Глава X VII. Билетик

Всего месяц назад, когда приезжал Алехандро, двоюродный брат Сергея из Испании, вместе со своей женой и целой группой друзей, а перед ним племянник по маминой линии, Хорхе, внук дяди Доминго с женой. Никто и представить не мог, как благотворно это подействует на Марию. Для неё это был не совсем сюрприз. Об этом знала и раньше, ещё до инсульта, но, тогда, как и сейчас, не придавала особого значения. И это естественно. С возрастом держалась в стороне от своих испанских родственников. Оказавшись в России ей пришлось нелегко. Пережила войну, потом, в самые трудные для страны годы, училась в институте. И только познакомившись с будущим мужем почувствовала, какую-то определенность в жизни. Потом родился Саша, и через двенадцать лет Сергей.
Никто прежде из её родных не приезжал в Россию. Причиной этому служил железный занавес. И, теперь, когда в стране формировался дикий, полуфеодальный капитализм, в неё потянулись туристы и из далёкой Испании.
У Марии было высшее образование, в отличие от её сверстников, что остались, разделённые войной, на Родине, в Испании. Там это ни к чему, так, как все профессии были уважаемы, хорошо оплачиваемы и ценились правительством, словно у власти находились социалисты.
Как, впрочем, и в СССР, люди верили в счастье. У всех был завтрашний день. Никому не приходилось беспокоиться о будущем. Папа, с мамой, будучи преподавателями, зарабатывали много. Но в стране нельзя было купить вещи, то есть они конечно были, но качество их оставляло желать лучшего.
Раз в два года Мария брала в поездки на Родину, сначала Сашу, а потом, когда у него появилась своя семья, подросшего Сергея.
Это были не просто поездки, но, и вылазки за одеждой на два, три года вперёд, для всей семьи. Отца Сергея не выпускали за границу, так, как был, не выездной.
Первый раз Сергей в шесть лет, перед школой побывал в Испании и стране Басков. Из-за этой поездки пришлось пропустить почти весь сентябрь в школе. Но, запомнилась на всю жизнь, в мельчайших подробностях. Ему довелось побывать в последней стране, сохранившей в себе фашистский режим во главе с Франко.
Фашист, пришедший к власти в 1936 году, когда шестилетняя Мария, будучи дочерью республиканцев, вместе со своим братом и двумя сёстрами была отправлена в СССР, всё ещё управлял страной, когда привезла на свою Родину шестилетнего сына. Режим Франко доживал последние месяцы, когда в Испанию, впервые попал Сергей. Это совпадение тогда никто и не заметил. Но, сейчас много думал над этим, ведь его дочь уехала в Испанию учиться. Вся жизнь состоит из знаков и совпадений. Может и здесь был скрыт какой-то, пока ещё не до конца понятный знак, для их семьи?
Его родители познакомились в институте иностранных языков. Папа изучал Английский, мама, скорее делала вид, что изучает Испанский, на самом деле, повышая уровень Русского.
Теперь, спустя годы, понимал; оба были непростые, тяжёлые люди. Папа за счёт своего упрямства, направленного на достижение поставленных целей, основанного, в первую очередь, на получение знаний. Мама имела настолько сильную внутреннюю энергию, переливающуюся через край, что её бы хватило не на одного человека, но, была сконцентрирована вся в ней одной. Помогала ей в тяжёлые минуты. На ней держался весь дом, в то время, как папа занимался статьями, филателией, диссертацией.
Всю жизнь дополняли друг друга. В начале пути ещё и не зная, как правильно распределить обязанности. Это приводило к страшным ссорам и скандалам. Но, потом, их природная энергетика нашла правильные русла для выхода в свет.
Притирались много лет. Сергей, застал в детстве эти моменты. Но, потом, папа смирился, ушёл в себя, перестал отвечать упрямством на упрямство, и в семье всё успокоилось.
Сергей задумывался, как можно прожить жизнь с одним человеком. Для него это было непостижимо. Конечно, верил в возможность этого, и в современной жизни, но у него не получалось. И, как именно, какими путями можно достичь этой цели, было не понятно. Может, виной тому его упрямство, известно от кого перешедшее по наследству? А может гордыня? Но, впрочем, разве это не одно и то же? Упрямство, замешанное на гордыне, или наоборот, гордыня, выросшая из упрямства. Всё это давно, и очень плотно переплелось в нём, и удалить, что-либо одно из двух, было практически невозможно.

