Глава IV. Медведь

Сосед по номеру Сергея Анатолий, длинный и худой человек непонятной профессии, посоветовал вчера прогуляться на Медведь – гору.
- Там есть звериная тропа, и если пройти по ней, то можно взобраться на самый, его хребет, и даже выйти к той проплешине, что видна у него на заднем левом боку, - сказал Толя.
- А там, что заповедник? – поинтересовался Сергей.
- Да.
- И, что даже можно встретить диких зверей?
- Разве что только диких зайцев.
После обеда решил подняться на Медведь - гору с обратной стороны. По асфальтированной дороге, которая начиналась прямо с территории санатория, и шла, огибая гору постепенно поднимаясь всё выше и выше вверх, выходя из-за неё в соседнюю бухту, в которой располагался пионерский лагерь Артек. Несмотря на то, что была только середина дня, на пути ему практически никто не встречался. Людей было на удивление мало. По правую руку, на боку медведя, ютились немногочисленные домишки, с маленькими сарайчиками и фруктовыми деревьями. За ними, далеко внизу, виднелись постройки, принадлежащие пионерскому лагерю. Некоторые из его корпусов примыкали практически к самой горе. С дороги было хорошо видно детей, подросткового возраста, бегающих по коридорам спального корпуса и хулиганящих во всю свою подростковую силу. У них видимо был тихий час, показалось ему.
Но, дорога шла всё выше вверх, и вверх. Постройки у обочины кончались, и постепенно оказался на пустынной и узкой дорожке, всё более сужающейся по мере продвижения по ней. Так он практически вплотную подошёл к загривку того самого медведя, точнее, к его правому уху. Шерсть на его лбу и морде, не росла. Но и уклон к морю был не очень крутым.
Ни минуты не задумываясь, продолжил свой путь в сторону всё сужающейся тропинки. Наконец, он присел и достал из кармана телефон. Антенна на его экране, показывала, что в Турции. Мобильная сеть поймала какого-то Турецкого оператора связи, название которого не запомнил. Писать сообщение сейчас было особенно не выгодно, ведь оно бы пришло в Москву уже из Турции, а не с Украины.
Но сейчас тревожило другое. Вопрос, который возможно пятьсот лет назад также волновал и Колумба. А есть ли тут проход? Да, да, есть ли проход на ту сторону, на левый бок Медведя, через его, опущенную в воду морду, по лбу?
Тропинка была ещё еле заметна, и мог идти вперед, правда уже с чувством определённого страха за свою жизнь. Дело в том, что скальная порода становилась более хрупкой, крошась под ногами, иногда просыпаясь вниз, с грохотом собирая за собой небольшие камнепады.
К тому моменту, как тропинка кончилась, был практически на середине лба, и ещё буквально каких-то метров пятьдесят, шестьдесят, и ему откроется вид на Партенитский залив. Названый так, в честь местного, разрушенного греческого храма девы Парфены. Казалось бы, только, протяни руку. Но, чем дальше, тем тяжелее становилось идти. Каждый шаг давался с каким-то неимоверным усилием. Камни всё чаще и отчаяннее срывались под ногами, ищущими твёрдой опоры, падая с грохотом вниз, с брызгами касаясь поверхности моря. И полёт их занимал долгое время, что говорило только о том, что высота довольно большая.
Если сорвусь, то мне придётся не просто лететь вниз, а скользить по крутому, почти отвесному уклону, ломая себе все кости, ещё до того, как коснусь глади морской, подумал Сергей.
Решил передохнуть, расставив руки в стороны, полу стоя, полу лёжа на лбу гигантского Медведя.
Где-то далеко внизу, может метрах в сорока, а может и в пятидесяти, плыла небольшая стайка дельфинов. Их было больше пяти точно, но, сколько именно сосчитать не было сил. Стоял лицом к лицу с Медведем, как бы глядя на него в упор, мог только вертеть головой, и слегка туловищем. Но в таком приближении не видели друг друга. Ни Сергей медведя, ни он его.
