Право на любовь. 2 Опасные прогулки

    В начале октября я возвращался  с тренировок поздно вечером. Ноги были как свинцовые, мы готовились к зимним областным соревнованиям по карате-до, тренер выбрал из всей группы троих человек, и занимался с нами усиленно, по усложненной программе: до боли, до спазма мышц, приходилось выжимать от пота кимоно, после каждой тренировки. Однажды, когда я вышел из спортшколы, запищал мобильный в кармане.
   – Серый, не можешь к «Адреналину»  подойти –  аппаратуру  загрузить, а то Васек уже не в состоянии.
     Мой старший брат Володя вел корпоративы и вечеринки в баре «Адреналин», но новую музыкальную аппаратуру постоянно возил с собой, после того, как старую два года назад украли. До бара было недалеко, всего два квартала. Я помог брату загрузить тяжелые колонки в его « Опель».
   – Кто гулял-то Володя?
   – Учителя, сегодня же День учителя. Вроде с нашей школы, я только физрука Егора  узнал и Елену Львовну, остальные все новые, молодые.
   Из стеклянной двери бара вышли две учительницы с нашей школы, и смеясь, направились к стоянке такси. Следом вышли Татьяна Викторовна, в коротком  бежевом плаще, с нашим физруком Егором, в расстегнутой до пупка белой рубашке.
   – Егор Васильевич, соблюдайте пожалуйста, рамки приличия!
Физрук встал на колени прямо в небольшую лужу у крыльца:
   – Татьяна Викторовна, всего-то один поцелуй!
Из подъехавшей прямо ко входу «Калины», выглянула полненькая женщина:
   – Егор! Поехали домой!
Физрук подскочил, как ошпаренный, кивнул Татьяне, и побежал к машине.
   – Козел! – гаркнула на него женщина, и тяжелой ладонью, впечатав по лысеющей макушке, затолкнула его на заднее сидение.
   – Ну, ты едешь? – окликнул меня Володя.
   – Да нет, я пешком пройдусь, – я быстро догнал шедшую по тротуару Татьяну Викторовну.
   – Круглов? Ты как здесь?
   – Стреляли…
   – Проводишь меня? А то у нас два кавалера были, да и те разбежались…
Глаза у нее блестели, а губы были сильно накрашены яркой, красной помадой. Волосы, нежными воздушными локонами, падали на плечи. Татьяна игриво взяла меня под руку.
   Некоторое время мы шли молча, вдыхая сырой, туманный запах осеннего вечера.
   – Егор наш хорош. Весь вечер за мной ухлестывал, а только жена приехала – будто протрезвел мигом.
   – А вы замужем?
   – Была замужем Сережа. Все в прошлом, и все в будущем… Слушай, я у тебя спросить хотела, что это за история с похищенным скелетом? Про тебя год назад прямо-таки легенды по школе ходили…
   – Вы знаете пустырь за школой, где сейчас «Магнит» строят?
   – Знаю. И  давай  на ты, мы не в школе, и разница в возрасте у нас не такая большая.
   – Так вот, раньше на пустыре было футбольное поле, а зимой мы заливали каток. Наш мэр, Федорчук, отдал пустырь под строительство магазина – место-то цивильное, почти в центре. Наверное, «бабки» ему занесли. Я писал анонимные угрозы, чтобы пустырь не трогали, и подкидывал ему в ящик. А потом мы выкрали скелет, переодели его в костюм, и посадили на его кресло в кабинете. На скелете была записка: « Мертвецам деньги не нужны». Это было предупреждение, как в « Крестном отце», только там голову лошади подбросили.
Татьяна Викторовна едва заметно улыбнулась:
   – Как же вам удалось проникнуть в здание администрации, оно же охраняется?
