Священный лес или Голливуд, роман, гл. 22

22.

«...Об одновременности событий скептического мнения придерживается физика с её релятивистскими взгядами, замешивая на неимоверной скорости света парадоксы близнецов и прочие несуразные - с замедленно-земной точки зрения - вещи. Так уж и мне не пристало держаться за одновременность всех описываемых событий,  достаточно просто определить их длительность. Например,  в известную и непререкаемую неделю. Она безнадёжно стягивает круг персонажей в одну точку. Насколько безнадёжно?

Оставлю в стороне предопределённость наших действий. Хотя вопрос свободы воли и не праздный. Особенно в контексте событий, включающих смерть. Наши поступки, насколько случайны они? Является ли череда неизбежных выборов, которая проходит сквозь каждый наш день, единственно возможной, или каждый из нас мечется, как эфемерная бройлеровская частица в хаосе толчков своих и чужих поступков?

Вот в чём вопрос, в сущности. Ответа здесь не ждите. Я не даю ответов. Но вопрос оставлю, вопросы – это не мало. Всякое познание начинается с вопроса. За ним идет изучение. Заканчивается всё дело непониманием. Так, во всяком случае, считал Бертран Рассел. Добавлю, непониманием на другом уровне, ведь чем больше расширяется круг знания, тем больше граница с непознанным. И значит, чем больше мы знаем, тем больше не знаем. Может быть, поэтому умные люди, в отличие от глупых, склонны к сомнению. А чем ограниченней человек, тем больше горизонт редуцируется к точке, которую принято называть точкой зрения. Ода сомнению.

Это была ода сомнению. Надо двигаться дальше. Не теряя темп, переводить читателя от эпизода к эпизоду. Только при этом оставаться в пределах логики событий. Правдоподобность, кстати, оспорима. Об этом речь уже шла. Правдоподобность не обязательна в правдивом повествованьи просто потому, что жизнь неправдоподобна. Но она логична. И это забывать не следует никакому пишущему  или желающему писать человеку.

Как легко уйти в кудрявость сравнений и виртуозность метафор, играя прилагательными – результатом беспорядочного чтения или уменья использовать словарь синонимов, – потерять осмысленную и логичную нить действия. Заставить читателя натыкаться на оригинальность выражений, как на булыжники давно просящей ремонта мостовой, не давая ему погрузиться в незамутнённую ненужными словами картину действия. Писатель, бойся слов. Говори, когда есть, что сказать, когда читателю и впрямь стоит потратить время своей краткой жизни, чтобы тебя услышать. Или потратить деньги - концентрированные возможности, - именно на возможность купить твою книгу и узнать, что ты имеешь ему сказать. А если ничего особенного не имеешь, если это лишь зуд самовыражения, так потерпи, дорогой. Закрой свой маленький ротик!» - Арчи раздражался  всё больше.

Я понимаю, думал он, скользя в проходе между столиками, что графомания должна присутствовать в натуре каждого пишущего человека. Иначе не станешь записывать всякую интересную мысль или точное наблюдение. Но, в конечном итоге, графоманом остаётся лишь тот, кому нечего сказать. Мне есть, что сказать. И я хорошо умею это делать, господа. Я вас раздражаю? Это видно невооруженным глазом. На всякое моё замечание, остроумное сравнение или яркую мысль я получаю от вас только скептическую усмешку или готовность возражения. На худой конец - твой сочувствующий, снисходительный взгляд, дорогая супруга, милая моя Элен.

И я знаю почему. Я слишком близко от вас, господа. Вы не можете представить себе, что я сильно от вас отличаюсь и умею делать нечто такое, чего вы не можете. Что я способен не только увидеть, но ещё и рассказать о чём-то, стоящем внимания. Что моя книга стоит того, чтобы быть написанной и прочитанной. Причем, сотнями тысяч людей. Да, дорогие, я напишу бестселлер. Вы сомневаетесь, покровительственно похлопываете по плечу, снисходительно улыбаетесь? Ты особенно, дорогая половина. Ещё бы! Ведь ты меня создала. Сделала мне известность, купила её и меня заодно. Можешь считать и так. И так, и как хочешь. Мне уже наплевать. Я знаю себе цену.

Я напишу свою книгу. Я уже её чувствую. Как разбросаные камушки картинки-загадки. Разноцветные камушки. Они не связаны между собой. Похожи на отдельные рассказы. Острые, резкие, правдивые. Так чтобы почти больно читать. И чтобы вначале не понятна была даже их связь. Горсть разноцветных кусочков картинки-загадки. Но их становится всё больше. Они соединяются в кластеры. Всё больше и больше. И уже просматривается связь. И общий смысл. И уже понятно, что боль и жестокость не напрасно вырисованы скупой и холодной рукой. Это не любование правдой. За ними уже стоит надежда и справедливость. И правда тогда становится истиной. И тогда уже можно победить обстоятельства, и жизнь обретает смысл.