Часть Вторая. Машина

               

                2.1 Садик

   Эмиграция оказалась неожиданностью. Нежеланной, стремительной, однако дающей шанс пожить еще.
   Даже рыба, долежавшаяся на берегу до комы и потом попавшая в воду, не сразу приходит в себя. Не открывает мгновенно глаза и не уплывает с дикими радостными воплями. Осознанность возвращается постепенно. Путь в глубины она начинает на боку, прихрамывая, с трудом вспоминая что было и слабо представляя что будет.
   Выброшенный на берег Нового Света наш Эрос тоже сначала просто валялся. Вполне безжизненно.
   Потом кое-как стрелок стал дрожащей рукой нащупывать лук и стыдливо подергивать тетиву. Стесняясь не только своей дисквалификации, но и самого позыва к стрельбе. Полагая, что беспечное детство прошло и с нынешним багажом лет и переживаний просто неуместно опять затеваться с полетами и полировкой наконечников стрел.
   Однако рука, занимаясь любимым делом, твердела. Глаз начал поблескивать. Стрелы прибывали. Жизнь обретала краски. В том числе непривычные, в прошлом недоступные.
   
   Автомобиль, обязательный атрибут новой американской жизни, проявил в нас тягу к путешествиям. Особенно манили красивые горы, по которым можно бродить с рюкзаком. На маршруте обязательно должны быть озера, в которых просто необходимо купаться.
   Переход к нудизму произошел естественно и приятно. По потребностям легко нашлись и единомышленники.
   Одновременно у Нины зародилась и мгновенно вызрела почти чувственная страсть к разведению цветов. Квартира до отказа заполнялась цветочными горшками и пакетиками с семенами. Право на превращение жилища в непроходимую оранжерею жена отстаивала с эмоциональностью говорящей тигрицы.
   Этого показалось мало. Решила усугубить ситуацию несомненным талантом в области фотографии. В свободное от цветоводства время все вокруг фотографировалось, после чего скрупулезно редактировалось. Пошли призовые места в конкурсах и переписка с единомышленниками, расселившимися от Австралии до Голландии.
   Чтобы не надышаться арьергардной пылью ее дарований я начал брать уроки джаза и рока у профессионального кубинского гитариста из соседнего дома. В дополнение прибился к соотечественникам, любящим создавать рифмы. Не являясь украшением этого сообщества, стал просто вхож. Двух коробок патронов в неделю к моему «Смиту и Вессону» тридцать восьмого калибра хватало, чтобы быть в относительно приемлемой стрелковой форме. На скаку, с трехсот ярдов в глаз сидящей ко мне спиной белки не попадал, но среднему менту, если верить русским сериалам, был бы хорошим напарником.
   Американский образ жизни становился все более привычным. Это говорило о том, что мы меняемся. Дело не в том, что по утрам стали пить другой кофе и делать бутерброды с иными сырами. И не в том, что советский автосервис теперь вспоминался, как сюрреалистический кошмар...
   Затрагивались глубинные слои личности. Не потеряв своей супружеской привязанности, мы избавились от аморфности. Наши  индивидуальности обрисовались намного более четко. Даже поводы для маленьких семейных раздоров и поведение в них участников обрели новые формы. Иногда откровенно экзотические...
 
   Домик, который мы в конце концов купили в Нью-Йорке, занимает не весь клочок отведенной ему земли. Этим воспользовались две небольшие магнолии, четыре куста вьющихся роз и цветочная россыпь, выжившая нас из предыдущего обиталища.
   В центре садика на пеньке сидит привезенный из Непала маленький Будда и немигая взирает на мир. Он хранитель дома и сада.
   Увлекся ли он созерцанием, погрузился ли в медитацию на собственный пупок одним из ста восьми известных способов...
   Тоненькие коричнево-зеленые жгутики вестерии прокрались к нам никем не замеченными. Проскользнули во все щелки в заборе и веранде.  Обвили решетки на окнах. Заинтересовались вентиляцией.
   Ловя на себе взгляды, скромно улыбались в ответ огромными гирляндами фиолетовых цветов, пахли еще обворожительней и... двигались дальше.
   Первым угрозу почувствовал я. Испросил у супруги санкцию на истребление расползающегося чудовища. По крайней мере в местах, где его присутствие абсолютно неуместно. Остатки Гидры можно было бы разумно подстричь.
   Ответом было: «Нет! Я тебе не позволю извести мой вьюнок! Почему ты любишь уничтожать все, что мне нравится? Я хочу, чтобы сад был диким. И больше не обращайся ко мне с этим варварским вопросом!»

   Я не обращался три года. За это время «трогательные невинные стебельки» стали в руку толщиной. Окончательно оторвали водосточную трубу, подняли каменные плиты садовой дорожки, выломали доски на пяти метрах забора и серьезно повредили веранду.
   В один из дней их цели освободили меня от необходимости раздумывать над средствами.
   Последовал час слез. Я пытался оправдываться, говоря, что Джунгли наступают на Человека. Что мы уже понесли серьезные потери. Если не принять мер, то можно даже потерять дом, а значит и любимый телевизор, и даже швейную машинку...
   То, что я «еще и издеваюсь», жену доконало и от меня оттолкнуло. Оттолкнуло настолько, что она отлетела... в Европу. На недельку. Оправиться от потери и отдохнуть от меня.
   Получилось очень стильно. В былые времена Нина не могла себе позволить дуться на мужа из очаровательного Парижа в разгар сезона.

   В соответствии с Третьим Законом Ньютона, о неукоснительном равенстве действия и противодействия, я был отброшен в противоположную от Европы сторону.
   Очнулся на трехдневном  поэтическом фестивале. Среди своих, но в состоянии психически нестабильном.
   Палатки, море... Светочка!!!
   Света оказалась здесь в силу того же ньютоновского закона.
   Я давно облизывался в ее сторону, но она не щадя живота и времени филигранила строфы. Досуг, свободный от интима с Музой, проводила с двумя подружками по Парнасскому цеху.
   Соваться с чем-то прозаически «янским» в «иньский» рифмованный ряд было бессмысленно. Надеяться, что благородство тайных страданий будет хотя бы замечено, тоже не приходилось. В общем, мои душевные муки были оптимальны в своих интенсивности, сокровенности и безнадежности.