                * * *

Сергей жил в таком темпе уже много недель. Почти каждый день к маме домой, потом иногда за памперсами, или лекарствами в аптеку. Все дни превратились в один, бесконечно повторяющийся, по одной и той же схеме, словно застрявший на чём-то, фрагмент жизни. Проснулся, работа, мама, аптека, домой. Выходные проводил с сыном. Иногда привозил его, чтобы вместе гулять с бабушкой, которую выкатывали на инвалидной коляске. Долгие же осенние вечера коротал на съёмной квартире, в одиночестве, наедине с мыслями.
Сегодня было воскресенье. Только что проснулся, и лежал в постели, с открытыми глазами, тупо смотря в одну точку на потолке, украшенном люстрой, своим видом напоминающей Сталинский ампир, либо Жолтовскую эклектику.
Время от времени раздавался шелест колёс, пролетавших по улице, легковых машин. День только начинался. Какому ему суждено было быть, вопрос оставался открытым. Скорее, таким, как и все предыдущие. Ни лучше, не хуже.
Зазвонил, завалившийся под диван мобильный телефон.
Кошка, спящая на животе у Сергея, вздрогнула и недоуменно посмотрела прямо в его глаза, как бы говоря:
- Началось?
Перевернулся на бок, изображая бревно, скатывающееся в воду с берега, перед сплавом. Кошка моментально спаслась, а Сергей взял трубку.
- Алло.
- Серёженька, ты не спишь?
- Нет мам. Что случилось?
- Ничего не случилось. Ты приедешь?
- Да, мы же договорились. Ты забыла?
- Нет, я не забыла. Я всё помню. Просто соскучилась.
- Мама, сейчас всего полдесятого. Я подъеду вместе с Сашей, к полдвенадцатого, ладно?
- Ладно. Ладно. Я буду ждать. Тут Люба трубку вырывает, что-то сказать хочет.
- Серёж, у нас всё нормально. Просто мама соскучилась. Я ей говорила, что ты обязательно придёшь. Но она заставила позвонить.
- Ничего страшного Люба. Она стала совсем, как ребёнок. Раньше такой не была. Ей дорог каждый день. И это не старость. Это болезнь.
- Ладно, Серёж, маме даю.
- Серёженька я жду тебя.
- Хорошо мама, я постараюсь пораньше Саши подойти на пол часика.
Кошка побежала к кухне, выкрикивая на ходу душераздирающие гортанные звуки, только отдаленно напоминающие мяуканья, скорее это были мольбы о пище. При этом, театрально изображала из себя великую страдалицу, виляя задом, будто в изнеможении от недоедания. Так сильно увлеклась этим, что случайно задней, правой лапой наступила в миску с водой, но не опрокинула. Это лишь на мгновение прекратило крики. Поняв, что переигрывает, животное сбавило прыть, но осталось перед своей, ещё вчера начисто вылизанной миской, в ожидании еды.
Выйдя из ванной, Сергей достал переложенных ещё с вечера из морозилки в холодильник куриных сердечек. Суша научилась открывать дверцу холодильника и теперь подпирал табуреткой, во избежание несанкционированного вскрытия. Положил пять сердечек в блестящую миску, чистота которой теперь поддерживалась вылизывающим до блеска кошачьим языком. Раньше корм всегда лежал с горкой в миске, протухая со временем, так, как животное ело только наисвежайший, выедая верхнюю часть, оставляя больше половины. Натуральное мясо, горошек, кукурузу, огурцы, помидоры, перестала признавать за продукты. Теперь же все эти, перечисленные продукты вызывали в ней буйное волнение. И были съедаемы на ура, за пару, тройку секунд, словно деликатес. Впрочем, как и лет четырнадцать назад, когда была маленькой и не избалованной, не познав ещё никакого товарища Вискаса.
Сергей быстро собравшись вышел из дома. Машина стояла под окнами. Ездил мало. Надо было заехать за сыном на другой конец города. Он ждал, и знал, что поедет к бабушке.
Внук бабушку боялся и от этого, возможно, не любил. Но, в его возрасте сложно было рассуждать о таких материях, как любовь, не любовь. Скорее просто её боялся. Никогда не делала ему зла, любила не меньше чем своего сына, но, желание перевоспитать человека, перекинулось с папы и на его детей. 
