Жизнь

                               
            
Это столько дней  я прожила на белом свете. А почему так говорят: на белом свете? Интересно. Дни летят . . . Человек я нынче свободный, времени навалом вот решила посмотреть поближе эти циферки моей жизни. Если выбросить сонное время -9131 день, раз уж врачи считают ,что спит человек 8 часов в сутки; младенческие годы, а это еще – 2557 дней; учеба в школе-техникуме-институте заберет еще 6570  дней нЕжизни, сплошных страданий;  то на все -про все оста-ется 9036 суток. А жить когда?  Вопрос!  Жить – то, оказывается,  нЕкогда.               
      С самого рождения я «путешествовала». Около 100 дней после рождения в  Нижнем Тагиле  Свердловской области, потом город Долгопрудный Московской области 1096 дней, где семья вместе со мной могла остаться. Москва-а-а !!!  Ну, и что, Москва? Нам надо возвращаться домой – в Ленинград. Потом будучи взро-слой, бог или  нищета – только они и знают, зачем  меня занесло на Север, где я промучилась  целых  6940 дней.  Потом отогревалась душой и телом после  Запо-лярья  в Нижнем Новгороде целых 3287 суток и только пото-о-о-м вернулась в свой дом, в свой город  Ленинград  -  Санкт-Петербург!!!  Живу в ежедневной     радости и с чувством, что наконец-то я вернулась домой и очень скучаю, если       приходится жить подолгу в Крыму,  хоть и в собственном доме, приобретенном исключительно для поправки здоровья членов семьи.  Вот такая география моей жизни.               
       Внутри  постоянного местопребывания были приятные путешествия по род-ной стране: Мурманск, Кривой Рог, Тбилиси, Белаканы и Красноярск, Кемерово, Таштагол и др.  Довелось  и заграницей побывать: Дания, Чехия, Финляндия, Нор-вегия,  Швеция, Израиль, Италия и др.  По всему видно: «Лягушка –путешествен-ница».               
      Итак, младенчество проскочило быстро и беспамятно, как у Высоцкого: «ви-дно, память моя однобока».               
       На 2617 день от роду повели  отроковицу* учиться в ШКОЛУ в первый класс на долгие  3653 дня,  в хорошую среднюю общеобразовательную  школу № 105 в  Ленинграде.  До школы совсем близко:  перебежать проспект  имени К.Маркса, потом  улицу  Смолячкова,  и вот оно темное неприветливое здание бывшей жен-ской гимназии. За школой был сад им. К.Маркса, где проходили  каждую субботу были танцы перед маленькой эстрадой;  бегали кроссы и на лыжах  на уроках  физкультуры, сдавали нормы ГТО (Готов к Труду и Обороне ) и готовились весной к экзаменам особо одаренные лентяи. Ну, это потом, а пока , Первый класс и  первая оценка – радостная троечка: так и пошло – неважно как, главное, чтобы заметили. В песне трогательно поется: « учительница первая моя», а я совсем ее не помню. Потом были вторые, третьи и мало чей образ из начальной школы запечатлелся в моей памяти. Первый этап – первый опыт страха. Актовый зал, он же физкультурный,  во всю стену огромная картина  «Сталин  смотрит вдаль», траурная школьная линейка* по поводу кончины «Отца Народов» и за моей спи-ной: «Фашист». Было так страшно, что шея онемела и не смогла повернуться на голос.  Прошли десятилетия, а я не могла  ни с кем поделиться и, конечно, наз-вать имя девочки, которую помню до сих пор. Не было удивления, отторжения, возмущения, было любопытство и что-то  неловкое и трусливое –откуда?               
         Только старшие классы порадовали  яркими воспоминаниями о преподава-телях:  математики - Александре Федоровне Яковлевой и  литературы  - Вере  Петровне Рабинович.   УЧИТЕЛЯ …  от бога. Не помню нравоучений – наставлений, они своей манерой разговаривать, обращаться ко всем на ВЫ и отношением к нам помогали своим ученикам – сорванцам стать людьми  (надеюсь).               
        Учитель математики в старших классах – Александра Федоровна! 
       Александра Федоровна  была очень строгой  и как все одноклассники я ее бо-ялась…  Она входила в класс, вставала у окна почти спиной к нам, смотрела в ок-но, но этот покой нас не обманывал - казалось, что  она точно знает, кто сегодня не приготовил домашнее задание. Я была непоседливой, с ленцой ученицей.  До-машние задания выполняла в зависимости от степени уважения к учителю, либо когда надо было вылезти на приличную оценку в табеле.  Александру Яковлевну  я уважала и поэтому начинала учить уроки с ее трудных заданий, выпуская из ви-да простенькие, на чем частенько «горела». А она ценила труд постоянный и по-этому итоговую оценку  «4» я имела наравне с трудягами не очень соображаю-щими в математике.  Она меня научила на всю жизнь, что иногда надо  оценивать не только ре-зультат, но и как он достался исполнителю.                                И всегда уважать не только свой труд, но и других, чего у меня не получалось многие годы и очень пригодился в моей преподавательской работе.               
           Вера Петровна – учитель русского языка и литературы, непонятная, тонкая, интеллигентная.  Она входила в класс, вешала на спинку стула свой пиджак с крас-ной шелковой подкладкой и говорила как бы для себя вспоминая то или иное лю-бимое произведение. Я не помню страха вызова к доске на ее уроке. Надолго я  запомнила не столько спектакль «Недоросль» сколько урок литературы на следу-ющий день. Писали классное сочинение - рецензию на увиденный спектакль. Что-бы не сделать лишних ошибок, коротенечко  написала что - то и вышла из класса. Одолеть орфографию русского языка помогало чтение книг, а вот с синтаксисом всегда была и остается по - сей день просто беда – все знакомые знаки препина-ния я ставила, куда бог пошлет, а он в наказание за ленивость часто посылал их не туда. К концу урока стали выходить из класса девочки и рассказали, что Вера Пет-ровна  смеялась, читая, мои «критические»  заметки и поставила «отлично», по-местила в школьном литературном ( рукописном ) журнале. Это она привела ме-ня в зрительный зал театра  на долгие-                                                долгие годы. Вера Петровна очень уважительно относилась к своим ученикам, просто иначе и не умела.  Добрая женщина даже предположить не могла, что ученики ее могут обмануть. Так вот, чтобы удрать с урока кое-кто из талантливых симулянтов,  начинал надрывно кашлять, страдать лицом и постанывать. У менее сочувствующих и более догадливых  учителей этот номер не проходил, но не у Веры Петровны. Ей было так жаль срочно заболевшего, что у самой начинала болеть голова,  она тонкими пальцами сжимала виски и отправляла «артиста» к врачу.  Святая наивность…
         Потом во взрослой жизни, когда сама стала преподавать,  я  многое переня-ла у строгой Александры Федоровны, но так и не приблизилась к трогательной Вере Петровне, и сейчас, когда  появились мои очерки в газетах, журналах, изда-ны несколько  книжечек «воспоминаний»,  я иногда с ужасом думаю, чтобы ска-зала Вера Петровна. Нет, она сделала бы замечание, но не уничтожила автора «нетленок»*  – ее природная чуткость и уважение к труду другого не позволила бы.               
        Так со школы и пошло:  близко - строгое, разумное, и тонкое, чем можно вос-хищаться издалека, красивое и доброе тянуло к себе, но приблизиться было стра-шно, а вдруг выгонят.
        Выпускной  бал  неловким:  окончательно и бесповоротно поняла, что я - оди-нокий человек. За 3693 дня  учебы в школе «наворотила»  столько, что за некото-рые поступки стыдно и сейчас, а два из них сверлят мозги каждый день и распла-чиваюсь  всю жизнь.
         Следующие  943 дня я отучилась в ТЕХНИКУМ е, что напротив дома, не напрягаясь, куда легко поступила, чтобы не быть обузой в семье лишними годами учебы в ВУЗе. Школьная подготовка была настолько сильной, что мне было  откровенно скучно. Выручала практика на заводе, а после работы на конвейере, где собирали  телевизоры: поняла – вот,  Это! - точно не мое, годами сидеть на одной операции … ну, уж НЕТ.               
       Основным отвлечением от скуки были агитационные походы по Ленинград-ской области.  Что это такое АГИТБРИГАДА?                В те годы мы почти все  были комсомольцами с членскими билетами и значками или без них. Когда тебе 17 лет в любом туристическом походе весело и хорошо. А если еще есть дело  приятное то совсем за-ме-ча-тель-но.  Программа составля-лась в Обкоме комсомола, конкретизировалась в комитете комсомола института, где училась моя сестра. Под нее собиралась студенческая команда  для похода по отдаленным деревням Псковской и Ленинградской области. Нам вручали путевки  Обкома Комсомола и под девизом «Студенты Ленинграда – Семилетке», и ехали мы в поход, который посвящался очередной знаменательным дате или очеред-ному  Съезду партии.  Ну, а если сам В.И. Ленин  напутствовал нас: что «…нужно, чтобы Коммунистический союз молодежи свое образование, свое учение и свое воспитание соединил с трудом рабочих и крестьян», то комсомол всегда отвечал – есть!   Вперед! На сохранившихся зимних фотографиях стоят веселые девчонки и мальчишки в ватниках. Как мы в таких тяжеленных « доспехах»  передвигались? О красоте и разговора нет. Хотя? Через много лет они вернулись с Запада сверх-модным стеганым  «прикидом»,*  правда, из других тканей и разнообразных моделей.
     Наша Агитбригада собралась из 13 человек: 12 студентов технического ВУЗа и один из Консерватории - аккомпаниатор, он же руководитель хора (сейчас это известный дирижер). Одни готовили лекции о положении в мире и стране, разъ-ясняли решения партии (напоминаю КПСС- Т.Е.) и правительства. Умные!  Худож-ник рисовал плакаты, помогал оформлять Ленинские комнаты, «Красные уголки» в сельсоветах, школах. А мы не очень умные и не самые талантливые - пели, пля-сали, читали стихи, развлекали народ.
        Концерты проходили в холодных,  освещенных керосиновыми  лампами,  са-раях, которые назывались Сельскими Клубами. Нас посылали в колхозы,  куда электричество еще не дошло. До них не только артисты не доезжали – председа-теля колхоза не каждый  год видели, главный начальник – бригадир.  Уставали до чертиков, но после похода уже  хотелось встречаться в  городе  и потом еще раз вместе сходить в поход. Влюблялись на годы, а кто-то сбеганул  ненадолго в за-мужество.               
     Так студентка техникума жила и училась сбоку и немного выше, как ей тогда казалось.   Выпускные экзамены сданы, Дипломная работа написана и защищена, мои чертежи повесили под стекло в коридоре техникума и еще пару лет, иногда глядела на витрину своих исключительных способностей.                На комиссии по распределению  выпускников  (была и такое: выучился за счет го-ударства – отработай там, куда тебя направят - Т.Е.) я показала свой вредный ха-рактер.  Что случилось? Прошел слух, что приехал представитель геофизического (почти геология!) института и я загорелась этой перспективой: костры, песни под гитару, дальние дали !!! Кстати, у меня были неплохие оценки в дипломе и, соот-ветственно - хорошее распределение -на завод «Полиграфмаш». Но я – же хочу в геологию и все! Таки добилась перераспределения и отправилась работать туда, где меня зажда-а-ались ничего не умеющую и не знающую,  да еще и хилую.         
