Печальная история

Ну почему у нас всё всегда именно так?!

Мало мы берём хорошего из прошлого. А вот плохое само собой липнет к нашему телу, про душу я вообще молчу. И ходим мы со всем этим как прокажённые, принимая струпы за родимые пятна.

Теперь даже умереть страшно. Жить, оказывается, куда дешевле!

Почему так? Да просто оскотинились мы все! Больницы сокращают, аптеки строят… В водке – захлебнуться можно! Что в рот ни возьмёшь – всё отрава. А денег у простого смертного нет. И милосердия ни у кого нет, даже у пособников смерти. Люди в белых халатах с лёгкостью продали душу дьяволу за тридцать сребреников. Полагаю, что Бог с ними разберётся. А если нет – будет обидно! Причём – всем! Прыщ выдавить – и то тянут из кошелька последний рубль!

Заболела бабушка. Может, от старости, может, от жизни… Что не съест – рвёт её. И с алой кровью. Язва старая открылась или новая от «калорийной» пищи образовалась. Разбираться надо.

Кто сейчас такое будет делать?

Нет таких в нашей теперешней жизни.

В селе лишь медсестра без лекарств. Правда, иногда, по настроению, и улыбнуться может. А вот добрых слов при рождении для неё не нашлось. Так и ходит со складкой между бровей, ядом дыша.

Ей бы скот на бойне бить, а она в благородных числится…

– У меня транспорта нет! – категорично заявила она. – Ищите машину.

И помочь бедной старушке некому. Сыны лет уж десять как самогоном отравились…

Но мир не без добрых людей. Сосед, Филиппович, посадил её в свой старенький «Запорожец» и повёз в районную больницу, что в двадцати километрах от села.

Хирург брезгливо пощупал живот.

– Оперировать надо, – произнёс он и огласил баснословную сумму, от которой даже Филиппович матюгнулся.

– Сынок, где же я возьму такие деньги? У меня пенсия минимальная. Зато дояркой в совхозе четверть века проработала. И орден есть!

– Тогда пусть полежит у нас. Может, и пройдёт само собой, – заявило соседу будущее светило отечественной медицины.

Оно тщательно вымыло руки и ушло.

Бабушка провалялась пару дней без ласки, внимания и человеческого отношения да и отдала Богу душу.

Теперь уже делать нечего. Сельский совет сразу проявил гуманность. Гроб сколотили, достали и под вечер отправили грузовую машину, чтобы забрать тело из морга. И денег дали, чтоб там помыли, причесали и приодели усопшую.

– Привезёте – сразу в дом заносите. А утром разберёмся, – скомандовал не совсем трезвый председатель сельского совета.

Поехали два закадычных друга, Михаил и Виктор.
 
Двадцать километров – максимум тридцать-сорок минут ехать. Туда и назад – час.
Но нет. Это иллюзии. Такое только в учебнике физики возможно. В жизни, оказывается, всё иначе.

По трассе двигались быстро, но вот три километра по просёлочной дороге, что аккурат посередине пути, – просто одна мука. Не ухабы, так ямы, заполненные грязью и водой. Машина чуть ли не на борт ложится. Два раза застревали.
Соверши здесь свой путь великий Гоголь, матом бы написал о дураках и дорогах, впав в беспамятство от такого сотрясения!

В морг приехали, когда город начал погружаться в непроглядную тьму.

Санитары, немного покочевряжившись, всё ж за бутылку обрядили усопшую, положили в гроб, накрыли крышкой и помогли погрузить в кузов.

Дорога назад друзей не прельщала.

– Витёк, без бутылки не поеду. Во-первых, вспомни, кого везём. Во-вторых – лесом! Не знаю, как тебе, а у меня мороз по коже бегает. То и дело в туалет гоняюсь. А потом…

– Какие разговоры, дружище? Сейчас по пути магазин будет. Там и возьмём. Я тоже неуютно себя чувствую. Малость жутковато! А как выедем из города, так и разговеемся.

– Прописные истины глаголешь, Витяня. Тогда в добрый путь! Помогай нам Господи! – и Михаил перекрестился.

Углубившись в лес, друзья не спеша «раздавили» бутылку под кусочек чёрствого хлебушка и уже в приподнятом настроении двинулись в сторону дома. Дорога быстро летела навстречу в свете горящих фар. И участок этой самой долбаной дороги проскочили без происшествий. Так, пошвыряло немного…

Вскоре подъехали к бабкиному дому.

– Давай быстро её выгрузим да поедем ко мне. Ещё по стаканчику тяпнем, – Михаил чувствовал себя уже героем.

Они быстро открыли кузов – и их глаза от увиденного провалились в череп. Пустой гроб лежал на боку, крышка валялась в другой стороне, а тела нигде не было.

