Сюрпризы жизни

Нас постоянно заверяют в том, что жизнь время от времени преподносит свои сюрпризы. Причём не всегда приятные.

Может быть. Спорить не буду.

Но несмотря ни на что, мы продолжаем учиться на собственных ошибках. Уж так, наверное, устроены. Не можем обойти или поднять грабли. Обязательно должны на них наступить.

А ведь наш народ подмечал, фиксировал и предупреждал о последствиях. Против его мудрости и прозорливости разве надлежит перечить?

Ну кто что-либо может сказать против такой аксиомы, как: «Семь раз отмерь, один раз отрежь», «Любишь кататься, люби и саночки возить» или «Сделал дело – гуляй смело»?

Никто. На себе испробовали. И нам советовали. А нам – «Хоть об стенку горох!»

Стояла испепеляющая жара. И это в конце весны. В огороде всё сохло буквально на глазах. Несчастная рассада к вечеру бездыханно валилась на землю, моля о пощаде.
 
И что делать? Надо спасать! Иначе зимой ни огурцов, ни помидоров, ни перца, ни картошки… Ничего.
 
А на рынке всё дорого, так что и купить не сможешь. Слишком мала зарплата у сельского жителя, чтобы по рынкам расхаживать. Ещё и одеться надо, и обуться.

А дети… Растут как на дрожжах. Не успеешь глазом моргнуть, как в рубашку не влезают и ботинки малы…

А коммунальные услуги…

Рынок предназначен для городского жителя, а селянин вспоминает о нём лишь перед Новым годом да Рождеством.

Вениамин сегодня целый Божий день крутил баранку по нашим непростым дорогам и шёл домой с мыслью хоть на полчаса принять горизонтальное положение, прекрасно понимая, что это положение он примет ближе к полуночи. Как хорошо, что завтра выходной! Можно подольше поспать.

Хозяйство большое и требует к себе постоянного внимания. Иначе все и всё повымирает.

Жена – сельская учительница. Её главная задача – обучение подрастающего поколения. Всё остальное как бы прилагается.

Сейчас она сидела над огромной стопкой тетрадей, которые к утру должны быть проверены. И так каждый день.

Ещё она чрезвычайно любила руководить, иногда даже очень и очень громко, создавая не совсем здоровую обстановку в семье.

Надо заметить, что у учительниц словесности не должно быть семьи. Их профессия к этому не располагает. В доме они могут быть лишь надсмотрщиками или палачами. И не больше. С такими данными эти обязанности им бы очень пригодились во времена инквизиции.

Вениамин вошёл в дом. Супруга сидела на кухне за столом и, сосредоточенно выпятив вперёд пухлые губы, усердно проверяла творения своих учеников.

– Веня, – произнесла Валентина не поднимая головы, – сходи забери Тишу из садика. Я не смогла, много работы. Курам нарви травки, у свиней почистить надо. И не забудь покормить их. Воды всем налей. Сегодня полить надо. Сам видишь, какая сушь на дворе. Не стой истуканом. Иди, работай и не мешай мне. У меня и без тебя голова кругом.

Вопросов об усталости супруга, не голоден ли он, даже не возникло.

Вениамин молча вышел во двор, устало опустился в кресло, что стояло под грецким орехом, и, вытянув натруженные ноги, перекурил. Потом резко встал, матюгнулся и не торопясь пошёл за сыном в садик. Жизнь во всех её проявлениях, несмотря ни на что, продолжалась. Но краски сегодня в ней были совсем даже не радужные.

Забрав сына, он по дороге выпил бутылку пива и направился домой, где предстояло кормить, поить, чистить и делать всё, что свойственно каждому сельскому жителю. А чтобы ребёнок не путался под ногами, он сунул его в загон для кур.

Жена не могла сидеть просто так. Периодически выглядывая во двор, она ревностно следила за работой мужа, давая ему ценные указания.

Начало смеркаться, когда Веня вошёл в дом.

– Управился? – поинтересовалась супруга.

– Управился. Сегодня кормить меня будут или перед сном воды попить?

– Макароны на плите, разогрей и ешь. Под чайником зажги... И поставь сразу ведро греть, Тимофея купать будем.

Но только Вениамин положил себе в тарелку макароны, как последовал очередной вопрос, – Ты огород уже полил?

– Утром пораньше встану и полью. Сегодня устал. Сил больше никаких нет.

– О каком утре ты говоришь? Завтра тебя пушкой не разбудишь. Поставь брызгалку, пусть пару часов пополивает. Спать ложиться будем – выключишь.

Зло бросив тарелку на стол, он пошёл к двери.