Они, хоть и были от разных матерей, но росли упрямыми, и непреклонными, всё же, умея прислушиваться к мнению окружающих, всегда поступая так, как считали нужным.
Если Лиза после отказа бабушки в помощи, самостоятельно выучив язык, уехала в другую, не знакомую ей страну, и осталась там жить, да ещё и нашла себе спутника, это уже о многом говорило.
За год, два перед отъездом, сказала, что уедет в любом случае, а если не поступит в университет, то уйдёт служить во Французский легион. Откуда знала о нём? Но, Сергей верил; сделает это, если что-то пойдёт не так. Но, слава Богу, всё как-то, более-менее устроилось, и наладилось за эти годы.

Молча ехал с сыном в лифте, в котором ездили много раз, и каждый с разными мыслями в голове. Просто приезжая всей семьёй к бабушке в гости. Или привозя, знакомится другую бабушку и дедушку, по линии жены. Этот лифт много перевёз на своём веку на шестой этаж в эту квартиру, и обратно вниз. Людей, характеров, мыслей, стремлений, обид, и печалей. Ему пришлось много поработать ради того, чтоб сегодня поднять наверх, на шестой этаж, отца и сына, вдвоём, без мамы.
- Ага! А вот и мы пришли, – с порога сказал Сергей.
Игорь же стоял, молча и серьёзно. Вообще мало улыбался, но сейчас боялся, не зная, как правильно себя вести в данной ситуации.
- Привет мам, - наклонившись, поцеловал маму в щеку.
- Спасибо сынок.
- Поцелуй бабушку, – сказал Сергей.
Сын не шелохнулся.
- Так надо. Понимаешь.
Без особого желания, молча, подошёл к бабушке, поцеловал в щёку. Погладила его по голове своей сухой, старческой рукой.
Мария показала рукой, что хочет, чтобы ей дали её кошелёчек, который лежал рядом, на столе.
Сергей подал маме кошелек.
Открыв, долго ковырялась в нём. Потом сказала:
- Серёжа помоги мне достать билетик.
- Какой билетик? – удивился Сергей.
- Скажи мне, что это за деньги!? – нервничала от непонимания сына мать.
- Это рубли.
- Я знаю! – Нервно перебила его мама. – Что ты за дуру меня совсем держишь что ли!?
- А, понял. Вот это тысяча, а это пятьсот, а вот всего сто рублей.
- А тысяча это много?
- Смотря для чего?
- Перестань паясничать! - загадочно посмотрела на внука.
Сергей всё понял, ответив:
- Тогда пятьсот достаточно.
- А какой билетик из них? – растерялась мама.
- Вот этот, – сказал Сергей, вытащив из кошелька пятисот рублёвую купюру.
Мама взяла её в правую руку, а левой протянула кошелёк, в молчаливой просьбе положить на место.
- МалИнький, подойди ко мне, пожалуйста, – сделала акцент на букве «И», как называла Сергея в детстве.
Он послушно подошёл.
- На билетик.
Замялся.
- Бери. Бери. И скажи спасибо.
Игорь взял, и поблагодарил бабушку.
- Пожалуйста! – с радостью и надеждой в дрогнувшем голосе, ответила бабушка.
Понимала, что Сергей не каждый раз может приехать с сыном, и поэтому спешила уделить ему внимание. Чувствовала приближение последнего дня.
Игорь же был ещё слишком маленький, чтоб понимать, что происходит. Для него это были всего лишь пятьсот рублей, на которые можно что-то купить.
Сжав билетик в кулачке, отошёл в сторону. Его лицо ничего не выражало. Сложно было понять рад он, или безразличен. Ему было всего одиннадцать лет, и ещё не умел выражать свои чувства, стесняясь. Но, Сергей понимал, этот момент детства останется в памяти сына навсегда, и в процессе постижения жизни будет неоднократно пересмотрен, каждый раз с новыми ощущениями от накопленного опыта.
Мария, переменила тему:
- Хотите Люба вас обедом накормит? Она сварила, такой вкусный борщ.
- Мам, да я сыт, а он никогда не ест нигде, если только это не Макдональдс, - посмотрел с улыбкой на сына.
- Серёж, а чё не хочешь попробовать? Я такой вкусный борщ сварила! Даже маме понравился!