        Взрослая жизнь. Зарплата. Стала учиться работать, и тогда даже казалось, что все отлично получается. Все было там близко моей душе. Новые люди,  и какие ! взрослые отношения, новые знания. Движение вперед…    В те годы было дур-ным тоном не читать запрещенную литературу:  А.Ахматову, М.Булгакова и др. Роман «Раковый корпус А. Солженицына,  напечатанный на  папиросной бумаге , вводили меня в ступор не из страха наказания, а просто так – на пустом месте.  То что нравилось, переписывалось в Амбарные книги ( большие тетради – Т.Е.), думаю, что еще сохранились у кого-то рукописи на антресолях далеко - далеко запрятанные, как память о собственной смелости. К сожалению, не у меня, они затерялись   где-то в постоянных переездах.  Сейчас книги этих авторов продают-ся в любом книжном магазине или пылятся на полках домашних библиотек.               
        С раннего детства любила кино, но тогда открыла  для себя полузапрещенно-го  Андрея Тарковского, в каком-то  маленьком кинозале  смотрела «Иваново дет-ство». В «Зеркале» с первого раза ничего не поняла,  стыдноватенько было, ко-нечно: почему они понимают, восхищаются, а я нет? А почему-то мои комсомоль-ские мозги сомневаются в правде любых рассказов  реабилитированного по 58 ст. сотрудника, отсидевшего всю свою молодость ни за что восемь лет?  Об этой не-справедливости  сейчас знают  все и стало, как ни страшно звучит, обыденным, а тогда  мозги заточены на то, что: « у нас зря не сажают»…  Вопросы, вопросы.  И все равно это было удивительное время гитар, бардов – романтиков, песен Высо-цкого, Вознесенского, Визбора, Кукина и многих других талантов. Молодость! И все-таки свобода, которую я принимала как данность. Полевые сезоны в Хакас-сии,  Донбассе, Азербайджане, Заполярном Никеле на  сверхглубокой скважине , где наши ребята –умники колдовали над приборами для работы в условиях высо-ких температур. Все приводило в восторг: Мощь  и ум Природы, и, попроще, вед-ро тюльпанов, собранных в горах  ранним утром в горах в мой день рождения сотрудниками лаборатории  и пакеты с виноградом, оставленных  у палатки  со-вершенно незнакомыми  местными рабочими азербайджанцами из соседней партии для двух  девчонок – «сироток» из Ленинграда. Вот тебе и Школа доброты.   Слушайте, какое  счастливое время было… В горах Кавказа : с одной стороны гора, с другой ущелье , в котором несется селевой поток  на узком пятачке  две экспе-диции – Ленинградская и Бакинская  (Азербайджан) и среди них две двадцатилет-ние «дурочки»  и НИКОГО  СТРАХА.  После работы лежат в своей палатке и спорят о поэзии. Господи, что случилось с нами со всеми? А тогда думала:  за что ? Как отплатить за доброту и внимание? Никак,  может придет время и ты когда -нибудь…  так же.                На работу ходила с радостью, как в другой мир. Почти 2200 дней не совсем поня-того в те годы Счастья.
       В эти же годы были не только радость. Торопливо вышла замуж, нелепо отме-тили  это событие, через год родился сын, его тяжелая болезнь, пришлось уйти с работы и устроиться поближе к дому на завод в конструкторское бюро. Короткое  время была «маленькой хозяйкой большого дома», т.е. хорошей кооперативной квартиры. Потом был  пошлый развод. Безденежье. Вернулась в геофизику- («не возвращайтесь в прежние места», испытано на себе – Т.Е.)  Жизнь устроена пра-вильно и, если бы не эти печальные события, не увидела бы Крайнего Севера и страны зарубежные, не узнала добрых и злых, умных и не очень, разных людей.
        6940 дней на СЕВЕРЕ. В Мурманск я приехала с наивным, чтобы не сказать глупым планом: отработать срочный договор – 3 года, поднакопить денег и вер-нуться  домой, в Ленинград. Судьба оставила меня здесь на 19 лет !!! А, зря…
       Когда-то еще в детстве из Заполярья, приезжал брат с семьей, он собирал  всю родню и богато угощал, рассказывал  о зарплате, северных надбавках и коэффи-циентах. С детства я знала, что Там  хорошо. А сейчас выбрала этот город, чтобы, если случится что-нибудь со мной, то моего сына одного он не оставит без при-смотра и отправит на Большую Землю к бабушке и дедушке.
        Север встретил меня холодом, во всех смыслах: снегом в сентябре и безрабо-тицей. Планы на материальное благополучие основательно пошатнулись. Само-стоятельно устроиться, хоть куда-нибудь  я не могла почти два месяца. Обегала все организации и предприятия города и очень быстро поняла, что я здесь катего-рически не нужна.                                                
В Главное управление «Севрыба» я пошла уже почти в панике. Увидела таб-личку «Отдел кадров».  В огромном кабинете сидит Начальник и удивленно смот-рит на меня. Я же не знала, что он-то начальник над начальниками отделов кад-ров всех предприятий Главка и давно не видел простой народ, но мою трудовую книжку открыл и перелистал:
         - Для Вас работы нет – спокойно -  безразлично сказал он, и когда я уже была в дверях,  скорее от скуки спросил:                - Постойте, а как вы сюда попали, к кому приехали?
         - К брату приехала                - А кто у «нас»  брат?
        Назвала, «нашего» брата. И тут произошло чудо. Оказывается брат – извест-ный человек в городе и голос Начальника потеплел, взгляд стал почти ласковым:
                - А что он сам не попросит директора Проектного Бюро?               
         - Он в отпуске, - уже с надеждой, но почти уверенно, - объявила я.                Он позвонил в Отдел Кадров проектного бюро и там сказали, что есть временная вакансия техника. Вот, гад, а мне отказал. Но все равно - Ура! Так на уважении на-чальства к брату я въехала я в проектное бюро на один месяц уже инженером ! Опять все заново. После испытательного срока со мной заключили договор на первые три года, потом были еще семь. Я  брата не подвела, работала честно.               
                Жизнь и работа на  «Северах» сложная. Собирается сюда  народ со всей стра-ны за деньгами, романтикой, кому-то просто некуда деться. А в порту нужны  спе-циалисты на флота,  в основном,  мужчины.  За ними ехали жены с детьми, невес-ты, подруги, просто искательницы приключений, которые бросают на материке квартиры, надеясь на «Авось».  Мужчины : рыбаки, торговый люд и, конечно, морские офицеры прибывают на места службы, согласно договорам и назначени-ям. С женщинами все значительно сложнее, потому что их здесь не ждут.  Отношения между дамами  мягко сказать очень часто – не доброжелательные: конкуренция в поиске «нормальной» работы запредельная и, чтобы там выжить одинокой женщине, нужен не характер, а норов и.. удачливость.  Но было в моей северной эпопее исключение - это встреча с необычной для меня в те годы юной  северянкой. Она помогла мне жить в суровой Арктике, сама не понимая этого.                Началась эта история прозаично. Через год после начала моей работы в Бюро  к нам в отдел пришла девочка, только что окончила  школу, недобрала 0,5 балла на вступительных экзаменах в университет. Зав. отделом вызвал меня к себе и по-знакомил с новенькой. Мол, будете ее наставницей, давайте ей какие-нибудь за-дания, чтобы по коридорам не бегала. Пообещал, что эта нагрузка ненадолго:  она посидит  всего  несколько  месяцев, а весной  в ВУЗ будет опять поступать.
        Мою подопечную звали Света. Высокая, сутуловатая, тихая. Что ждать от ре-бенка нужного на флоте специалиста? Бог знает…  Разберемся.  Девушка оказа-лась труженицей, работала как взрослая. Быстро освоила вычислительную тех-нику, не заискивала перед  начальством ради характеристики - Наш человек. Наша  пятнадцатилетняя разница в возрасте, не давала повода для «задушевных» разговоров, да и времени на беседы не было, а работать с ней было легко и наде-жно. Пришла весна и моя помощница стала готовиться к поступлению в Универ-ситет на исторический факультет. Со всей своей настойчивой активностью стала её убеждать, что гуманитарии никому не нужны, а нужны специалисты, т.е. эконо-мисты.  В городе был филиал Ленинградского  Финансово - Экономического института им. Н.А.Вознесенского Н.А. Уговорила ее поступать туда. Сама с « фла-гом в руках» пошла с ней тоже поступать в институт, личным примером, так ска-зать… Моя наглость была безмерной: школу я закончила 15 лет назад. Первый экзамен по традиции – математика, сдашь нормально – считай в институте. Мате-матику  я сдала» на пять». Низкий поклон  Школе и признательная память о моей учительнице Александре Федоровне.  Света все экзамены сдавала на «отлично». Поступили в ВУЗ. Я  через пять лет получила диплом, который дал доступ к инте-ресной работе и «кормил» меня всю жизнь.               
        После окончания института я по разнарядке Райкома партии поступила и че-рез два года окончила  Университет Марксизма-Ленинизма.  Желающих партий-цев не было , взялись за простой народ с высшим образованием. Это помогло мне плавно снять напряжение заочной учебы в ВУЗе и  получить 250 испорченных вечеров, не считая времени на написание докладов. Но это большой опыт!  Те-перь я знаю, что в правящих кругах государства иногда сидят люди – «не очень». Одним из преподавателей у нас был нынешний экс - Глава Дагестана Р. Абдулати-пов.  Сдавать экзамен я к нему не пошла по идейным соображениям.  Первое зна-комство с аудиторией началось с пренебрежительной фразы кавказского  мужчи-ны: «Что здесь делают женщины ? они должны быть на кухне»…  Все это он гово-рил по пути от двери до кафедры  двум женщинам , которые затерялись среди многлчисленного мужского присутствия.
      Отношения с коллективом у меня не складывались. Во - многом, по моей вине: ленинградская  чопорность,  кажущееся  высокомерие  и мой собственный мак-симализм  в  перемешку  с мнительностью перекрыл все пути в коллектив навсег-да. Ну и мне отвечали, теми же чувствами. Тогда, я  назвала текущий момент – «добровольной каторгой», и  поставила все точки над  i ,  и стала жить спокойно.
        И тогда юное создание встало «спиной к спине» и держала оборону. Чего греха таить, её вниманию и заботе я не всегда  была  рада. Забыла я времена сво-ей первой работы, как сама смотрела на первых  после школы учителей. Востор-галась красотой Галины Сергеевны Рейн, с трепетом слушала песни под гитару  Га лину Сергеевну Дозмарову. Они  были для меня такими умными, самыми талант-ливыми  и, конечно, прекрасными.  А я?  Я все забыла.
