Секретная тетрадь. Часть 6

Продолжаю расшифровывать записи отца. Особенно мне интересен основной, Нолинский этап его жизни. В этом городе появился я. Здесь закончился земной путь отца.
…В первый же день начальник отделения познакомил нас с коллективом и определил на должности. Мне дали должность участкового уполномоченного пригородного участка, Нолинский, Сретенский, Варнаковский сельсоветы. Жилья не было. Нам предложили устраиваться на частные квартиры. Но подходящего мы ничего не нашли. Девушки устроились н чердаке паспортного стола, а мы жили тут же, в кабинете, где и работали. Кроватями нам служили деревянные диваны, постелью шинель, а одеялом овчинный тулуп. Так мы прожили до мая 1943 года. В мае я тоже перешел на чердак вместе с  Кочергиным. По участку большей частью ходил пешком, хотя за мной была закреплена лошадь. НО в то время кормов было мало, и лошади ходили плохо. Летом 1943 года девушки уехали по домам, второго парня перевели в другой район, а я остался в Нолинске.  Летом того же года познакомился с Тамарой из города Нолинска, которая работала учителем в Варнаковской школе. 10 октября 1943 года зарегистрировались. Был вечер, на который приглашали Чеснокова с женой. Больше никого не было. Продуктов не было, и приглашать было не к чему. После вечера перешел жить к тестю, Назарову Дмитрию Николаевичу, который жил на Курнакова ( в то время Яранской) дом 68. В декабре 1943 года меня вызвали в управление и сказали, что я поеду в командировку на Кавказ.  До отъезда было двое суток, а я не виделся с матерью с февраля 1941 года. В то время они с сестрой Тоней жили в Шестаковском районе, на устье реки Мойки. Меня на одни сутки отпустили. До Слободского я от Кирова доехал на поезде, а от Слободского до Шестаково пешком. Ночевал у матери ночь, а утром с подводами доехал до Слободского. Ночью была сильная пурга, и поезд до Кирова не пошел, и мне пришлось идти пешком тридцать километров. К отправке партии опоздал, и конечно получил нагоняй. Но тут же начальник отделам кадров сказал, что я поеду со следующей партией. На следующий день собрали двадцать пять человек и меня направили с ними старшим. Из Кирова мы направились поездом в Вологду, а там нас пересадили в санитарный поезд и привезли на Ярославский вокзал в Москву. Это было моей первое знакомство с Москвой. Людей я оставил на вокзале, а сам поехал в Наркомат внутренних дел, который находился на площади Дзержинского. В Наркомате мне приказали переехать на Казанский вокзал, выдали документы. На Казанском вокзале сели в вагон по 12 -15 человек в одном купе. Конкретное место прибытия мне в Наркомате не сказали. На третьи сутки прибыли на станцию Сталинград. Еще далеко до Сталинграда видели разрушенные города и села, разбитые танки, орудия, сбитые  самолеты. Сталинград был весь разрушен, в центре уцелела одна водонапорная башня. В Сталинграде стояли часа четыре. Дальше поехали в Сальские степи. В то время Ростов на Дону еще был занят немцами. На четвертые сутки наш эшелон прибыл на станцию Георгиевская, где я своих людей передал под расписку военному комиссару. Сам я попал в группу совершенно незнакомых мне людей. Нашу группу отвели в пустой дом, на втором этаже которого была настелена солома. До двух часов ночи отдохнули, а потом нас посадили в крытые американские машины «шевроле» и куда-то повезли. Утром приехали в какой-то населенный пункт. Потом узнали, что районный центр Шали в Чечено-Ингушской АССР. Еще в Москве нам было приказано снять знаки различия и спороть петлицы. Сразу же по приезду нас старших групп вызвали в штаб, где сообщили о цели командировки. Я с группой из пяти человек поселился в доме чеченца. Дома у них мазанки из глины. И если семья большая, то дом состоял из нескольких отсеков с отдельным входом с улицы. В комнате стоит небольшая кирпичная печь с железной трубой, с выходом под крышу.
