильно! Чай в городе пьют, а в селе молоко, – она достала банку из холодильника и налила холодного молока в огромную кружку. – Горло не заболит?
– Этим не страдаю. А вы давно здесь живёте?

– Почитай уж сорок лет. Раньше я жила далече отсюда, в Николаевской области, а село называлось Степовое. Двадцать лет мне исполнилось, я уже работала бухгалтером в совхозе, и приехал к нам на практику студент из Саратовского сельскохозяйственного института, будущий аграрник. И как-то сразу мы понравились друг другу, встречаться стали, а когда его практика закончилась, свадьбу наметили на новогодний праздник. Полгода я пожила в Саратове. Он закончил институт и был направлен сюда агрономом, а через пять лет стал председателем колхоза. Работал мой муж, Иван Алексеевич, как заводной. И вскоре колхоз стал приносить большую прибыль государству… Ценили его, большие награды со званиями получал, даже предлагали в академию перейти, но он отказался. Любил свою работу. А когда всё стало разваливаться и деньги обесценились, он приватизировал себе девяносто пять гектаров земли, купил технику и стал преуспевающим фермером. Дело пошло хорошо. И сам в достатке был, и людей не обижал… Полтора года как схоронила его. Ничем не болел. Приехало как-то сюда большое начальство, и он с ними на зимнюю охоту пошёл, да там и провалился под лёд. За неделю сгорел, царствие ему небесное, – Надежда Митрофановна вытерла мокрые глаза.

Они сидели тихо, полумрак располагал к этому.

– Пойдём, Коля, новости посмотрим да и спать будем ложиться. Сегодня уж я твоим распорядком стану командовать, а завтра нам с тобой надо будет решить кое-какие проблемы.

5

За окном рассвет только занимался, когда Николай проснулся. Спать абсолютно не хотелось. Он надел спортивные штаны, кроссовки и тихонечко вышел на улицу. Было слегка прохладно. Он выпустил кур, дал воды собаке, сделал зарядку и искупался. Взяв топор, только начал колоть дрова, как вышла Надежда Митрофановна.

– Коля, доброе утро! Ты таким образом превратишь меня в барыню. Глаза открою, а всё уже сделано. Я должна двигаться, трудиться, а не сиднем сидеть, а то совсем разленилась. И так сижу, как старуха древняя, на завалинке и в дрёму пускаюсь. А мне всего пятьдесят шесть. Так что не разлагай меня.

– Доброе утро, тётя Надя! Я ничего ещё и не делал, только собой занимался. Правда, кур открыл да воду у Верного поменял, а вот что есть ему дать, не знаю.
– И он тебя не тронул? Значит, принял в свою семью, хозяина в тебе почувствовал. Обычно Верный чужих не любит. Это хорошо. Животное сразу разбирается, какой человек хороший, а который плохой. Пойдём, я налью собаке супа. На бойне ливер ему покупаю. Когда так даю, когда варю. Котов моих что-то не видно. Наверное, Васильевич опять не рыбалке был. Он им мелочь привозит… Нажрались уже и спят по кустам. Ты дрова не коли, у меня их полный сарай. Это для бани.

– У вас и баня есть?

– Есть, конечно. Завтра топить будем.

– Вот на завтра и наколю, чего из сарая таскать.

– Тебе что приготовить? Могу яичницу с колбасой, омлет, кашу или макароны с сарделькой…

– Давайте яичницу.

– Слушаюсь! И курицу вчерашнюю доешь. Кофе будешь пить, или молочка налить?

– Кофе.

– Меню согласовано. Занимайся дровами, а я пошла на кухню. Потом обойдём всё моё царство, всё тебе покажу, всё расскажу, потом решим одну важную проблему. Мысли кое-какие у меня появились. Сильно не расслабляйся, минут через пятнадцать-двадцать позову.

6

– А теперь, как и обещала, пошли на экскурсию. Дом ты мой видел наполовину. Есть ещё и второй этаж. Он разделён перегородкой. На одной половинке комната, а на другой чердак. Иван Алексеевич превратил его в склад. А что там лежит, посмотришь сам. Лестница в жилую комнату идёт из прихожей, вот ключ, пойди посмотри.
Николай поднялся на второй этаж. Это было большое помещение с двумя окнами, дающими много света. Посередине стоял круглый стол, покрытый красной, с огромными цветами, скатертью. Справа от входа находился шифоньер, а слева на стенке висел посудный шкаф. На одной стороне размещался диван, на другой – кровать, в углу стояла этажерка с хорошо подобранными книгами.

Ему всё очень понравилось. Он спустился вниз.

– Я восхищён! – произнёс он.

– Это для гостей. За всю жизнь только два раза там и жили люди. А всё равно раз в месяц приборку там приходится делать.