         После того, как Света уехала в Петербург, мы какое  - то время часто встреча-лись, переписывались. Потом я поменяла работу, рухнула в водоворот ярких ин-тересных  разнообразных событий, встреч с необыкновенными людьми и неизве-стной мне до тех пор деятельности, которая у меня отнимала  25 часов в сутки.  Меня бросило в культуру ? !  На ее письма отвечала все реже – времени не было.  Некоторые письма сохранились, и меня до сих пор удивляет:  почему- то я их сохранила , а перечитала только много лет позже. Почему? Не знаю …               
       Выдали мы её замуж. С Мишей она познакомилась на курсах иностранных  языков. Оба учились в аспирантуре, писали кандидатские диссертации, защищали их. Родилась дочь – Катя. Миша был хорошим отцом и любящим мужем.  Очень рано она стала вдовой.
       Прошло несколько лет и я стала бояться встреч, что я уже не та прежняя, каза-лось интересы стали различными - из «умной» профессии экономиста я ушла в  «два прихлопа - три притопа», т.е. научно-техническую пропаганду во Дворец культуры и техники, потом перешла в Дом техники Переписка тоже постепенно заглохла, но прошло несколько лет и так захотелось поговорить с ней без оглядки, она бы поняла и пожалела. И переписка возобновилась.  К тому времени мы с му-жем купили домик в Крыму и практически переехали туда. Я часто ездила  в  Пи-тер,  и каждый раз: вот, в следующий раз обязательно встретимся, вот, ну, …обя-зательно… точно… Следующий  2012 год у нас юбилейный и вот тогда…   С Новым годом она не поздравила. Что-то случилось?…  Известие - сшибло с ног: Светы больше нет… после тяжелой  болезни… ушла…  Молодая … Единственный человек в моей жизни, не предавший ни словом, ни делом.  Только  тогда  я поняла ее от-вет, когда сын ей предложил встретиться, она сказала, что даже со мной она не может увидеться.  Она была тяжело  больна, а ей не помогла… С этим живу.
        Как – то, сидя в купе по дороге из Крыма  Домой, ночью, когда  украинские пограничники и таможенники провожали, а российские встречали пассажиров в течение нескольких часов, я впервые подробно рассказала  эту историю случай-ной попутчице из Ташкента.  Спросила ее:                -  Мне всегда надо найти точное слово, за которым мне понятна та или иная ситу-ация. Назову проблему и спокойно ее отпускаю.  Но никак не могу двумя словами назвать эти отношения.                И мудрая восточная женщина сказала:               
       - Младшая сестренка. Вам в жизни с вашим характером нужна сестра. Вот она и пришла. А чтобы на душе стало легче, напишите об этом.
       Написала и назвала рассказ : «Младшая сестренка». Не легче. Я очень хотела, чтобы моя книжечка  была в ее домашней библиотеке и  когда ее дочь прочитала  рассказ о юной матери, она по телефону не могла сказать ни слова – плакала.               
          Все. Надо передохнуть, но не вспомнить ее я не могу. Это было событие в мо – ей жизни, чуть-чуть изменившей меня, как будто дверь немного приоткрыла. По гороскопу я – рак, вылезла в чужой мир и обратно в раковину, умудренная новым опытом, прихватив каплю другого .
          Вернемся на СЕВЕР. Вообще-то жизнь у женщины на Севере тяжелая  и поэ-тому она пытается найти опору: мужа и не менее важно - приятельниц. Жены мо-ряков – это каста, а торговых моряков, особенная. Очень разные женщины спла-чиваются в мини - общества, потому что у них схожие радости и печали, и как пра-вило поддерживают друг друга,  По возможности , помогают найти  работу и  ре-бенка в детсад определить, а в «случае чего..» не сдадут.                Кто они – жены моряков? Замуж за морского бродягу, в принципе, может выйти любая женщина.  Глупенькая «Асоль» - жертва книжного воспитания, которой в силу ее наивной доверчивости «лапшу» на уши навесит любой романтик морских просторов:               
        - Да -а- а,   Стою я как-то на руле – шторм! Волна 10 метров высотой ( взмах руками куда-то  ввысь). Штурман сдрейфил…а я , во-от.. Пальмы… Льды с медве-дями…   Напали на нас как – то пираты, еле отбились, и т.д. и т.п.               
Фотографии дальних стран покажет. Глаза у девушки от ужаса и сострадания становятся громадными. Как тут не влюбиться и не пойти за ним, таким необык-новенным, на край света?
        Или девушка, которая знает, что ей надо от моряка, ведь он деньги загребает лопатой, с первой встречи планирует дальнейшую жизнь,  работать не буду…               
       - Иду я с офицером, форма в золоте, кортик на боку, а еще лучше  моряк тор-гового флота – машину купит… Подруги обзавидуются.
        Другая знает, как мама замужем за моряком страдала. Пострадаю, пожалуй, и я. Иных семейных отношений она просто не знает.
        А  может быть и другой опыт. Мама была свободная: печать в паспорте есть? есть, достаток есть, и живи, как хочешь.
       Умная девушка  посмотрит на такие замужества, да и сбежит от жениха – мо-ряка, пока не поздно. Прислушается к народной мудрости: «Балерина – не жена, моряк – не муж». Быстро поймет – денег не так много,  жить придется одной пол-года и больше, дети и хозяйство на тебе. Были случаи в 90-е , когда новые капита-листические хозяева забывали о своих работниках, и те зависали где-то посреди океанов около года голодные и приходили  домой без денег. Либо «работода-тель - кормилец» исчезал с его деньгами, а чаще всего заработанные деньги съе-дали  регулярные экономические реформы - эксперименты «веселых и находчи-вых»  экономистов - политиков.
       И  остается в таком сказочном браке  только «Асоль» - девушка с чемоданом книг и мечтой о героическом муже. Но очень скоро будет она страдать и это ей даже  может понравиться. Сама- то она с высшим образованием, а  кому оно нуж-но в портовых городах. Конечно, нужны медики, учителя, воспитатели, но места все заняты.  В крупных портах есть конструкторские бюро и прочие проектные ор-ганизации, где рабочие места передаются по наследству (шутка - Т.Е.).  А значит работа здесь не для безродной новенькой. Ну, с божьей и сердобольных людей помощью, жизнь как-то налаживается.  Несколько лет такой жизни и уже экс – ро-романтичная  девушка становится постоянной пациенткой поликлиники, а то и больницы. Нервы сдают, и сопутствующие болезни полезут скопом по списку в оглавлении «Справочника практического врача». Усталость наваливается и давит, тело рассыпается и голова  звенит, а тут - вот те раз, и муж придет из рейса нерв-ный и уставший. Другой бедолага* закроется на неделю в комнате, пьет – стресс снимает, а потом выходит, и как ни в чем не бывало:               
        - Ну, что, заждались папаньку – то, а?               
И все, в семье порядок: продолжают радоваться встрече.  Особо утомительный вариант – это пьяные гости в доме. Жена понимать должна: у корешей семьи далеко, а в домашней обстановке побыть хочется. И книжной дамы уже нет, потому что привыкнуть к пошлой пьяни невозможно, но если только закрыть глаза   «А-у-у!» и  вроде все нормально. Иногда морской волк  сильно полюбит боевую подругу ( судового врача,  повариху, буфетчицу ..),  которая  всегда рядом с ним на судне  и понимает тяготы морской жизни: «волны выше сельсовета», не то, что жена – кошелка, которой нужны только его деньги. и колониальные товары. И вот однажды соратница придет к Асоль и объяснит:               
- Что, мол,… так и так… В-о-о-о-т.               
Муж в письменной форме дополнит новость: «Ты хорошая, а я – барахло*… найдешь еще новое счастье с хорошим человеком…». Кстати, не самый плохой вариант, если  годы молодые еще не убежали.               
Но в нашей семье – морской порядок, хотя и не без издержек  Быстро про-ходит отпуск и муж не скрывает радости ухода, и жена, слава богу, готовится к тишине и покою.  Рейс за рейсом, год за годом  и со временем из «Ассоль» полу-чается  нервная  мадам. Выйдет седой капитан – оптимист на пенсию, а дома сидит все понимающая  подруга жизни, понимаешь..  Вот тут и начинается семей-ная  жизнь … это я вам доложу-у-у …   Пожелаешь жене и ему терпения, ума и чув-ства юмора: без него никак нельзя. Как говорится, испытано на себе.         
        Хотя и трудная была  жизнь на Севере,  но и в ней были радостные события. Между делом окончила институт, вышла второй раз замуж,  за моряка торгового флота, поработала  без особого удовольствия руководителем, посмотрела все гастрольные спектакли хороших театров страны, походила на концерты всех королей эстрады, которые не увидела бы на материке из-за нехватки денег. Побывала за границей, хоть и мельком, но кое-что видела. А вот в ДАНИИ пожили почти 3 недели.                Как я там оказалась …   В Мурманске как-то проходил экологический форум скан-динавских стран, где я немного участвовала в его организации. Работа форума шла своим чередом,  люди все перезнакомились и в последний день, перед отъ-ездом я пригласила к себе домой двух участниц  Грету из Дании и Сильвию из Норвегии. Пообщались во взаимно-дружественной обстановке, они хорошо знали немецкий, английский и я со своим убогим французским языком, а что? Какие те-мы у женщин? Дом, дети. Где рисовали, где писали. а после выпитого вина, вооб-ще, все поняли друг о друге  Все.  Утром делегации  разъезжались по своим до-мам и странам . Трогательно прощались, приглашали друг друга в гости.
      Через полгода Грета прислала мне приглашение на такой же ежегодный  фо-рум  «женщины за экологию» на острове Борнхольм  ( Дания).  И вот отпуск офор-млен, загранпаспорта и визы на месте - все готово к отъезду.               
         Грета нас встретила на вокзале в Копенгагене. Пока стояли, из вагона сосед-него поезда вышла женщина, на костылях и с громадным рюкзаком. Никаких «жалистных» взглядов, никто не бросается помогать.  Да, у нее проблемы, но она рассчитала свои силы.               
Начались мои зарубежные наблюдения.                В один из первых дней поехали в наше Посольство в Дании.               
- Перед отъездом нам сказали обязательно прийти к Вам.               
- Правильно сказали. Главное, в магазине не воруйте.               
- ?! Господи!  Здравствуй, Родина!
         На фестиваль едем на пароме на остров Борнхольм.  Здесь все радует и удив-ляет - уже вечер, утром открытие, а лагеря еще нет: никто не торопится, люди от-дыхают,  радуются встречам, общаются.  Потом, раз ! и поставили палатки. А где ценные указания «сверху»?                Все удивляло меня  за границей. Мы жили в частном доме и в лагерь ходили пеш-ком, через лесок. Представляете,  в лесу ! туалет только что вымытый и с запасом туалетной бумаги! Невероятно. Велосипедисты едут по своей дорожке,  пешехо-ды по своей. Кошмар.               
