Пётр

 Марфа спешила потратить свою небольшую учительскую зарплату быстро и с умом. Необходимо было купить то и сё для небольшого семейного праздника. Много чего хотелось, но денег было в обрез. И вот надо было вложиться любым образом. И тут на глаза попался крохотный невзрачный мужичок, который продавал огромного белого петуха, причём так дёшево, что сделав это приобретение, Марфа могла бы, сэкономив, прикупить много чего ещё.
 Марфа подошла к продавцу, и тот, как бы сразу поняв намерение Марфы, принялся расхваливать свой товар, да ещё при этом сбросил в цене. Марфа не стала долго торговаться, согласилась. Но тут возникла небольшая проблемка, как донести огромную живую птицу домой. Белый петух, смотрел, наклоняя голову набок недобрым глазом с явной неприязнью на потенциальную покупательницу, и как бы говоря: «Вот сейчас как клюну! Ко ко ко!». Но и тут мужичок нашёл быстрое и простое решение. Ловко вхомутав петуха, он засунул птицу в холщёвый мешок и всучил мешок Марфе со словами: «Кушайте на здоровье». От этих простых и добрых слов петух натужно забился в мешке, как бы поняв, что здоровья ему не ожидается. Но Марфа уже продолжила свой путь в направлении небольшого семейного банкета.
 Дома она застала своего супруга Устина пьющего водку из мелкой посуды. Это было обычное его занятие. Но впрочем, Устин никогда не напивался и всегда имел трезвые суждения. Раньше, при историческом материализме он работал научным сотрудником в одном идеологическом научном учреждении, и даже начал писать работу на тему что-то там у Маркса. Но тут всё как-то изменилось, или пошло не так. Исторический материализм в одной отдельно взятой стране рассосался, идеологические противники не оставили камня на камне от этого научного учреждения, Устин оказался на улице наедине со звериным оскалом капитализма. А может быть Маркс и прав?
 Нет, но если честно говорить Устин остался не один. Была у него жена учительница, а русскую словесность отменить не рискнули. Так что первое время можно было и перебиваться. Были у Устина и родители, были и родственники. И общими усилиями устроили они Устина охранником в магазин. Первое время Устин стеснялся взглядов людей, робел. Но потом как-то попривык, и даже хватал злоумышленников за руку, а в последнее время и вообще не стеснялся использовать грубую физическую силу.
 График работы Устина был сложен и ему непонятен. Зачастую он выходил на службу недели две без перерыва, да по двенадцать часов в смену. А иногда мог иметь и недельные каникулы. Когда у него были выходные, он сидел дома на кухне, смотрел телевизор и пил водку. Ни машины, ни дачи Марфа и Устин не имели, и силы свои тратили только на себя и свою двухкомнатную хрущёвку.
 И вот, придя домой, Марфа и застала Устина за любимым хобби. Однако Марфа не препятствовала подобному увлечению. Устин никогда не напивался, не бегал на сторону. Тихо сидел дома, смотрел телевизор и даже умудрялся  в свободное время убирать квартиру, мыть посуду и даже иногда готовить, причём довольно прилично.
 Зайдя на кухню, Марфа начала пристраивать принесённые продукты в холодильник, и похвасталась удачным приобретением живой птицы. Но Устину идея с живым петухом не пришлась по вкусу. Уже успевший окунуться в мир насилия Устин живо представил себе убийство петуха, кровь на стенах, пух и перья на потолке. Но больше всего он не хотел разделывать тушку, ощипывать, потрошить. Гастрономическая нагота магазинных кур более  прельщала его. Самое большее, на что был способен Устин это расчленение уже ощипанного и потрошеного цыпленка.
 Вытащенный из мешка петух почувствовал эту слабинку Устина, и смотрел него с последней искрой надежды в выпученных глазах и с гримасой ужаса на том месте, которое у людей называется лицом. Но чувства петуха Устина особо не беспокоили, ему просто не хотелось возиться с петухом. И Устин убедил Марфу вернуться обратно к мужичку и всучить ему его же петуха, хоть бы и дешевле.
 Они отправились обратно на рынок, благо, что идти до него было всего ничего. Но мужичонки и след простыл. Пришлось Устину заглянуть в супермаркет, где он нёс службу и купить потрошеного бройлера. С этой покупкой и отправились они домой навстречу семейному банкету.
 Осталось только решить, куда деть петуха. Выбросить на улицу не хотелось, ведь деньги хоть и небольшие за него, но были уплачены. И оставили его на первое время, до выяснения обстоятельств на кухне, в ломаной корзине с накидной крышкой. В этот первый вечер Устин расстроенный бесполезной тратой денег всячески хотел уязвить петуха. Он, Устин картинно в присутствии петуха разделал тушку менее удачливого его собрата, часто подходя к корзине с несчастной птицей, и делая при этом всякие нехорошие жесты ножом. Петух боялся, забившись вглубь корзины, сверкал оттуда испуганными глазами.
На следующий день, петух остался на кухне у Марфы и Устина, потом ещё на день и ещё на день. Потом Устин вышел на смену, и неделю – другую петух был неактуальным. А потом уже к петуху начали привыкать, и решение его судьбы было отложено на неопределённое время. Шло время.
 Время то конечно шло, но мало чего менялось. Петух сидел в корзине на кухне, Петуху даже дали соответствующее имя – Пётр. Устин берёг магазин от злоумышленников, Марфа учила грамоте детей. Гости, которые иногда заходили к ним домой, восхищённо говорили: «Поди-ка! У кого кот, у кого собака, а у вас петух!». Петух обречённо молчал, даже тогда, когда некоторые любители животных засовывали руки в корзину дабы проверить петуха на кулинарную зрелость. «Какой жирный!» - говорили подобные любители: «Хоть сейчас в уху!». Вот такие вот комплименты.
 И вот однажды Устин сидел себе на кухне, отхлёбывал из мелкой посуды и смотрел телевизор. Там как раз разгорелся спор о том, каким образом рептилоиды с Нибиру руководят йетями в организации миграции Несси. Нет! Ну, тут Устин не был согласен ни с одним спорившим. Говорили явный бред, чёрные дыры, какие-то подземные карлики. Мардук, по мнению Устина, был главным виновником флюктуации миграции Нессей. По своей старой привычке Устин спорил вслух с говорившими. Говорившие вообще не слушали Устина и бубнили всякий бред.
 И тут Устин заметил, что к голосам говоривших, помимо его собственного голоса примешивается какой-то посторонний. Замолкнув ненадолго, Устин прислушался, и к своей полной неожиданности понял, что помимо него телепередачу комментирует петух. Неожиданность была настолько полной, что Устин подавился из своей мелкой посуды. «Белая горячка» - пронеслось у него в голове: «Или грибочки, вот так купишь чего подешевле на рынке, и здрасте вам, пожалуйста».
 Устин уставился через прутья клетки на Петра. Петух ответил ему неласковым взглядом, а потом, прокашлявшись, грубо обратился к Устину: «Чего уставился?». Устин даже не знал, чему больше удивляться, говорящему петуху, или хамскому тону, с которым петух говорил. «Ты что и вправду говоришь, или мне это только мерещится?» обратился Устин к Петру, понимая при этом, что его разговор с птицей такая же глупость, как разговор с холодильником или телевизором. Устин даже был уверен, что Пётр промолчит, что это с ним с Устином случилось короткое, незлокачественное помешательство, что сейчас всё пройдёт, и он снова спокойно будет смотреть телевизор под водочку.
 Но Пётр не дал ему этого шанса, и по-хамски ответил:
 - А, что это вдруг на ты? Я с тобой на брудершафт не пил.
 - Да ты же сам мне тыкать начал - оправдывался Устин.
 - Ну, это я конечно сгоряча - уже примирительным тоном продолжил Пётр - Так что там на брудершафт?
 Устин как во сне налил Петру водки в маленькую фарфоровую плошку и поставил в корзину. «Ну, что, вздрогнем!» - рявкнул петух. Устин вздрогнул, приложился к горлышку бутылки и сделал три полных глотка. Пётр пил степенно, неспеша, как будто это была не водка, а пепси-кола, или минералка. Выпил, клюнул пару зёрен из кормушки, посмотрел на почти пустую бутылку в руке Устина, заметил: «Ну и силён! У тебя, кажись, ещё в заначке есть, ты же не любишь по магазинам шастать».
 Устин извлёк поллитровку из холодильника, и молча, налил Петру в плошку. Пётр воспринял это как само собой разумеющееся, довольно кокнул, и обратился Устину:
 - Говори!
 - Ну, за Лося - сказал Устин первое, что пришло в голову.  - За какого, такого Лося? - не понял Пётр.
 - Ну, это чтобы жилося, пилося, елося, ну и так далее - пояснил Устин.
 - За это можно - удовлетворился Пётр - Ты крышку - то с корзины откинь, а то, как не люди.
 Устин откинул крышку. Выпили. Пётр выбрался из корзины, взгромоздился на край, немного поёрзал:  - Хорошо сидим - сказал он, наконец-то удобно устроившись.  - Да уж - ответил Устин, зачем-то ощупывая своё лицо. Немного помолчали. - А ты почему раньше не говорил, а тут вдруг начал? - поинтересовался Устин.
 - А я и раньше говорил - заёрзал Пётр на краю корзины –  Да ты разве меня слышал? Всё свою бабу слушаешь, или вот телевизор безмозглый.
 - Ну, хорошо - продолжил Устин - а разве птицы говорят?  - Вот ты чего сейчас спросил? - возмутился Пётр. - Даже попугаи тупые живут в лесу, и то говорить умеют, а я всё вас слушаю, или вот этот телевизор. Как тут не заговоришь? Да и не совсем я петух.
 - Это как? - не понял Устин.
 - Наливай! - предложил Пётр.
 Устин поставил на табуретку перед корзиной плошку с водкой, потом вытащил из корзины кормушку. Налил водку в плошку. Выпили.
 - Видите ли, Устин - начал после театральной паузы Пётр - Жизнь сложна и неоднозначна. И вообще, что значит быть человеком? Или что значит быть птицей? Всё так переплетено и запутано! Одно слово и всё меняется, и вот ты уже не человек, или не птица. - Пётр похлопал себя крылом в грудь.
 - Это, как? - заинтересовался Устин - Какое такое это слово?
 - Да слово, положим, самое простое - Пётр принялся рассматривать свою кормушку.
 - Какое? - настаивал Устин.
 - Ну, вот если я тебе его скажу, что тогда, да и зачем это всё! - стало казаться, что петух захмелел, и разговаривает сам с собой.
 - Врёшь ты всё! - подначивал петуха Устин.
 - Слова такое - внезапно сказал Пётр - Робатум. Говоришь его три раза и каждый раз подпрыгиваешь, и представляешь, себя кем хочешь. Тебе проще таракана представить - сказал Пётр, близоруко озираясь - Много их тут шныряет.
 Устин шатко поднялся на ноги и начал нетвёрдо прыгать, всякий раз выкрикивая: «Робатум». После третьего прыжка он потерял равновесия и начал валиться на пол. «Что-то я сегодня перебрал» - подумал Устин, оказавшись на четвереньках на полу, и безуспешно пытаясь встать на ноги. Не получалось. И вдруг он ужаснулся. Ни рук, ни ног, ни его самого не было. Он действительно превратился в таракана! И занять вертикальное положение можно было, лишь забравшись на стену. Вокруг него лежала его одежда, высокой, превысокой горой. Но самое страшное было то, что там выше этой горы одежды возвышался Пётр. Пётр смотрел одним глазом. Прицеливался. «Какой глупый конец!» - пронеслось в голове.
 Но тут примитивные тараканьи инстинкты взяли верх, Устин побежал, но это был, ни какой-то бег трусцой, или спортивный бег, или даже бег спринтера. Это был полёт сокола, орла, беркута, или кого-то хищного и стремительного. Даже быстрее езды на спортивном автомобиле, как её представлял Устин. Он бежал и видел всё на триста шестьдесят градусов, причём и сзади, и спереди, и сверху, и, пожалуй, снизу. Как в компьютерной игре высвечивались подсказки, куда бежать, и как бежать. Вдали обозначилась цель бега – щель между плинтусом и половицей. Устин влетел в неё как в широкие ворота. Сзади послышался громкий удар, затем гнусавая ругань по матери. Остановившись в безопасности, Устин разглядел причину шума. Это Пётр, в своей охотничьей торопливости пытался склевать Устина, но угодил клювом в щель между половицами. Некоторое время Пётр, ругаясь, пытался извлечь клюв из западни, наконец, справившись, выпрямился, посмотрел пылающим взглядом на стоявшего в недосягаемости Устина, и злобно прошипел:
 «Ну и скотина же ты!».
 - Это я-то скотина! - ответил Устин непонятным для себя образом, не имея ни человеческого рта, ни человеческого языка.
 - Ты! А кто же ещё? Напоил меня, сволочь, да и сожрать меня всё время собирался. Знаю, знаю!
 - Погоди мне ещё! Вот выберусь отсюда, живьём общиплю, а потом живого в духовку на медленный огонёк! Нет! Сначала газом придушу, потом слегка поджарю, потом снова газом! Вытащу, об стол постучу, а потом в духовку! - угрожал Устин.
 - А ты сначала выберись оттуда, да стань человеком, слово то одноразовое, только в одну сторону.
 Устин не стал проверять правоту петушиных слов. Если бы он вдруг начал превращаться в человека сидя за плинтусом, то мог получить увечья плинтусом и половицами. А выйти на свободное место Устин опасался. А что если Пётр окажется проворнее его? Немного подумав, Устин решил, если уж представился случай изучить подпольную и внутристенную явь поподробнее. А что если пригодится на случай ремонта? Пройдя немного вглубь щели, Устин увидел тело мёртвого таракана, окружённое несколькими живыми. Устин подумал, что эти тараканы собрались, дабы оплакать преждевременную кончину своего соплеменника.  - Здравствуйте, товарищи - обратился к присутствующим Устин.
 - Все товарищи сейчас в Париже, золото партии пропивают – ответил ему один из тараканов,  пережёвывая что-то.