   Как прекрасно, что мужчины зачастую живут в своих выдуманных мирках, совершенно оторванных от реальной жизни.
   Оказывается, я был кристалльно прозрачен для женского глаза. Мое поведение даже было классифицировано, как «достойное в экстремальных условиях». Откуда «экстрим»? Из светиного понимания, что любой мужик, не имеющий возможности хотя бы мимолетно пожить с ней общей судьбой, попадал в условия тяжелейшего психологического дискомфорта.
   Заниженной самооценкой Света не страдала.
   В течение последних двух лет была жутко занята. Выходил персональный сборник стихов в Ленинграде. Нужно было успеть в два поэтических и один сборник прозы в Нью-Йорке. Cейчас все успешно завершено...

   Сквозь тонкую палаточную материю беспрепятственно проникают лирика... гитара... бурлеск... «Господа пииты! Быстро пробежались по шатрам, может у кого-то завалялась бутылка водки. Лучших людей теряем!..»
    –Пожалуйста, не останавливайся – шепчут мне – до нас не дойдут.
   Мы понимем, что просто созданы друг для друга.

   Три волшебных дня подошли к концу. Мою девушку забирает  муж. Возможность побыть в постели... со своей совестью... наедине... помогла ему полностью осознать вину и глубоко раскаяться. Во встречном порыве недавняя жертва сообщает оступившемуся, что он полностью прощен. Что по нему безоглядно соскучились и хотят безотлагательно. Их палатка будет свернута почти самой последней.
   Я предварительно запланирован на следующие выходные. Шанс упустить нельзя, поскольку встретиться в следующий раз мы сможем только в конце августа.

   Меня дома ждет отдохнувшая и тоже соскучившаяся жена. По телефону призналась, что в нашей последней размолвке я, может быть, даже был «немножко прав» и что «потерпевшему полагается разумная компенсация в форме наиболее для него привлекательной».
   Что делать? Как на подобном фоне дать семейному очагу вечерок погореть без меня? А жена действительно любимая. Но поэтессу жутко хочется. Нужно что-то сочинять. С фантазией у меня плоховато. При условии, что у Нинульки все в порядке с нюхом.
   Кто-то советовал: если не знаешь, как достичь цели – выпиши все видимые пути, вычеркни заведомо непроходимые и иди по одному из оставшихся, каким бы абсурдным он ни казался... Там тебя и прихлопнут.
   А почему у кого-нибудь из моих пишущих друзей не может возникнуть потребность в перевозке большого тиража свежего сборника из типографии, скажем... в Бостон? Может. Против помощи творческим людям Нина никогда не возражала. Если «выехать» в пятницу вечером, то к субботнему обеду уже вернусь. Успею не только мило надоесть супруге, но даже сторицей искуплю грех, смиренно и истово поработав в нашем монастырском дворике. Выходные будут пропитаны любовью, поэзией и цветами!

    –Ну, что – благополучно довез?
    –Вполне. Хотя накидали столько, что даже задние сидения пришлось снимать.
    –А руль не пришлось снимать?
   В душе шевельнулось смутное беспокойство.
    –Ты куда клонишь?
    -Не «клоню», а надеюсь.
    –На что же это мы так мизантропически надеемся?
    –На то, что ты трахал Светочку не в моем кресле.
    –Ты о чем?
    –Не делай такую удивленную рожу. Я все знаю!
   Чувствую, что знает.
    –И виноватую не делай.
    –Почему?
   Супруга была в ярости...
    -Мне эти фокусы осточертели! Я уже вот так накушалась твоим жизнелюбием!
    -Ну, прости...
    -Больше всего меня бесит, что мы не можем развестись! Мне пофиг, что ты не уживешься ни с одной бабой кроме меня. Проблема в том, что я не смогу найти никого подходящего! В нашем возрасте все нормальные мужики привязаны в конюшнях, а на свободе пасутся исключительно козлы!
    -Ну, прости же...
    -Я обещала, что еще раз застукаю с бабой – будешь меня из-под кого-нибудь вытаскивать?
    –Обещала.
    –Значит претензий быть не должно.
    –Женщине это не так легко, как тебе кажется.
    –А ты откуда знаешь как это женщине?
    –Мне говорили. И в книгах пишут.
    –Наврали! Это только вам можно: «Ах, дорогая – я в очередной убедился, что ты у меня самая лучшая!» Я тоже хочу быть уверена, что живу с достойнейшим мужчиной и он у меня – самый-самый. Что лучше не бывает. Мать твою!
    –Ты все упрощаешь.
    –Упрощаю? Щас в моментик и проверим.
    –...
    –И не делай морду нашкодившего кота! Я эту морду последний раз видела лишь полгода назад. Котам за это отрезают. Да не гримасничай! Мне твои отмазки больше неинтересны!
    –Может действительно отрезать?
    –Не помешало бы! Но меня-то за что наказывать? Я приколю твои обрезки к нашему Босху, как напоминание о замечательно прожитых годах и гарантию абсолютной супружеской верности в будущем?

   Ораторский натиск слегка ослабевает. Подозреваю, что будет даже предложено какое-то решение.
    –Вообще-то тебя следует убить...
   Фаза эмоциональной разгрузки трансформируется в дискуссию. Хотя, что здесь можно обсуждать?
    –... но эффект будет кратковременным. Я копнула тему.
    –Ну, ты и любопытная.
    –Нет, я буду молча смотреть как ты мне семью разрушаешь?!
    –...
    –«Темперамент – один из фундаментальных параметров личности». Это научная точка зрения. Хотя, лично я считала и считаю, что вы все просто сволочи! Ладно, мою позицию ты знаешь. Именно поэтому тебя не переделать. Более того. Разводиться мне не резон, поскольку ты – мой психологический тип мужчины. Если я найду другого, то такого же кобеля. Да я и сама всегда чувствовала, что мне интересно именно с дамскими угодниками. Вы любите женщин по-настоящему и поэтому знаете что нам нужно. С остальными можно просто повеситься с тоски. Если бы вы могли за чужими бабами просто увиваться, но спать только со своими...
    –Так не бывает. Истинное мастерство требует реальной шлифовки.
    –Именно это я и поняла... что сволочам нужна реальная дичь. Ух, всех бы вас!..
    –...
    –Что остается?
    –Так, как ты подала...
    –Как минимум, остается – врать. Теперь уже обоим. Но ты врать не умел, не умеешь и учиться не собираешься. Значит, у меня будет постоянно плохое настроение. Поэтому?..
    –Вешаться.
    –Остается только... принять предложение Милы и Виктора.