- Ну, ладно Люб, давай поем, пока Саша не подъехал ещё.
Удалились на кухню, а Игорь пошёл в другую комнату, чтоб телевизору там не было скучно одному.
Взяв тарелку супа Сергей пришёл с ней к маме в комнату, Марие было приятно посмотреть, понравится ли суп сыну, ведь не могла ходить, а тем более готовить. Сергей изображал, что ему вкусно, и тем самым делал приятно сразу двоим. Маме, молча наблюдавшей за тем, как ест сын, и Любе, которой тоже было важно накормить взрослого мужика. Как женщина, оставшаяся без мужа, нуждалась в заботе о ком-то другом. И сегодня, так удачно, на этом месте оказался Сергей.
- Как же вкусно ты Люба готовишь!
- Тебе понравилось Серёж? – покраснела Люба.
- И тебе спасибо мам. Чувствую, как тебе приятно от того, что меня накормили. Ведь ты считаешь, что я никому не нужен, и всё время один. Но это не так. Я не один. У меня есть сын, дочь. Но, она в Испании. А сын под боком пока.
- Не говори при мне про Лизу, я не хочу про неё ничего слышать.
- Почему? Ты опять за своё?
- Не за своё! Я уже говорила всё тебе. Эта твоя девка.
- Это моя дочь.
- Не знаешь ты ничего, не понимаешь. Они её спихнули на наших родственников, посадили на шею.
- Теперь Лиза не на шее, она уже сама снимает квартиру и учится в университете.
- Прекрати мне врать! Я знаю всё, как было! Как все документы твой двоюродный брат оформлял. А её мать палец о палец не ударила. И сына тоже Алина твоя так же будет пристраивать, вот увидишь.
В дверь позвонили.
- Это Сашенька пришёл, – сказала Мария.
Сергей пошёл открывать дверь.
- Привет Серёж. Я тут ходунки купил. Сегодня пробовать будем.
- Молодец, а я и забыл про них. Замотался совсем.
- Ой, купил Саш, молодец. Как раз вовремя. Мы же с ней встаём, и даже ходить пробуем. Но, сложно очень. Тяжелая она, еле, еле ногами двигает, – призналась Люба.
- Встаёте? Да вы что!? Ничего себе! Вот это да! Когда же вы успели-то? – удивился Саша.
Разговор постепенно перемещался из прихожей в сторону маминой комнаты, так, как сегодня жизнь кипела именно там, а не где-нибудь в другом месте.
Мария молча, тихо улыбалась от того, что все здесь, вокруг неё, и старший, и младший, и внук. Она-то уж точно сейчас всем покажет, как умеет, как заново научилась ходить. А чего ей это стоило, вовсе не имеет никакого значение, и никому не нужно, пусть остается за кадром.
- Мария, давай покажем, как мы умеем? Вон смотри ребятки твои, ходунки купили, с ними легче, – сказала Люба.
- Не надо мне никаких ходунков. Я и сама смогу! Пусть выкинут их! Не то я их выкину в окно сама!
- Мама так надо, с ними ты не просто шаг сделаешь, а сможешь сама и без Любы ходить. Не понравится тебе, тогда выкинем, но прежде попробовать надо. Сама понимаешь, Саша за ними ездил хрен знает куда.
С этими словами все втроём набросились на инвалида. Люба посадила маму на кровати, Саша разобрался с конструкцией ходунков, и поставил их перед мамой. Сергей же сел по другую сторону от мамы.
И так, операция началась.
Труднее всего было поставить Марию на ноги. Дальше, развернуть в тесном проходе комнаты, загромождённой мебелью. Потом, придерживая, втроём, вывести на чистое пространство коридора, который так же был заужен шкафом до узкого прохода.
Но, Мария шла, шаг за шагом, во что бы то ни стало, преодолевая все препятствия и барьеры на своём пути, как паровоз, двигающий за собой весь состав, состоящий из множества различных вагонов. Почтовых, спальных, плацкартных, просто сидячих. Но, в данном случае, за ней катился поезд в виде представителей двух разветвлений семьи, основанной ей вместе с отцом, который умер уже семнадцать лет назад, оставив её главной вместо себя.