 - Не обращай на него внимания - сказал другой таракан, при этом что-то жуя - Я вижу, ты не местный, давай присоединяйся.
 Только теперь Устин понял, что тараканы никакого соплеменника не оплакивали, а попросту ели тараканий труп. Труп был свежий, можно сказать парной, мякоть под хитином была нежная и сочная. Устина начало мутить, его возможно и вырвало бы, но сложный жевательный аппарат, доставшийся Устину в довесок вместе с его тараканьим бытием, не позволил это сделать. То ли задний ход не был предусмотрен тараканьим желудком, то ли Устин не полностью овладел тараканьей сущностью.
 Постояв немного в недоумении, Устин вдруг почувствовал перемены в себе. Он действительно был голоден, и вид трупа уже не вызывал у него отвращения. Труп манил к себе мягкой сочностью и нежным ароматом. Когда-то в бытность охранником в магазине Устину случалось ощущать подобный нежный аромат. Помнится, завмаг устроила себе юбилейный вечер. Угощали всех, даже уборщиц и охранников. Подавали маленькие кусочки неведомого колбасного изделия, которое привезла завмаг из своих заграничных поездок, в которые она частенько отправлялась по случаю и без случая. Несколько мааааленьких кусочков, но зато каждому. Так вот этот тараканий труп имел тоже нежный аромат, и даже вкус. Да, что там говорить! Куда ароматнее и вкуснее!
 Устин не удержался, и с жадностью начал поедать труп своего соплеменника. Когда Устин почувствовал что есть уже некуда, он с неохотой остановился. Затем огляделся по сторонам. Тот таракан, который грубо ответил Устину, тоже видимо наевшись, медленно уползал. Расползались и другие. Остался один дружелюбный таракан, которому, после перекуса явно хотелось поболтать.
 - Я Трофим - представился дружелюбный таракан - А ты кто и откуда?»
 Устин тоже представился, и вдруг ни с того ни с сего, совершенно незнакомому таракану всё про себя поведал, причём с того момента, как он поступил в высшую партийную школу и кончая последними прошедшими минутами. Трофим терпеливо слушал, изредка пожёвывая останки мёртвого таракана.
 Когда Устин закончил повествование, Трофим ещё немного задумчиво пожевал, а потом принялся успокаивать Устина, попутно объясняя, как обстоят дела в том месте, где они находятся. Со слов Трофима ничего страшного с Устином не случилось. Возможно, даже и повезло Устину, что жизнь повернулась к нему таким боком. Трофим, как и большинство из местных обитателей когда-то жил в большом мире, имел все, что полагается иметь обычному жителю, даже политические взгляды. Трофим был православным коммунистом, и в своих идеалах был тверд. А вот тот, которого они ели тоже был православным коммунистом, но оппортунистом, так как исповедовал староверческие взгляды. Устин даже и не мог предположить, что партийная жизнь может принимать подобные формы. Грубого таракана звали Альберт. Он был либерал и диссидент. Но после падения исторического материализма, Альберту лучше не стало. Вдруг, откуда ни возьмись, нарисовались ещё более либеральные либералы и более рьяные диссиденты. Если бы не исчезновение предыдущего политического строя, у Альберта была бы цель жизни, какие никакие перспективы. А теперь Альберт лишился всего этого. Осталось только шибаться по щелям, и питаться своими политическими оппонентами.
 Но, нет худа без добра. Этот тараканий мир имел и огромные плюсы. Не надо было думать о жилье. Живи, где хочешь, везде дом. Не надо было думать о еде. Почти все, что окружало тараканов, было съедобно для них. Дерево, бумага, кожа, кости, разный мусор, трупы своих же сородичей, ну и конечно всё то, чем питались люди. Словом, пряничный домик. Мало что было несъедобно: металлы, стекло, минералы, фарфор и тому подобное.
 Не надо было трудиться, дабы поддерживать свой социальный статус. Можно было вообще ничего не делать. Но это не поощрялось. Тараканы повышали культурный уровень, проводили многочисленные конференции и коллоквиумы, много путешествовали. Для этого достаточно было вовремя залезть в чей-либо чемодан. Встречали многочисленные инодомные, иноквартальные и, даже, иностранные делегации. Тараканам визы не нужны. Тараканы-астрономы залезали ночами на шторы, наблюдали далёкие светила и фазы луны. Тараканы- учёные собирали из подручной бытовой техники адронные коллайдеры и другие хитроумные высокотехнологические изделия. Тараканы ставили спектакли, издавали книги газеты и журналы, словом жизнь била ключом. И при этом каждый занимался любимым делом, так как каждый таракан с самого рождения был материально обеспечен.
 Более подробно с тараканьей жизнью Устин познакомился позже. Возможно, он и остался бы в этом беззаботном тараканьем мире, но недоделанные дела в мире людей не давали ему покоя. И тут Трофим успокаивал Устина, говорил, что всё к лучшему.
 - Ну что ты так страдаешь? - спрашивал Трофим у Устина.  - Ну как тут не страдать - ответствовал Устин - Я здесь, а эта сволочь свободно там разгуливает!
 - Ну, давай ему отомстим!
 - Как?
 - Да хоть в кормушку ему нагадим. Я помогу провести акцию, соберём тысячу волонтёров, пускай сволочь подавиться!
 Предложение с волонтёрами немного успокоило Устина. И ему захотелось вновь взглянуть на своего обидчика. Устин, крадучись, пробрался к щели и начал высматривать Петра. Видимо, разговор с Трофимом занял довольно много времени, солнце ушло из кухни и светило уже в другое окно. Устин зорко вглядывался, и чутко вслушивался, пытаясь обнаружить своего обидчика. И вдруг он его увидел! Это был уже не петух! По комнате разгуливал совершенно голый широкоплечий голубоглазый блондин. По манере держаться и по походке Устин узнал в нём Петра.
 - Ах, ты сволочь! Сука! - заорал Устин на Петра – А ну вали отсюда, сейчас моя жена придет!
 - А что это ты из щели орёшь? - поинтересовался Пётр - Вылазь, водочки ещё выпьем.
 - Давай расколдовывай меня обратно! - не унимался Устин. - Не, не получится, и вообще это не я тебя таким сделал, это ты сам до жизни такой дошёл - продолжал хамить Пётр.
 А тут и вправду пришла с работы Марфа. Марфа открыла своим ключом дверь, поставила сумку с продуктами в коридоре, и пошла в спальню, переодеться. По дороге она заглянула на кухню и вскрикнула. Да как тут не удивиться? По кухне разгуливал Петр, в чём мать родила.
 - Кто вы такой!? Что вам надо!? - закричала Марфа, пятясь к двери.
 - Ой, девушка! Девушка! Только не кричите и не бойтесь - заговорил Пётр нежным и ласковым тоном. Или голос такой был у Петра бархатный и приятный, то ли говорил он так убедительно, то ли Марфе захотелось получше разглядеть Петра, но она не стала больше кричать, и даже приготовилась слушать.
 И тут Пётр начал излагать совершенно чудовищную и лживую историю. С его слов, он был сантехник. Причём вышел на новую работу первый день, и тут его направили на вызов в эту квартиру, якобы прорвало трубу. Когда он пришел на вызов, его встретил какой-то пьяный мужчина. Мужчина был не только пьяным, но и буйным, неожиданно он выхватил нож и заставил сантехника раздеться догола. После этого сам оделся в одежду сантехника и убежал.
 Такого оборота Марфа не могла и предположить. Устин
конечно, любил выпить, но никогда не буйствовал, и не чудил подобным образом. «Что делать? Что делать?» - Марфа ходила туда-сюда по кухне.
 - Вы бы хоть оделись - обратилась она к мнимому водопроводчику.
 - А во что?
 - Да хоть бы в одежду моего мужа.
 - Да пробовал, мелковат ваш муж, даже в его трусы не влажу.
 - Ах ты, сука! Сука! - гневно закричал Устин из своей щели.  - Вы зачем так на него ругаетесь, вы же его совсем не знаете - с грустью произнесла Марфа, думая, что это Пётр злобно ругает её исчезнувшего мужа.
 - Извините, я же не со зла, какая ситуация вышла нехорошая. Я первый день на работу вышел, и что теперь, попрусь через весь город голый, меня же с работы выгонят - начал оправдываться Пётр.
 - Ну, вы бы хоть чем-нибудь прикрылись - предложила Марфа.
 - А зачем? Тут у вас тепло. Да и зачем прикрываться? Вы меня и так видели - резонно заметил Пётр. Марфа даже и не смогла придумать, что ответить на столь логичные доводы, и замолчала, задумавшись.
 - А знаете - начал самозваный сантехник - Я тут нам ужин приготовил, и немного на кухне прибрался, давайте перекусим, и подождём Устина.
 - Откуда вы знаете, как зовут моего мужа? - насторожилась Марфа.
 - Откуда, откуда? - Пётр немного замялся - Да вы же сами его и назвали, когда тут его расхваливали. Какай он хороший, да вы его не знаете! Широкая душа, добрейший человек!
 - Извините - ответила Марфа, поверив в это враньё - Я и сама не помню, что говорила.
 - Ну, давайте сядем да перекусим, вижу, как вы расстроены, давайте водочки выпьем, полегчает - продолжал гнуть свою лживую линию Пётр.
 Уговорил. Марфа села к уже накрытому столу, Пётр подвинул корзину и сел рядом.
 - Ой! - Удивилась Марфа - А где же петух?
 - Какой петух? - лживо удивился Пётр.
 - Да в этой корзине у нас петух сидел, а сейчас его нет - объяснила своё удивление Марфа.
 - Не знаю, наверное, его ваш муж в окно выкинул, когда я в подъезд заходил, кажется, везде перья летали. Вот вам и широкая душа, вот вам и добрейший человек. Даже несчастную птицу не пожалел! - возмущался Пётр.
 Немного помолчав, он начал шарить в своей белобрысой шевелюре, и вдруг извлёк оттуда белое перо.
 -Узнаёте? - спросил он у Марфы.
- Ой, Петя! - начала Марфа растроганно.
 - А вы моё имя, откуда знаете? - поинтересовался Пётр.
 - Да не знаю я ваша имя - оправдалась Марфа - Петуха так звали. Бедный Петя!
 - Получается тёзка - резонно заметил Пётр - Ну, что? Давайте помянем тёзку. Муж ваш протрезвеет, вернется, а уж Пётр никогда.
 - Почему
 - Да потому. Откуда перья? Не иначе ваши добрые соседи уже суп сварили. Эх, люди, люди! Ни жалости, ни понятия, а вы мне предлагаете голому через весь город идти.
 - Да уж сидите, муж, наверное, скоро вернётся.
Марфа не поняла, как полная рюмка водки оказалась у неё в руке.
 - Вы думаете прилично пить водку с незнакомым голым мужчиной, да ещё и когда мужа нет дома?
 - Интересно вы рассуждаете. Почему, я, по-вашему, тут голый сижу? Ни муж ли ваш это всё учудил? Да если ваш верный супруг сейчас заявится, то навряд ли трезвым будет. А если нашему совместному сидению препятствует то, что мы не знакомы – давайте познакомимся - рассудил Пётр.
 Марфа не знала, что противопоставит логике Петра. Они познакомились. Потом выпили. Закусили. Посидели немного. Тогда Пётр предложил выпить за знакомство. Выпили. Посидели немного. В связи с неясной двусмысленностью совместного пития, Марфа предложила выпить за супружескую верность и истинную любовь. Пётр поддержал это начинание. Выпили. После трёх рюмок Марфа почувствовала себя более раскованной, она громко смеялась в ответ на шутки Петра, сама рассказала пару довольно смелых анекдотов.
 Устин с негодованием наблюдал из-под плинтуса за этим шабашем, но появиться в своём тараканьем виде опасался. Он с омерзением думал о том, чем закончится всё это. Но закончилась правда всё довольно невинно. Марфа на каком-то этапе почувствовала, что надо остановиться. Сказала Петру, что в зале есть диван, на который можно прилечь, сама отправилась в спальню, и, не раздеваясь, не расправляя постель, просто упала на покрывало и начала проваливаться в сон. Это её сонное погружение сопровождали мысли: «Почему это я вдруг так напилась? А если вдруг Устин вернётся? Я тут лежу, а в соседней комнате пьяный и голый мужик! А что бы подумали мои ученики?». И прочее, прочее в этом роде. Но сон все-таки наступил, и был он глубокий, без сновидений. Между тем Пётр на диван не отправился, уселся по-птичьи на кухне на корзину, которая последнее время служила ему пристанищем и тоже уснул.
 Но Устин не спал. Вообще, впоследствии выяснилось, что тараканы не спят, но сны видят. Сны им приходят в виде красочных видений или мыслей, которые думаются и видятся сами по себе. Вдруг перед мысленным взором проносится цветущий сад, или какой другой райский уголок, слышатся разные голоса, звуки, и даже музыка. Если у таракана имелась свободная минутка, он мог посмотреть видение и послушать звуки, а если таракан был чем-то занят, то мог свободно игнорировать иллюзорный мир, без последствий для своего сиюминутного занятия. Вот такая вот полезная опция для существа, которому следует ожидать невзгод с любой стороны.
 Подождав некоторое время, достаточное для того, чтобы все окончательно уснули, Устин выбрался из своего укрытия и пополз в спальню к спящей жене. Марфа мирно посапывала, раскинувшись поверх покрывала. У Устина возникло непреодолимое желание поцеловать свою дорогую, любимую в нежные уста. Он заполз к ней на лицо и горячо, по-тараканьи облобызал спящую. Спящая в ответ на тараканью ласку облизнула губы. Только благодаря вновь приобретенным инстинктам Устин избежал участи быть проглоченным заживо. Постояв немного на подушке, Устин подполз к ушку Марфы, и начал с придыханием шептать её ласковые и нежные слова. Ему казалось, что даже во сне Марфа его слышит, и нежно ответно улыбается. Незаметно наступило утро.
 Когда Марфа пробудилась, то ощутила некоторое недомогание, которое в народе называют похмельем. Но это недомогание было вполне терпимым. Марфа облизнула пересохшие губы, стерев тем самым поцелуй любимого, и отправилась через зал на кухню. По дороге она пыталась вспомнить подробности прошедшего вечера и прошедшей ночи. Ничего лишнего Марфа себе не позволила. Сон был без сновидений, но сохранилось некое ощущение близости со своим исчезнувшим супругом. Как будто бы она слышала шёпот любимого и чувствовала нежность его прикосновений.