                2.2 Облака над антиподами

   С Виктором и Милой мы познакомились на Нью-Йоркском Авто-Шоу.
   В Америку приехали из Прибалтики примерно в одно с нами время уже лишенные предрассудков относительно человеческой наготы.
   Вокруг них быстро выросла группка нудо-туристов, членами которой оказались и мы.
   Доминантой в сообществе была любовь к дикой природе, движению и купанию. Пассивное валяние с пивом на нудистких пляжах тоже случалось, но крайне редко. По причине простой нехватки времени на подобные глупости.
   Любой палаточный день наполнялся дневным купанием и обязательно завершался ночным. В теплые дни могли не вылезать на сушу вообще.
   Членов «Общества Анонимных Трезвенников» среди нас не было. Несмотря на провоцирующие обстоятельства, морально-эротическая обстановка царила вполне приемлемая.
   Содействие девушкам в избавлении от всего, что мешало плаванью в условиях дикой природы – почетное право наших мужчин.
   Если уже помог жене – помоги соседке. Но не наоборот. Мужья, не относящиеся трепетно к своим богоданным на серьезное отношение коллектива рассчитывать не могли. Не приветствовалась подмена эффективного товарищеского участия занудством, чрезмерным обаянием или, тем более, несанкционированным тактильным контактом.  Никто не позволял себе ничего, над чем нельзя было бы самому посмеяться у костра через полчаса.
   Отношения с Милой и Витей сложились специфические. Поэтому мне и ему, при укромных обстоятельствах, часто дозволялись перекрестные игры с нашими девушками. Достаточно фривольные, но не переходящие договорных граней. Дозволялись просто по причине понимания смешных мужских проблем.
   Два раза я почти допускался. Так казалось. Оба раза заканчивались словами: «Вот здесь... только рукой... чуть-чуть. Ты уверен, что хочешь культивировать в себе мазохизм?»
   Я не хотел. Ни культивировать, ни получать еще более четко сформулированный отказ.
   Полагаю, что примерно так же протекало общение и вторых половин.

   В один из дней наши приятели оказались на нудистком пляже с еще одной парой. Все откровенно балдели в состоянии полного недеяния. В какой-то момент поняли, что жариться сил больше нет, однако ощущение завершенности еще не появилось.
   Недогулявшие оказались у Виктора и Милы дома.
   Внезапно Коллективный Творческий Дух ощутил, что если ограничиться бесхитростным застольем, то что-то в душах останется невостребованным. Невостребованность претила.
   Решили отснять маленький ролик на тему «Из жизни нудистов».
   Девчонки самозабвенно ушли в искусство. Создали настолько живые образы, что через полчаса сами не могли с ними справиться.
   От мужиков в такой ситуации не зависело ничего.
   Утром расползались уже свингерами.
   Наши отношения с ребятами выходили за рамки простого приятельства. Именно поэтому через какое-то время нам была открыта пикантная тайна и даже сделано весьма волнующее предложение.
   Мы оказались не готовы.
   Тем не менее получили возможность достаточно близко наблюдать развитие этой линии жизни наших друзей. По крайней мере в области психологии супружеских отношений. Результаты были удивительными и многое ставящими с ног на голову.
   Предложение, сделанное нам, оставалось бессрочно открытым.

   Во время моего «Бостонского пробега» имел место маленький симпозиум...
   О том, что муж собственноручно отпущен не в творческую, а лирическую командировку Нина узнала через полчаса после моего отъезда. Воистину: во многих подругах много знания, а во многом знании... Далее – по Царю Соломону.
   Не имея возможности испепелить лживого аспида, обманутая цветочница отправляется снимать стресс к нашим «продвинутым» приятелям. С ликером, тортиком и риторическим вопросом: «Мой опять за какой-то бля...ю «свинтил». Доколе?!»
   Нина обладала прекрасной интуицией. Многие правильные решения просто чувствовала, хотя далеко не всегда могла их хотя бы приемлемо сформулировать.
   Мила была психотерапевтом. Прекрасно владела мастерством формулировок и убеждения.
    –А ты чего хотела? Чтобы он всю жизнь сидел на привязи? Не усидит. Простой поводок они перегрызают. Посадишь на цепь - сломает зубы и сдохнет от голода и огорчения. И с грехом на душе, что всю жизнь вынужден был врать жене. Или всю будку утащит. Мы вам давно говорим – свинговать пора.
    –Чтобы меня имели у него на глазах? Или я любовалась на какую-нибудь шалаву?
    –Ну, да, конечно: за глаза можно, а на глазах – «Ах, таинство брака!» А шалава будет не «какая-нибудь», а такая же, как мы с тобой. Вас никто не заставляет встречаться с парами, которые вам не нравятся.
    –Ребята, я не говорю о таких революционерах, как вы. Но для простых смертных должны же быть какие-то рамки?
    –Для совсем простых и нудизм – уже крамола.
    –...
    –Рамок до фига, но «совки» пользуются исключительно христианским или коммунистическим багетом. Но Господь неслабо напахал и не нужно делать из него непогрешимого. Решать нужно самим.
    –Но почему именно так?
    –А как? Мы поняли, что много пиз...м друг другу. Причем, только в одном вопросе. Вижу, что мужик куда-то шмыгает. При этом такую ахинею несет – всякое уважение теряешь. Взять на телке? Да тьфу! Они же конспираторы никакие. А дальше что? Понимаю, что ему действительно позарез. Ну, и он меня... Впрямую не прихватил, но догадался. А у меня интерес такой же, как у него – пару часиков в мотеле раз в пару месяцев. Бешенством не страдаю, но минимальное разнообразие иметь должна. При этом об разбежаться нет и речи. Тут даже не поблефуешь.
    –Вот и нам не разбежаться.
    –Решили не делать друг из друга идиотов. Если уж не можем не бегать «налево» – так лучше вместе, как и все остальное.
    –А терапевтические методы пробовали?
    –Как же без этого? Сначала чистосердечно покаялись. Подтвердили, что друг без друга никак. Это было легче всего. Поскрипели, но договорились стать последовательными сторонниками моногамии. Понимаем, что уже действительно, по-честному. Продержались месяц. Потом стало совсем тошно. Не то, чтобы приперло, а просто: «Так что, больше никогда? Никогда-никогда? Даже чуть-чуть?!» Невозможно. При этом, видим друг друга насквозь. Не просто видим, а даже по-товарищески сочувствуем. Смешно?
    –Обхохочешься.
    –Мы уже могли говорить об этом. Вот только действительно не знали – смеяться или плакать? Решили, что каждый заведет себе что-нибудь безобидное и раз в два-три месяца будем назначать вечер и оба оттягиваться. Потом я представила: «Значит на четверг ничего не планируем – у нас Сексуальный День». Да я так не смогу! К тому же, подгадывать обоим в один вечер – просто нереально. А если в разные... Тоже неслабо: «Витя, я сегодня в мотельчик, а ты хорошо детишков покорми и обязательно проверь уроки». А если пойдет он – я вообще дом разнесу. А если у кого-то временно партнер отпадет? А в голове всегда будут мысли: «А вдруг там что-то серьезное?» Так что выбирать было не из чего. При этом о вранье с этого момента даже речь не идет. Не то, что повязали друг друга клятвами, а просто в бошках что-то щелкнуло и врать стало физиологически невозможно.
    –После того, как надумали – долго еще решались?
    –Да нет. Решили – и тогда, после пляжа сделали. В таком штопоре были, что соображуха полностью отключилась. Брак – это, как поводок с двумя ошейниками на концах. Мы поводочек резанули, прижались друг к другу и смотрим – что будет? А дальше... Понимаем, что не веревочка нас вместе держала. И вас, слава богу, не веревочка держит. У нас глаз наметан – мы теперь это сразу видим. А после первого же раза гормоны как дали... Какое-то время осматривались – куда же собственно попали? Поняли, что попали правильно. Успокоились.
    –С ним понятно. А тебе-то что со всего этого?
    –Сначала решила: если это нужно, чтобы сохранить семью – потерплю. А потом... Ну, я же говорю – правильно попали.
    –И ничего другого не придумать?
    –Мы не смогли.
    –Что, вот просто так взять и...
    –Мудрствовать позволительно, когда спросить не у кого. Будь проще. Плохого не посоветуем.
    –Люди за меньшее ****ство отплакивали по полной.
    –Люди только плакали, а святых, бывало, к кресту прибивали. В святые не хочешь? Плачут-то не за грех и не за святость, а, в основном, за глупость.
    –А он не убьет меня на месте?
    –Вить, Витя-я-я! А Олег Ниночку не уроет?
    –«Уроет»? Да он будет тебя трахать по всем углам, а между углами носить на руках, как принцессу. Не будешь знать куда деться. У нас будешь прятаться.
    –Сначала так и было. Сейчас немного легче, но иногда, все равно, хочется ему отцепить а самой выспаться. Девочку нашел... Ну, все, все! Сказал и иди! Хватит к моей подруге клеиться... Никаких прелиминарных дегустаций!.. Вот когда... вот если... вот тогда и будешь ниночкиной благосклонности испрашивать. Если она вообще захочет разговаривать с таким фавном, как ты. Дай нам о бабском потрендеть.