   – Тогда там сторожил отец Сашки Федотова, а он уже к двенадцати ночи спал на диванчике, после пол-литра. Мы влезли в окно, взяли ключи на вахте, остальное было делом техники, – я вздохнул, – никто же не знал, что там еще эта чертова камера в коридоре все снимает! На следующий день в школу пришли участковый с мэром. Федорчук сказал, что любит юмор, но всему есть свой предел. В общем-то, легко отделались, нас поставили на учет в детскую комнату милиции. Жаль, отца Сашкиного с работы выгнали…
   – Значит, Сережа, ты у нас смутьян и правдолюбец? – она улыбнулась, сжав мне руку под локтем.
   Мы вошли в ее двор. Татьяна Викторовна вздрогнула, увидев возле подъезда красную «Тойоту», и сразу одернула руку.
   – Сергей, спасибо что проводил, дальше я сама…
   Я заметил, что она чем-то напугана. Из машины вылез высокий широкоплечий мужик в кожаной куртке и пошел навстречу нам.
   – Здравствуй, Таня, гуляешь? А дочь где? – он вплотную подошел к нам, не обращая на меня не малейшего внимания. – Я соскучился по тебе, солнышко!
   – Олег, не надо начинать, мы же обо всем договорились!
Он резко схватил ее за руку, а другой  рукой  обхватил  шею.
   – Земляк, тебе же русским языком сказали – отвали! – я похлопал его по плечу, он был почти на голову выше меня. Мужик ударил неожиданно, с разворота, с левой руки, и когда я попытался собраться – еще раз, с правой, куда-то в бровь, удар был настолько сильный, что ноги у меня подкосились и я упал, заваливаясь набок, на мокрый асфальт. Немного придя в себя, я попытался встать. Татьяна помогла мне приподняться. Мужик уже сидел в «Тойоте». Вскоре он завел двигатель  и  выехал из двора. Я ощупал бровь: она распухла и кровоточила.
   – Пойдем  герой, окажу тебе первую медицинскую помощь.
    В квартире я умылся в ванной, осматривая в зеркало свое разбитое лицо. Татьяна уже переоделась в короткий домашний халат, с вырезами, подчеркивающими ее длинные стройные ноги.
   – Пойдем на кухню, Сережа.
Она  протерла  мою пострадавшую бровь перекисью водорода, и прилепила лейкопластырь крестиком.
   – Ну вот, а кто будет спрашивать, скажешь – бандитская пуля, – она чуть заметно улыбнулась, – тебе чай со сгущенкой или с вареньем?
   – Таня, это муж был?
   – Бывший муж. Мы уже год в разводе, у него уже семья другая, а как выпьет, приезжает: мол, старая любовь не ржавеет, соскучился…Урод.
   Она налила мне в бокал, с белыми розочками, сладкий горячий чай, а сама вышла в коридор, с кем-то разговаривая по телефону. « Да дома уже, дома, приходите…» – услышал я обрывок фразы. Татьяна зашла в кухню, придвинулась ко мне, и положила варенье в стеклянную вазочку. Я почувствовал запах ее воздушных, легких духов, свежих, как горная лаванда.
   – А кто сейчас придет?
   – Ты чего такой напуганный? Мама  сейчас  Олечку, доченьку, приведет…
Я засмущался, допил чай большими глотками и встал из-за стола:
   – Татьяна, можно я пойду?
   – Ну, хорошо, иди Сережа…
   Она, немного задумчивая, проводила меня до лестничной клетки. Когда я спустился, в подъезд входили пожилая женщина и девочка лет шести. Я улыбнулся им и вышел на улицу.
    Через неделю, в субботу, мы обмывали в гараже у Вадима покупку мотоцикла. Когда я возвращался домой, ноги сами принесли меня во двор к Татьяне. Окна в ее квартире не горели, я уже развернулся и пошел назад, когда она окликнула меня с детской площадки:
   – Сергей!
   Я подошел и увидел, что она сидела на скамеечке, возле качелей, с банкой «джин тоника». Одета Татьяна была по-молодежному: в джинсах и короткой кожаной куртке, и сейчас, она  показалась мне  моей ровесницей.