        В лагере все шло своим чередом: выступления, доклады. В общей дружест-венной обстановке от Российской делегации я выступала  с переводчиком  перед большим количеством незнакомых людей без страха и лишнего волнения. Новый  и очень любопытный опыт, однако.               
        Однажды, во время отдыха в кафе переводчица – финка предложила нам спеть что-нибудь и мы тихонечко спели. Посетители  притихли и потом  попроси-ли спеть «Рябинушку». Мы удивились: « У нас- то её никто не помнит». А здесь в Дании знают: «Ой, рябина кудрявая, сердцу подскажи». Нам от души аплодирова-ли, что было очень приятно,  да и спели неплохо.
       На фестивале нас кормили, как говорится, из общего котла.  Даешь талон, бе-решь тарелки и находишь свободное место у недавно сколоченного деревянного стола. Перед нами идет пожилой мужчина  с подносом, долго ищет свободное место. Пригляделись:  Мэр острова, он только что открывал форум. А где охрана ?  Здесь я начала понимать, что такое демократия.  Демократия – это когда никто и никому в пояс не кланяется  за милость господскую.                На пляже я получила бесплатный урок по воспитанию младенцев. Рядом отдыха-ла молодая семья. Полуторагодовалый сын все время бегал к морю. Я вся изве-лась:  упадет же ребенок в воду, наконец, не выдержала – пошла на «перехват»,  спасать пацаненка. Родители нахмурились, а муж поясняет им:               
          - Русская мама боится, что ребенок в воду упадет.                Услышали  ответ:               
          - Он должен упасть столько, сколько ему дано, и столько же раз встать.            
           Сильно. Наверно, правильно. Может быть у них  нет проблемы маменьких велико возрастных сынков и дочек, пожизненно сидящих на шее у родителей ?               
          После фестиваля мы еще две недели жили в у Греты в доме под Копенга-геном.  Ее дом ,  кажется маленьким снаружи, но внутри просторно, удобно. Са-мое большое помещение  - кухня со всяческим  оборудованием, три спальни, го-стиная, музыкальная комната.  Грета живет с мужем Бентом, а дети учатся Копен-гагене. Государство им дает на учебу кредит, который по окончании учебы списы-вается.   Днем мы осматривали Столицу Дании, но ужинали в садике у  Греты, где  лампоч-ки «зажигались сами» по мере наступления сумерек. Моя заграничная жизнь продолжалась. Хозяева показывали свою страну. Побывали в музеях. Идем по залам и вдруг знакомый бюст - Петр I. Здравствуй, родной. Как тут тебе?                Я очень скучала по русской речи. Зашли в православную церковь. Так приятно слушать настоящий русский язык. Люди сюда приходят общаться. Экзальтированная  дама, в красной широкополой шляпке что-то веселое шепчет священнику. Очень хорошая обстановка без надрыва и фальши.  Да и то сказать, построена по указу императора Александра 1 по всем правилам православной церкви.               
        Как-то нашу машину останавливает полицейский и что-то тихо сказал Бенту и отпустил.  Бент отъезжает и вдруг бросает руль, машина несется прямо на скалу, он резко тормозит, ругается. Что случилось?               
      -  Какое он имеет право останавливать и делать замечание в присутствии ино-странных гостей? – основная мысль его гневной тирады.               
Мы сидим и ничего не понимаем: на что он обиделся? Полицейский с ним говорил очень вежливо. Мы почувствовали, что он унижен. Унижен! Как хорошо, что он не встречался с нашими Гаишниками, бедный – он тотчас бы застрелился.      
Пришло время прощаться с гостеприимными  хозяевами  Гретой и Бентом и через Швецию, Финляндию поехали домой. Много посмотрела, сравнивала, ду-мала. Новые впечатления, что-то изменили во мне. Отпуск закончился, пора на работу. И если раньше в кабинет к начальнику управления  я входила, выравнивая дыхание, то сегодня была спокойна. Я человек и он человек; мы оба - человеки.      И всего- то 20 дней…
        6940 тягучих Полярных Ночей, столько же быстрых и нелегких  Полярных Дней закончились. Наученная на собственном опыте,  я стала осторожнее в отношениях  с людьми, научилась говорить слово:  «нет» вместо невнятных обещаний или отказов, когда неловко отказать и выполнить трудно, отвечать за каждое слово, не любоваться своими красноречием и остроумием.  Поняла, что, если ты на миллиметр отличаешься от общества, то оно постарается этот излишек сорвать с тебя, а ты выбирай: отдавать или нет.  Короче, «нахлебалась» я жизненного опыта из глубокой и не всегда чистой чаши :  У –у- умная  стала!               
       3287 дней в НИЖНЕМ  НОВГОРОДЕ.  Подмороженная Севером поехала я ото-греваться  на материк. После арктического белого цвета -  зелень, цветы, тепло приводит в полный восторг.               
        Мои близкое знакомство с Нижним Новгородом  началось много лет  назад с почти киношной картинки: роскошный, пушистый кот неспешно шел посредине улицы, не проваливаясь в глубокий снег.  Хозяин. В те годы 2-этажный дом,  кото-рый построил Павел Иванович Горячев – дед мужа, выглядел солидно, а  летний  вишневый тихий садик  приносил душе покой.               
        В начале ХХ-го века эта улица называлась Юрьевской  и только- только начала застраиваться собственными домами  на окраине Нижнего Новгорода.  Крестьян-ка  ( ! ) Анна Александровна Горячева ( бабушка ) из деревни Потемино Семенов-ского уезда владела этим домом и землей 203,8 квадратных саженей (почти 4,5 сотки), которые в соответствии с Постановлением Городской Управы от 6 июля 1907 года отходила ей «в вечное и потомственное владение», Запомним.  «Вы-пись из Реестра»,  подписанная нотариусом Р.Ф. Рейтлингером,  110 лет хранится в семье как красивый  документ царских времен.               
Дед с бабушкой были старообрядцы, жили в строгости, а значит, не пили, не курили, много работали.  Бабушка вела домашнее хозяйство - большой дом с огородом и скотом. В семье с улыбкой вспоминают докладную садовника Горя-чева П.И. вышестоящему начальству о том, что «на вверенном ему участке Волж-ского откоса Федька Шаляпин и Алеша Пешков  пили водку, рвали цветы и безо-бразничали». Ведь наверняка  знал, что перед ним знаменитости -  все - равно прогнал, потому что  перед законом все равны. В домашней оранжерее  он выра-щивал цветы, которые продавал в своем маленьком магазинчике на Большой Покровской – в центре города и один раз в году на именины жены Нижегород-ского губернатора выращивал черную розу.                Жили хорошо и даже богато, их внуки  через полвека  меняли семейные золотые и серебряные украшения на свистульки у старьевщика*, а из полуразрушенного подвала озорники  вытаскивали пачки царских денег.                Своих детей у них не было, а была приемная дочь  Настя – сирота из обедневшей  дворянской семьи. Они ее любили, дали свою фамилию, воспитывали, учили в гимназии. Она была тихой и доброй девочкой. Когда настало время  ухода Павла Ивановича и Анны Александровны, дочери оставили все, что имели. А имели пос-ле революции Рабоче-крестьянское государство: « Вечное и потомственное владение» домом и землей отменило  и все стало «обчим». После 1917 года хозяев как полагается «уплотнили», оставили им всего 64 кв.м. на втором этаже и часть земли под оранжереей, остальное поделили  новые пролетарии, приехав-шие из деревень. До конца жизни ( 1937 г)  Павел Иванович  работал садовником, дома выращивал цветы и продавал их в своем магазине.               
Как-то Павел Иванович повез свою любимую дочь  17-летнюю  Настеньку прокатиться на пароходе по Волге. Там и произошло событие – повстречался им Герой.  Как строгая патриархальная семья приняла лихого парня из далекого удмуртского села, члена ВКПБ, студента Сельхозинститута? На фотографии в сту-денческом билете - доблестный воин с забинтованной головой: «Бандитская пу-ля, понимаешь»- Какая барышня не влюбится в такого молодца?  Вообще-то он был не шибко красивый , но чертовски обаятельный, разговорчивый и старше На-сти на 11 лет. Все любили Настю, желали ей счастья. И она отвечала им тем же, была хорошей дочерью, терпеливой  женой,  хозяйкой, матерью трем сыновьям. Она рано умерла, здоровьем видно в своих родителей пошла и оставила о себе добрую память. 
         С чего начинался для меня Город?   Сошла с трапа самолет, села в такси и                еду в город. Правда,  в город тогда «вплывали» в глубокой и широкой луже. Когда такси – амфибия выныривала на сушу, то вода вытекала из автосалона, и стано-вилось смешно и мокро. Потом лужу засЫпали, и стало как у всех. 
        Нижнему Новгороду скоро 800 лет и все годы народ  ходил на Откос отды-хать, себя показать, на других  поглядеть . Конечно, первым делом я шла на От-кос. В те годы Волга казалась широкой вольной, немного беспорядочной. Налево и вниз посмотришь - Стрелку  увидишь, и в  груди становится тесно от Шаляпин-ского  баса:  «Из-за острова на стрежень».. Или засомневаешься , как смогли купцы докричаться до противоположного берега: «Кума, вина ..» , а потом тот район назвали Канавино. Пароходы степенно подходили к пристани, «Ракеты» летали, казалось, над водой,  лихие моторные лодки пугали баржи. Волга была живая.               
        Сейчас, как и прежде, в выходные дни сюда  в Верхнюю часть города приез-жают уже на Метро  празднично одетые люди из других районов города и обла-сти отдохнуть душой, сходить в кино, театры, в кафе посидеть, культуры набрать-ся.  Сходить в Кремль, поклониться могиле К.Минина, погордиться:  «Это мы Мо-скву от поляков спасли», посмотреть выставки и опять вернуться к себе за речку до следующего приезда.  Мои знакомые говорят, что приезжают в центр города как в другую страну. Исторический центр города не только красивый, но здесь все напоминает  о недавнем прошлом, когда богатый купеческий Нижний Новгород вместе с Макарьевской ярмаркой был третьим ее городом России , ее карманом, после Петербурга – ума России и Москвы – сердца России.                Время быстро пролетело…  На месте отчего дома высится 6-и этажный и на его стене написан тот же адрес:  ул.Дунаева, дом 39. Стоит он на пыльном асфальте  среди таких же современных железобетонно – стеклянных громад. А  перед гла-зами  стоит картинка –  роскошный, пушистый  котейка  по хозяйски  шагает  по середине зеленой вишневой улицы  весной или зимой по глубокому снегу.                Итак,  приехала  я с Севера и после  короткого летнего отдыха,  опять захотелось трудиться, «привычка свыше нам дана». С работой в городе было плохо, но в ПТУ  и школу можно было устроиться  преподавателем экономических дисциплин. Мой стаж руководящей работы засчитали как педагогический, чтобы зарплата бы-ла побольше, заинтересовали нового работника.  Вспомнила своих школьных учи-телей и институтских преподавателей и с таким багажом появилась перед учащи-мися 10 – 11 классов, пожелавшими изучить бухгалтерский учет и рыночную эко-номику,  вместо производственной практики и получить свидетельства  об окон-чании бухгалтерских курсов.               