 Зайдя на кухню, она застала там Петра за кухонными хлопотами. Петр, имея на себе из одежды только Марфин фартук, уже успел перемыть посуду, приготовить завтрак и накрыть крохотный кухонный столик. Первое, что он предложил Марфе это был огуречный рассол, разумно хранимый Устином для своих нужд. Отведав животворящей влаги, Марфа почувствовала значительное облегчение. Далее из предложенных Марфе Петром блюд следовала какая-то необычайная слоёная каша, изготовленная из всех крупяных изделий, оказавшихся на кухне. Потом крепкий чай со вчерашней булочкой.
 Посидев немного на кухне, помолчав, Марфа поблагодарила Петра за утренние хлопоты, и сказала, что ей необходимо отлучиться по делам. Но в то же время оставлять постороннего человека у себя дома, одного ей не хотелось. Что делать? Марфа, как человек интеллигентный, хорошо воспитанный, не могла просто так выставить голого Петра на улицу, понимая, что опосредованная часть вины за такое его пикантное положение лежит и на ней. Как-никак, Устин её законный супруг, а, как известно – муж да жена одна сатана. Видимо, поняв сомнения Марфы, Пётр убедил её в том, что она может, не опасаясь, отправится по своим делам, а он добропорядочно посидит дома. А если вдруг, Устин и появится, они как мужики легко разрулят неясную ситуацию, и когда Марфа вернётся, всё будет как обычно, а Пётр отправится восвояси.
 Марфа колебалась, но с другой стороны особых ценностей у них с Устином не имелось. Старая мебель, да ношенные вещи. Было ветхое пианино. Оно досталось им от родителей. Много чего родители о нём рассказывали. Где только этот обветшалый инструмент ни побывал, кто только на нём не игрывал. Правда Марфа не очень верила таким рассказам. Но всяко бывает в этом неоднозначном мире. Однако, навряд ли неясные злоумышленники устроили бы такое представление с раздеванием, из-за этого престарелого клавесина. Марфе стало даже смешно, когда она представила голого Петра, потного и раскрасневшегося, спускавшего в одиночку с лестницы престарелый раритет. Марфа улыбнулось, и Пётр видимо расценил как благоприятный знак согласия.
 Так или иначе, Марфа отправилась в школу, и там в промежутки времени, когда пустовала учительская, она пробовала дозвониться в разные официальные учреждения в надежде найти своего любимого или хотя бы смутные о нём намёки. Везде отнекивались, только в психиатрической больнице довольно резко ответили, что справок о пациентах не дают. В этом резком ответе Марфа почувствовала нехорошее предзнаменование. Но отправляться через весь город в дом скорби Марфа не захотела. А вдруг, она придёт домой, а её благоверный тут как тут, а Петра и след простыл
 Наполненная зыбкими надеждами, неся свои обычные вечерние покупки, Марфа пришла к себе домой. Заветное пианино в целости и сохранности присутствовало на положенном ему месте, был и Пётр, но Устина не было. Пройдя на кухню к Петру Марфа, ожидая услышать хоть какие-то новости, принялась подробно расспрашивать его, что да как. Пётр повторил уже известную историю о якобы имевшем место нападении на него пьяного Устина, потом последовали невнятные и бесполезные рассуждения, о том, что может значить, если мужик исчез. Слушая его уже в пол-уха, Марфа думала об Устине. Наконец, прервав Петра, Марфа спросила:
 - Ну а ты, что собираешься делать? После вчерашних посиделок они были на ты.
 - Ну, я не знаю - начал Пётр неуверенно - Подождём немного, может быть, что и произойдёт.
 Тут он вновь начал рассуждать, но уже на тему – что в жизни всегда так бывает, сначала вроде бы не понятно, а потом ждёшь, ждёшь, и что-то случится, и прояснится.
 - А сколько ждать? - поинтересовалась Марфа.
- Ну, я не знаю - и тут Пётр опять пустился в рассуждения про неоднозначность жизни.
 - А сам-то ты, что собираешься делать? – продолжала настаивать Марфа
 - Ну, ждать.
 - Сколько времени ждать, и чего?
 - Ну не знаю.
 - Послушай, Пётр, а тобой-то никто не интересовался, не разыскивал тебя? Ты же не в чистом поле живёшь, работаешь ведь, неужели никто искать не станет?
 -Из родственников нет. Я вообще из другого города. А с работы приходили, интересовались.
 - Как? И что ты им сказал, ты же голый тут по чужой квартире разгуливаешь!
 - Что сказал, что сказал? Да сказал, что пришел вот протечку починить, а квартира оказывается моего троюродного брата, мы сначала обрадовались, а потом мне вдруг стало нехорошо. Заболел, наверное, температура, или ещё как. А мой брат, врач, ну, правда, ветеринарный. Тогда брат намазал меня мазью, и сказал: «Вот так и ходи, пока не полегчает». А мне ещё не полегчало, я и хожу. Ну, они и сказали: «Когда полегчает, выходи на работу. Ждём, место пока за тобой будет». И ушли.
 - Бред! Это же бред – Возмутилась Марфа.
 Возмущался и Устин, сидя у себя под плинтусом. Он хотел выскочить и общипать этого драного петуха окончательно, но понимал, явись он сейчас в таком виде, Пётр просто его затопчет, а феномен говорящего таракана объяснит плохой экологией. А Марфа поверит. Поверит Марфа! Как этот представитель рода пернатых научился лапшу на уши вешать! Вот, что значит телевизор с утра до вечера смотреть. И Устин принялся себя жалеть. То он представлял себя декабристом во глубине сибирских руд, то заколдованным принцем. Пока Устин предавался подобным скорбным мыслям, Пётр накрыл на стол.
 Был там замечательный вегетарианский пирог, изготовленный из забытой в углу холодильника банки баклажанной икры с изюмом, чёрным перцем, и ещё чем-то, знатный кисель из клюквы, и ещё что-то, название чего не знал Устин. Марфа удивлённо сидела за столом, не понимая, как из малого разнообразия продуктов можно такое приготовить. Пётр потчевал Марфу, приговаривая: «Ничего, ничего, на сытый желудок и думать легче, утро вечера мудренее» - и прочее, прочее.
 Марфа поела, поблагодарила, и начала разговор, о том, что так продолжаться больше не может, что делать-то что-то надо. Нельзя же ждать с моря погоды.
- Вот ты Пётр - Говорила Марфа - Так и собираешься голым у меня на кухне сидеть? Сколько? Год, два?
 - Да у меня же болезнь - оправдывался Пётр – А мне ещё не полегчало, я так и хожу.
 Похоже, что сам Пётр, уже поверил своим же брехлиивым фантазиям, или просто нагло врал.
 - Болезнь? Какая такая болезнь? - настаивала Марфа. Ей почему-то вспомнился суровый ответ из психиатрической больницы, когда она хотела узнать о наличии пациента.
 - Ну, это я так - оправдался Пётр – Ходят тут, разные, да глупые вопросы задают.
 Это Пётр намекал на выдуманных им же самим представителей неведомой сантехнической организации.
 - Ну, всё - сказала Марфа, и резка поднялась из-за стола - За ужин, конечно, спасибо, ничего подобного я никогда не пробовала. А утром я пойду в милицию.
 - Ну, сходи, конечно - ответил Пётр - Там конечно люди бывалые, может чего и подскажут.
 - Какие такие бывалые? - не могла успокоиться Марфа - Заявление я им напишу.
 - Ну, пиши - вяло ответил Пётр - А про меня что напишешь?
 - Да ничего и не напишу.
 - А это почему?
 - Да потому.
 - Он же меня, твой благоверный чуть не зарезал!
 - Вот если бы зарезал, написала бы.
 - И ограбил.
 - А вот иди и сам на грабёж жалуйся, прямо сейчас.
 - Да, что ты так сразу. Я стесняюсь голым идти.
 - А тут голым ходить ничего?
 - Ну, ты же девушка воспитанная, понимаешь как мне нелегко.
 - Это чего нелегко? Ходишь тут понимаешь, трясёшь.
 Тут Марфа немного остыла, представила, как ей самой пришлось бы идти в голом виде мимо рынка, через толпу зевак, да прямо в отделение милиции, стоять там очередь, возможно даже среди лиц, которые возможно не в ладу с законом, потом объяснять дежурному обстоятельства своего появления. Затем возможно её бы долго водили из кабинета в кабинет, брали показания, отпечатки пальцев, и прочее, прочее. А в довершение всего выставили бы на улицы, объяснив, что милиция тут как бы ни причём. Через эти свои вымышленные переживания Марфа пожалела Петра, и сказала, что устала, хочет отдохнуть, и пошла в спальню, где и благополучно заснула, поворочавшись с боку на бок.
 Между тем Устин не спал. Он с тягостью выслушал разговоры произошедшие на кухне, и когда Марфа уединилась, устремился к ней. Устин, как таракан, вообще не спал. Сонные видения проносились перед его мысленным взором, не погружая его в забытьё. Что только ему ни привиделось. Но он понемногу учился справляться со своей новой сущностью, понемногу приспосабливался. Если бы не Марфа, которая всё время была перед его глазами, и не Пётр, коварство которого не мог простить Устин, он бы уже давно слился с тараканьим социумом и потихоньку забывал бы свою прежнюю жизнь. Но Устин не мог.
 Он заполз в спальню, увидел, как Марфа приготовилась ко сну, легла и потихоньку затихла сном. Устин принялся вновь ползать по Марфе, опять лобзал её в губы, шептал в ушко ласковые слова, перебирал волосы. Но, в конце концов, понял, что все его усилия тщетны. Самое большее, что он мог сделать, это разбудить Марфу, напугать и озадачить её. Сам Устин рисковал быть раздавленным. И тогда Устин решил поступить иным образом. Марфа, как учительница имела привычку оставлять на письменном столе тетрадки для проверки заданий. Устин заполз на стол, разжевал грифель цветного карандаша, и принялся буквами сплёвывать этот разжёванный грифель на тетрадный лист. Органы чувств позволяли Устину даже в полной темноте всё видеть. Зрением это чувство можно было бы назвать условно. Устин хорошо ощущал большие и малые предметы, даже видел их как бы изнутри. Цвета, которые воспринимал Устин, были просто фантастическими. Раньше он слышал или читал где-то про органы чувств насекомых, но не мог даже представить как это может быть на самом деле. Не было различий между обонянием, осязанием, слухом и вкусом. Всё это было единое целое. К тому же он постоянно принимал советы и указания, иногда в виде твёрдого приказного голоса, порой в виде цветных картинок, графиков или указующих стрелок. Всё это позволяло Устину даже не задумываться, а слепо следовать указаниям. Это и есть инстинкт – понял Устин.
 Устин ползал всю ночь, от тетрадки к Марфе, от Марфы снова к тетрадке. Опять по тетрадке и снова к Марфе. По Марфе, снова к тетрадке. Он не ощущал ни усталости, ни голода. Сам грифель, который грыз Устин, был хорошей едой, а усталость тут же уходила, едва он сглатывал грифель. Ночь близилась к концу. Марфа в предрассветном сне начала вести себя беспокойно, ворочалась с боку на бок, непредсказуемо двигала руками и ногами. Инстинкт гнал Устина обратно под плинтус. С первыми лучами солнца инстинкт таки заставил Устина забиться в укрытие. Уже оттуда Устин наблюдал пробуждение Марфы.
 Это утро почти не отличалось от прошедшего. Марфа пробудилась, привела себя в порядок, отправилась на кухню, где её ждал Пётр с новыми кулинарными изысками. Марфа откушала, благодарно похвалила Петра за кулинарные изыски, сказала, что собирается идти в милицию. И пошла в милицию. Придя в отделение, Марфа дождалась дежурного, и принялась излагать суть дела, конечно опустив историю про голого Петра, угрозы ножом, и прочие ненужные подробности. Дежурный слушал без интереса, задавал разные ненужные вопросы: «Пил ли Устин? Не имел ли на стороне подруг?». Марфе подобный оборот дела совсем не понравился. Она начала возмущаться. Так как дежурный был постоянно занят, он сказал Марфе подождать, и обещал вызвать офицера, осведомлённого в таких ситуациях. После долгого ожидания, наконец, появился осведомлённый офицер.
 Осведомлённый офицер принялся гнуть линию дежурного.
 - Ваш муж, надеюсь, совершеннолетний? - спрашивал осведомлённый офицер.
 - А как вы думаете? - недоумевала Марфа.
 - Я тут не для того, чтобы думать нахожусь - резонно отвечал осведомлённый офицер - Пусть в академии наук думают, им за это деньги платят. Мыслители.
 Осведомленный офицер был явно обижен на классическую науку.
 - А что муж может быть и несовершеннолетний? - робко поинтересовалась Марфа.
 - Может, но за это отдельная статья может – осведомлённый назвал номер статьи.
 - Не, нет! – у нас без криминала и муж совершеннолетний.
 - Это конечно хорошо, но если он совершеннолетний, в розыск его объявлять не станем.
 - А если бы был несовершеннолетний?
 - Тогда бы для начала вас задержали. А то всякое может. А вы где работаете?
 - В школе, учитель словесности – Гордо заявила Марфа.
 - Да может – как бы продолжил свою мысль осведомлённый офицер.
 - Да причём где я работаю? Что мне делать? – Настаивала Марфа.
 - Идите, поищите у своих подруг – без особых эмоций продолжил осведомлённый офицер.
 - Да что вы такое говорите! - возмущалась Марфа. Вы же его совершенно не знаете!
 - А мне надо его знать? Спросите у тех, кто его знает.
 - Как? Как что вы такое говорите!? – зарыдала Марфа.
 Осведомлённый офицер несколько смягчился и согласился принять заявление о пропаже.