На чердаке Николай просто ахнул от увиденного. Там аккуратно хранились коробки с посудой и сервизами, кухонный комбайн, дрели, швейная и стиральная машина-автомат и ещё масса коробочек, кулёчков и свёртков. По полу были проложены трубы водяного отопления. Теперь он вспомнил, что и в жилой комнате по углам тянулись такие же трубы.

«Как грамотно и с любовью сделано. Хозяйственный был муж у тёти Нади! Всё продумано до мельчайших подробностей. С годами наживалось имущество, и было где его безопасно хранить», – подумал Николай.

Он выключил свет, плотно закрыл дверку, запер её и спустился вниз.

– Ну как? – улыбнулась Надежда Митрофановна.

– Слов нет…

– Раз нет, пошли дальше. Только, Коля, не подумай, что муж мой, Иван Алексеевич, всё это нажил нечестным трудом. Кого-кого, а его все считали порядочным и справедливым руководителем совхоза. Потом он был депутатом на всех уровнях, включая и Верховный Совет, а там платили не деньги, а деньжищи. Он как поедет на заседание в Москву, так и везёт всё оттуда. Им это продавали в специальных магазинах за копейки. Собаку ты видел, курятник тоже…

– А я туда не заходил.

– Пойдём, посмотришь, как курочки у меня живут
.
Они зашли в курятник. И снова Николай обомлел. Это было просторное помещение с бесчисленными стеллажами и гнёздами. Внизу по обе стороны стояли кормушки с зерном и посередине жёлоб с водой. Вода всегда была чистой и наполнялась из крана, вмурованного в стену, вытекая с другой стороны в наружную яму. По обеим сторонам тоже проходили трубы отопления, а в крыше были вмонтированы окна, дающие свет.

– Здесь жить можно! – воскликнул Николай.

– Вот они и живут. Зимой всегда тепло, оттого и яйца несут. Там дальше несколько помещений для цыплят.

– Зимой окна снегом заносит?

– Нет. Стёкла как-то обогреваются, подробности не знаю, поэтому здесь всегда светло. И ещё лампочки горят. И два инкубатора имеется.

– Я в шоке! Америка отдыхает.

– Не знаю, как Америка, а я точно. Идём дальше. Вот баня. Открывать не буду, завтра посмотришь. Гараж, – показала она рукой. – Здесь средства передвижения. Вот старенький велосипед, а это мотоцикл, как называется, сказать не могу.
– Ничего себе! Это военный мотоцикл «Урал», если я не ошибаюсь. И почти новый. Вот это мощь, вот это силища! А можно мне потом прокатиться?

– А чего нельзя, конечно, можно. В нём и бензин, по-моему, есть. Идём. В этих сараях пусто. В одном коровки жили, а в другом – свинок держали. А здесь, под навесом, комбайн стоит и веялка, а трактор с сеялкой в поле. Я землю в аренду сдаю. От этого зерно получаю, овощи… Вон, – она показала пальцем, – подвал, где я храню припасы, а в том амбаре зерно лежит. Туда не пойдём, устала. Если захочешь, сам сходишь, ключи покажу где висят.

– Тётя Надя, а кто же вашей землёй сейчас распоряжается?

– Соколов Виктор Петрович. Он в нашем колхозе был главным инженером. Очень порядочный человек! На десять лет моложе будет Ивана Алексеевича. Они были друзья, не разлей вода. Вот ему я и дала попользоваться своей землёй. Да плюс ещё и у него земли столько же. И дочка вся в него, очень хорошая девочка. В Кургане в сельскохозяйственной академии учится, на экономическом факультете. В июле на практику к отцу приедет, а потом каникулы. Между прочим, не замужем. Сегодня вечером Виктор Петрович придёт к нам, за столом и порешаем, как нам жить дальше. Иди, надень что-нибудь, и пойдём в центр сходим. Сегодня у нас рынок, в магазин зайдём, хлеб надо купить и спиртное на вечер. Нам вино, а мужчинам покрепче. И приодеть тебя хочу.

Николай попытался что-то возразить.

– И даже не перечь мне. У нас с тобой ещё предстоит на эту тему длинный разговор. А если ты насчёт денег, – она махнула рукой, – не переживай, разбогатеешь – отдашь.

7

Купив хлеб и всё, что намечали, они двинулись на площадь, где были развёрнуты палатки с одеждой. Николая тут же лишили слов, и он только примерял или махал головой, нравится ему это или то.

Часа через два он был одет полностью, снизу доверху. Сюда входили: костюм, четыре рубашки, майки, футболки, джинсы, брюки, шорты, двое полуботинок, тапочки, шлёпанцы и всё остальное, включая десять пар носков.