        По честному, объявила ученикам:               
- У меня нет педагогического образования, я экономист. Педагогических приемов не знаю, поэтому будем учиться ра-бо-тать. .               
За время работы на этих курсах – 1300 часов ( !) были разные учащиеся, но все равно то время я вспоминаю как что-то очень трогательное. Это были годы,  когда в классе не было мела,  бланки бухгалтерской  отчетности покупала за свои деньги.  Одни девочки приходили в школу с бриллиантами в ушах и мальчики с золотыми цепями, а кого - то я не могла вызвать к доске, чтобы не унижать девушку в ее сверх бедной одежде.  На  моих занятиях  бриллианты и золото не сверкало, а опрос часто был в письменной форме.  Чтобы они меньше времени тратили на выполнение домашних заданий, я разработала рабочую тетрадь по бухгалтерскому учету. А потом пришли 2000-е, и я поняла, что надо уходить.  Домашние работы тупо «скачивались» из интернета без привязки к нашим темам и без учета последних изменений.  В классах появились замужние девочки и кор-мящие юные мамы, а, главное, я перестала их понимать и ушла.  Но,  если вспо-минать свою трудовую жизнь,  то, признаться,  последние преподавательские го-ды  были самыми эмоционально -  насыщенными, теплыми  и очень нужными для меня.  Да и кроме работы было много чего интересного.  В конце девяностых годов на короткое время морякам торгового флота разрешили брать с собой в рейс жен. Мы сразу воспользовались бесплатным «круизом» и дважды в летние школьные каникулы я ходила с мужем в рейсы. Оформила Паспорт моряка, загранпаспорт, медкнижку, в которой  поставили штамп - «Годен к работе в должности пассажира на судах загранплавания». И пошла я за  Семь морей за новыми впечатлениями и знаниями.  Узнала, как тяжело работается моряку на грузовом судне. Наблюдала таможенный и пограничный досмотр, работу санврачей, пожарных инспекторов. Эти процедуры я запомнила  надолго. Верещагиных, которым за Державу обидно, правду сказать, не видела – не повезло. Не стесняясь, постороннего в каюте, «пожарник» запросил некоторую сумму денег, дескать, тогда не пойду проверять... Сейчас, когда слышу про аварии на морском транспорте и не только там,  вспоминаю этого Господина офицера с форменной фуражкой набекрень.               
          Отход судна от родного причала уставшая вдрызг команда встречает радост-но. Все позади, слава богу, звучит команда капитана:               
       - По местам стоять, отдать швартовы.               
         Судно медленно, неохотно отходит от причала. Оно – то знает, что его   ждет,  да и команде достанется. В 3-х месячных рейсах я побывала в нескольких странах. В ИТАЛИИ посмотрела очень  знакомую, как на киноэкране Венецию, где особенно впечатлил Дворец Дожей и гондольеры.  Первую страну на карте Европы узнавали безошибочно все и сразу, где сапожок – там Италия.  Венеция на севере полуострова, а если спуститься по восточному берегу на юг, к «каблуку», то там  порт БАРИ. Об этом городе мы все знаем, что там есть церковь, в которой хранятся мощи Святого Николая Угодника, покровителя всех путешествующих .               
В Италии так тепло среди людей и кажется, что они всех любят и тебя тоже.  Мы были там дважды и всегда прекрасное настроение, бегаешь по улицам как в декорациях известных фильмов.  Один раз  случайно попали на праздник. Люди отдыхают, танцуют, пьют вино, закусывают,  в воздухе вкусный запах рыбы. Я та-кую рыбу в жизни не ела! Вкуснотища!  Потанцевали, отдохнули. На следующий день от судового агента – итальянца узнали, что оказывается ! были на празднике газеты Коммунистической партии Италии «Унита», а такой человеческий  празд-ник, без пафоса .             
       Походила я и по земле обетованной. ИЗРАИЛЬ. Меня страна интересовала еще и потому, что знакомые где – то здесь живут.  Моя ученица, перед отъездом написала  мне грустные прощальные стихи. Как ей здесь? Как устроились россия-не после холодного Севера, прожившие большую часть жизни в Ленинграде – Питере? Дай Бог, хорошо. Судно ошвартовалось в порту Хайфа и, конечно, я поехала на целый день в ИЕРУСАЛИМ. В просторном, прохладном автобусе,  со мной рядом едет молодая красивая девушка в военной  форме и с «живым» автоматом?!  На заднем сидении мужчина пытается по телефону разговаривать на иврите. Совершенно очевидно, что его не понимают и он (по русски ):               
        - Короче, буду в понедельник. Все решим.               
         Быстро домчались до остановки «Старый Иерусалим».  Люблю старые горо-да, но такого еще не видела.  Иди себе и фантазируй: здесь по узкой-узкой улочке  шел Иисус с непосильной ношей…   
        И вот  СТЕНА ПЛАЧА.  Смотрю издали, подойти ближе не могу, вера не та. К Стене сверху  и справа стекается грустная, черная, неторопливая очередь верую-щих. Ко мне подошла пожилая женщина. Взяла за руку и повела к Стене. Говорит, как учительница русского языка и литературы в Ленинградской школе. Я долго не соглашалась подойти к стене, объясняла ей, что это неправильно… вера другая… не могу.               
- Господь сподобил вас быть здесь, значит идите. – Такой был смысл ее на-путствия.               
Мне было очень неловко, но она уже подвела меня и тихонько подтолкнула к Стене. Чтобы не смущать молящегося рядом молодого человека, я прислони-лась лбом к стене и слезы (?! )  хлынули  помимо воли и к моему собственному удивлению, у меня слезы далеко спрятаны. Это было потрясение. Не хотелось  ни о чем думать, просто закрыться в каюте и посидеть одной.               
Дальше был ЛИВАН., потом опять Италия….  Хорватия..               
Хорошо путешествовать, но отпуск закончился – пора собираться домой, те-перь  уже по железной дороге  порт Риека – Загреб (Хорватия)– Будапешт ( Венг-рия) – Москва.
        Закончилось мое  хождение  за 7 морей: Азовское, Черное,  Мраморное, Эгейское, Адриатическое, Ионическое  и Средиземное.  Ярко запомнилось: неиз-меримая  Мощь моря, театральная Венеция и, конечно, Стена плача в Иерусали-ме,  куда  хотелось бы хотя бы разочек  раз вернуться.
      
   Сегодня в Нижний Новгород уже не хочется приезжать, если только по делам. Понятно, что время идет и  надо идти в ногу с ним, но неприятно смотреть на «но-воделы» по одному проекту во всех городах, как когда-то 60 –ые годы «хрущев-ки»*, когда не понимаешь в какой город приехала. Новые варяги приехали в го-род  властвовать, он для них чужой, а  исторический центр старинного города – это рухлядь, которую надо быстренько снести и построить очередной стеклянный развлекательно - торговый рай.                3687 дней… благодарности и разочарований.               
       И наконец-то я добралась до моего города,  ЛЕНИНГРАДА  - ПИТЕРА  -  САНКТ- ПЕТЕРБУРГА.  Сейчас очень часто слышу:  «я - петербурженка» и мне становится, мягко говоря, «не по себе», как-то неловко за них. Почему-то вспомнился интел-лектуальный конкурс среди Санкт- Петербургских красавиц. Одну спросили:                - Кто изображен на памятнике «Медный Всадник»?                Студентка ответила после долгого размышления:                - Император… Александр Второй… по - моему.                «Петербурженка».  Наверное, так она представляется новым знакомым.                Не умаляя достоинств ленинградцев,  которые себя называют петербуржцами только потому, что в паспорте есть запись о прописке,  хочется сказать: «Нет, гос-пода –граждане - товарищи, это были другие люди и  до них, до петербуржцев, исключительному большинству горожан , как до неба». Становиться  в один ряд  с прежними  - я не смею, а с нынешними - не хочу. Поэтому, я - из Питера.                100 лет  размывалась культура и имперский дух  Санкт-Петербурга.  Первая волна 1917 года, Слава Великой Октябрьской Социалистической Революции  или Пере-вороту – это как кому нравится ,-смыла она аристократию, дворянство и на их ме-сто хлынул  обиженный раскулаченный деревенский народ с одной стороны, а с другой – не дождавшийся Земли и Воли. За почти 28 -летний период (1918 -1945 г.г.  – Т.Е.) образовался ленинградский народ, единство рафинированной  интел-лигенции и рабочих, который выстоял Блокаду, где не было национальностей и все делились на абсолютное  большинство Людей и единиц - нелюдей. Город выстоял.                Вторая  волна – послевоенное переселение жителей разрушенных малых  горо-дов Ленинградской области тоже слегка изменила лицо Города. Но вновь прибы-вшие  быстро поняли, где они находятся  и в зависимости от способностей и жела-ния  относительно безболезненно влились в конгломерат* под названием  Ленинград.                Но, вот третья волна из понаехавших !  Когда освобожденные  от «российского гнета»  среднеазиатские  орды,  северокавказские джигиты и другие независимые  народы из бывшей  «Советской империи» рванули в крупные города России и в Питер, в не последнюю очередь,  в начале 90-х годов, после развала СССР -  это была почти катастрофа.                В 1991 году , в то время неухоженный годами забвения Московскими властями, Великий Город переименовали в  Санкт- Петербург и старые петербуржцы, те самые - настоящие, заплакали от многолетней обиды. Только после прихода к власти страной Ленинградца ( Путин В.В.), который назначил Праздник в честь 300-летия основания  Санкт – Петербурга в 2003 году, Город отремонтировали, помыли и он стал опять Блестящим Европейским Столичным .                Но..не его жители. Господа!  Увольте.  Лично я - ленинградка,  чем горжусь, в лучшем случае «питерянка». Где-то прочитала:  «когда питеряне садятся ужинать, петербуржцы  в театр идут..».  Вот тут, правда, закрывается сомнение, кто я? когда вечером ужинаю, или в театре сижу.                А  сама – то  я  откуда ?                                В детстве у меня здоровье было слабое  и добрые люди подсказали адрес врача – гомеопата, «подпольного» в те времена. Мудрый старый еврейский доктор  по-советовал матери: «Окрестите девочку и отвезите на Вашу родину, где Вы родились и выросли». И все.
         Так и сделали. Обряд крещения я помню хорошо, как водили вокруг купели.  В  ближайшие летние каникулы я оказалась в деревне на родине отца, из которой он 20 –летним  юношей  уехал в Ленинград и всю жизнь недобро вспоминал . И  «вот моя деревня, вот мой дом родной». Приехали. Заборов нет, дверь в дом на замок не закрывается. Если веточка в двери, значит, хозяин вышел из дома не надолго.               