 Выполнив все формальности, Марфа вышла из отделения. Идя сюда, она предполагала, что услышав о пропаже мужа, всё отделение подскочит, засуетится, включит мигалки и ринется на поиски. Никто особо напрягаться не стал. Сотрудники без спешки ходили туда-сюда. Некоторые даже равнодушно пили чай, или даже, возможно, кофе. Поисковой экспедиции не предполагалось. Марфа отправилась на работу. Прошёл ещё один день.
 На следующий день домой к Устину пришёл его начальник смены. Надо сказать, это был человек опытный, прошедший многие горячие точки. Вид голого Петра его немного удивил, но не так чтобы очень. Между прочим, каждый по своему дому может шля;ться как в штанах, так и без оных. Но квартира, по сведениям начальника смены числилась за Устином, а не за неизвестным голым гражданином. Тогда начальник попросил Петра прояснить эту нестыковочку. Пётр с охотой начал излагать историю, в которой он фигурировал как водопроводчик. Только никакого пьяного Устина не было.
 События двигались уже несколько иным образом. Когда водопроводчик пришёл на протечку, он встретил там своего дальнего родственника. Но радовались они совместным обретением недолго. Вдруг водопроводчик, который был Петром, почувствовал внезапное недомогание. А родственник, совершенно случайно оказался ветеринарным врачом. И тогда этот врач натёр Петра специальной мазью, и приказал ходить в голом виде, пока не полегчает.
 - Мне пока не полегчало, вот и так хожу – подытожил Пётр.
 - Странно, а по моим документам Устин никаким доктором не является – Заподозрил неладное начальник смены.
 - А он и не доктор – Пояснил Пётр.
 - Как же так? – Ещё больше насторожился начальник смены.
 - Да, что же вы меня никак не поймёте! – обиделся Пётр. – Устин не доктор. Доктор не Устин.
 - А вот это мне непонятно ещё больше, квартирой я не ошибся, бывал я уже у Устина – пояснил свои подозрения начальник смены.
 - Да всё просто! Доктор не Устин. Устин не Доктор – объяснял Пётр.
 - Да слышал я это уже от тебя! Какой такой доктор? Где Устин.
 - Доктор ветеринарный. Устин у доктора.
 - Тоже, как и ты лечится?
 - Нет, он здоров.
 - Устин или доктор?
 - Оба здоровы.
 - Они, что на перегонки голыми куда-то убежали?
 - Они к тётке поехали.
 - Тётку лечить? Вот интересно, посмотреть бы.
 - Ничего интересного там, у тётки нет. Там куриное бешенство случилось, вот тётка и попросила Устина курятник укрепить.
 - Ты же мне только что сказал, что Устин у доктора, а тут вдруг говоришь, что Устин у тётки.
 - Ну, да! Устин у доктора, а доктор у тётки.
 - Доктор это Устинов дядька?
 - Да, нет же! Троюродный брат, а впрочем, может быть Устин ещё и внучатым племянником ему приходится. Деревня там маленькая, все они там друг на дружке раз десять переженились.
 - А ты сам оттуда? 
 - Ну, вообще-то….
 - Да можешь не рассказывать, я и так понял. Короче, если Устин успеет быстро голубятню поправить, пусть на работу выходит, если вдруг задержится, пусть остаётся в деревне, вместе с ветеринаром тётку мазью натирать.
 С этими словами начальник смены удалился. Пётр постоял, постоял немного у двери, вытряхнул из шевелюры белые пёрышки, и удалился на кухню.
 Прошёл день. Затем ещё и ещё. Марфа как во сне проводила уроки, приходила домой, где её на кухне ждал Пётр с каким либо кулинарным шедевром, приготовленным из нехитрых и дешёвых продуктов, купленных Марфой на скромную учительскую зарплату. Пётр изощрялся. Была бы другая ситуация, Марфа бы непременно расхвалила Петра за такие необычайные изыски, тем более, что Пётр полностью вёл домашнее хозяйство. Поддерживая идеальный порядок не только на кухне, но и во всей хрущевке. Но Марфа лишь сухо благодарила Петра, отправлялась к себе в спальню, проверяла ученические тетрадки, укладывалась в постель, забывалась беспокойным сном.
 Ей казалось, что Устин появляется незримо, каждую ночь говорит ей ласковые слова, целует в губы лицо и глаза, нежно обнимает, прижав к себе. Так оно и было. Каждую ночь Устин в тараканьем облике приползал к Марфе, и был с ней до утра. Каждую ночь он писал разноцветными карандашами длинные и ласковые послания к своей дорогой, любимой, единственной. Но Марфа, проснувшись утром, складывала тетрадки в портфель, и уносила их в школу. Проверенные с вечера уроки, Марфа утром не просматривала, и все послания Устина уходили в неизвестность.
 Помимо еженощных визитов к Марфе, Устин был занят возвращением себе человеческого облика. Утин много раз повторял клятое слово «робатум» на разные лады, прыгал так и сяк, представляя себя прежним Устином. Но превратиться в человека так  не смог. Пробовал он заменять буквы в этом слове, то одну, то другую, думая, что мог немного запамятовать это слово или что-то перепутать. Всё бесполезно.
 Между тем, тараканья жизнь шла своим чередом. Тараканы были всегда заняты каким-либо делом. Трудились, изобретали, одним словом, творили. Приезжала большая делегация из Америки. Провели конференцию на тему «Искусственный интеллект, и внеземной разум». Устину от партии православных коммунистов, к которой Устин прибился по протекции Трофима, поручили доклад. Устин согласился, даже увлёкся. Долго просиживал в библиотеке, ползал между страниц, вспоминал то, чему его учили в высшей партийной школе. Доклад удался на славу. Товарищи по партии хвалили Устина, называли его «талантище», и прочим хвалебным образом. Сам доклад на конференции вызвал много споров. Спорили, спорили, даже дошло до крика.
 Жители ближайших к конференции квартир забеспокоились, жильцы забегали с тапками наперевес. Некоторые особо нервные брызнули дихлофосом. Конференцию было решено приостановить, и провести в другом месте. Выбрали шторы в квартире с хорошим видом на звёздное небо. Вся конференция забралась на эти шторы, едва не оборвав гардину своим весом. Продолжили дискуссию и сразу же наблюдали звёздное небо. Решили отправить послание внеземным тараканам, с целью проведения впоследствии первой межпланетной тараканьей конференции. Но Устин на звёздное небо особо не смотрел. Он видел спящий город с затихшими улицами, без машин и прохожих. Только где-то далеко-далеко в высоком доме, отстоявшем от места, где находился Устин, горело окно. Там на кухне сидели люди и о чём-то говорили, пили чай, ели обычным человеческим образом. Устину стало горько и печально, и он пополз к Марфе в спальню.
 Опять прошло время. Ничего не менялось. Марфа звонила всем знакомым и незнакомым, ходила в милицию почти каждый день в надежде, получить известия от следственных действий. Марфа похудела и осунулась, несмотря на обильное питание, которое ей постоянно предоставлял Пётр. Марфе казалось, что при её появлении ученики собираются кучкой и начинают перешёптываться. Её стало казаться, что в школе на неё стали смотреть по-другому. Одни смотрели с негодованием или даже с ненавистью, а другие вроде бы даже с завистью. Но Мысли Марфы витали в иных сферах. Эти косые взгляды её не интересовали.
 Впрочем, однажды завуч Альбина Моисеевна поймала Марфу за локоток в коридоре, и увлекла в свой кабинет.
 - Что же вы себе, милочка, позволяете - начала она прямо с места в карьер - Я понимаю, что у вас семейная драма, и прочее.
 - Какая драма? - насторожилась Марфа.
 Ничего и никому она в школе не рассказывала об исчезновении мужа. Кто и что мог узнать? Возможно, какая-нибудь добрая душа стояла за дверью, когда Марфа обзванивала разные инстанции. Сплетни про неё плели, ага, вот, почему так на неё косятся.
 - Альбина Моисеевна - начала Марфа - Я не знаю, на что вы намекаете, даже если у меня в семье, что и происходит, я это оставляю за порогом своего дома, когда иду на службу.
 - Я не знаю, что вы там за порогом дома оставляете, милочка, а вот это несёте сюда в школу - Альбина Моисеевна потрясла перед носом Марфы довольно толстой брошюрой сшитой из листов ученических тетрадок.
 - Что это? - удивилась Марфа.
 - Это уж вы, мне объясните! - шёпотом закричала Альбина Моисеевна.
 Марфа выхватила брошюру из цепких пальцев Альбины Моисеевна и начала просматривать. Ах! На затёртых многочисленными перелистываниями тетрадных листах, имелся текст, написанный чрезвычайно маленькими разноцветными, но вполне разборчивыми буквами. Почерк был явно Устина. Марфа принялась лихорадочно читать написанное. Хорошо знакомый почерк давался легко. Но смысл прочитанного Марфа сразу не могла понять. Это был какой-то географический атлас, причём предметом географических исследований или точнее сказать описанием являлась сама Марфа.
 Устин преобразившись как бы в некое мизерное существо, возможно таракана, да, скорее всего таракана, путешествовал по ней, по Марфе. Он смело поднимался на самые высокие вершины и опускался в самые глубокие ущелья. При этом по ходу своего движения, он подробно описывал, что там и как, и подкреплял всё это своими чувственными переживаниями, воспоминаниями и даже фантазиями. Нет, ну пусть бы он путешествовал по левому мизинцу ноги, или по правой мочке уха, это куда бы ни шло. Но тут такое! У Марфы заслезились глаза, задрожали руки, загорелось лицо.
 - Хватит, хватит! - Альбина Моисеевна выхватила из рук Марфы тетрадь, и быстро сунула её к себе в шкаф между похожими.
 - Что это? Откуда это у вас? - едва не рыдала Марфа.
 - Что это такое, я у вас должна спросить. Я понимаю, там у вас какая-то семейная драма, хотя нет, похоже, наоборот - она посмотрела в сторону шкафа - А вот откуда могу поведать.
 И тут она рассказала Марфе о том, что некоторое время назад у учеников в школе началось некое брожение умов. Дисциплина и учебный процесс страдали. На уроках школьники вместо того, чтобы грызть гранит науки, обменивались какими-то бумажками, смеялись без видимой причины, и даже случались драки. Всё это возможно и не было бы замечено, но вот однажды, в школу, прямо к Альбине Моисеевне пришла родительница, с подбитым глазом. И поведала о том, что с некоторого времени среди школьников стала кочевать некая книжица с сомнительным содержанием. Бдительные родители выудили эту книжицу, прочитали, ужаснулись: «Как? Неужели это дети принесли из школы?». Но любопытство побороло ужас, и книжица начала кочевать среди родителей. Те читали с не меньшим интересом, нежели дети. Удивлялись прочитанному: «Уже ли так бывает?». Образовалась очередь, и вот в какой-то момент дошло даже до драки. Одна родительница задерживала чтение, другая проявляла нетерпение. Нетерпеливая получила кулаком в глаз, но своё право на чтение завоевала. Прочитала, вознегодовала, скорее всего, больше из-за своего попорченного фасада, и решила отнести этот фолиант напрямую в школу.
 Когда Альбина Моисеевна ознакомилась с книжицей, ей тоже стало не по себе. Но так как Альбина Моисеевна была опытным педагогом, и много чего понимала в жизни, то  собрала волю в кулак, и начала издалека выпытывать, как и что. Побитая родительница рассказала, что знала. С её слов выходило, что эти тексты появлялись сами по себе в ученических тетрадках, без всякой системы и вообще непонятно с какими целями. Пока родительница повествовала эту интересную историю, Альбину Моисеевну осенило, что надо предпринять. Когда родительница закончила, Альбина Моисеевна изложила следующее.
 - Видите ли, уважаемая, - обратилась опытный педагог к побитой родительнице – С некоторых пор, существует мнение, что половым воспитанием следует заниматься, начиная прямо с младших классов. Но как подойти к этому вопросу никто толком не знает. Методик не наработано. Тогда было принято решение там - Альбина Моисеевна показала в сторону пыльной люстры - А решение было такое - продолжила она излагать только что выдуманное ею - Необходимо вкладывать в ученические тетрадки тексты определённого содержания. Вот вы эти тексты уже читали. Но вот в этот понедельник, да вот прямо позавчера, оттуда пришел приказ эксперимент прекратить, все учебные материалы изъять. Не буду говорить лишнего, но эксперимент был секретным. Как хорошо, что вы школе помогаете, уважаемая.
 - Я всегда готова помочь школе - немного удивлённая подобным развитием сюжета ответила побитая родительница.
 - Так вот, уважаемая, - продолжала настаивать Альбина Моисеевна - В ваших интересах, а точнее в интересах вашего ребёнка все учебные пособия вернуть, и лишнего никому не рассказывать. Вы же хотите, чтобы ваш ребёнок и школу хорошо, без проблем закончил и в ВУЗ поступил? Родительница хотела. На том и порешили.
 Конечно Альбина Моисеевна так просто успокоиться не могла, быстро и без лишнего шума она учинила следствие, и определила, откуда всё это проистекло. Конечно, всё оставить в тайне не получилось, учительский коллектив и сам успел по большей части ознакомиться с этим учебным пособием. Были даже сделаны копии причем на школьном копировальным оборудовании, что само по себе можно было классифицировать как использование казённого имущества в личных целях. Все копии изъять конечно не получилось. Но так как подлинник оказался изъятым, можно было немного успокоиться. К тому же большинство учителей толком и не знали подноготной этой истории, но читали и читали.
 - Вот такая история у нас вышла - подытожила Альбина Моисеевна - А вы, милочка, пока идите, что с вами делать я ещё не решила. Хорошо, если всё это потихоньку затихнет. А если нет? Да. Все свои тетрадки после проверки несите сразу ко мне
 И пошла Марфа, прикрыв лицо мокрое от слёз классным журналам. Пришла она к своей хорошей знакомой учительнице физкультуры. У неё как раз не было занятий, и Фёкла, так звали её знакомую, наводила порядок у себя в небольшой каморке, служившей складом для спортивных снарядов. Тут Марфа окончательно разрыдалась, плакала и рассказывала о том, что её дорогой любимый исчез неизвестно где, и нет от него ни слуху, ни духу. Милиция не хочет ей помочь, что делать сама Марфа не знает, а тут ещё и такая история с тетрадками. Про Петра Марфа решила вообще не рассказывать. И так неизвестно что о ней Фёкла думает.
