Будем жить!

Митрич  проснулся, и, не открывая  глаз, вслушивался, по привычке  ожидая, что готовится завтрак, не звякнут ли негромко блюдца, не шумит ли чайник…Не  шумит…Не пахнет оладьями…И  тишина-звенящая, напряженная…В  окна, с вечера не закрытые ставнями, уже светило щедрое сентябрьское солнце-бабье лето, золотые деньки, гвалт воробьев  на  ветках черемухи, да за калиткой глухо лаял соседский пес-для порядка, чтоб прохожие и не вздумали зайти во двор…

        Тихо- очень тихо…Повернувшись на бок, вдохнул со стоном- распухшее колено потревожил, нехотя Митрич открыл глаза…Что лежать, пора вставать…Не подаст больше завтрак Лидушка…Лидушка…Заныло, заплакало сердце…Схоронил Митрич  Лидушку – уж неделя как…Всё прошло, как будто не с ним-кладбище , похороны.Словно со стороны себя видел…Ел, как подведут-посадят к столу, ложился спать, когда говорили-поспи, Митрич, отдохни, надо, надо…Зачем надо, кому надо…Так и сидел бы , вслушиваясь и не слыша- ни себя и никого вокруг…Митрич  потянулся за палочкой , встал с постели, прошел на кухню, не сгибая, щадя больное колено…Восемь утра, сейчас  прибежит Верочка- сноха, принесет горячий завтрак.Худенькая, живая- всё спорится в ее руках, поможет одеться, накормит, говорит как будто сама с собой, не ожидая от старика ответа. А он смотрит на нее, слушает и сердце успокаевается.Уговаривали его переехать к сыну- в семью, и Верочке легче- тут же на месте, и народу больше…Но куда там, отказался Митрич- привык к своему дому, своему жесткому матрацу, говорил-«я как пес, буду спать в своей будке»…Не мог, не мог он уйти- даже на время из их с Лидушкой дома, где всё еще дышало ее присутствием- алоэ и гераньки она поливала в последний раз, заготовки на зиму-в холодильнике- она делала, вышивку начала-подсолнухи, и игла там же-всем не до того было , не убрали…Астры уж без нее расцвели, хоть и дожди были, а они квёлые какие- то, бледные, , тоже хозяйку потеряли, она ж с ними разговаривала как с малятами- тихо, нежно…В том году всё так же, а цветы пышней были…Оно и понятно- без Лидушкиной ласки…Вот и я, думал Митрич, так же захирею без моей Лидушки…

Сел на завалинку Митрич, помял потихоньку больное колено, вдохнул полной грудью, оглядывая всё вокруг, как внове, будто после долгой болезни увидел он- голубое небо, золотятся тополя, еще цветут посаженные руками жены красно- оранжевые циннии, календула уж загибает коготочки, космея, вербена и еще много разных-всех не упомнить…И тут заметил он Белку- она лежала возле будки, исхудавшая, бока ввалились, и глаза ее смотрели скорбно.»Белка, Белка,»-позвал Митрич .Всё это время он совершенно забыл о ней. Не знал старик того, что собака отказывалась от еды, напрасно приносили ей лакомые кусочки и косточки- ничего не тронула Белка, лакала только воду изредка.»Белка, Белуся!»-опять позвал Митрич и сам пошел к ней , собака глянула снизу вверх, едва качнув хвостом, но не встала. Жалели ее старики, не сажали на цепь, в жуткие морозы спала в теплых сенях, соседи говорили, мол, уж очень вы очеловечиваете собаку, еще в дом заберите…Пусть говорят! Сами бы вырастили двухнедельного подкинутого щеночка, кормили с пипетки-по ночам вставали, посмотрел бы тогда Митрич- стоит ли сажать такую красавицу – бежево- желтую, добродушную, ласковую- на цепь…Наклонился  он, погладил по голове, по морде , тронув пальцем сухой черный нос..Исхудала Белуся, что же ты?..Лапки вон какие, тонкие стали…Глянул Митрич-меж передних лап Белки тряпица голубая , расцветка знакомая.Потянул, а это косынка Лидушкина! Всегда надевала, когда огородными делами занималась…Нашла Белка косыночку, при себе держала , хозяйкин запах вдыхала…Брызнули слезы нежданно, присел Митрич , и про больное колено не вспомнил, приобняв голову собаки, судорожно хватая воздух, гладил ее:» Белка, Белочка, Белуся…одни мы…без Лидушки…»  Долго еще сидел возле собаки Митрич,  а она, положив голову на то самое больное колено хозяина, смотрела на него глазами, полными горя…-Как- то надо жить, Белуся. ..И есть надо, а ты ешь, не отказывайся, поняла?..Мне тоже плохо, не хочу жить без Лидушки, а живу…Надо жить…Будем жить, Белуся, поняла? Будем!