Цель нашей командировки – выявление оружия. Как нам сказали, они были демобилизованы за измену, и многие приехали с оружием. По легенде мы являлись квартирмейстерами для расквартирования войск Северо-Кавказского военного округа во время маневров. Но основной целью нашей работы была подготовка для выселения всех чечено-ингушей из республики. 23 февраля 1944 года, в День Красной армии был организован праздник, куда пригласили всех чеченских мужчин. До трех часов дня с рынка приходили и уходили свободно. После трех часов с рынка никого выпускать не стали. А 24 марта утром, по сигналу пулеметных выстрелов, началось выселение с доставкой на сборный пункт. За мной было закреплено три семьи, в том числе одна семья, где у мужчины было три жены. Этот обычай в то время у них еще существовал. К сборному пункту были поданы крытые автомашины и каждая семья была погружена в отдельную автомашину. Взять было разрешено все личное имущество, но не более 500 килограммов. Все население республики было доставлено на стт. Грозный и погружено в товарные вагоны. Позднее нам стало известно, что все они были эвакуированы в Среднюю Азию. После выселения нам была поставлена задача передать весь скот вновь прибывшим переселенцам из наших северных областей. Эта работа была закончена к апрелю. В апреле мы возвратились домой. Из Нолинска я был один. Домой из Кирова шел пешком ( 136 километров!) трое суток. В этом году меня назначили помощником оперуполномоченного уголовного розыска и дали квартиру на улице Фрунзе, 14. 18 апреля 45 года у нас родился сын, которого назвали Александр. А 10 мая 1945 года к нам приехала моя мать, проживавшая в Шестаковском районе. В 1946 году меня назначили оперуполномоченным уголовного розыска, где я  работал до 25 мая 1950 года. За период работы в Нолинском отделе милиции через мня прошло большое количество расследований уголовных преступлений, задержаний дезертиров с фронта. Особенно много было преступлений в военные годы. Люди шли на кражи из-за нужды и голода. В деревнях ели траву или хлеб с примесью травы. Летом 1944 года нам стало известно, что в деревне Коромысловщина скрывается дезертир БУшмелев. Он и еще два дезертира с Уржумского района организовали банду, которая занималась кражами и грабежами. Путем засады дезертир был задержан в доме, где скрывался. Вдвоем с товарищем мы ждали его за занавеской возле печки. Товарищ был курильщиком и запах табака чуть не сорвал всю операцию. Когда Бушмелев вошел в дом, он почувствовал запах и выхватив пистолет выстрелил. Мой товарищ был серьезно ранен, а я сумел обезоружить Бушмелева и доставить его в отделение. Летом 1947 году в логу между деревнями Починок и Князево была найдена зверски убитая женщина. Следов практически не было. Расследование вел я, и в течение трех недель преступник был найден с помощью моих помощников из населения. В 1943 году я был принят кандидатом в члены КПСС, а марте 1945 года принят в члены КПСС. Много времени занимала работа с людьми. В 1947 году мне заранее стало известно о готовящейся краже. Взяли с поличным трех человек. Были и другие случаи.
После окончания Великой отечественной войны начали возвращаться с фронта солдаты. Вместе с ними прибывали и люди, вернувшиеся из немецкого плена. Каждого прибывшего необходимо было опросить, установить, при каких обстоятельствах он попал в плен, где находился, сколько времени, кого знает из попавших в плен, где сейчас они находятся, и ряд других вопросов. Словом, проводилась фильтрация. Этой работой мы занимались в течение второй половины 45 и 46 год. Было выявлено несколько лиц, помогавших немцам. Эти лица были арестованы сотрудниками НКГБ.
В марте 1950 года, неожиданно для меня и без какой-либо причины я был уволен из органов НКВД. Обращение к начальнику отдела кадров Управления НКВД в Кирове никаких результатов не дало. Осталось без ответа и мое письмо В.М. Молотову. Уроженец Нолинска В.М. Молотов был каким-то нашим дальним родственником по линии тестя Назарова Д.Н. ***
В конце мая 1950 года меня вызвал первый секретарь Нолинского райкома партии Васьковский, который предложил мне работу председателем колхоза «Октябрь» в селе Журавли. Колхоз был отстающим. Я категорически ответил, что раз партия не доверяет мне работу в органах, то председателем я не пойду. Секретарь заявил, что в случае моего отказа от работы я буду исключен из партии и дал на раздумья два дня. Однако через день он ушел в отпуск, и за него остался второй секретарь Перминов С.Г., который раньше работал моим помощником в милиции. Он вызывал меня дважды, но мой ответ был таким же. В начале июня 1950 года меня пригласили на работу в Сберкассу инспектором. Эта работа была связана с частыми командировками и ревизиями отделений сберкасс по району. Но уже в октябре 1950 года на эту должность вернулся прежний инспектор, которого не утвердили в должности председателя колхоза «Октябрь».***
*** Отец так никогда и не узнал о причине своего увольнения из органов. В НКГБ стало известно, что брат бабушки Назаровой Софьи Зотиковны, ранее пропавший без вести на полях гражданской войны, переехал в США, где устроился на работу в эмигрантский журнал. А молчание Молотова объяснимо его неприятностями в отношениях со Сталиным из-за его  жены Жемчужиной.
***Свой дальнейший путь в промышленности отец изложил в отдельной тетради, которую я назвал «Секретная тетрадь, часть 3»
     На снимке здание райотдела милиции в пятидесятые годы.