    –Остается... принять предложение Милы и Виктора.
    –???!!!
    –Можешь поразмышлять. Самостоятельно. У меня и так уже башка трещит. Придумаешь – скажешь. Только помни, что больше в одиночку ты мотаться не будешь.
   На размышления потребовалось полчаса. Сделав три попытки создать новый интеллектуальный продукт, трижды ткнулся носом в одну и ту же стену.
   Нине все возможные варианты были аргументированно разжеваны вчера.

    -Нин, ну, ты знаешь... Одно дело просто трепаться, а другое...
    -Просто трепаться? А ты сколько раз к Милке потихоньку подкатывался?
    -Вот болтливые бабы!
    -Да о вас и болтать-то неинтересно. Вы же все такие предсказуемые.
    -Что значит «все»?
    -Пока ты строил глазки Милке, Витька, естественно, пытался приобщить меня. Я уже устала его посылать. Так же, как Милка тебя.
    -А как...
    -Слушай, я не хочу это обсуждать вслух. Давай подумаем каждый про себя. Спокойно. Хотя... Спокойно не получится. Милка с утра уже два раза звонила. Интересовалась приехал ли ты и что мы решили.
    -Так ты орала на меня просто для разминки?
    -Могу еще поорать. Но сути это не меняет. Все, закончили. Мне сегодня еще нужно все эти цветы посадить.


   Скоро начнет темнеть. Наступающий вечер должен обогатить нашу коллекцию супружеских эротических переживаний чем-то необычным.
   Решение было принято месяц назад и более не обсуждалось. Оно было, как бы, обернуто во что-то мягкое и положено в коробочку. Коробочка прикрыта, чтобы содержимое не отсвечивало всуе. Пару раз, правда, приподнимался вопрос: не слишком ли мы?.. Привстав тут же падал, поскольку нинина потребность в восстановлении справедливого равенства полов не ослабевала. Никаких неожиданных традиционных решений жизнь так и не подкинула.
   Активность в спальне возросла до совершенно неприемлемого уровня. Как нас и предупреждали. Двадцать лет назад это объяснялось бы здоровой подростковой сверхвозбудимостью. Нынешнее сумасшествие рекомендовали не анализировать, а просто использовать.
   Сегодня открываем коробочку.

   Создания ансабля одежды, нижнего белья, прически и макияжа началось часа за три до выезда.
   Моим мнением по поводу промежуточных творческих находок в этот раз интересовались неправдоподобно слабо. Правда, несколько раз вопрос был поставлен предельно утилитарно: «Как мужику больше понравится – так, так или так?» Осознавая, что понравиться должно при вполне конкретных обстоятельствах, я, тем не менее, старался отвечать без лукавства.
   Уловив комизм ситуации жена фыркнула: «Ты же хочешь, чтобы я была лучше всех? Между прочим... Не набрасывайся на Милку сразу в полную силу. Не все женщины – сучки Павлова, у которых слюна начинает капать от одного твоего вида. Думай, в первую очередь, о моей подруге. И смотри, не царапни где-нибудь».
   Получившийся наряд поражал утонченной порочинкой. Не подозревал, что супруга владеет таким стилем в одежде.
   Нам иногда приходилось наряжаться для легкомысленных вечеринок. Поэтому почти все аксессуары уже встречались. Однако облик в целом был незнаком. Единственным объяснением служило то, что даже для самого безответственного кокетства женщина одевается не так, как для реального обольщения. Получается, что живая дичь действует удивительным образом не только на сволочей.
  Жену очень упруго вытеснила незнакомка. Непривычными оказались не только наряд, но и манера держаться. Сохранять непринужденность на первом свидании с такой женщиной было бы нелегко. Не было даже ясности как вести с ней себя сейчас.
   Самое удивительное, что Нина не испытывала ни малейшего дискомфорта.
   Когда сели в машину стало немного легче. Можно было просто ехать.
   Ощущение, что куда-то везу малознакомую даму сохранялось всю дорогу. Нина не делала ничего, чтобы стать родней. Разве что пару раз прикрикнула, чтобы ехал без рывков. Пообещав, что «еще разок – и мы будем вообще стоять, пока она не закончит красить губы».
   Покончив с губами, далеко откинула спинку кресла. Вытянула ноги в черных ажурных чулочках...
    -Посмотри, резиночки пристегнуты ровно?
До того, как я успел хотя бы открыть рот, она решила, что вопрос – риторический. Развела ноги. Внимательно рассмотрела. Свела...
    -Кажется, неплохо.
   Больше она в собеседнике не нуждалась.
    -Нин, а мы не делаем ошибку?
   Не поднимая головы...
    -Еще один дурацкий вопрос – и мы действительно разворачиваемся.