       Входи и вот тебе изба. Белые деревянные полы, ножом выскобленные, на них светлые, домотканые дорожки. Просторно и, даже, дубовый, массивный стол с  широкими лавками, который стоит в правом углу под божницей не выглядит большим. Большая русская печка - «боженькина ладонь» - она и накормит и хворь* вылечит. Возле печки ухваты разные стоят в торжественном ряду. Кухня отделена от общей комнаты занавеской. На полках посуда на своих местах. Запасы круп в амбаре* хранятся в ларях, ходить туда страшно - можно на мышь наступить.  В погребе* стоят банки с солениями, в лЕднике*  запасы продуктов.
      Меня определили спать на полатях*, вроде широкой полки. Ощущение покоя и надежности от большого деревянного дома, теплого и своего.   Хозяйка дома, тетя Саня, была старшей сестрой отца. С первого взгляда и слова стало понятно, что она – родной человек. Маленькая, сутуловатая, некра-си-и-ивая , но остроумная и  просто за-ме-ча-тель-ная.  Две ее взрослые дочери жили в своих до-мах, она к ним относилась серьезно, по - доброму и как к равным.  Старшая дочь Ольга жила в поселке в десяти километрах от дома и работала на сыроваренном заводике и, говорили, что их сыр заграницу продавали. Средняя дочь тети Сани Анюта была  заведующей овцеводческой фермой. Вышла замуж в соседнюю деревню за вдовца с шестью детьми. Она часто забегала к матери, т.к. работала рядом. Обе мои двоюродные сестры были женщины серьезные, работящие.  А вот к младшей  дочери - Нине все относились с добрым юмором – она была «городская»:  два года училась в фельдшерском училище в маленьком  старинном городке Старицы и привезла оттуда нездешние манеры. Она очень отличалась от них, даже внешне. Ольга высокая статная, Анюта худощавая, а младшенькая – полноватая девушка с толстенькими ручками и ножками. Кто помнит замечательную актрису С. Крючкову в ролях деревенских женщин:  точь - в - точь:  бровей нет, ресницы белые, глаза светлые,  обаятельная  своей вальяжной леностью в движениях и речи. На  шутки матери и сестер Красавица  отмахивалась толстенькой, белой ручкой  и снисходительно улыбалась.  Девушки нашей деревни изредка ходили на танцы к соседям за 2-3 километра и однажды взяли меня с собой.  Ура!!! Взяли! Шли тропами, туфли несли в руках, подолы платьев подоткнули повыше, чтобы о траву не испачкать и не замочить. Перед  деревней остановились, окончательно  привели себя в порядок и предстали перед изумленным народом во всей городской красоте.                Танцы! Танцы – это такая редкость. В основном – работа, работа, и еще раз тоже самое. Сырный завод не остановишь, овец одних не оставишь, на вызовы больных надо ходить по деревням в радиусе нескольких километров. Короче, не до отдыха. Рано утром стучит в окно бригадир: « Тетя Саша, помоги, и девочек городских возьми с собой». Тетя Саня быстро собирается, и дети – неумехи тоже и радуются, что тете Сане галочку (трудодень) лишнюю поставят. Шрам на  моем мизинце остался на память о жатве льна – серпом махнула. Тетя Саня не охала, ни ахала, завязала тряпочкой рану, и дальше работать – в поле всякое бывает. На сенокос ездили. Что там наработали, конечно, не помню, но суп из телятины, из большого котла, был очень вкусный. Главное - это то, что все сидят вокруг, все вместе кашевар разливает в большие тарелки на несколько человек густой суп. Радостно. После трудового дня, ближе к вечеру, привезли нас в деревню, и тетя Саня повела своих помощниц задворками домой. Согнулась, поясница раскалывается, а по улице идти нельзя,  не надо людям показывать, что устала или нездорова. Стыдно.  Это так близко, так понятно.
       Своим тетушкиным «не кудахтаньем» она вселяла в меня покой и веру в себя .    Это я поняла потом, спустя годы. Был случай, которым я горжусь. Однажды  соб-ралась ребятня на рыбалку. Городская барышня, в силу своей вредности и упрям-ства, ушла от них и заблудилась. Когда поняла это, то собралась с духом  и пошла, ориентируясь на солнце. Рассуждала, что, когда шли к речке, то солнце было сле-ва, значит, надо чтобы солнце сейчас было справа. Маленько не сообразила, что время шло и солнце тоже двигалось и в итоге вышла в соседнюю деревню в  ки-лометре от дома.  Женщины вывели «потеряшку» на дорогу, и  я быстренько побежала домой, где никто в обмороке не лежал, не ругался: пришла сама и молодец. 
       Каждую субботу – БАНЯ. Маленькая баня стояла, где ей было положено - в дальнем углу приусадебного участка. С утра было предпраздничное настроение: мыли полы, стелили чистые дорожки, меняли белье, мужчины носили дрова, во-ду. И когда из маленького окна не видно было дыма, это означало, что баня про-топилась  и можно идти. Сначала шло малочисленное мужское население, потом молодые женщины и уже последними, когда не так было жарко, заходили женщины с детьми. Баню топили по-черному, и казалось, что, если прислониться к стене, то все!  надо будет заново мыться. Из предбанника надо идти в мойку – парилку и казалось, что легко наткнуться на громадный котел с кипящей водой, правда, такого случая не было. На полкЕ* сидят старшие и хорошо, что пар густой, а то было бы видно, с каким сочувствием  они смотрели на городскую  худОбу.  Из бани распаренные вымытые до скрипа шли в дом,  самовар уже на столе, садились к столу на широкие лавки  и пили чай с медом  в сотах. М-м-м!!!  Мед свой, у тети Сани своя была крохотная пасека,  кипяток заваривался собранными  в поле травами, а привезенный  покупной чай экономили на праздник.               
       Мало у меня было ума, чтобы узнать о родном дедушке, чей  портрет висел на стене. Почему  фамилия у нас странная, похожая на прозвище казака из Запоожской Сечи. Послушать  изумительный  дуэт, отца и тети Сани:  «Ну, спойте еще раз «Морскою волною», канючила  благодарная  слушательница не один раз за день, и они каждый раз повторяли эту красивую, как оказалось,  молитву. Записать бы шутки-прибаутки, пословицы и поговорки, которыми пересыпала свою речь тетя Саня. Когда я доросла  до «Толкового словаря русского языка»  В.И.Да-ля, то какие-то слова были  знакомы. Откуда?  С деревенской речью, вообще, интересная история. В деревне я побывала в общей сложности месяца четыре своей жизни, росла в огромном городе , читала книжки, в театры ходила, а здесь, в Словаре, слова не казались чужими, как – будто  всю жизнь  их знала, только маленько подзабыла.  В ту зиму  тетя Саня приезжала к нам в гости  посмотреть Зимний дворец . Вошла в трамвай, поклонилась народу и поздоровалась  (от стыда хоть из двери выскакивай ), но все пассажиры в ответ очень по-доброму улыбались и радостно отвечали ей. После экскурсии в Эрмитаж она весь вечер была строгая, притихшая:  «Такую Красоту * увидала. Теперь и умереть можно».               
     Прав был добрый доктор: в трудную минуту надо ехать на землю отцов и дедов и там брать силы.    120 дней благодарной памяти.               
     Но продолжу тему « петербурженка» ли я. Где росла?  В Ленинградском заводс-ком  общежитии – коммуналке.                В середине четной стороны Сампсоньевского проспекта на  Выборгской стороне в городе  Санкт- Петербурге, до сих пор стоит дом. Это симпатичное четырехэтажное здание с аркой посредине построил владелец завода еще в 19-м веке для своих рабочих. Пролетарии жили в маленьких комнатах, выходящих в длинные и темные коридоры, которые  заканчивались  в общей кухне и туалете. Хозяин заботился о полноценном отдыхе мастеров и высококвалифицированных рабочих и те жили в отдельных квартирах. Семья мастера, например, жила в квартире на втором этаже с отдельным входом с улицы – парадной. Здесь ходили члены семьи и их гости.               
Вот здесь можно объяснить чисто питерское слово – «парадная», над кото-рым иронизируют до сих пор москвичи. В каждом дореволюционном доме Санкт-Петербурга  было два входа: парадный и черный. Парадный ход  - для хозяев, членов семьи и их гостей, а «черный» для низкого сословия, прислуги и других.
         По довольно крутой лестнице, застланной ковровой дорожкой, поднимался мастер в свою квартиру, оставляя галоши на нижней площадке. На верхней пло- щадке  в гардеробной снимал верхнюю одежду и входил домой. В квартире были две большие комнаты – гостиная и спальня, одна маленькая – детская. Совсем отдельно от хозяйских комнат, за плотной дверью – кухня с огромной плитой и крохотной кухаркиной комнаткой.   
        Все это богатство было до Революции. А после…       
        Дом по -прежнему стоит на старом месте. Правда, улица меняла свое имя на
 проспект имени  Карла Маркса, уже в наши времена в 90- годы вернули улице историческое название.               
Стены дома выдержали за полтора века многое: «уплотнительные» перес-тройки  помещений и бомбежки во время Второй Мировой Войны. Фашистская бомба попала точно посредине арки и не развалила стены. После войны подре-монтировали  дом,  поставили временные деревянные опоры и в таком виде простоял он еще два десятилетия.
       На прежнем месте была и квартира бывшего мастера, правда, после уплот-
нения здесь жили четыре семьи. Условия жизни – роскошные: на 60-ти квадрат-
 ных   метрах жили 12 человек, но законы коммуналки были те же что и в 20-и комнатной, а иногда пожестче.
       Парадный ход  уже не радовал ни глаз, ни ног. Ковра не было и галоши не оставляли на нижней площадке у двери, проходили в них по коридору в комнату.
А вдруг?.. В бывшей гардеробной на верхней площадке копился сезонный инвен-тарь: летом – лыжи, санки; зимой - тазы, корыта.
       Дореволюционная плита все так же занимала больше половины кухни.  Чер-
ный ход закрывался на ночь на роскошный, чугунный крюк. .  Между двойными дверями от пола до потолка хранили запасы дров для общей плиты. Свои дрова для комнатных печек хозяева берегли в двухэтажном сарае, который одиноко стоял посредине двора. .
       Все. Дрова на месте, печка исправная, тепло, уютно. Красотища.
       В кухаркиной комнате  жили мать Райка с дочкой Алкой. Так они и прожили десятки лет – Райкой и Алкой. Райка была крупная женщина, ярко красила губы, рисовала на лице брови, красила ресницы, что по понятиям рабочего класса, вы-глядела смешной.  Алка была девушкой ширококостной и корявенькой,  короче, нескладной. На широком ее лице постоянно были прыщи. В общем, к «девушкам»  все относились не серьезно и не уважительно. Райка всегда изображала из себя  интеллигентную женщину и это была ее главная ошибка. Однажды она под-гадала так, что соседка наклонилась к духовке, резко открыла свою дверь и так двинула, что та летела через всю кухню к своим дверям, как бы с доставкой на дом тяжело болеть на полгода. Заботливая Райка приходила проведать болящую, предварительно нанеся боевую оскраску на лицо, с ласковыми словами извинялась:
      - Извините, простите. Я ведь нечаянно.