  – Сережа, ты что, заблудился?
  – Вообще то я к вам шел, то есть к тебе…
Она отпила большим глотком из банки.
  – Правда в этом году октябрь очень теплый?
Я пожал плечами и сел рядом с ней.
  – А знаешь, Сергей, мы с дочкой, наверное, скоро уедем в другой город. Здесь он не даст нам спокойно жить. Сегодня опять приезжал…
  – Что, бывший муж достает? – я сжал кулаки. Чувствовалось, что это была не первая ее банка «джин тоника» за вечер, и ей хотелось выговориться.
   – Вообще с катушек съехал. Раньше был веселым, добрым парнем. Мы поженились, когда мне было двадцать, а ему двадцать два. Это его поганая работа – сделала его таким. Эти ночные вызовы, дежурства, дознания… И эти страшные командировки в Чечню, в Дагестан…
   – У нас же на Кавказе сейчас спокойно?
   – Это нам по  телевизору  так  говорят, – она потянулась, и достала сзади, за спинкой скамейки пакет с банками «джин тоника»,  протянула мне, – открой, Сережа, и сам угощайся.
Он тяжело вздохнула:
    – Года два назад – его как подменили, начал руки распускать. Однажды, на моих глазах чуть мужика ногами до смерти не забил, за то, что тот дорогу ему не уступил. А дома, как выпьет, бывало, прикует меня к батарее и… Не хочу даже вспоминать. Год назад вернулся с очередной командировки, неделю пил, потом потащил меня в спальню, я ему кричу: « Олег, не надо!». Он тогда избил меня, руку сломал. А на Олю так наорал, что она две недели не могла разговаривать. Тогда я поняла, что все, хватит! Мы развелись, он через полгода женился, а месяца три назад – начал опять приезжать.
Татьяна вздрогнула.
   – Слушай, вижу я тебя загрузила, давай сегодня не будем о грустном. Пойдем, прогуляемся по городу: на набережную сходим, посидим где-нибудь…
   Мы спустились к реке. Плавучий бар-ресторан  « Дункан», переделанный из списанного трехпалубного парохода, заманчиво горел разноцветными огоньками посреди набережной. Бритый широкоскулый охранник возле мостика, критически посмотрел на меня, а Татьяне чуть заметно улыбнулся.
   – Места есть, уважаемый ? – вкрадчиво спросила она у грозного стража.
   – На средней палубе вроде один столик остался, – он привстал и откинул цепь, освобождая нам путь.
   Мы присели за крайний столик, я сделал заказ, с тревогой ощупывая тощий бумажник в кармане. Народ на палубе веселился во всю, посередине палубы  шла дискотека. За соседним столиком толстый армянин с жадностью пожирал мою спутницу взглядом. Две женщины бальзаковского возраста прошли мимо нашего столика, покосившись. Татьяна поправила волосы и загадочно улыбнулась:
   – Сто лет не была в подобных заведениях.
   – А я здесь второй раз…
   Высокий официант, в синем камзоле, принес на серебристом подносе шампанское, красную икру и салат из лосося.
   – Что-нибудь   еще ?
   – Спасибо, пока все, – вальяжно усевшись в кресле, я разлил шампанское в хрустальных фужерах с тонкими ножками.
Неожиданно, танцевальная музыка сменилась на медленную, тоскливую песню турецкого певца   Араша.
   – Потанцуем, Сережа?
   Я взял ее за руку и вывел в середину зала. Обхватив Татьяну за талию,  ощутив ее запах, я будто утонул на миг на ромашковом лугу, овеянном дуновением легкого ветра; мне хотелось прижаться к ней, утонуть в ее груди и забыться. Татьяна крепко обхватила меня за плечи, и закрыла глаза, кружась в танце. Вернувшись за столик, я налил по второму фужеру.
  – Что же мы без тостов, поручик?