   Дверь открыла Мила. Отступила внутрь, предлагая войти. Девушки поздоровались коротко, но достаточно шумно и эротично.
   Их наряды полностью соответствовали предполагаемым событиям и удивительным образом гармонировали друг с другом. Предварительный сговор налицо.
   Я успел перехватить взгляды, которыми обменялись женщины. Слегка вопросительный у Нины, и почти откровенно насмешливый у хозяйки.
   До настоящего момента я полагал, что приехал с супругой для какого-то загадочного приключения. Однако сейчас возникло подозрение, что просто в храм доставлен с нарочным жертвенный ягненок.

   В стоящей передо мной Миле не было и намека на подвижную эмансипированную нудистку, которой я ее знал большую часть времени. Она была умопомрачительно женственна. Неузнаваема, как и Нина. Знакомое озорство угадывалось лишь в самой глубине глаз.
   Медленно смотрит в меня. Слегка наклоняет голову, как бы изучая.
    -Спасибо за розы.
   Целует не дожидаясь окончания джентльменской синкопы. Так же медленно и глубоко, как только что смотрела. Нельзя сказать, что специально прижимается грудью, но целоваться ей нравится именно так.
    -Машину вел ты?
    -Как обычно.
    -Значит это из-за тебя я ждала лишних пятнадцать минут... Как тебе мое новое платье?.. Витя, почему Ниночка все еще в прихожей и без цветов? У нас с Олегом все будет шоколадно, а вот если тебя пошлют за неумение обслужить даму – помочь ничем не смогу. 
   Она опять зарывается лицом в лепестки... Цветы действительно пахнут, потому, что все ответственные букеты я покупаю у двух паночек в маленьком польском цветочном магазинчике.
   Мила легко разворачивается. Я уже готов шагнуть за ней в гостиную... Но меня никуда не собираются вести. Она просто немного разводит руки...
    -Что ты обычно делаешь, когда я доверчиво поворачиваюсь к тебе спиной?
   Просто схожу с ума, накрывая ладонями эти груди.
   Трется виском о мой подбородок. Нюхает розы...
   Вырез на платье такой, чтобы даже ополоумевший кавалер сумел ничего не порвать. Откидывает голову, отдавая шею. Какой шелковистый подол...
    -А вот туда не нужно. Пока.
    -Почему?
    -Ты так не волнуйся. Ты получишь все, чего хочешь. И еще то, чего я хочу. Поверь, нам этого хватит.
    -Просто прикоснуться.
Свободной рукой она гасит в прихожей свет. Где Витя с Ниной не знаю. Слегка отставляет ногу в сторону. До конца мне не доверяют, поскольку ее рука лежит поверх моей. Я думал, что такой переполненный восторг может быть у женщины только в момент оргазма.
    -Пошли, мы с Ниной хотим шампанского.
    -Пошли...
   ... отвечаю шепотом на шепот.
    -Наливать придется и себе, и им.
   В зеркале полуосвещенной гостиной очень хорошо виден диван. Сидящие на нем отвязанно целуются. Кому принадлежит инициатива непонятно. Начинают расстегивать блузку. Однако Витина попытка скинуть бретельку лифчика кокетливо пресекается...
    -Вить, я серьезная женщина и чтобы двигаться дальше мне нужны достаточные основания.
    -Какие?
    -Как минимум бокал вина и немного времени, чтобы почувствовать, что мне хорошо.
    -Тебе плохо?
    -А вино?
    Но как держится! Полное впечатление, что опыт «движения дальше» уже имеется. И Витька верит! Да, бабы артистки от рождения.
   Меня тянут на кухню. Вручают холоднющую бутылку шампанского и два бокала. Вектор легкого пинка указывает на гостиную.
   Щелчок внутренней пружины разворачивает к Миле. Меня гладят по щеке...
    -Чуть-чуть потерпи. А он за нападение на неразогретую женщину свое получит.
    -Но тебя-то греть не нужно!
    -Эгоист, дай жене осмотреться.
   Мила слегка ударяет свои бокалы друг о друга. Хрустальный звон предупреждает о нашем вторжении. Куда-то дотягивается рукой. Становится чуточку светлее. Возникает негромкий Фаусто Папетти. Проявляется сервировочный столик, заставленный милыми вкусностями.
   Оказывается свинг начинается не с порога и не на голодный желудок.
   Девушки были милы настолько, что позволили добавить в шампанское коньяк. Беседа плавно перешла на украшающие наш вечер блузки и юбки. С внимательным изучением отделки. Но чего стоит самая красивая блузка без соответствующих лифчика и прически? Все это требовало детального обсуждения.
   Виктор был, очевидно, знатоком женских слабостей, поскольку достойно поддерживал темы распродажи тряпочек в «Даффисе», полную хореографическую несостоятельность Пола Тэйлора, побочные эффекты от применения ботакса. При этом успевал приобнимать Нину за талию, гладить ее коленки, целовать ближайшее к себе плечико, пригубливать виски. Прямо Шива какой-то.
   Я себе такого позволить не мог, так-как в силу природной эмоциональности моментально потянулся бы и к дальнему плечику... И вообще. Разрушил бы благопристойность вечера, обещавшего быть таким удивительным.
   Оставалось сидеть в кресле с бокалом коньяка, удерживая в поле зрения полуостекленевшего глаза веселящийся диванчик.
   Полное остекленение было бы надежней, но джентльменов никто не осовобождал от обязанности следить за тем, чтобы бокалы и тарелки дам не пустовали. Не говоря об остальном, которое могло наступить в любой момент.
   Мужей здесь никто не стеснялся. Все эти волнующие женские интимности мы много раз наблюдали и у костра, и на берегу реки, но там они принадлежали туристкам. То-есть и не женщинам в полном понимании слова.
   Сегодня все иное. Платья, хоть и вызывающе короткие, были несомненно вечерними. Макияж был именно макияжем, а не походной маскировочной раскраской. Чулочки со швом и на резиночках – мечта фетишиста!
   Созерцание – вот удел достойного кабальеро...
   Нина чувствовала себя прекрасно, установив надежный раппорт с Виктором. Откровенно резвилась, доверив разработку сюжета остальным.
   Виктор подобострастно томился. Он, как и я, просто сходил с ума от умных блондинок.
   Мила мягко дирижировала. Она уже имела богатый опыт нахождения в подобных ситуациях. Для нее все было гораздо более предметно, чем для двух новичков.
   Но, похоже, рефлексы уже начали беспокоить и дирижерская палочка скоро улетит в дальний угол.
   Я был почти султаном. Две красавицы услаждают мой взор и душу. Деликатесы из русского магазина. Хороший коньяк. С шикарной хозяйкой сделаю сегодня все, что хочу. Не нужно ничего из себя строить. Достаточно оставаться самим собой.
   То, что я обслуживаю прелестницу, а не она меня... То, что возляжем не по моему хлопку, а по ее капризу...  Это такая смешная плата за возможность нежиться в мини-гареме! К тому же...
   Додумать не успеваю. Очевидно, когда погружаешься в глубокие и сладостные грезы, забываешь тормошить глаза. От бесконтрольности они останавливаются и смотрят в одну точку. Именно это и заметила Мила...
    -А Олегу наша болтовня неинтересна.
    -Нет, почему же. В интеллектуальных компаниях я люблю просто сидеть, впитывать, так сказать...
    -Пошли, что-то покажу!
   Быстрым шагом минуем кухню. Приближаемся к кабинету...
    -Нет, не в кабинете.
   Устремляемся на второй этаж. Мила проскальзывает в спальню. Внимательно оглядывает прикроватную тумбочку. Взлетает на огромную кровать. На пару секунд задумывается. Поправляет подушку, сказачно стоя к ней передом, а ко мне, как к лесу... Ну, скажем, пяточками.
   На меня нападает столбняк. Смотрю на эти белые трусики, ажурные чулочки... Протягиваю руку и пальцем прикасаюсь к резиночке...
    -Не мешай!
   Заглядывает за кровать.
   Чувствую, что и с голосом произошла метаморфоза. Старательно, но очень быстро прокашливаюсь. Все равно – мои тихие слова едва различимы в хрипе моего же, вдруг ставшего арктическим, эфира.
    -Что ты ищешь?
   Милка резко оборачивается.
    -Не знаю. Это неважно! А вот чего ты ждешь?
   Она делает на коленках два молниеносных шага по направлению ко мне и... вцепляется зубами в мочку уха.
   Вот это уже иезуитство!!! На диване наши мечтательные барышни сетовали на то, что «одевать красивое белье для мужика, если только он не старый эстетствующий импотент, совершенно бессмысленно. Вместо того, чтобы любоваться и млеть от восторга, он сдергивает его за двадцать секунд. При этом все поворачивает так, что ты и сама тут же забываешь о гарнитурчике».
   Так это мужики виноваты?! Я буду любоваться кружавчиками, когда меня сначала обездвижили и лишили голоса этими декольте и якобы бестолковой попкой, а потом повисли на ухе как бульдог на бельевой веревке???!!!
   В общем, красивое ухаживание Милка угробила сама. Ее La Perla разлетелась по спальне как перья на петушиных боях.