        А глаз веселый, и было понятно, что сделала она это специально.
        Этим дело не закончилось. Как - то пришла фининспектор с проверкой  заяв-ления от возмущенной, трудящейся женщины - борца за социальную  справедливость.  А, в чем дело ? Замужняя соседка (моя мать),  не работала, но вся семья была накормлена, обшита и обвязана ею. Она покупала на рынке шерсть и пряла из нее нитки толстые – претолстые, а потом вязала из них теплые носки, рейтузы, варежки. Свитеры и кофточки вязала из покупных  более тонких ниток. Шерсть и нитки она красила в разные цвета. Хоть и старалась она это делать днем, пока все на работе, краска все - таки пахла, честно сказать, резковато.  Да, и чего греха таить, и на заказ вязала. Обыск  мне запомнился. Интеллигентная женщина  выполняла свою работу без энтузиазма, просила открыть шкаф с инвентарным номером на боку, а он был один и для продуктов, и для одежды. Там в промтоварной части и лежали  вязаные вещи. С неловкостью доброй женщины  она пересчитала все вязаные вещи: по количеству только – только хватало на четверых человек. Каких-то страшных последствий прихода представителя власти не было.
        В бывшей гостиной старорежимного мастера цеха, рядом с входной дверью   жили  дядя Сеня и тетя Катя с двумя детьми.  Это была самая большая комната в квартире с нишей - спальней. Сын учился в ФЗУ – ремеслухе,  по-нашему, дочь му-чилась в школе.  Дядя Сеня – жилистый среднего роста мужик, зарабатывал хоро-шие деньги  тяжелым трудом в кузнечном цехе. Тетя Катя, работала на конденса-торном заводе, где всю свою рабочую жизнь сидела на одном и том же конвей-ере, что- то к чему- то припаивала, оттуда и на пенсию ушла. Два раза в месяц, в аванс и в получку, святое дело, дядя Сеня напивался до положения лежачего шлагбаума. Последние силы он отдавал преодолению лестницы, открывал дверь квартиры и не в силах пройти двух шагов до своей двери,  падал на пол, и «озор-ничал», в темноте хватал девчонок за ноги, каждый раз неожиданно. Со страху девчонки визжали.  Озорник. В остальные дни он был спокойным мужиком: работал и отдыхал, отдыхал и работал. Не забывал напоминать своей семье, кто хозяин и тогда  все слышали глухие стуки головы о стенку.  (Напомню, дом построен в 19-м веке). Крики, плач…   Весело жили, без интеллектуальных затей.
        Там, где была крохотная детская у старорежимного мастера, жили уединенно муж с женой. Комната была очень маленькая, узкая. На кухню они не выходили и к себе не приглашали.  Еду готовили у себя в комнате, там же стирали и сушили. Незаметные.               
        Во второй большой комнате этой квартиры жила наша семья из четырех че-ловек.  Мы  были старожилы в этой квартире, жили здесь и работали на заводе до Войны. Отец не пил и не курил, работал на двух – трех работах одновременно, чтобы содержать своих трех дам – жену и двух дочерей. На заводе он работал ко-чегаром и в трудовой книжке всего две записи: поступил и уволен в связи с выхо-дом на пенсию. Мать  была болезненной женщиной, вела домашнее хозяйство толково: все были одеты, обуты ( отец ремонтировал ее) накормлены, без дели-катесов, но сытно и вкусно, обуты. Свежеиспеченная французская булка со сли-вочным маслом !!  Жили чистенько и не бедненько. Мы учились хорошо, сестра – отличница и я училась без троек, но с не важнецким поведением. Из комнаты  не было слышно громких голосов, скандалов. Иногда к нам приезжали гости, две родные тети, сестры матери, племянницы и племянники.. Мы тоже к ним ездили далеко-далеко на трамвае с Выборгской стороны к Морскому порту через весь го-род . Это было целое полуторачасовое путешествие в трамвае. Вот где было весе-ло, настоящая коммуналка!  В большом коридоре деревянного одноэтажного барака накрывали столы. Кто, что принес – все на стол.  СклАдчина.  Кто свой, кто чужой – не разберешь.  К каждому празднику мать обязательно шила себе и нам новые платья, отец, вообще, был франтом и по внешнему виду больше походил на директора завода, чем на кочегара. А как пели за столом…   Короче говоря, в нашей семье было все, как у людей и даже лучше.  Солидно все, патриархально и скучно.
         
         Вот четыре семьи, четыре разных семьи. Тихие и шумные, трезвые и пьяные,
очень завистливые и не очень, интриганки и жертвы, терпеливые и скорохваты, любопытные и равнодушные. Ссорились и мирились.
         Общие точки хозяйственного соприкосновения иногда носили неприязнен-ный  и даже враждебный характер. Войти в квартиру была проблема. В каждую комнату свое число звонков. И никто не выйдет, если прозвучат три «дзиньки» и  хозяев нет дома. Забыл ключи – жди, когда кто -то  выйдет из квартиры. Однажды соседка 20 минут стояла у двери, хорошо, что парадная теплая.
         Уборка квартиры – это отдельная  раздражительная история. Общую тер-риторию: длинный коридор, большую кухню и туалет (а там еще  надо купить и нарезать газету , кто не догадался она была туалетной бумагой- Т.Е.)  убирали по очереди в зависимости от числа проживающих в комнате: один человек – одна неделя и т.д.  Надо ли говорить о том, что единственная неработающая жиличка мыла стены, окна, пол и громадную плиту особо тщательно. Остальные, как говорила «чистюля»,  грязь размазывали по углам. Через восемь недель приходила ее очередь и опять в квартире чистота и порядок на радость следующей дежурной – Райке,
         Скандальный расчет оплаты  за общее электричество лежал на инженерах,      раз грамотные, т.е.на нас.  Чуть ранее висели на кухне, коридоре и туалете по четыре лампочки,  проводами был окутан весь потолок. Потом догадались убрать иллюминацию, а может пожарная охрана подсказала, под угрозой штрафа. Зато ссоры на кухне ужесточились:
       - Ты в ночную смену пошел, включил свет в коридоре и не выключил.
       - Сама из туалета не вылезаешь, газеты читаешь.
       - Целый день дома сидишь и жжешь свет…и т.д. и т.п.
       Время шло. Появились индивидуальные электросчетчики, убрали печки,  ком-наты стали  больше, в кухне вместо ТОЙ исторической столетней плиты поставили  две газовые плитки, по две конфорки на семью. За газ рассчитывались с человека и долго спорили: с младенца брать или не брать:
        - А, как же надо обязательно брать, на его пеленки уходит больше газа, чем
на студента, который с утра до ночи в институте.
        В расчетные дни ссорились, выясняли -  кто есть кто? но после оплаты квитан-ций хрупкий мир устанавливался до следующего месяца.
        Так и жили бы по крайней необходимости рядом годами. Но, вот…   Не было бы счастья,  да несчастье помогло. В общежитии произошли два убийства  с не-большим перерывом и семейных решили выселить на «Гражданку» ( самый се-вер города, дальше был совхоз ) в один дом  « хрущевку»* и даже подъезд.  И тут свершилось невероятное – все полюбили друг  друга. Слава «Хрущевкам»!  Они тогда жителям коммуналок  хоромами казались.
       
Ну, вот и все. Откуда Петербурженка?  – из общежития городского или из дерев-ни? Общежитие предлагало все готовое: жилье, друзей, врагов; не надо думать о ремонте, государство обязано сделать, электричество восстановят, сантехнику починят и лестницу вымоют . Разные люди, характеры, бьются о стены тесных, мрачных коридоров, кухонь.  До скандалов, до лютой вражды один неосторож-ный шаг или необдуманное слово. Как всегда есть два выхода: либо вливаешься в общий строй, либо уединяешься.  Если представился счастливый случай и человек уезжает  из коммуналки, то делает это без оглядки и сожаления. Навсегда. А вот каким выползешь из объятий «обчества»?…  Это вопрос. Можно беспомощным «ежиком в тумане»: с неверием в искренние отношения между людьми  и в само-го себя, а кто с упрямым желанием изменить свою жизнь, хоть порой  неулыбчи-вую, но свою. Так – что, я - ленинградка, закаленная коммуналкой,  которая усто-яла на своих деревенских корнях в своей не совсем простой, но очень разнооб--разной , интересной  и иногда ( или все-таки часто? ) счастливой жизни.               
       Я боготворю свой город . Он мой для души и ума,  насколько их хватает. Красота   и его, все-таки,  имперский дух  возбуждает мою гордость за принадлеж-ность  к нему. Мне близка ленинградская чопорность в общении с незнакомцем. Мне нигде так хорошо, так спокойно как здесь. Всегда с радостью еду из рабочего Питера в Петербург, т.е. на Невский проспект, на Неву , Михайловский замок по-читаемого мною императора Павла Первого, Летний Сад и старый и новый после реконструкции.    Город, безусловно,  мистический…               
               
Как говорили в старину: « До сорока лет годы медленно в гору идут, а после сорока – с горы быстро катятся». Пришло мое время позаботиться о своем здоровье, нашлись денежки, решили с мужем купить  жилье для летнего се-мейного отдыха на Черном море. Куда  ехать долго не думали, КРЫМ  Керчь.  Маленький  город на море мужу знакомый:  месяцами суда на судоремон-тном заводе ремонтировал.  Не задумывались ни на секунду, что едем в чу-жую страну – Украину. Да, ладно, свои  братья - славяне. Сколько раз приез-жали сюда в Ялту отдыхать. Приехали! На границе выдали миграционные карточки, мы их заполнили. И, честно сказать, я не сразу поняла, что стала иностранкой. Как «безлошадный» мигрант должна была пересекать каждые три месяца украинско-российскую границу. В итоге получалось в течение года  - четыре раза туда  (Керчь – Санкт-Петербург) и четыре обратно. Муж предъявлял автомашину каждые два месяца, безбожно уставал, особенно, в летнюю жару. На переправе – пограничном посту очереди громадные, иной раз приходилось стоять в ней более суток. Но такие правила. Мои поездки по железной дороге были не очень трудными:  Керчь – Джанкой – Харьков – Белгород, а там уже совсем рядом Москва и, ура!- Питер. 30-ти часовое путешествие скрашивалось приятными беседами с попутчиками,  а иногда и приключениями.  Дела в Питере всегда находились:  в театр сходить, новые фильмы посмотреть, на экскурсии съездить, по Невскому проспекту пройтись, с Невой поздороваться..   В год набегало 5 - 6 месяцев радостных Петербургских каникул.                Так и каталась по Украине и России, пока не наступил 2014 год, который раз-делил новейшую историю Крыма  на  ДО и ПОСЛЕ. В конце 2013г. и  феврале 2014 года я была в Питере. По телевизору показывали картинки  нереально – страшные: поджигают людей, стреляют,  бьют говорящих  на русском языке.  В теледебатах  у  В.Р.Соловьева  политологи России и Украины, депутаты Ду-мы и Рады, общественные деятели всех мастей в экране рассказывают каж-дый о своем видении ситуации в Крыму и в Украине. Одни украинцы взывли: «Помогите, если не поможете, то весь Майдан перекинется в Россию»,  другие:  « Не лезьте в Украину - сами справимся». Крымчане обращаются: «Россия, помоги».                28 февраля 2014 года была моя последняя поездка по залjзнице ( железной дороге ).   