  – За любовь! – мы легонько чокнулись фужерами, и я неторопливо пригубил.
Татьяна поставила фужер на стол, и мягкой ладошкой провела мне по губам.
  – Какой же ты Сережа, еще юный…
Я взял ее ладонь в руки:
  – Как мало тех, с кем хочется мечтать! Смотреть, как облака роятся в небе, писать слова любви на первом снеге, и думать лишь об этом человеке… И счастья большего не знать и не желать.
  – Юный романтик. Очень красивые стихи. А ведь каждый из нас имеет на это право.
  – Какое право?
  – Право любить и быть любимым. И чем старше становишься, тем лучше это осознаешь. А если нет любви, зачем тогда жить, правда Сережа? А мне вот эти стихи очень нравятся, только они очень грустные, я тебе отрывок прочитаю: с любимыми не расставайтесь, всей кровью прорастайте в них, и каждый раз на век прощайтесь, когда уходите на миг!
Она прослезилась и осторожно вытерла краешек глаза уголком платка.
    – Сережа, ты извини, я на пять минут отлучусь.
    Когда она вышла, ко мне подошел другой официант, с прилизанными гелем светлыми волосами.
    – Извините, вас срочно просят подойти на носовую часть судна, – он плавным жестом показал мне направление.
    Я немного удивился, залпом выпил оставшееся в фужере шампанское, и пошел на носовую часть. Из-за щита с цепями и такелажными канатами вышли двое: Лебедев и широченный, бритый атлет-кавказец, рубаха на нем едва не рвалась по швам.
   – Че, Петруха, сегодня со своим парнем пришел? – улыбнулся я.
Атлет бросился ко мне, и железной хваткой обхватил сзади. Я даже не успел среагировать, видно слишком много алкоголя было в крови. Попытавшись вырваться, я обмяк в железных клешнях атлета. Петр Лебедев, сузив глаза, подошел вплотную:
   – Ну что, урод? Я давно за вами с верхней палубы наблюдаю! Что, дала она тебе, шлюшка наша?
   Я почувствовал, что качок немного ослабил хватку, и быстро дернувшись всем телом вперед, почти сразу откинулся назад, ударив затылком атлета в большой породистый нос, услышав мягкий хруст и стон. Его хватка полностью ослабла. Лебедев быстро отступал, я резко бросился к нему, и от души ударил его ногой в грудь. Перелетев через ограждения, он, нелепо размахивая руками полетел прямо в воду. Вдруг я почувствовал сильнейший толчок в спину, и тут же полетел вслед за ним, уже в полете обернувшись, увидел озлобленного атлета, державшего рукой за нос.
   Уйдя с головой в воду, я быстро вынырнул, мгновенно трезвея от холодной воды. Петр уже стоял на мраморных ступеньках и блевал, нахлебавшись водой. Я вылез чуть поодаль от него, к нам бежали с теплохода несколько человек, и широкоскулый охранник.
   – У вас все нормально? – крикнул какой-то мужик в бежевом свитере. Я поднял вверх указательный палец, и начал снимать промокшую ветровку. Татьяна подбежала ко мне, обняв за голову:
   – Ты что делаешь, дурачок! Тебя даже на пять минут нельзя оставить!
 Мужик в свитере показал рукой на линию воды у теплохода:
   – Там под водой куски бетона с арматурой торчат, повезло вам парни, что не напоролись…
Татьяна взяла меня за руку и потащила к стоянке такси.
   – Поехали быстрей домой, а то простудишься еще.
   Когда мы садились в машину, Лебедев показывал в мою сторону подошедшим к нему сержантам-милиционерам. Я хлопнул себя по лбу:
   – Блин! Расплатиться за заказ забыл!
   – Успокойся, «Ихтиандр»! Я рассчиталась. Товарищ водитель, можно побыстрей, у нас здесь товарищ замерзает…
   Через десять минут мы въехали к ней во двор.