   Что было потом не знаю. Порно, жесткое порно, эротика, лирический триллер...
   Пожалуй под киношную классификацию это вообще не подпадало. В клубке, бешенно носящимся по кровати и постоянно меняющем форму, никто ничего бы не рассмотрел. Не было зрелищных замираний, душераздирающих стонов и рычания. Внешнему наблюдателю досталось бы до обидного мало. Все было внутри.
   Что именно?
   У Милы были очень ласковые руки. Губы тоже. Но руки запомнились ярче. За все время мы, кажется, не обменялтсь ни словом. Не было необходимости выяснять кто, чего и как хочет. Мы это просто знали. Так же, как и наше отношение друг к другу. Наверно это и есть настоящая дружба.
   Всю ее попробовал на ощупь, на слияние, на вкус. Все видел. Если не умываться, ее запах уйдет не скоро.
   Впервые за это не нужно будет расплачиваться вынужденным пожиранием гнусного осадка, остающегося после вранья одной из женщин. Иногда даже обеим.

   Наглая попка безмятежно валялась на боку вместе с усталой хозяйкой. Осторожно покачиваясь я разглядывал брошенные на подушку первобытно запутанные мокрые волосы, никогда не знавшие расчески... изгиб спины... бедра, которые меня пару раз чуть не задушили.
   Приближение гостей первыми услышали все они...
    –Пожаловали.
   Слабо представляя насколько прилично предстать перед женой в таком виде слегка подаюсь назад. Покачивание становится бессмысленным.
    –Напрасно. Нине было бы интересно посмотреть. Правда?
   Вопрос обращен к стоящим на пороге совершенно голым – если не не считать «шпилек» и чулочек – хозяину и гостье.
   Сразу видно, что и для них время не прошло зря. Конечно, при моей наблюдательности очевидными подсказками были и неодетость, и общая идея о том что должно было произойти. Но не только это. Я вдруг ощутил как именно супруга меня считывает прямо с порога. В те дни, когда есть что читать. Понял насколько смешно, лежа под рентгеновским аппаратом, втюхивать, что ты беспозвоночный.
   Еще понял, что у нее были другие мужчины. Не много, но и не один. Первый был очень давно. Он просто должен был быть. Без привязки к каким-либо нашим семейным событиям.
   Упади это знание на меня пару дней назад – о последствиях даже страшно подумать. Сейчас разрушения свелись к тому, что сам себе хмыкнул: «Да, она у меня совсем взрослая».

   В одной руке у моей девушки бокал. Скорее всего с шампанским. Во второй тонкая сигарета. Выглядит слегка иронично-усталой. Именно «слегка». А вообще – держится, словно мы развлекаемся подобным образом каждый день.
   Видно, что она может делать с Виктором все, что захочет. О том что может делать со мной Мила, как-то, не задумывался.