Все, в том же составе проследовали мимо Игоря, который тихо сидел на кресле, делая вид, что смотрит телевизор. Сам факт того, что бабушка сама сможет идти, несмотря на то, что ей помогало ещё целых три человека, настолько удивил ребёнка, что даже не расстроился из-за заслонённого телевизора.
Следуя, таким образом подошли к самому балкону, остановившись у разбитого стекла балконной двери, которое Сергей не мог заменить уже второй год, по той причине того, что его больше нигде не продавали. За то можно было купить сразу весь балкон, вместе с остеклением, дверью, и окнами, выходящими на него. Но из стеклопакетов.
Мария схватилась рукой за пустую раму балконной двери, и посмотрела на улицу через остеклённый ею ранее балкон.
Последний раз, когда Сергей заводил тему о замене окон, ответила:
- Если ты закажешь окна, порублю их топором!
Но, сейчас её лицо светилось в лучах воскресного, осеннего, но ещё слегка греющего солнца. Была горда и счастлива.
- Мама, это победа! Но надо разворачиваться, идём обратно. Отдохнёшь чуть-чуть, и пойдём гулять на коляске, пока погода хорошая.

                * * *

Коляску Сергей купил одновременно с Сашей. И если бы не воля случая, то возможно так бы их две и привезли одновременно на квартиру к маме. Вот бы Люба удивилась!
Но, слава Богу, всё обошлось. Саша завалился раньше доставки на пару часов со своей версией транспортного средства. Поэтому было принято решение отменить доставку по звонку. И, как ни странно, это почему-то удалось.
- Э-э-эх, как бы мне хотелось вам в глаза посмотреть. Повезло вам, что ещё не выехал, – услышал Сергей в телефонной трубке.
Инсульт Марии сильно сблизил братьев. До этого умудрилась поссорить их между собой. В последние годы с ней что-то происходило. Но ближе к ней был Сергей, так, как жил у неё, ведь это была ещё и его жилплощадь.
С братом он не общался пару лет. Первым шагом к примирению послужила СМСка Саше, с текстом: - «Мама в больнице, с инсультом. Ситуацию контролирую. Сергей»
С того момента началось их примирение.
Тогда не знали, что с мамой. Но, Сергей догадывался; это болезнь. Просто не мог сформулировать, какая именно, и что происходит с её мозгом. Ведь не может такого быть, чтоб человек, горячо любя своих ближних, доводил их до исступления своими несправедливыми, постоянными обвинениями, при каждой встрече. Тут было, что-то неправильное, болезненное. Сергей думал; возможно это разрушение клеток головного мозга, которое наступает в определённом возрасте. Но, в то же время не мог провести аналогию с другими, пожилыми людьми, о которых говорят - «Божий одуванчик».
Человек, с которым можно было что-то предпринять, или принять обоюдное решение, брат Саша, находился в искусственно созданной ситуации вражды. Это огорчало. Упускалось время.
Если бы Сергей в тот момент находился не в разводе, или рядом был близкий человек. Но, Женщина, с которой встречался испарилась, почувствовав проблему.
Кто знает, может, так и должно было случиться? Ведь что-то обязано научить его жить самостоятельно, ни на кого, не надеясь.
Многие надеются на то, что им вдруг кто-то придёт и поможет. Но, до тех пор, пока надеемся, что кто-то всё сделает за нас, ничего не сдвинется с мёртвой точки. И только когда человек не верит в помощь, и учится всё делать сам, начинается его рост, становится самодостаточной личностью. Только вот, именно тогда ему уже, и никто не нужен больше. Перестает быть нуждающимся в помощи.
Сергей выбирал из жизни самое главное, двигался по ней, как по лестнице. И ни разу не удалось переступить через ступеньки. Иногда приходилось возвращаться назад. Зачем? С какой целью? Не понимал, но чувствовал - значит так надо. Учил тот урок, на который указывала, таким образом, жизнь, наизусть, чтоб рассказать, если понадобиться, у доски, без запинки. Иногда падал, вставал, не понимая зачем, с какой целью это всё происходит? Но, твёрдо знал - его не сбить с пути, скорее наоборот, можно усилить желание двигаться вперёд.
Оба брата были разведены.