 Если уж честно говорить, Фёкла о Марфе особо ничего и не думала. Да и не были они подругами, так, если немного посплетничать. Не было привычки у них в школе дружбу водить, и вообще не понятно к чему дружба привести может. Но Марфу Фёкла выслушала, немного удивляясь простотой изложенного Марфой. «Вот, что-то она недоговаривает или врёт» - казалось Фёкле. Конечно, Марфа про Петра не рассказала. Расскажи она ещё и про это, несомненно, рассказанное тут же всплыло бы, да ещё и в таких подробностях! Такие вот подруги. Но Марфа больше налегала на мистическую непонятность происшедшего. Фёкла конечно тоже читала эти тетрадки, уже в копиях они ходили по учительской. Мистики в этих рассказах, конечно, было мало, но написаны они были с огоньком. «Что тут мистического?» - про себя рассуждала Фёкла: «То ли муж пропал, толи заигрались они так с ним. Ага. Ролевые игры для разнообразия семейной жизни. А зачем в школу было всё тащить?».
 - Выходит у тебя муж исчез, а как бы письма от него вдруг ни с того ни с сего материализуются? - уточнила Фёкла у Марфы.
 - Получатся что так - подтвердила. Марфа.
 Фёкле к тому времени уже надоел этот слезливый разговор, и Фёкла хотела его закончить. И так всего хватает, а тут ещё чужой муж, который или исчез, или наоборот материализовался.
 - Слушай - обратилась Фёкла к Марфе - если такое дело, то тебе лучше к экстрасенсу обратится.
 В подъезде у Фёклы в почтовые ящики постоянно закладывали различный рекламный мусор. Особо изгалялась потомственная гадалка, или ведьма, или ясновидящая. Помимо обычного «сниму и порчу» было, там «найду и обнаружу, изгоню и поправлю».
 - Вот возьми - Фёкла сунула в руки к Марфе визитку потомственной ведьмы – Многие её хвалят, она всё умеет, а находить мужиков, ну то есть мужей, это её специализация.
 - Ты думаешь? - с некоторым недоверием спросила Марфа.
 - А что тут думать! - обнадёжила подругу Фёкла.
 Конечно, ничегошеньки Фёкла про эту ведьму не знала, знала, только то, что та постоянно засовывает свои визитки в её почтовый ящик. А, что там с этой ведьмой у Марфы получится, было интересно.
 Марфа, обнадёженная подругой, немного успокоилась. Когда в учительской никого не было. Марфа дозвонилась к этой ясновидящей, и назначила визит на завтра. У Марфы как раз после обеда не было уроков, и она легко могла улизнуть со школы. Поразил, конечно, гонорар, который затребовала  ясновидящая. Ведьма! Что с неё взять, но ради мужа конечно можно и в деньгах поджаться. Хорошо, что Пётр умудряется из разных дешёвых продуктов готовить и довольно неплохо.
 Вернувшись, домой Марфа застала Петра за готовкой. Пётр заканчивал капустный пирог, картофельную запеканку, и какой-то особый компот, куда входила свекла, тыква и, кажется, морковка. Откушав, Марфа как обычно отблагодарила Петра за вкусный ужин.
 - Да - сказала она на последок - Завтра придёт ясновидящая, я её пригласила. Может быть, хоть она поможет мне Устина найти, ты уж Пётр, чего-нибудь приготовь, для неё, может быть и подскажет она мне, что делать. Там я продукты в сумке оставила.
 Сказала так Марфа, вытерла набежавшую слезинку. И ушла в спальню, пытаясь забыться сном.
 Пётр, постоял в некоторой задумчивости, почесал голову, извлёк в очередной раз перья из шевелюры, осмотрел принесённое Марфой, удовлетворился увиденным, сел по-птичьи к себе на корзину, и уснул. Устин не спал, думал, что может означать для него такое развитие событий. Потом пополз к Марфе в спальню. Он не хотел упустить минуты их совместного с Марфой общего пребывания. Остальные тараканы тоже не спали. Весть о завтрашнем появлении ясновидящей мигом облетела тараканье сообщество.
 Между прочим, и у тараканов были свои сторонники оккультных наук и мистицизма. Срочно прибыла группа тараканов-спиритов из ближайших домов для наблюдения и обмена мнениями после сеанса ясновидящей. Тараканы- православные коммунисты срочно решили устроить крестный ход, заранее назвав ещё не пришедшую ясновидящую ведьмой. В общем, движуха была вовсю. Занимались лучшие места в щелях, и на мебели. Все ждали.
 Дождались. В положенное время зазвонили в дверь. И только тогда Марфа вдруг поняла, что присутствие голого Петра при магическом ритуале вызывания её исчезнувшего мужа будет неуместным. Ну не на балкон же Петра выставлять! Пришлось на время поставить Петра в шкаф, где он довольно комфортно примостился. Вошла Подара Свароговна Непорочная – так звали потомственную ясновидящую. Это была крашеная блондинка с вздыбленной причёской, и безумными глазами навыкате. В быту такой типаж обычно называют лахудра. Пальцы Подары Свароговны были унизаны многочисленными перстнями, на шее красовались увесистые цепи и немыслимая бижутерия. В руках ясновидящая влачила то ли обширную матерчатую сумку, то ли мешок средней руки. Мешок этот был украшен многочисленными бирюльками, среди которых виднелись косточки, возможно и человеческие.
 - Где будем проводить сеанс? - прокуренным голосом спросила Непорочная.
 - Проходите, проходите - Марфа провела ясновидящую в зал.
 Та последовала за Марфой, бросая сакральные взоры по углам. Войдя в зал, Непорочная со стуком водрузила мешок на стол.
- Да!- изрекла Подара Свароговна, чувствую ауру.
 Марфа не знала, хорошо это или плохо, поэтому решила не задавать лишних вопросов.
 - Так что вы хотите?- вопросила ясновидящая. Марфа хотела вновь обрести мужа, или хотя бы узнать, где он и что с ним.
 Тогда Непорочная начала расспрашивать про мужа: что да как, да где и когда. Эти вопросы подозрительно напоминали те, которые задавали Марфе в отделении милиции. Марфе, почему то казалось, что ясновидящая войдя к ней в дом, сразу ясно всё увидит, и лишних вопросов задавать не станет. Но видимо такая метода работу была у Непорочной. Отвечая скупо на вопросы, Марфа избежала лишних подробностей. С её слов выходило, что Пётр ушёл из дома и не вернулся, благоразумно тема Петра была опущена. Выслушав Марфу, Непорочная раскинула руки, завела глаза под лоб. Видимо дополнительно принюхиваясь к ауре. Судя по всему, дело оказалось сложнее, чем можно было предположить с самого начала. Простое вынюхивание мало чего давало.
 С удручённым видом Непорочная подошла к своему мешку, и, погрузив в него руку, извлекла на божий свет толстую чёрную свечу. «Сия свеча из младенцев убиенных» - вдруг пронеслось в голове у Марфы. Между тем ясновидящая водрузила свечу в надколотую плошку извлечённую из того же мешка, поставила всё это на стол. Поискав на себе, Непорочная добыла зажигалку, и принялась ей чиркать. Зажигалка не хотела загораться.
 - Нехорошая у вас аура - объяснила гадалка Марфе тщетность своих попыток.
 - Ой, да мы уже привыкли - ответила Марфа первое, что ей пришло на ум - Подождите, я вам с кухни спички принесу.
 Спички, видимо, как и Марфа привыкшие к нехорошей ауре сбоя не дали. Первая же спичка загорелась быстро и весело. Свеча была зажжена. Комната быстро наполнилась тяжёлым ароматом Азии. У Марфы защербило в носу, из глаз выступили слёзы. Тараканы, привыкшие к прогрессу химии, только развеселились, бодро забегали по потолку, стараясь упасть прямо на перманент потомственной гадалке. Те, кто промазал и упал на пол нисколько не печалились, по ногам забегали Непорочной под юбку. Скорее всего, тараканьи спиритологи желали ознакомиться с магическим ремеслом поближе, а возможно и перебраться в апартаменты к Непорочной на ПМЖ. Но увлечённая своим занятием ясновидящая не обращала внимания на тараканьи забавы. Снова, разведя руки и закатив глаза, гадалка впала в транс, и оттуда изрекла.
 - Устин! Устин! Вступи со мной в контакт!
 - Ах, дура ты крашенная! - не выдержал в своём укрытии Устин.
 Тараканы дружно заржали из своих щелей. Непорочная от неожиданности выпала из транса, Марфа тоже вздрогнула.
 - Полтергейст, у вас полтергейст! - зловеще прошептала гадалка.
 Пётр, видимо надышавшись ароматом свечи, чихнул. И заворочался у себя в шкафу. Непорочная, определив направление чиха, на цыпочках подкралась к шкафу. Марфа, даже не успела ничего сказать, как ясновидящая резко открыла дверцу. Пётр стоял в шкафу и почёсывался. Хоть и была Подара Свароговна и ясновидящей в не первом поколении, и гадалкой, и, вообще, женщиной опытной, но полтергейст такого размера она увидела впервые. Трудно сказать, что её удивило. Было ли это неожиданное удивление от столь скорого успеха в материализации чувственных образов, или ещё что, неизвестно. Некоторое время Непорочная стояла, молча, с остекленнелым взглядом. Потом профессиональные навыки взяли своё, и она обратилась к шкафному стояльцу.
 - Устин! Выйди в этот мир!
 - Я вообще-то не Устин – сказал Пётр, несколько смущённый открытием Непорочной.
 - А кто?
 - Я Пётр, водопроводчик.
 - А что ты в шкафу делаешь?
 - Мне показалось, что там труба протекает – как обычно начал врать Пётр – Вот. Заглянул в шкаф, а дверца захлопнулась.
 Но что-то в таком объясни для Непорочной казалось неправдоподобным.
 - А почему ты голым в шкаф полез – Продолжала настаивать ясновидящая.
 - Когда я пришёл на вызов, оказалась, что тут живёт мой родственник. Я обрадовался. Но мне вдруг стало нехорошо. Тогда родственник осмотрел меня, он врач, правда ветеринарный и сказал, что надо намазаться специальной мазью и так ходить, пока не полегчает. Вот и намазался.
 - Полегчало?
 - Нет. Вот так и хожу.
 - А где родственник?
 - Да он к тётке в деревню уехал, тётка просила срочно приехать. Там у них куриное бешенство началось. Просила помочь.
 Для ясновидящей всё стало неясно. Она пришла для поиска исчезнувшего Устина, а тут какой-то голый водопроводчик, представляющийся Петром, неизвестный ветеринарный врач, уехавший к тётке на борьбу с куриным бешенством. Неужели уехавший ветеринар и есть пропавший Устин? Тогда зачем было её приглашать, если известно, что Устин и так у тётки?
 - А, что Устин ветеринар? - Непорочная обратилась с наводящим вопросом к Марфе.
 - Да нет, Устин охранник. Он тут в магазине охраняет – Марфа сделала неопределённый жест в сторону окна.
 - Так он сейчас на работе? – Настаивала ясновидящая.
 - Нет! Я же вам говорила, ушёл из дома и не вернулся.
 - А кто тогда ветеринарный врач, который у тётки с куриным бешенством?
 - Он мой двоюродный брат – неожиданно для себя соврала Марфа.
 - Муж исчез, брат с куриным бешенством, а вы в это время решили трубы починить? – Ехидно заметила Непорочная.
 - Вы всё превратно понимаете! Пётр брат моего брата мой брат!
 - Так у вас, что семейный подряд? И почему Пётр шёл к вам на вызов и не знал к кому идёт?
 Тут на помощь пришёл Пётр:
 - Я недавно из деревни приехал, ещё город плохо знаю.
 - От тётки, что ли? – Уточнила ясновидящая.
 - Да от неё.
 - Так у вас куриное бешенство?
 - Да нет, что вы – Оправдывался Пётр. Я там совсем недолго был.
 - А ветеринара там видел?
 - Ну да, конечно.
 - И что оттуда голым сюда пришёл?
 - Нет, я уже здесь разделся.
 - Да что же вы всё не про то говорите! - вмешалась Марфа - У меня муж пропал. А вы всё про куриное бешенство!
 - Ох! Какая у вас аура тяжёлая, - с трудом продохнула Непорочная.
 - Это у нас не аура тяжёлая, а у вас свечка вонючая - жаловался из шкафа Пётр.
 - Хорошо - продолжила потомственная гадалка - Чтобы дальше искать Устина, надо провести очищение квартиры от ауры.
 - Это надо ещё доплатить? - поинтересовалась Марфа.
 - Да конечно, но это надо не для меня, а для духов. Через деньги у нас происходит энергетический обмен, энергия уходит к духам - объяснила Непорочная.
 - Получается энергия духам, деньги вам, а мой муж неизвестно вернётся или нет? - задала нехороший вопрос Марфа.
 - Следить за своим мужем надо - резко ответила Непорочная - Заплатите за сеанс. А если сомневаетесь в моём искусстве, вот пошлите водопроводчика в деревню к тётке, может быть, там ваш муж куриным бешенством страдает.
 Получив расчёт, потомственная гадалка удалилось. После её ухода пришлось проветривать квартиру.
 Некоторое время, после ухода Непорочной, Марфа сидела в ступоре, соображала, что предпринять дальше. Но тут из кухни донеслось весёлое позвякивание посуды. Это Пётр накрывал на стол. До кормления ясновидящей дело не дошло. Но не пропадать же добру? Пётр позвал Марфу к столу, ужинать, Марфа, отягощенная своими мыслями, с неохотой проследовала по направлению к трапезе. Но, однако, села и начала потихоньку есть. И тут позвонили в дверь.
 - Ясновидящая что ли за аурой вернулась? - сказала Марфа, прожевав очередной кусок.
 - Не открывай, спроси кто, а то уж больно настойчиво трезвонит - посоветовал Пётр.
 Марфа последовала совету Петра и спросила через дверь;
 - Кто там?
  Участковый - последовал лаконичный ответ- Вы к нам много раз приходили, да вот и я решил к вам зайти, посмотреть. Поговорить немного.