    –Напрасно. Нине было бы интересно посмотреть. Правда?
    –Правда. Мне говорили, что он иногда частенько занимается чем-то подобным, но сама никогда не видела. А вы, вот, взяли и закончили.
   Это была не просто вежливая реплика. Судя по всему супруге было действительно любопытно.
    –Олег, мы на самом деле... уже все?
    –А что, будет прилично продолжить прямо при них?
    –Неприлично не оправдывать ожидания женщины. При любых обстоятельствах. А кроме того, Ниночке уже в следующий раз может захотеться использовать всех имеющихся кавалеров, сколько вас тут есть.
   Смотрю на жену, которая с академически-серьезным видом кивает...
    –Вполне возможно. Может быть даже...
   Мила хихикает...
    –Не увлекайся. Три – технический предел. Если для души. И если джентльмены заботятся в первую очередь о тебе, а не просто сорвались с цепи. А если больше – это уже порноиндустрия. Не скажу, что это унижает женское достоинство, но просто ничего не чувствуешь и сразу же устаешь, как... сучка.
   Мила сует руку себе за спину. Проводит по моему животу. Пару раз сжимает в ладони...
    –Вытянем.
   Быстро поворачивается, наклоняется и бесхитростно начинает выполнять всем известный прием. Мы можем смеяться над этой техникой в анекдотах и курилках, но она от этого не перестает работать.
   Нина слегка приседает, делая несколько попыток хоть что-то рассмотреть...
    –Милка, ничего не видно!
   Мила откидывает назад свою копну. Глаза жены, увидевшие желаемое, очевидно, служат для меня катализатором, потому, что сразу же появляется желаемый результат.
    –Вот. Работает.
   Мила не обращается ни к кому конкретно. Проводит кончиком языка по губам и тут же опрокидывается на спину. Да сих пор не пойму, как она умудрилась богоугодную миссионерскую позу подать в таком откровенно плотском виде.
   Нина какое-то время с интересом наблюдает. Потом поворачивается к Виктору. Поскольку он стоит, то девушке приходится опуститься на одно колено. Ее волосы ничего не заслоняют. Зрелище завораживающее. Нет ни ревности, ни удивления, ни желания что-либо понять. Есть играющая с добычей самка от движений которой не оторвать глаз. Маниакально хочется немедленно стать ее второй жертвой.
   Нина забирается на кровать и припадает на локти рядом с «миссионеркой». Ее тело тоже начинает ритмично вздрагивать.
   Девушки смотрят друг на друга. Мила неспешно сжимает бедра, тактично предлагая мне прогуляться. Высвобождает руку. Ловит двумя пальцами сосок на качающейся нининой груди.  Начинает его легонько тормошить...
    –Сильней.
   Голос жены немного срывается. Сосок надувается и фиолетовеет, как ягода шелковицы. Дыхание становится слышным. Она распластывается, чтобы ограничить приток колебательной энергии извне. Губы девушек едва касаются друг друга. Появляются самые кончики язычков.
   Витя показывает глазами, что пора отползать в укрытие. Укрыться негде. Просто отползаем. Бабочкам не до нас.
   После завершения какого-то, только им понятного цикла... Даже неподвижные и обессиленные они обворожительны. Видно, что внутри еще догорает что-то воздушно-сладкое. Глядя на едва шевелящиеся пальчики можно даже понять где эта сладость.
   Мила, лежа на спине и не открывая глаз...
    –Витек, два сока. Немедленно. Себе – что хотите.
   Нащупывает руку подруги...
    –Нин, тебе со льдом?
    –Да.
    –Гарсон, вы слышали? И потом... ну, ты знаешь.
   Джинн исчезает.
    –А что значит «и потом»?
    –Бабе же в первый вечер с новым партнером не кончить. Даже при свинге.
    –Не кончить.
    –А это неправильно. Должны быть оргазмическое равноправие и справедливость.
    –Я люблю справедливость.
   Джинн вручает философствующим вакханкам по бокалу сока. Из прикроватной тумбочки вытаскивает нечто похожее на большой микрофон с чем-то шарообразным на конце. Шарообразие серое, мелкопористое, непонятного происхождения. Диаметром сантиметров пять. Длинный провод легко дотягивается до розетки.
    –Ми-и-л, нет. Ты как хочешь, а я пока поживу без этого красавца.
    –Никто не собирается разрушать твой организм. Сейчас произойдет маленькое волшебство. Читай что написано: «Hitachi Magic Wand». Так что это не «красавец», а Волшебная Палочка от «Хитачи». И действия она не проникающего, а поверхностного. Раздвинь коленки.
   Коленки раздвигаются медленно, как бы, неохотно, но достаточно широко. Голова в этом участвовать не желает. Она переплетает ресницы и с легкой надменностью спадает набок.
   Как только Мила берет «микрофон», сразу же раздается негромкое жужжание неправдоподобно большого и очень уверенного в себя шмеля.
   Раздвигаются нежные складочки. Пальчики несколько секунд что-то делают. Уходят. Лотос раскрыт. Все готово для таинства обряда Оргазмической Справедливости.
   На прикосновение Палочки Нина реагирует, как на неожиданно упавшую на ладонь лягушку. Подскакивает на локти с широко открытыми глазищами. Смотрит вниз. Еще немного смотрит. Откидывается назад. Глазищи закрываются. Сосредоточенно и напряженно уходит в себя. Руки начинают скрести и комкать простыню. Минуты через три уже серьезно «плывет». Еще через пару минут начинается исход бесов. Без соблюдения каких-либо приличий. В полный голос.
   Скатываться с фортиссимо на благословенную землю жена, естественно, любит под легкий шелест фрикций...
    –Быстро ко мне!
   Все понимают о ком идет речь. Я уже давно готов.
    –Витя, не будем мешать молодым терзать друг друга.
   Иронизирует Мила напрасно, поскольку под душем от Виктора ее сейчас не защитит никто.

   Девчонки в беспорядке разбросаны на диване в гостиной. Вымытые, вытертые... Но где стиль, осанка? В Голливуде в такой ситуации сохраняются и прически, и тушь, и помада. А у нас – ну просто наклюкавшиеся пастушки.
    -Мальчики, у вас нет поводов жаловаться. А мы хотим немного отдышаться. Нам, пожалуйста, сюда два бокала шампанского и черный шоколад. Потом поразвлекайте друг друга... Нет-нет, здесь не устраивайтесь. Исчезните... Нет, специально вас высматривать никто не будет, но в глаза не бросайтесь. Если понадобитесь – позовем. И чтоб ни звука.
    -Та-а-к... Как только смогу встать мы едем домой.
    -Нин, оставайтесь у нас. Ведь уже все расстелено.
    -Я у вас не засну. Надо ехать.
    -Оставайтесь. С утра добавим.
    -Ой, о мужиках больше ни слова.
    -Да Олег же не доедет!
    -Этот-то? Доедет. А после крепкого кофе и меня довезет.