      На наши  головы свалился второй «Майдан». Напоминаю, Первый был в нояб-ре – декабре 2013 года.  Долго метался президент Украины В.Ф.Янукович  между ЕС и Россией.  Дождался. Народ вышел на Майдан.  Но борьба борьбой за незалежнjсть Украины, а Рождество и Новый Год по расписанию.  Разъехались борцы за европейский путь развития по домам отмечать народные праздники.  А Свято место пусто не бывает – одни ушли, другие пришли, сменилась власть. Пришли  реформаторы  Яценюк, Порошенко, Турчинов… не рукопожатные радикалы Тягнибок и Ярош !  Знакомые  лица, направленные лицом на Запад  и спиной к России.
      В самом конце февраля 2014 года  едем из Москвы в Керчь.  Моя соседка  в купе– гражданка Украины (жительница Керчи) отреагировала   на мой паспорт и с легким раздражением  решила  меня просветить. так сказать разъяснить особенности текущего момента:
      - В начале «Майдан»  был настоящим, правильным. Народ высказал  отношение к Президенту, ЕС, России. А потом пришли бандиты, шваль* всякая и начались безобразия.
       В зависимости от информации по телефону ее тон менялся, поначалу она абсолютно уверенно зачитывала политичекие заявления.
    - Татары такая сила! Когда они вернулись в Крым, так работали,. что накор-мили нас овощами, мясом, молоком. Русские что ли нас накормят?
   Соседка яростно провозглашала:
 - Мы независимое государство и русским не надо вмешиваться.
 - ( как заклинание повторяла) Татары поднимутся – вас всех сметут.
    Звонок из Киева. Там все «хорошо». Соседка опять за свое.
  - В Украине ( т.е. в Керчи – Т.Е.) мы будем жить без русских.
    Когда до конца поездки остался час, после телефонного звонка лицо моей соседки заметно-растеряно изменилось
 - Русские? М-м-м. Русские в Симферополе? Русские у нас ( Керчи – Т.Е.)?
   Она думала недолго: громкость резко уменьшила, скоренько забыла о том, что выслала русских из Украины и Керчи и про набеги татар. Мысли  женщины развернулись на 180 градусов, нашлись человеческие темы для разговора.                Не поверите…    Через полгода мы с ней встречаемся в Керченской больнице, в одном отделении и даже в одной палате. Нарочно не придумаешь.  Уже Крым стал Российским, медицина   бесплатной, в больнице кормили ( старожилы го-рода  не помнят такое с советских времен), палаты переполнены так как совсем недавно на лечение денег не хватало. К тому времени, в городской газете был напечатан мой очерк «Майдан», в котором  подробно описан этот разговор в поезде. Она меня узнала сразу и разговаривала  не то, чтобы ласково, но как-то подмигивая, что, мол, чего не бывает меж своих людей.  И, сейчас, когда мне говорят, что в Крыму все замечательно и все «За», простите, Господа – Панове, не верю,  и вспоминаю свою попутчицу и не только ее.   16 марта 2014 г.прошел  РЕФЕРЕНДУМ, на котором решали вопрос: о вхождении Крыма в состав России в качестве субъекта федерации или о восстановлении Конституции Украины 1992 года  об автономии Крыма в составе Украины. В Керчи за спинами голосующих  я не видела автоматчиков , о которых политики из Киева в российском телевизоре толдычат уже четвертый год.  94 процента керчан  пришли на избирательные участки , значительное большинство проголосовало за присоединение к России. По -  моему  многие испугались западэнцев,  после того как обожженные и раненые «Беркутовцы»  вернулись из Киева с Майдана в Крым в конце 2013 года.                16 марта 2014 года в 20:00 десятки тысяч людей собрались на площади Ленина, возбужденные, радостные.  До оглашения итогов голосования начался концерт. Когда на сцену вышел председатель избиркома, он был уже не нужен: все и так знают результаты голосования. Картина праздника была невероятной. Высоко в небе, в лучах прожекторов «летают»  флаги России, Крыма. Молодежь держит в  руках Андреевские стяги.  Восторг!  Народ на площади ликует.                . Вот тут-то все и началось!!!   Вjтчизна (родная Украина –Т.Е.)  воду перекрыла, электричество отключила, железнодорожное  сообщение в Крым прекратила, объявила продуктовую блокаду … Наказала  зрадников (предателей Украины – Т.Е.) .                Конец осени  и начало зимы 2014 года прошли  вообще «забавно».  Когда                4 и 5 декабря первый раз отключили свет на 2,5 часа, у меня появилось жела-ние бежать в Россию.  Потом Украина стала тренировать бывший свой народ на житье без электричества: 20 декабря – 19 часов, в Рождество на 12 часов. Когда  украинские политологи по телевизору уже 3 года вещают всему миру, что Укра-ина вернет  Крым .…Что вернут ? Имущество  Коломойского,  Ахметова, Поро-шенко и далее по списку олигархов? А людей  куда денут… Мне стало неуютно жить в собственном доме в Керчи и тем радостнее становились поездки на Петербургские каникулы, теперь уже в самолетах: от дома до Дома – 12 часов.  Из них 6 часов добираюсь от Керчи до Аэропорта «Симферополь». Раньше дороги были ужасные, а нынче Россия отремонтировала их, но бесконечные караваны громадных фур с продуктами и всем необходимым, задерживают движение автобусов и личного  транспорта с номерами почти всех российских городов, украинских и других иностранных держав.                Свободного времени хоть отбавляй, и в последние годы стала свою жизнь  вспоминать и записывать всякие случаи и истории в блокнотах. Потом когда в Крымскую Весну написала очерк в газету о текущем  событии «Майдан», вспомнила свою учительницу по литературе: она мне когда-то давно сказала, что, если я напишу в газету хотя бы 2 строчки, но с подписью, то не останов-люсь. И, действительно, понимаю, что пишу совсем «не очень», но все равно «поскрипываю  пером». Сам процесс  складывать буковки очень интересный. Что меня мирит с собой, то, что мало кому показываю свои записи. Первые книжечки «Дорожное чтиво» и  «Дорожный дневник» никому не показываю.  А книжечки:  «Россиянка в Крыму в 2014 году»,  «Россиянка все еще в Крыму в 2015 году»  и « Крым…- это Крым, Крим…- це  Крим,  Къырым…- Къырым  дир»  может быть, будет интересно когда-нибудь перечитать записки обывателя о событиях 2014-17 годов.                В последние два года  я с трудом уезжаю  из Питера и без энтузиазма возвра-щаюсь в Керчь. Мне неуютно здесь, только море и солнце радуют.  Отвлекает дневник. От чего? От фальши и недовольства во всем. Пока живо поколение, которое жило в СССР, надеюсь, здесь будет спокойно. Россия строит Крымский Мост через Керченский пролив,  прокладывает новые и ремонтирует старые дороги.  Новый Аэропорт скоро будет работать, а старый в срочном порядке  расширился.  Даже художественный фильм выпустили на экраны « Крым». Фильм так себе, по мне так вообще никакой, но природу Крыма показали!  Да-же самой захотелось побывать в древнем городе  Мангул-Кале.                Подрастает новое поколение .. В 2002 году киевский писатель, журналист , ис-торик Олесь Бузина предостерегал , что родилось новое поколение в 1991 году « молодые люди придут и увидят мир, который им не принадлежит,  увидят банки в которых у них нет счетов,.. автомобили, в которых сидят не они… Они спросят: почему у нас всего этого нет?» и захотят всего и сразу.  После написа-ния этого предвидения прошло 15 лет.  .  На свежевыкрашенной стене жилого дома  в Керчи появилась надпись черной краской:  «ты и есть сопротивление»,  а у входа в магазин - «цени насилие!!!»  Написано одной рукой не тех ли паца-нов, родившихся в 1991 и более поздних годах.  За ними будущее Крыма…                И как сказал доморощенный философ : «Жизнь – это Вам … - не это».                Жизнь,  слава  богу, продолжается…
       
Словарь:                АМБАР –строение для складки зернового хлеба, муки                БАРАХЛО -  домашняя рухлядь, дрянь, негодная вещь, негодный человечишка БЕДОЛАГА – бедняга                ВРАГ – принципиальный противник чего-либо                ДОСТОИНСТВО – уважение, совокупность высоких моральных качеств, а также уважение этих качеств в других                ЖИЗНЬ человека – век его, все продолжение его земной жизни от рождения до смерти, также род и образ его, быт, деяния и поступки                КАНИКУЛЫ- гулянки, праздничная пора во время учебного года                КАПРИЗ – мелкая причуда, прихоть, затейный                КОВАРСТВО- злонамеренное, прикрытое, показное доброжелательство КРАСОТА  - совокупность качеств, доставляющих наслаждение взгляду и слуху –ЛЕДНИК -  погреб со льдом, яма, набитая льдом и снегом.                МАЛО-ПОМАЛУ- не торопясь, постепенноМАЙДАН –площадь, сборное месс-то. Майданник- мошенник, шатающийся по базарам и обманывающий людей НАСТОРОЖЕННЫЙ – напряженно- внимательный, в ожидании чего-либо, нап-рячь слух, проявить усиленное внимание, насторожиться, чтобы предупредить какую=либо опасность                НЕЛЕПЫЙ – непригожий, неизящный, бессмысленный, вздорный, нескладный        ОСНОВАТЕЛЬНЫЙ –  разумный, веский, солидный, положительный              ОСКОРБИТЬ-   крайне унизить ОТРОКОВИЦА- девочка от 7 до 15 лет                РАДОСТЬ-   веселое чувство, ощущение большого душевного удовлетворения      РЕФЕРЕНДУМ  -  всенародный опрос как правило в форме голосования для решения особо важного государственного вопроса                РОСКОШЬ -  внешнее великолепие, излишество в комфорте, в удовольствиях  СТАРЬЕВЩИК – продавец старыми залежалыми товарами. Менялы старых вещей на дешевые товары( свистульки т.п.)                УНИЖЕНИЕ – оскорбление достоинства                «ХРУЩЕВКА»-  квартира в панельном доме                ЧОПОРНОСТЬ-                ШВАЛЬ –  шушера, сволочь, сброд, дрянной людишка               

01 ноябрь 2017 г.