– Что за психи, Вениамин? У соседа учись. Он взял и полил без лишних разговоров. Тарелки швыряет… В больницу сходи, успокоительного попей, полегчает. Как видишь, я пиво не пью и в компьютер не играю. Ты на картошку смотрел? Или продолжаем ворон считать? На ней уже листьев нет. Всё жук сожрал, личинки от сытости висят, как помидоры, – супруга, забыв о непроверенных сочинениях, раскалялась не на шутку. – Зима придёт, только жрать и давай. А нечего будет. Мы летом курили и пиво пили… Иди, поливай, с голоду не подохнешь. Работничек!.. – и она бросила ему в спину пару слов из ненормативной лексики. – А ты чего стоишь, глазами лупаешь? – повернулась она к сыну. – Снимай штаны! Ты разве ты не чувствуешь, что они совсем промокли? Всё я должна делать, за всем следить!..

Вениамин, скрипя зубами от досады и лютого голода, вышел во двор. На безоблачном небосклоне висела огромная Луна, освещая серебристым светом свою вечную спутницу – Землю.
 
Снова закурив, Веня достал из гаража шланг и растянул его. Приладив к концу распылитель, воткнул в центре огорода длинный кол и привязал к нему это нехитрое сооружение. Давление воды для полива оказалось очень слабым. Чтобы достичь хоть малого успеха и угодить беспокойной жене, он через переходник рядом поставил второй кол с распылителем.

Включив воду, Вениамин с чистой совестью пошёл домой. Наскоро поев и помыв ребёнка, он лёг в кровать. Ноги гудели, спину ломило. Он нежно прижал к себе сына и мгновенно уснул.

Жена, сгорбившись над столом, продолжала проверять сочинения у светлого будущего страны, отделяя горе от ума и ум от горя.

Веня сквозь крепкий сон почувствовал, как супруга перенесла сына, а потом, что-то бурча себе под нос, легла рядом, и у его уха мгновенно раздался её богатырский храп. Больше он ничего не слышал. Бог сновидений Морфей погрузил его в своё сказочное царство.

Солнце ещё даже не собиралось показываться из-за горизонта, когда село пробудилось от истошного женского крика, рвущегося из глубины души. Так волчица оплакивает гибель своих детей, так голосили японские женщины после взрыва атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки, так орёт ревун на корабле… Затем в ход пошли слова, доставшиеся нам в наследие от татаро-монгольских завоевателей.

Народ в чём был начал выбегать из домов, спрашивая друг друга, что произошло. Страдающие сердечными заболеваниями сосали валидол. Жуть, страх и пугающая неизвестность витали вокруг. Все спешили туда, откуда доносились эти мученические крики.

Картина, представшая односельчанам, не являла ничего красочного. Посреди огорода, залитого сплошь водой, в ночной рубашке бронзового цвета, по колено в воде, в кровавых лучах только что выглянувшего солнца, стояла их учительница Валентина Викторовна и рыдала, выдыхая в атмосферу слова, далёкие от литературных. Рядом с ней в тёмных, не первой стирки и свежести трусах, слегка обнажающих коленные чашечки, стоял Вениамин, низко склонив голову. Он нервно сучил ногами, создавая под собой бурун из грязи и воды. Невдалеке от них весело плескался их трёхлетний сын Тимофей, до которого в настоящее время никому не было дела. Вся их рассада теперь покоилась на дне этого искусственного водоёма.

Мы всегда стараемся всё сделать лучше, но получается, как всегда. Как выяснилось, Вениамин в надежде, что за час-полтора огород насытится влагой, напрочь забыл выключить воду. Ночью сильный напор воды вырвал распылители из шлангов и она мощным потоком хлынула на огород, находящийся в низине, и вскоре покрыла его собой.

Под утро жена проснулась от естественной потребности сходить в туалет. Ёжась от утренней прохлады, Валентина вышла на улицу. Было ещё темно. Её внимание привлёк непонятный шум воды в огороде. Подойдя ближе, почувствовала, как сердце ушло в пятки, кровь прилила к голове, а из глотки вырвался вой человеческого огорчения и страдания. Стало ясно, что урожая в этом году не предвидится.

В толпе любопытных кто-то залился весёлым смехом. Но его тут же одёрнули. Каждый сердцем понимал горе этой семьи.

Расходились тихо и по одному.

Вскоре Валентина с Вениамином развелись. Наверное, в их жизни это была последняя капля, разрушившая до основания плотину семейной жизни.

Он уехал к матери, а она, уволившись из школы, собрала скудные пожитки, заперла дом и укатила к сестре в город. Больше её в селе не видели. Говорят, вышла замуж и уехала с новым мужем на север за длинным рублём.

А в её доме поселились новые жильцы.