Сначала можно было сказать; львиная доля вины в этом лежала на них, но, потом, когда жизнь изменила, сделав сдержаннее, спокойнее, безразличнее к чужим недостаткам, каждая новая женщина была ещё более требовательнее, и беспощадней. В такой гонке за ангельским характером не было уже никакого смысла становиться ещё более коммуникабельней, так, как можно было превратить свой образ жизни в полное смирение, а за ним, как правило прячется аскетизм, при котором и вовсе уже никто не нужен. Да и нужны ли были теперь им женщины? Ни один, ни другой не спешили ответить на этот вопрос, периодически возникающий внутри.

                * * *

Коляска, которую купил Саша, имела не надувающиеся колеса, и это, было несколько хуже, так как её ход был грубее. Но Саша так хотел сделать что-то важное и нужное для мамы, что очень спешил с покупкой, а по телефону они тогда не очень ещё общались, после разлучившей их искусственно созданной ссоры.
Мария царственно восседала в коляске, и оттуда руководила процессом прогулки, как стоящим по левую её руку сыном, так и стоящим, по правую.
- Не надо так резко. Вы меня перевернете. Сергей, отдай управление Саше. – Руководила Мария, после того, как преодолели первый бордюрный камень, при съезде на проезжую часть.
Сын с планшетом шёл чуть поодаль, позади их. Таким образом, они обычно въезжали на школьный двор. Стояли там, у стадиона минут сорок на солнышке, в закутке без ветра, затем, делая круг вокруг школы возвращались обратно. На всё уходило часа полтора. К лесу, мама не давала её зарулить, по непонятной причине. Видимо, для неё это было довольно большое расстояние. Уставала от впечатлений, и эмоций. А может сильно расстраивал дом для престарелых, который растянулся вдоль самого леса. У него была очень аккуратная территория, и где-то в самом её углу примостилась маленькая часовенка.
На школьной площадке сидело четверо человек. Трое взрослых, один в кресле-каталке, и один ребенок. Все молчали. Саша курил. Потом закурил и Сергей.
Игорь, наконец оставив свой планшет, взобрался на карусель, отталкиваясь от земли ногой, сначала медленно, а потом быстрее и быстрее раскручивая её.
И вот уже кружился с огромной скоростью, мелькая перед глазами. Бабушка молча, с улыбкой смотрела на внука. Знал, что на него смотрят, и от этого с ещё большей силой продолжал раскручивать карусель, мелькая, словно вагоны поезда, только что тронувшегося с места и набирающего скорость. Поезд мчался куда-то вперёд, в будущее, в другую жизнь, которая должна была открыться перед пассажиров. Требовалось только очень быстро ехать ни в коем случае не сбавляя темп. Только, таким образом, можно попасть в неё.
Казалось, сын знал эту тайну. Каким-то непостижимым образом открылась ему в детстве, именно потому, что находился в таком возрасте, когда все тайны раскрываются на время, лишь только с одной целью, закрыть свои двери навсегда. И тот, кто не успел, уже не может проникнуть туда, где мог побывать ребёнком.
Сергей встал перед сыном, так чтоб на заднем плане было видно маму. И украл, сняв на камеру несколько секунд этого ускорения новой жизни, устремлённой вперёд, на фоне умиротворённо затихающей старой на перроне железнодорожной станции.

Мария улыбалась. Сейчас ей было хорошо, как никогда. Рядом с ней сидели её дети, внук. Казалось -  видела будущее. То, что станет с ними, там, сквозь года. И по её глазам становилось ясно - там, за границей реальности и ещё не сбывшегося, ничего плохого не ждёт. Она это видела. Во всяком случае, об этом говорило выражение лица, и то спокойствие, которое на нём застыло в виде маленькой, еле заметной улыбки старого, много видавшего за свою длинную жизнь человека.
Не требовалось никаких разговоров. Эти люди понимали друг друга с полуслова. Рядом сидело три поколения. Это была одна семья. Просто один из её членов временно не мог ходить, и другие помогали ему в этом.
Этим людям вовсе не требовалось разговаривать друг с другом. Понимали, возможно, уже и мысли. Годы жизни переплели их в один, пускай и не здоровый, но организм, дышащий воздухом одного окружающего мира, и понимающий всё, что будет с ним завтра, что было вчера, и что самое удивительное, понимающим, что происходит именно сегодня.
Осень не хотела сдаваться. Но болезнь поддавшись упрямству, и настойчивости больного человека, вынуждена была отступить, а может, только хитро сделала вид.