– Это тебе пока на лето, – произнесла довольная Надежда Митрофановна. – Донесёшь или за мотоциклом сходишь?

– Донесу, – сказал он, забрасывая огромный полиэтиленовый мешок за спину. – Тётя Надя, зачем вы так потратились? Я неловко себя чувствую.

– Знаешь что, Коля, я живу одна, и надеяться на то, что домой вернётся дочь, так же нереально, как найти клад на огороде. Я вот что думаю, сынок, оставайся жить у меня. Пропишу тебя и завещаю дом, землю и всё имущество. Осенью заочно пойдёшь учиться. Сегодня вечером с Виктором Петровичем мы всё и решим. Может, вместе с ним объединишься на первых порах, и начнёте вести общее хозяйство…

– Тётя Надя, вы же меня абсолютно не знаете. А вдруг…

– Милый мой, я в жизни много чего и кого видела. Поверь, умею разбираться в людях и могу сразу отличить плохого от хорошего.

8

Под вечер пришёл широкоплечий, коренастый мужчина в вытертых джинсах и футболке. На плечи была наброшена спортивная куртка. В его внешнем виде чувствовалась сила и твёрдый, волевой характер.

– Виктор Петрович, – крепко пожал он руку Николаю.

Вместе с ним пришла его жена, Татьяна Ивановна, напоминающая своей строгой красотой актрису Валерию Заклунную.

В конце ужина Виктор Петрович наполнил рюмки.
 
– Ну что, моряк, ты готов с завтрашнего дня пойти на работу.

– Готов, – твёрдо сказал Николай.

– Почему не спрашиваешь, на какую?

– Главное, что с землёй буду работать, а кем – не важно. Если в дело вкладываешь свою любовь и душу, а земля это чувствует, то она вознаградит потом за это своим урожаем.

– Молодец, хорошо сказал. Надежда Митрофановна, стоящий человек к тебе пришёл. Из него выйдет толк. За тебя, Николай! – и все выпили. – Но пока пойдёшь на трактор. У меня тракторист ногу поломал. Потянешь?

– Потяну.

– Вот и славно. А за осень не волнуйся. Восстановим тебя в нашем институте. На заочное отделение пойдёшь?

– Так точно!

– Вот и лады. А там дальше видно будет… Завтра в шесть часов без опозданий на стан. А сейчас будем прощаться. Надо и поспать немного.

9

– Ну, как тебе этот Виктор Петрович, сынок? – спросила тихо тётя Надя.

– Толковый мужик! Люблю таковых. Всё конкретно, по-деловому. Терпеть не могу, когда мужик сопли жуёт. От таких никакого толку, одна болтовня.

– Вот и славно! В добрый путь, мой хороший! Благослови тебя, Коленька, Господи! Я такая радостная…

10

Шли годы. Виктор Петрович и Николай объединились, создав огромное фермерское хозяйство, которое теперь занималось и земледелием, и животноводством. Коля окончил институт, а через полтора года женился на Ольге, дочери Виктора Петровича. Вскоре у них родились двойняшки, мальчик и девочка.

Надежда Митрофановна не могла нарадоваться на своего приёмного сыночка. Всем он её тешил. Теперь она всецело занялась воспитанием их детей.

А Виктор Петрович с Николаем параллельно занялись благоустройством села. Строили дома, ремонтировали дороги, возвели шикарный Дом культуры, детский сад, школу, насытив её компьютерами. На большой площади посадили фруктовые деревья. Жизнь в селе резко преобразилась. И уже никто отсюда не уезжал, а наоборот, стали прибывать к ним новые силы. Другие фермеры тоже тянулись к ним.

Дети подросли и пошли в школу. И повела их за ручки самая счастливая на свете бабушка – Надежда Митрофановна. За ними с огромными букетами цветов шли родители, Николай и Ольга. Рядом гордо шествовали Виктор Петрович и Татьяна Ивановна.
А впереди и сзади тоже шли празднично одетые и счастливые люди. Ведь жить в радости и труде на благо себе, селу и стране – великое счастье.

Отпраздновав Рождество, Надежда Митрофановна сильно простудилась и слегла в койку. Как потом выяснилось в больнице, у неё диагностировали сливную пневмонию.
 
Через три дня она, не приходя в сознание, умерла.

Николай для своей второй мамы справил пышные похороны и заложил в её честь на взгорье церковь.

***
Прочитав это, люди скажут: мол, такого не бывает, сказки всё это.

А вот и бывает! К великому сожалению, очень и очень редко. Но очень хочется, чтоб так было везде.

Ведь именно труд является источником счастья, радости и благополучия!

Была когда-то замечательная песня, в которой звучали лозунгом слова: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»

Скорее бы стало таких сказок больше!