   В машине...
    -Ну, и как тебе все это?
    -Смешно. Честно говоря, такого я даже представить не могла.
    -Как Витя?
    -Ну-у, ничего. Хотя «палочка» оказалась очень кстати. Действительно волшебная. Запомнил как называется? Завтра же закажем.
    -С ним даже можно получать удовольствие?
    -С Витей? Пожалуй. Со временем. А как у вас с Милочкой?
    -Ой, нормально. Ты же знаешь, что она моя слабость.
    -Я знаю, что мы ваши слабости. Мы вообще все про ваши слабости знаем.

   В постель просто рухнули. Жена обвилась вокруг меня, как обезьяныш вокруг матери. Правда, силенок в лапкакх не было совсем.
    -Уже заснула? Нет? Теперь можно честно признаться, что такого у меня не было ни с кем. Даже близко.
    -Надеюсь. Впрочем, у меня тоже.
   Из-за этого «тоже» куролесили еще час. И вот это было действительно «всё».
   Две тряпичные куклы, абсолютно двумерные, способные развеваться даже на легком сквозняке, потому, что внутри не осталось ни клочка ваты, ни единой опилочки.
   Первый глоток шампанского был сделан десять часов назад.
   Проснулись, когда опять начало темнеть. На автоответчике голос Милы: «Два раза звонили. Не отвечаете. Значит уехали на велосипедах. Мы так и думали. Вернетесь – дайте знать».

   В течение следующих нескольких дней пытались осмыслить что и, главное, как, произошло. Пришли к выводу, что это не было приобщением. Имела место инициация в чистом виде. Не требовалось ни объяснений, ни плавных подводов. Знание и нужное восприятие появлялись мгновенно. Мы просто начинали «ведать».
   В семейной жизни произошли определенные метафизические изменения. То новое, что появилось, нельзя ни описать, ни объяснить, ни предвидеть. Можно только познать через собственношкурнические ощущения.
   Оглянулись назад. Сняли со «спецопераций» грифы «Совершенно секретно! Сжечь вместе с исполнителем... мать его!!!»
   При изучении моих материалов у жены иногда вырывалось: «Ну, парниша, однако ты и даешь!»
   Я в моменты истины – а их оказалось три – выражался талантливее, то-есть более кратко: «Убил бы!!!»
   Первый раз супруга влетела на стезю порока чисто из чувства мести. Потому, что в Союзе я «прокалывался» так же, как и здесь. Оказалось, что она была информирована о гораздо большем числе моих подруг, чем могло присниться в самом ужасном полнометражном сне. Хотя, если уж отомстила – скажи обидчику, позлорадствуй. Непонятно. Но меня всегда восхищала исковерканность женской психики.
   Вкусив «мести» единожды, остановиться трудно. По-человечески можно понять. По-настоящему увидев потенциал жены, осознал, что в молодые годы попасть в эпицентр тайфуна Нина... Что-то ее удерживало от создания воронки.
   В какой-то момент мелькнуло слабенькое опасение – не наболтали ли лишнего? Не аукнется ли? Хотя в душе ведали, что «по определению» не можем ничего сделать во вред себе.
   Не аукнулось.
   Кроме того поняли, что у нас больше не осталось друг от друга никаких тайн. Что мы самые близкие люди и наша истинная связь лежит гораздо глубже постели. Быть может, она даже так глубоко зарылась, что прошла землю насквозь и окопалась с противоположной стороны на небесах. Мы можем на глазах друг у друга вытворять что угодно потому, что цунами самого глубокого экстаза для нас всего лишь забавная, щекочущая рябь... если смотреть с облаков над головами антиподов. 
   Оказалось, что групповой секс не является чем-то аномальным с точки зрения диалектического материализма. Закон перехода количества в качество работает здесь даже веселей, чем с прочими марксистскими категориями.
   В новом качестве участники получают возможность «на законном основании» блистать всеми гранями эротической индивидуальности. При рутинном течении жизни большинство даже не подозревало бы о своих реальных потребностях и возможностях.
   Любимые жены...
   Как можно воспринимать такое спокойно? Спокойно нельзя, потому, что «улетаешь» сразу. Как такую терпимость можно объяснить? Никак. Метафизика не объясняется, а познается.
   Излишки адреналина приходится постоянно сливать.
   Нельзя сказать, что свингеры – отдельный биологический вид. В нас много человеческого. Например, свингерши, как простые темные бабы, не прощают браконьерскую охоту на своих мужей. Правда, только лишь потому, что полагают: лакомиться в одиночку - не по-товарищески.
   Именно поэтому о Свете пришлось забыть.
   Да и не до ее поэзии стало. Не потому, что плохо пишет. Просто после всех наших откровений, поведение и переживания женщин, в том числе и с естественными бисексуальными интересами, стали для меня почти прозрачными. По крайней мере в тех ситуациях, в которых я реально существовал. Светочкины томления и достигнутые цели теперь виделись... Нет, не до-мажором. Определенно в поэтессе был диезик для соль-мажора. А может и парочка для «ре». Но не более. От моно звучания непременно отходишь, вкусив стерео. А еще есть квадро... и не только.

   Информация, как известно, витает в воздухе. В том числе и о необычных социальных группах. Несколько раз нас, подвыпивших, спрашивали наши же не очень трезвые товарищи-нудисты: а знаем ли мы что такое свинг. Быть серыми не хотелось и приходилось отвечать, что представление имеем. Далее следовал шутейный вопрос: а раз мы все такие крутые нудисты, так...
   Мы такую пьяную болтовню не любим. Поэтому приходилось отвечать еще раз: «Вася! Вот мы с тобой еще «вденем» и я начну кого-то драть прямо при Нине. А она тоже заведется и станет кому-то делать минет у меня на глазах. Генацвале, как ты себе такое представляешь? Ты, вот реально, прикинь картинку». Нина, только что вылезшая из реки и растирающая полотенцем голую грудь, поджимает губки: «Ну, почему вы, мужики, такие пошляки?» В ее голосе нет ни тени кокетства. Она действительно не переносит пошлость.
   Вася не проходил метафизический свингерский барьер и его неинициированный ум не может представить ситуацию, которую я ему предложил.
   А почему мужики бывают такими пошляками не знаю даже я.

   После вынужденного переселения Милы и Виктора в Пенсильванию, мы с Ниной считаемся в тусовке самой дружной и жизнелюбивой парой. Идем с серьезным отрывом от остальных. Между прочим, тоже очень крепких, союзов. Носы не задираем. Мы-то знаем, что соревновательные условия неравны.
   А с интересными парами мы знакомимся не только на свингерских тусовках...


Продолжение (Часть третья: "Заяц"): http://www.proza.ru/2017/11/09/120


Рецензии