– Ё-ё-ё-ё… – простонал Михаил и со всего маха сел на пятую точку, обхватив голову руками.

– Чё ёкать-то? Гнал как бешеный… И вот – результат! Вставай! Поехали искать. Кроме как на просёлочной, нигде потерять не могли… А то завтра нам председатель яйца откусит.

Михаил поднялся и с трудом полез в кабину.

– Не торопись уже. Спать явно сегодня не придётся. И фарами покручивай. Я справа смотрю, ты слева.

До ям и канав доехали благополучно.

– А теперь вылезаем, – скомандовал Виктор. – Ты по одной колее, я по другой.
Они медленно пошли по дороге.

– Я сказал по колее идти, а не рядом! – на весь лес завопил Виктор. – Вымазаться боишься? Отмоешься. Под ноги и по сторонам смотри. Слава Богу, что Луна взошла.
Так они брели километра два.

– Вить, по-моему, это она. Волосы торчат из воды.

– Где?

– Да вот…

Из глубокой ямы, с грязью и водой, и правда выглядывало что-то похожее на клочок волос.

– Пошарь рукой, она?..

– Я боюсь…

– Отойди, пока я тебе морду не расквасил. В благородство решил поиграть? Такие же аристократы бабку угробили и спят теперь сном праведника. Учиться надо было хорошо, Витенька! Теперь бы тоже спал.

Виктор запустил по локоть руки в жижу.

– Она, – утвердительно сказал он. – Я возьму под руки, а ты бери за ноги… И вытащим на обочину. Ты на машине подъедешь, в кузов её и погрузим.

Они нагнулись.

– Давай уже быстрее… Не век же здесь находиться, – зло выругался Виктор.

– Витёк, у неё ноги хрустят и гнутся, – прошептал Михаил, и из его рта фонтаном наружу забила водка с кусочками непережёванного хлеба.

– Хреново, если и тебя завтра придётся везти в психушку. Уйди, я сам посмотрю.
Виктор опустил руки, погружая грудь в грязь, долго шарил ими по дну.

– Трактор, сука… Помнишь, что тебя пропустил на косогоре? Это он ей ноги перемолотил. Теперь нас либо посадят, либо вместе с ней прикопают…

У Михаила снова начался приступ рвоты.

– Короче. Вижу, толку от тебя как с козла… Иди за машиной. А я тут сам справлюсь.
Когда Михаил подъехал, на обочине лежал огромный бесформенный комок грязи.

– Сейчас ты, Миша, не Миша, а девственница Маша, лезешь в кузов, гроб сдвигаешь к кабине, а её положим с краю. Потом немедля едем на речку и отмываем её как следует, кладём в гроб, а его забиваем гвоздями. Понятно?

– У меня ни молотка, ни гвоздей…

– Значит, в гараж, милый, поедем. Там всё и сделаем. А скажем, что забили в морге. Мол, разлагаться начала. В дом вносить не будем. На табуретках во дворе поставим. Пусть вода стекает. Ты понял меня? Грузимся и… пулей! Не вздумай больше блевать, а то я тебе точно харю начищу. Зачем я согласился ехать? А чтоб тёщу свою не видеть? Теперь каждый день её в гланды целовать стану.

Начало светать, когда их вызвал председатель сельского совета. Он явно был с большого похмелья.

– У меня к вам сразу несколько конкретных вопросов, – начал он, багровея, загибать пальцы. – Почему гроб забит и такой грязный? Почему он мокрый? Почему на улице стоит и под ним сыро? Почему…

– Сергеич, – по лицу Виктора забегали желваки. – Тогда у меня тоже несколько вопросов, – и он стал загибать пальцы: – Почему бабка померла? Почему за деньги лечат? Почему дождь по дороге пошёл, все до нитки промокли? Почему она так быстро стала разлагаться и в морге её заколотили? Где у нас найти такую власть, которая бы замостила три километра дороги? Или денег опять нет? Тогда куда делись? Сынок машину на зарплату купил или из государственного кошелька хапнули? И желания нет ни у кого ничем заниматься, кроме... Хоть бы одна тварь из начальников там утонула! И красной ткани в сельсовете нет, чтоб гроб обить? Опять «в нищих и сирот» играть начинаете?

– Не кипятись, Виктор. Всё сделаем. Про дождь я не знал. Правильно? А дорога – на границе с соседним районом стоит. Половина наша, половина их.

– Всю жизнь всегда и везде всё делите... Своё бы кто сделал, а потом на других показывал пальцем.

– Всё! Иди! Похороним, как положено. Михаил, то ли я тебя давно не видел, то ли ты сильно поседел?..

– Это он в блондина решил перекраситься, – хмыкнул удаляющийся Виктор.