 Марфа сделала круглые глаза, схватила Петра за руку и потащила его в шкаф, по дороге крича стоящему за дверью милиционеру:
 - Подождите минуточку, я не одетая. Сейчас накину что-нибудь.
 Поставив Петра снова в шкаф, Марфа накинула сверху на одежду ещё халатик, взлохматила волосы, и поспешила открывать дверь. На пороге стоял одетый в милицейскую форму человек, который представился, сунул к носу Марфы казённую книжицу, которую Марфа даже не рассмотрела толком, и попросил разрешение войти. Марфа разрешила. Войдя, пришедший огляделся, первым делом проследовал на кухню. Увидев на кухне, накрытый на две персоны стол, служитель закона осведомился у Марфы:
 - Муж уже вернулся?
 - Нет, это гадалка приходила. Вы же найти не можете, вот и приглашала.
 - Давно ушла?
 - Нет, только что.
 - А вот запах у вас такой. Будто бы уже дня три залежалась. Странный такой запах, лет на пятнадцать пахнет. Можно я тут ещё похожу, принюхаюсь.
 - Зачем? Это так у нас аура  пахнет. Это гадалка объяснила. Да ещё свечу тут жгла из убиенных младенцев – невпопад сказала Марфа.
 - Что!? – Участковый вдруг почувствовал на плечах утяжеление новыми звёздами.
 При упоминании свечи в шкафу чихнул и заворочался Пётр. Служитель закона метнулся к мебели, в которой затаился чихавший, и резко открыл дверцу.
 - Это ваш муж? - обратился участковый к Марфе.
 - Нет. Это водопроводчик – объяснила Марфа.
 - А вот с этого момента поподробнее. Я так понял, что вы оделись, а он нет. Что это за водопроводные работы, которые надо голыми проводить?
 - Вы всё не так поняли.
 - А мне кажется так. Осталось выяснить, кто это так пахнет, гадалка или муж? Или оба?
 Тут уже заговорил Пётр.
 - Это канализация пахнет, меня вызвали протечку починить.
 - Починил? - полюбопытствовал милиционер.
 - Нет, не успел.
 - Спугнул я вас тут что ли?
 - Почему, спугнул? Мне показалась, что в шкафу труба лопнула, вот и залез посмотреть, а дверца и захлопнулась.
 - А почему голый?
 Тут Пётр начал излагать свою обычную историю про то, как он пришёл, ему резко захужело, но тут вдруг пришёл на помощь его родственни, по совместительству ветеринар. Но участковый засомневался в этой истории, связался со своим учреждением, и к великому своему удовлетворению, и громадному удивлению Марфы, выяснил, что никакой водопроводной конторы приславшей водопроводчика, равно как и самого водопроводчика Петра не существует. Марфа сидела на стуле возле стены, в оцепенении. Всё у неё в голове смешалось и перепуталось. Между тем, участковый почувствовал, что вышел на крупное дело. Да и о гадалке он вспомнил, проходила по разным делам, все висяки. «Вот теперь всю эту компашку и накрыл он, простой участковый. Но с гадалкой, наверное, уже поздно, видимо это она так ауру распространяет. Если бы муж, то воняло бы гораздо сильнее. Сколько времени он уже в розыске? Осталось только немного дожать. Дамочка уже в ауте, всё подтвердит. Надо вот этим водопроводчиком заняться, голым-то он не убежит, впрочем, случаи бывали - победно рассуждал участковый.
 - Рассказывай, что ты за птица, водопроводчик Пётр. Учти сейчас можно явку с повинной оформить, суд учтёт - участковый сурово посмотрел на затаившегося в шкафу голого «водопроводчика».
 - Зря ты начальник меня птицей попрекаешь - вдруг ни с того ни с сего сказал Пётр - Вот сегодня птица, завтра человек, а можно слово сказать и вообще неведомой зверюшкой обернёшься.
. «Это он мне так угрожает?» - подумал участковый: - «Может быть из депутатов, или судейский. Интересно, он мне сейчас взятку предложит, или начнёт названивать куда следует?». Последовала некоторая пауза, во время которой участковый думал о вреде или пользе этого несказанного слова для его милицейского благополучия: «Вот если взятка, можно ещё подумать. Да и сколько это нулей там в этой взятке? Стоит ли мараться? А если мажор это понтовый? Ничего не получишь, да ещё и выговор от начальства. Одни пустые хлопоты». Надо было заканчивать с этой непоняткой. И тогда участковый решил не растекаться по древу, а спросить прямо в лоб: «И что же это за слово такое?».
 Участковый предполагал услышать что угодно, начиная с оглашения суммы, после которой он должен был скромно без лишних вопросов удалиться, или вопроса: «А ты знаешь, кто у меня папа?», но ответ ложного водопроводчика его развеселил. «Робатум».
 - Что, что? - Не понял милиционер.
 - Как что – Не понял, или сделал вид, что не понял Пётр – Робатум! Говоришь три раза и каждый раз подпрыгиваешь, можно невысоко. Главное вообразить того, кем обернуться решил. Проще всего таракана, их тут великое множество везде снуёт.
 - Вот так просто говоришь и подскакиваешь, и превращаешься? Если ты под дурака косишь, то напрасно. Я, конечно, подпрыгну, уж больно ты меня развеселил. Но после этого, я тебя в дурку не отправлю, будешь у меня в обезьяннике голым неделю сидеть.
 - Посижу, ты главное сделай, что я тебе сказал, а там хоть на две недели посади.
 - Робатум! Робатум! – подпрыгивал участковый – Робатум! А! Да что это!?
 Участковый растворился прямо в воздухе. На пол упала только его форма. Самого милиционера видно не было. Вдруг, прямо из лежащей на полу милицейской формы выскочил таракан, и стремительно, пополз мимо сидящей в ступоре Марфы, по направлению к ближайшей щели. Несмотря на своё полуобморочное состояние, Марфа несколько раз притопнула ногой, желая раздавить ползущее мимо неё насекомое.
 - Это ты зря задумала - предостерёг Пётр Марфу - За это даже статья полагается.
 - Статья 317 УК РФ. Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа - послышался из-под плинтуса голос участкового.
 - Во-во - подтвердил Пётр - Да мне, пожалуй, пора собираться, служба, она и в Африке служба.
 Пётр не торопясь начал облачаться в милицейскую форму. Она, в отличие от одежды маломерного Устина, была Петру в самый раз. Одевшись, Пётр извлёк из кармана казённую книжицу: «Лемдясов Бирдебай, лейтенант. Надо запомнить». Затем Пётр подошёл к шкафу, отварил дверцу, и в зеркало, прикреплённое к внутренней стороне дверцы начал рассматривать себя, сличая с фото из казённого документа. «А что очень даже похож» - удовлетворился осмотром Пётр. Затем, вытряхнул из шевелюры перо, направился к двери, на ходу кинул застывшей в трансе Марфе: «Вы, гражданочка, больше нас в отделении не беспокойте, и без вас работы невпроворот. Лучше дома тараканов выведите, а то пока тут у вас постоял, все ноги оттоптали. Да в какое отделение вы заявление относили?». Марфа слабым голосом назвала и номер отделения, и даже адрес. «Вот туда больше и не ходите» - сказал Пётр, и был таков.
 Устин, наблюдавший из укрытия всю эту сцену был вне себя. Когда Пётр ушёл, Устин забегал по стене, повторяя и повторяя: «Робатум! Робатум! Робатум! Господи! Да слышал что-то такое! Мутабор! Мутабор! Мутабор!» Устин больно ударился спиной об пол. Он лежал на спине, на полу уже человеком. Марфа вдруг встрепенулась, возможно, шум вызванный падением Устина, или ещё какие-то внутренние причины послужили возврату Марфы из забытья. Она посмотрела в сторону распростёртого на полу Устина, и слабым, болезненным голосом обратилась к нему:
 - Устин, это ты?
 -тА кто же ещё, водопроводчик что ли? - ответил Устин, принимая вертикальное положение.
 Тема водопроводчика кругами разошлась в сознании Марфы:
 - А где ты был?
 - Был в ванне, решил душ принять – ответствовал Устин.
 - Поэтому и голый?
 - Мне показалось, будто бы у тебя что-то случилось, ты кричишь и меня зовёшь. Прибежал как есть. Мне показалось, что тебе срочно надо, вот бежал и упал даже.
 - А вчера где ты был?
 - Да что с тобой такое? - ложно удивился Устин – У тётки я был в деревне, у них там куриное бешенство началось, вот она и просила приехать и курятник укрепить. Марфа! Ты что меня разыгрываешь, сама же меня собирала.
 - Вместе с ветеринаром ездили? Это он и приезжал от тётки тебя просил помочь?
 - Да с ним, он теперь там во всю с эпидемией борется.
 - А где Пётр?
 - Какой Пётр? Это ты о петухе, что ли спрашиваешь? Так сама же мне и сказала его к тётке отвезти на свободу. Он теперь в починенном курятнике кур лихо топчет.
 А Пётр, между тем ни в какой курятник не переехал. Бодрой походкой, почти строевым шагом он проследовал в названное Марфой отделение милиции. Не дойдя до отделения пару десятков шагов, Пётр нашёл место, в котором он не был виден никем. Еще раз внимательно огляделся по сторонам, убедившись в своей незаметности, он довольно основательно приложился лицом о дерево. Дерево от неожиданности загудело, Пётр застонал. Кровь потекла износа, струилась по разбитому лбу, заливала глаза. На ощупь Пётр добрался до двери отделения, и почти упал у дежурной части.
 - Офицер ранен! - закричал дежурный.
 Послышались шаги множества ног.
 - Кто это? Кто это? - Были слышны голоса. Пётр расслабился на подхвативших его руках.
 - Лейтенант Лемдясов - представился Пётр.
 - Ну, тебе Бирдебай здорово врезали, даже и не узнать сразу.
- Вызовите скорую! - произнёс кто-то из сослуживцев Лемдясова.
 - Не надо скорую, помогите мне добраться на моё место - попросил мнимый милиционер.
 Сослуживцы доставили Пётра к его рабочему столу, помогли сесть. Оказавшись у себя за столом, Пётр вдруг почувствовал себя куда лучше, но некоторое время никого не узнавал, сидел, мотал головой. Пришел начальник, Пётру разрешили не вставать. Пока сослуживцы обсуждали между собой случившееся, Пётр уже узнал, кого и как зовут, и прочие мелочи, необходимые для начала.
 Петра спрашивали, что и как, тот в свою очередь поведал историю о том как он, тихо, мирно шел к себе в отделение, и вдруг, не доходя буквально несколько шагов до отделения, он – Пётр был атакован личностью, разглядеть которую не удалось.
 - Не иначе Махно! - заговорили сослуживцы - Сейчас мы его быстро выловим.
 Снарядили экспедицию. Уже скоро приволокли искомого в кабинет, в котором находился Пётр. Махно, конечно, была его ненастоящая фамилия. А уж звали его точно Нестор Иванович, вот такое вот необыкновенное совпадение. Уже с ясельного возраста Нестора Ивановича по имени или отчеству не величали, а называли просто и лаконично – Махно. Возможно, поэтому и рос он буйной бандитской натурой.
 Доставленный подозреваемый, лыбился привычно озираясь по сторонам.
 - Ну, что, твоих рук дело? - спрашивали, подтащив его за шиворот к Петру.
 Вид пострадавшего блюстителя порядка обрадовал Махно:
 - Да! - говорил он, продолжая лыбиться – Это я ему врезал! И ещё при случае добавлю!
 - Ах, ты! - почти хором произнесли сослуживцы.
 - Не надо, не надо - попросил Пётр.
 - Понимаем - ответили сослуживцы - Сам хочешь с ним пообщаться? Ладно, выпустим, пусть побегает, далеко не убежит. Пока поправишься, ну а потом уже сам допросишь, повод найдётся.
 Подозреваемого пинками выгнали из отделения. После короткого сидения за столом, Пётр, попросил доставить его домой, пообещав, завтра же явится на службу. Начальник предлагал сначала все-таки к врачу заглянуть. Но Пётр настаивал, обещая уже завтра же быть молодцом. Начальник оценил служебное рвение Петра, и предложил ему отлежаться несколько не догулянных отпускных дней. Пётр отказываться не стал, и сослуживцы, придерживая Петра за руки, доставили его прямо в общежитие к комнате Бирдебая Лемдясова, где мнимому милиционеру даже помогли найти нужные ключи в кармане, открыли дверь и, заведя в комнату, уложили на кровать.
 Соседи Бирдебая Лемдясова, наблюдая за вводом Петра в комнату, сочувствовали и предлагали раненому всяческую помощь. Петр от помощи не отказывался.
 - Опять бандитская пуля? - спрашивали сочувствующие.
 - Наша служба и опасна и трудна - объяснял свои раны Пётр - Да еще, кажется, память отшибло, не помню, что сегодня было - продолжал Пётр комментировать своё ранение.
 - Ничего! - ободряли его сочувствующие - Эй! Глафира, принеси стакан лекарства из закромов родины.
 Корпусная Глафира принесла полный стакан и молодой огурчик.
 - Откушай, Бирдебаша - ласково потчевала она распростёртого на кровати Петра. Пётр с охотой откушал.
 - Ну, что полегчало? - спросили сочувствующие.
 - Полегчало - удовлетворённо ответил Пётр - Но вот памяти кажется килдым. Ты вот кто? - внезапно обратился Пётр к одному из сочувствующих.
 - Я Матфей - ответил сочувствующий Матфей. Потом немного помолчав, Матфей добавил - Да бог с ней с этой памятью. Начнёшь с нового листа. Да я тебе сейчас расскажу, кто есть кто.
 Тут Матфей начал представлять Петру присутствующих, кратко объясняя их общаговский статус. Вновь представленная Глафира как-то уж загадочно подмигнула Пётру, но Пётр сделал вид, что память ещё не вернулась. Сам Матфей был вполне доволен. На днях он выпросил у Лемдясова изрядную сумму до ближайшей получки. И быстрое возвращение памяти для него было неактуально.
 Вот так и начал Пётр свою новую жизнь уже как лейтенант Лемдясов. Первое время с работой у него не ладилось. Он путал всё и всех, хотя и проявлял служебное рвение. Начальник все-таки настоял, и самолично сводил Петра к врачу. Врач внимательно осмотрел Петра, отметил его хорошее здоровье. Когда речь зашла о памяти, врач осведомился, не был ли пациент носителям важной государственной тайны. Начальник наличие тайны отрицал. Тогда врач успокоил начальника, сказав, что ничего значит, и не было важного потеряно. Потом попросил Петра выйти в коридор. Пётр вышел, и тут же приложился чутким ухом к двери. За дверью доктор спрашивал у начальника:
 - А как ваш Лемдясов, после этого случая с головой сильно изменился?
 - Да знаете, доктор, изменился, как будто бы у него теперь портрет другой.
 - Да портрет это ерунда. После такого и портрет мог, испортится. Конечно, надо было его сразу к нам доставить, пришили бы портрет на место, а так, что имеем, то имеем. Я про другое, чудить он не начал?
 - Знаете, доктор, что-то уж много чего он забыл, вот дела путает, фамилию, и звание министра внутренних дел назвать не мог. А так службу знает, старается. Я бы даже и на повышение его выдвинул, если бы не это.
 - Значит кроме частичной потери памяти других проблем нет?
 - Пожалуй, нет. Старается, служит.
 - А давайте сделаем так. Пусть старается, служит, а вы сами, и ваши сослуживцы пусть тихонечко, без намёков напоминайте ему, если чего не вспомнит. Со временем, возможно, и память восстановится. А с другой стороны если чего и забыл, то забыл. Бывают такие случаи, что и вспоминать не хочется. А вашему Лемдясову вообще хорошо, не надо и задумываться, забыл и точка. А комиссовать мы его всегда успеем. Пусть служит. Но, однако, возможны и отдалённые осложнения и последствия. Но когда они случатся и случатся ли вообще, никто не скажет. Вот выйдет он в отставку, тогда и случатся. Возможно, мы вообще про эти осложнения и не узнаем.
 Петру, стоящему за дверью врачебного кабинета выводы доктора вполне пришлись по вкусу. После такого он вполне себе стал лейтенантом Бирдебаем Лемдясовым, ну пусть и немного больным на голову. И когда начальник вышел из кабинета, новоиспечённый Бирдебай Лемдясов, широко ему улыбнулся. Начальник ответил ему тоже улыбкой, но не такой широкой. Оба они зашагали в направлении участка, как говорится, служить и защищать. Широко шагая, Пётр вытряхнул из шевелюры белое петушиное перо, вероятно последнее. И полетело это перо, подхваченное ветром, в сторону уже забытой Петром хрущевки Марфы и Устина. Правда, самих обитателей этой квартиры дома не было. Марфа в это время в школе сеяла разумное, доброе, вечное. Устин доблестно берёг имущество магазина.
 Но, правда, такой идиллии они достигли не сразу. Когда Пётр в звании лейтенанта милиции гордо удалился, а Устин вдруг снова обрёл человеческое обличие, Марфа не могла никак прийти в себя. Её била дрожь, мысли путались, язык онемел. Ничего связного Марфа сказать не могла. Видя такое состояние Марфы, Устин уложил её в постель, вытащил домашнюю аптечку. Аптечка содержала разноцветные флаконы и коробочки. Для чего предназначались эти лекарственные средства, Устин не знал. Сделав ревизию, Устин обнаружил два известных ему лекарства – валерьянку и ацетилсалициловую кислоту, которую Марфа почему-то называла аспирином. «Валерьянка - это понятно от нервов» - рассудил Устин. Так как Марфа в последнее время много нервничала, то валерьянка в самый раз. Устин дал Марфе сразу три таблетки, и напоил принесённым из кухни остывшим чаем. Теперь, как быть с ацетилсалициловой кислотой? Она как известно от простуды. Устин приложил руку ко лбу Марфы, как делала его мать, когда предполагала, что маленький Устин простудился. Лоб Марфы действительно был горячим. Тогда Устин дал Марфе таблетку ацетилсалициловой кислоты, напоил Марфу остывшим чаем, и начал ждать.
 Сколько ни ждал Устин, Марфе лучше не становилось. Озноб продолжал бить, речь так и не сделалась связной. Надо скорее вызывать врача. Устин спустился на этаж ниже, к пенсионерке Прасковье Фёдоровне, у которой был телефон, и которая почти постоянно находилась у себя дома. На счастье, в этот раз она тоже была дома, и смотрела по телевизору дневной сериал. Устин поведал пенсионерке о причине своего визита, и попросил подсказать номер районной поликлиники. Прасковья Фёдоровна, как завсегдатая этого медицинского заведения, объяснила Устину по какому номеру звонить, и что говорить.
 На другом конце провода трубку долго не брали, наконец, гудки прервались и недовольный голос произнёс.
 - Регистратура.
 Устин начал объяснять причину своего звонка. На том конце провода сказали:
 - Что ж вы так поздно звоните? Все врачи на вызовах.
 - Не поздно я звоню, человеку стало плохо вот и звоню - оправдывался Устин - Как только плохо стало так, я и позвонил. Я расписание работы ваших врачей не знаю.
 - Не надо мне грубить! - твердо ответил голос на том конце провода.
 Устину показалось, что сейчас в регистратуре просто положат трубку, и он испугано запросил
 - Постойте! Постойте! Жене плохо, пусть врач посмотрит. Я не знаю что делать! Ей что умирать?
 - Говорите - смилостивился голос на том конце.
 - Что говорить? - не понял Устин.
 - Вы, что не знаете как, вашу жену зовут? - опять возмутился голос на том конце провода.
 Устин назвал фамилию, имя и отчество Марфы. Но голосу это показалось мало, посыпалась целая куча вопросов: что, когда, зачем. Устину казалось, что эти вопросы отношения к делу вообще не имеют. Наконец, голос поинтересовался, какое лекарство давали больной. Устин охотно рассказал про ацетилсалициловую кислоту и валерьянку. Голос на том конце сорвался, чуть ли не на крик:
 - Вы, что врач?! Зачем давали?! Как теперь доктор вас осматривать будет?! Вы же всю клиническую картину запутали!
 Устин испугался.
 - Я ничего не запутал, как было ей плохо так плохо и осталось!
 - Вы же сами свою жену и травите! Вот не давали бы ей, что попало, она, может быть, уже бы и выздоровела! А теперь я не знаю, что и делать!
 - Да сделайте что-нибудь! - взмолился Пётр. На том конце положили трубку.
 Устин грустно вернулся к себе в квартиру. Марфе действительно стало хуже. Она ни то засыпала, ни то впадала в беспамятство, много и бессвязно говорила. Устин печально сидел у её постели, держал за руку. Рука Устину казалась горячей, как утюг, но он, несмотря на это, руку не отпускал, надеясь тем самым сделать облегчение Марфе. Облегчения не наступало. Устин снова поплёлся к Прасковье Фёдоровне за телефонной помощью. Долго ждал ответа на том конце провода. Когда он дождался, там ему ответили, что его вызов принят, ждите. Устин снова поднялся к Марфе, сидел и держал её за руку. Врач всё не появлялся.
 Устин ещё несколько раз беспокоил Прасковью Фёдоровну своими визитами. Ей, видимо, это надоело, и она уже сама позвонила в регистратуру по поводу вызова. Там её голос, видимо, сразу же узнали. С ней, как с опытным борцом за собственное здоровье, говорили вежливо. Видимо, имели печальный опыт пререканий с опытной пенсионеркой. Устин в который раз отправился к себе домой к постели больной. Печально сел возле своей жены, взял её за руку. Но впрочем, врач скоро появился. Это был невзрачный человечек, в стёртых башмаках, в серых брюках с пузырями на коленях, в такого же вида пиджачке, в серой рубахе в серо-буро-малиновую крапину и в больших мутных очках. Без долгих разговоров врач потребовал, чтобы его проводили к больной и, не снимая обуви, проследовал за Устином к постели Марфы.
 При появлении врача сознание у Марфы временно прояснилось. Она перестала бредить, глаза стали осмысленными, и жар видимо спал.
 - На что жалуетесь? - обратился врач к Марфе. Марфа, у которой в голове всё перепуталась, не могла понять, что это за человек который интересуется её жалобами.
 После неизвестно откуда взявшегося Петра, потомственной гадалки, участкового милиционера, который или превратился в таракана или просто ушёл, после исчезновения Устина, который или исчезал, или ездил к неизвестной ей тётке с непонятным ветеринаром, Марфа не знала, что думать или говорить.
 - Кто это? - слабым голосом обратилась Марфа к Устину, указуя на неизвестного ей человека.
 - Это врач - успокоил её Устин - Я приехал от тётки, а ты что-то расхворалась, вот я испугался и вызвал врача.
 - Врача? - переспросила Марфа.
 - Да я добрый доктор - вмешался в разговор врач - Так что же вас все-таки беспокоит?
 - А вы точно врач? – продолжала сомневаться Марфа.
 - Нет, водопроводчик.
 - А!!!
 - Прекращайте валять дурочку! У меня ещё пять вызовов. Зачем тогда меня вызывать, а потом молчать?
 - Я вас не вызывала!
 - Я вас сейчас за ложный вызов оштрафую!
 Тут в разговор вмешался Устин:
 - Это я вызывал.
 - Зачем?
 - Приехал домой от тётки, смотрю, моя жена заболела, вот лежит. Всё трясётся, меня почти не узнаёт.
 - Да какая мне разница, куда вы ездили. Да, впрочем, не в соседний ли район?
 - Да, именно туда.
 - А у вас случайно домашних птиц нет. Попугаев? Канареек?
 - Случайно попугаев нет. Петух был Пётр.
 - Да? А где же он?
 - К тётке увёз, в соседний район.
 - Интересно, интересно! Не после ли этого там эпидемия куриного бешенства началась?
 - Да, что вы, доктор! Эпидемия там началась ещё до Петра. Тётка из-за этой эпидемии и попросила меня приехать, курятник укрепить. А я Петра с собой и взял, понятное дело на свежем воздухе да в окружении родни и близких друзей беситься легче.
 - Да что вы говорите?
 - Я говорю, что Петра увёз к родне!
 - К своей?
 - Нет! К куриной!
 - И что, бесится?
 - Не знаю, но можно к тётке письмо написать, пусть про Петра отпишет, что там с ним и как. Но, боюсь, что его уже в суп пристроили.
 - Да, жаль Петра. А вы бы съездили, узнали, что там и как.
 - Зачем, доктор? Когда он с роднёй смешался, я уже и потерял его. Они там все на одну морду, ну или что там у них. А на имя он и не отзывался, наглый такой.
 - А когда он у вас жил, странно себя не вёл?
 - Что вы имеете в виду?
 Тут Марфа поманила к себе врача, и начала шептать ему на ухо.
 - Вы, знаете, доктор, мне кажется, что это и был Пётр, он называл себя водопроводчиком, и ходил тут по дому совершенно голый! А потом оделся милиционером и ушёл.
- Ну, тут диагноз абсолютно ясен. Куриное бешенство, причём седьмой за день случай. Не беспокойтесь, милочка, будем лечиться - с оптимизмом сказа врач.
 Тут Устин, который не расслышал сказанное Марфой, обратился к врачу:
 - У кого бешенство, доктор? У Петра?
 - К сожалению, я с Петром знаком не был, но судя по тому, что про него сейчас рассказала ваша жена, то вполне возможно.
 - А причём здесь Пётр?
 - Не знаю, я тут не семейный психолог, я участковый терапевт. А куриное бешенство - у вашей жены.
 - Это опасно, доктор?
 - Если начать лечить вовремя, то не опасно.
 - А если опоздали с лечением?
 - То обычно проходит за неделю. Ведете ли, современная медицина творит чудеса. Но могут быть и осложнения, но обычно безвредные, бред, галлюцинации, зачастую эротические – врач кивнул в сторону Марфы – а так ничего опасного.
 - Это точно?
 - Вообще, всякое бывает, вот в том районе, в котором проживает ваша тётушка, был интересный клинический случай. Там главу местной администрации куры поклевали. Так бы ничего, ходил бы, поклеванный курами, но тут осложнение случилось. Залез этот глава на колокольню, и оттуда начал требовать, чтобы к его району присоединили Калифорнию. Бред! Но сразу-то никто не разобрался. Приехали корреспонденты из Евроньюс, снимали. Скандал, все-таки, лицо ведь официальное. Пока его санитарная авиация вертолётом с колокольни выловила! Сначала, конечно, международный скандал, но потом, когда выяснилось, что человек-то он больной, вроде бы формально скандал замяли, а вот осадок остался.
 - А, что корреспонденты не могли опровержение сделать?
 - А зачем им это? Они скандалами живут, им опровержение ни к чему. Но ведь кричал?  Кричал. А больной кричал или здоровый - это не их дело. Да и у них самих осложнения по приезду в Европу случилось. Где-то там сейчас и бесятся – с завистью подытожил врач.
 - А вы-то сами не боитесь заразиться?
 - Знаете, не боюсь. Я ещё ни такие вещи на ногах переносил.
 Этот смелое заявление немного встревожило Устина, но врач явных признаков осложнения не проявлял, и уже засобирался к выходу. Врач вручил Устину какие-то бумажки:
 - Вот вам направления на анализы, лаборатория у нас с восьми до десяти. Больничный с сегодняшнего дня.
 - Можно с завтрашнего? Уже ведь вечер.
 - Для завтрашнего надо было завтра вызывать.
 - Но, доктор.
 - Никаких но! Лечитесь.
 - А как?
 Этот вопрос поставил врача в тупик. В его обычной практике пациенты сами назначали себе лекарства, потом говорили врачу.
 - Я втирал камфару два раза в день и три раза в день пил по одной таблетке стрептоцида.
 - И как помогло?
 - Да, доктор, большое спасибо!
 - Тогда дальше продолжайте лечение. Современная медицина творит чудеса.
 В данном случае врач не нашёлся что ответить. Поэтому начал издалека:
 - Ведете ли, молодой человек, в наше время…
 - Медицина творит чудеса?
 - Это тоже, конечно. Но большинство людей в наше время и так знают, как лечиться. Вы, что, телевизор не смотрите?
 Устин любил смотреть телевизор на кухне под водочку, но, почему-то первое, что пришло ему в головы от просмотра телевизора были ануннаки. Про лечение ануннаками куриного бешенства телевизор умалчивал. Устин начал настаивать:
 - Так, все-таки, доктор, как лечить?
 - Давайте ей жаропонижающее и успокоительное, обильное питьё, в случае запора слабительное. Если будет бред и возбуждение, привяжите к кровати.
 - А если отвяжется?
 - Вызовите скорую помощь и милицию. Всё, мне надо идти, у меня ещё восемь вызовов!
 - Вы же говорили, что пять.
 - Когда это я вам говорил?
 - Когда пришли к жене.
 - Пока я тут у вас разговоры разговариваю, там ещё люди заболели. А вы сами-то температуру померьте, вид у вас нездоровый.
 С этими словами врач удалился. Устин остался в коридорчике у входной двери в печальных думах о здоровье жены и о своём возможном заражении. Но, тут совершенно неожиданно, к Устину подоспела помощь, вернее, сказать подползла. Эта помощь явилась в виде таракана Евстафия, с которым сам Устин водил шапочное знакомство ещё в бытность свою тараканом. Энное время назад Евстафий в образе человека был известным и уважаемым врачом. Теперь, видя в каком затруднении, оказался Устин, Евстафий, решил немного по старой памяти помочь Устину.
 - Какая теперь медицинская молодёжь беспардонная пошла, только за деньги и готовы человека лечить! Забыли клятву Гиппократа - посетовал Евстафий сидя на стене.
 Евстафий немного побегал по стене, туда и сюда, затем примостившись поудобнее, велел Устину взять бумагу и ручку, и продиктовал какие лекарства надо купить. У Евстафия был давний приятель, профессор на кафедре фармакологии. Асклепий, как звали приятеля, уже в образе таракана много ползал по городским аптекам, и хорошо знал, где и что можно купить дешевле всего и самого лучшего качества. Этими своими познаниями он делился с Евстафием. Евстафий отослал Устина в такую вот хорошую и проверенную аптеку.
 С правильным лечением Марфа быстро пошла на поправку. Сданные анализы подтвердили благоприятное течение болезни. Через два дня, Марфа уже практически выздоровела. Но на больничном досидела все положенные дни. Евстафий следил за её правильным лечением. Когда Марфа должна была отправиться в поликлинику на приём, Евстафий было решил устроить своему нерадивому коллеге чучу. Подучить Устина, чтобы тот попросил Марфу назвать какое либо несуразное лечение, которое якобы очень хорошо помогло. Но потом, побоявшись непредвидимых последствий, от своей идеи отказался. А что если участковый врач начнёт это назначать направо и налево?
 Сам Устин вернулся на свою прежнюю службу в магазин. Начальник смены почему-то поверил рассказам Устина о срочном укреплении курятника. А, возможно, и не поверил, просто Устин был на хорошем счету, и особых косяков за ним не числилось. А, может быть, он оставил Устина на работе, из-за того, что в это время многие из охраны страдали куриным бешенством, Устин же был закалённым кадром в борьбе с этим скорбным недугом.
 Когда после отсидки на больничном Марфа вернулась в школу, оказалось, что Альбину Моисеевну с повышением перевели в другое образовательное учреждение. Некому было напоминать Марфе о загадочных письменах в ученических тетрадках. Сама Марфа списала эти воспоминания в архив забвения, как некие осложнения куриного бешенства.
 Правда, однажды с ней случилась интересная история. Зайдя по своим учительским нуждам в книжный магазин, Марфа вдруг обнаружила забавную книжку, оформленную в виде ученической тетради. Шрифт в этой книжке напоминал рукописный, буквы были разного цвета. Марфа перелистывала эту книжку, и всё в этой книжке казалось ей знакомым. «Дежавю – решила Марфа - Последствия перенесённого куриного бешенства». Недавно в одном околонаучном журнале Марфа, как раз, читала статью об этом непонятном мозговом проявлении. Там дежавю объяснялось нарушением последовательности прохождения нервных импульсов через мозг. При нормальном состоянии импульсы проходят в одном направлении, при дежавю, вследствие каких-то неясных нарушений, -  в обратном. Вот и поэтому, только что увиденное, начинает казаться давно пережитым.
 Удовлетворившись столь простым объяснением, Марфа было даже решила приобрести эту забавную книжицу, но цена, которую запросил книготорговец, никак не вписывалась в учительскую зарплату. Уйдя из магазина, Марфа некоторое время рассуждала о забавной игре ума, но вскоре выбросила это из головы.
 В один из дней, когда выходной у Устина совпал с выходным у Марфы, супруги прогуливались на свежем воздухе. Зашли они и на рынок, находившийся недалеко от их дома. Как обычно, денег было в обрез, и, как обычно, хотелось что-либо купить. И тут, несмотря на свои проблемы памяти, Марфа узнала мужичка, который в своё время так ловко всучил ей живого петуха. Рядом с мужичком находился и покупатель, который показался Марфе тоже знакомым. Марфа указала на продавца птицы Устину, и напомнила ту историю с покупкой. Но так как сам петух канул в лету, то и предъявить мужичку было нечего.
 Устин продавца не знал, но зато хорошо знал покупателя. Это был их участковый Бирдебай Лемдясов, в прошлую свою бытность беглый петух Пётр. Погоны Петра пополнились новой звездой, и теперь Пётр гордо носил звание старшего лейтенанта, полученное видимо за борьбу с махновщиной. Милиционер, беседуя с продавцом, имел вид грозный и непреклонный. Продавец, наоборот заискивал перед покупателем, глупо улыбался и часто и невпопад кивал головой. Вдруг, как будто из воздуха мужичок явил свету рябую курочку. Пётр, с видом знатока, начал изучать живой товар. Разглядывал курочку так и сяк, расправлял ей крылья, заглядывал под хвост, пытался разжать клюв, видимо, желая узнать содержимое зоба, щупал её подробно и основательно. Курица слабо сопротивлялась. «Куратор - подумал Устин о дотошном покупателе - Нет, скорее курощуп» - поправил он себя мысленно. Видимо, удовлетворившись качеством товара, Пётр сделал одобрительный жест мужичку. Мужичок, держа курицу за лапы, сунул её в мешок, головой вверх, лапами вниз, изобразив некое подобие букета. Затем он протянул этот «букет» Петру, как пылкий, но неуверенный в себе любовник протянул бы его манерной барышне. Пётр принял курицу и уверенно зашагал прочь от продавца.
 Пётр прошёл мимо Устина и Марфы, при этом сделал вид, что их не заметил. Устин ответил ему симметрично. Марфа же снова принялась рассуждать на тему дежавю, взятую из околонаучного журнала. «Так вот ты, какое «дежавю»! - подумала Марфа. Ну, что тут можно прибавить к мыслям Марфы? Больше дежавю, хороших и разных!
 В одно из дежурств Устина в магазин зашёл Пётр. Он был не один, с ним пришла молодая конапушечная женщина, которая держала себя как близкая его знакомая. Случайно стоявшая рядом с Устином, корпусная Глафира обратилась к своей подруге, по совместительству уборщице:
 - Смотри, наш участковый заявился. Завёл себе жену, Галлия зовут. Не баба, а курица, курицей. Вот почему таким хорошим мужикам достаются такие бабы. Ни кожи, ни рожи. Нет бы, на меня посмотреть! Это у него началось после того как он головой ударился. Забывать всё начал, даже и меня забыл.
 - Ничего он не забыл – опровергла подругу уборщица – всё он помнит – а ну подвинь ногу! – уборщица ткнула Устина шваброй – Ты лучше за покупателями смотри, а не наши женские тайны выслушивай.
 Устин сделал вид, что высматривает злоумышленников, однако сам продолжал в пол-уха слушать разговор двух подруг. Но ничего ценного из диалога двух женщин не узнал. Глафира, наполненная неразделённой любовью так глубоко вздохнула, что у неё на теле что-то лопнуло, или оторвалась пуговка: «Ну почему такие мужики достаются, кому попало, а нам хорошим женщинам или пьяницы, или распутники, или ни рыба - ни мясо». Тут Глафира недобрым оком посмотрела в сторону Устина. Устин за собой отрицательных качеств не знал, но предпочёл ретироваться в другую часть зала.
 Там его и нашёл Пётр. Пётр представился в соответствии с положенными инструкциями, и начал докучать Устина мутными разговорами, ссылаясь на неведомые Устину ориентировки. Показывал размытые фотографии, на которых красовались криминальные личности с бородами от самых бровей. Сам Устин не хотел особо вникать в тему разговора. Он наблюдал за женой Петра. Та и в самом деле походила на курицу. Ходила она маленькими шажками, слегка подпрыгивая, на всё смотрела одним глазом, наклонив голову.
 Самое интересное было, когда Галлия добралась до отдела, в котором крупы и макаронные изделия лежали в коробах россыпью. Увидев такое изобилие, жена участкового пришла в возбуждение, забегала куда шибче, и подпрыгивала куда чаще. Казалось, что вот-вот она начнёт клевать крупу прямо из короба. Но, видимо собравшись, она начала сгребать крупы по пакетикам, относила их взвешивать.
 К этому времени Пёрт, ни с того, ни с сего стал переходить на личные дела Устина. Участковый спрашивал: как служба идёт, не часто ли приходится выходить на дежурство. Потом вдруг начал спрашивать про жену: как, да что она. Устину это перестало нравится. Он постучал пальцем по наушнику, торчащему из его правого уха, и сделал вид, что внимательно слушает, чёй-то исходящий оттуда голос. Потом извинился перед участковым, сказав, что начальство распорядилось пройти в другой отдел.
 Устин перебрался в отдел, где продавали потрошеную птицу. Голые безжизненные тушки красовались там и тут. Петр, было, последовал за Устином, но, видимо, изобилие птичьих смертей выводило его из равновесия. Да и жена участкового, видимо, затарилась уже в достаточном количестве. Галлия махала Петру ручкой, стоя у кассы. Петр без лишних слов удалился.
 « Ну, что, хорош?» - услышал Устин знакомый голос. Это был Лемдясов Бирдебай собственной персоной, правда, в обличии таракана. Став вдруг тараканом, Бирдебай некоторое время пребывал в шоке, как и в своё время Устин. Но потихоньку привык. Оказалось, что у тараканов не так уж много законников, да ещё с опытом работы. В скором времени Бирдебаю предложили полковничью должность в министерстве, а затем и профессорскую должность на кафедре, на юридическом факультете местного университета. Бирдебай много поездил по свету за счёт этого факультета, повидал мир, правда, из своего ракурса, завёл множество знакомых из юридической элиты. В настоящий момент Бирдебай, вернувшись из Европы, прогуливался по своему старому участку.
 Устин не знал, что ответить на вопрос Бирдебая. Поэтому вместо ответа как-то многозначительно повёл руками. «Хорош, хорош! Службу знает» - подытожил шестиногий юрист, и скрылся в неведомом направлении. Устин остался на своём посту.
 Пётр периодически навещает магазин, в котором служит Устин. Но всякий раз, при появлении Петра, Устин отправляется в отдел с потрошеной птицей. Должно быть, поэтому Пётр почти, никогда не заводит разговоры с Устином. Устин по этому поводу не особо и печалится. Да и о чём говорить с беглым петухом? То ли дело тараканы. Это весёлый и жизнерадостный народ. Теперь, когда у Устина был выходной, а Марфа в это время сидела у себя в школе, Устин не скучал в одиночестве.
 Устин располагался у себя на кухне перед телевизором, как обычно, наливал водочку и смотрел новости о неведомых ануннаках. Обычно, первым приползал Трофим. Трофим, как православный коммунист, наличие ануннаков отрицал. Да и ещё возникла дополнительная проблемка. Физиологически, водка производила на тараканов очень слабый эффект. Попросту говоря, не торкала. Но и тут Устин сумел применить диалектический подход. Покопавшись, некоторое время в библиотеке, Устин выяснил, что карбофос при добавлении в алкогольные напитки в небольшом количестве значительно усиливает опьяняющее действие для тараканов. «Менделеев ты наш» - любовно называли его благодарные тараканы.
 После этого Устин перестал чувствовать себя пьяным изгоем. Он хлебосольно разливал приготовленный им коктейль по водочным пробкам, расставлял эти импровизированные бокалы в доступные для тараканов места, и застолье начиналось. Трофим пил, но не напивался. Для него в выпивке самым главным было общение. Выпив вместе с Устином, они долго с жаром спорили на любые темы. Некоторые тараканы, напиваясь в стельку, валились, где попало, рискую быть задавленными до смерти. Если Устин не забывал, то к приходу Марфы выметал своих собутыльников в дальние углы. Случалось, что Устин не успевал или забывал это сделать. Происходили многочисленные смертельные исходы. Благодаря этому вскоре появилось общество тараканьей трезвости. Но большинство тараканов, говорили: «Ты пей, да дело разумей!».
 Короче говоря, желающих выпить под ануннаков тараканов не уменьшалось. Выпив, и закусив, чем Бог послал, тараканы брались петь, а капелла. Начинали из дальних углов, из-под плинтуса. Затем подхватывали сидящие на стенах и на мебели. Потом присоединялись сидящие на потолке. Чаще всего тараканы пели народные песни. Любили они попеть и старые советские. Лучше всего у них получалось петь «Ой, мороз, мороз», «По диким степям Забайкалья» и «Степь да степь кругом».
 Прасковья Фёдоровна, болезненная пенсионерка этажом ниже, едва заслышав первые звуки тараканьего хора, бросала смотреть чуждые ей заокеанские сериалы, забывала на время про нелёгкую долю Марий и Педров, усаживалась посреди зала на диванчик. Казалось, что пение раздаётся со всех сторон. А, впрочем, так оно и было. Песню подхватывали тараканы всего подъезда. Прасковья Фёдоровна, не зная, кто и по какому поводу поёт, слушала самозабвенно. Смахивая платочком набежавшую слезу, она говорила: «Ах! Как душевно они поют!».