Дельфины беззаботно плыли в сторону Партенитского залива, не обращая внимания на морду Медведя, на скалы, и уж тем более на него, какого-то жалкого, скрюченного человечка на лбу дикого, хоть и застывшего в камне зверя. Стало страшно. Холодный пот пробежал под рубашкой. Стоял словно бы распятый на этой скале, причём добровольно, не зная, что делать. Хотелось идти вперёд, но не мог даже шевельнуться от страха, охватившего целиком, с ног до головы, сковавшего все действия, граничащего с самой настоящей паникой. И уже не имело никакого значения, куда идти. Отступиться от своей затеи и повернуть назад, или продолжить движение навстречу гибели. И то, и другое было одинаково опасно, и что самое интересное, как ему казалось тогда, практически неосуществимо.
Этот его краткий отдых на скале, для того чтоб перевести дыхание превратился в самый, что ни на есть настоящий, выбор между прошлым и будущим, между жизнью и смертью. Сказать выбор, означало не сказать ничего. Его просто не могло быть. Так, как и выбирать-то ни из чего не приходилось. И то, и другое было одинаково страшно и опасно. Закрыл глаза. Именно в этот момент в кармане завибрировал телефон.
Пришло сообщение.
С неистовой силой захотелось его прочитать.
Затем второе.
 Но это было просто нереально.
Третье.
Казалось, что там, на другой стороне "провода" знают, что с ним происходит, а точнее чувствуют. Сергей не мог объяснить себе и сейчас то ощущение заботы о себе, которое, возможно бывает только в детстве, когда о нас беспокоятся наши мамы. Они чувствуют своих детей на расстоянии. Но это была не мама. И он чувствовал это.
Требовалось что-то предпринимать. На что-то решаться. Надо было жить. Он был кому-то нужен. Был не один на этой, лишённой всякой растительности скале. А вдвоём-то всё гораздо легче. Надо двигаться тем же путем отсюда, каким собственно и пришёл. Что-то подсказывало ему именно это направление.
Повернув голову в сторону Артека, увидел растущие волны. Начинался ветер. Солнце клонилось к горизонту. На землю опускался ранний, осенний, южный вечер. Сделал первый шаг. Неумело, как в детстве, в первый раз, на ощупь, практически наугад. Камни тут же посыпались вниз, собирая по мере падения, всё больше и больше себе подобных таких же ничем не скреплённых и ждущих своего часа, камней.
Сильно закружилась голова, с ещё большей силой от охватившего его ужаса, вжался в скалу распростёртыми руками. Простоял так минут пять, справляясь с чувством страха, постепенно холодея на пронизывающем до самых костей, южном ветру.
Надо было делать следующий шаг. Помнил, что всего каких-то несколько шагов назад, мог ещё идти сам, практически не держась за зыбкую, рассыпающуюся прямо в руках, скалу. Подобрав поближе правую ногу, сделал ещё один шаг влево. Камни посыпались вниз, но уже гораздо меньшим количеством. Вот оно его спасение, подумал он. Но тут же отогнал от себя эту успокоительно-расслабляющую мысль. Требовалось делать следующий шаг, но нога предательски задрожала в коленке, и ему пришлось опять остановиться, чтоб прошёл ужас.
Через пару минут он продолжил. Этот шаг оказался ещё легче, и практически без последствий. Вниз полетело уже совсем мало камней. Это придало уверенности. Дальше, ещё легче. И вот уже делает подряд по два, три шага, не боясь последствий. Из-за угла выступающего камня, показалась тропинка, точнее самый её, еле видный край. Но уже можно стоять на краю, не прижимаясь всем телом к скале.
Переведя последний раз дыхание, перед решительным броском, продолжил движение. Страх постепенно отступал. Коленка перестала дрожать. И вот до тропинки всего лишь один шаг, но не спешил. Ему почему-то стало приятно оттягивать этот шаг для того чтоб сполна насладиться его неизбежностью. Подождал какое-то время, наконец сделав его, и потом дальше, не останавливаясь, продолжил двигаться уже по тропинке ещё несколько метров, пока не почувствовал в себе настолько уверенности, что смог сесть на корточки. Судорожным движением достать телефон, что за всё это время прислал как минимум ещё два сообщения.
Показалось, что словно получил жизнь в подарок. Нет, конечно же она уже была у него, и прожил какую-то её часть, но, та, что виделась впереди приобретена сейчас. Надолго ли её хватит? И будет ли ещё у него когда-нибудь такое ощущение, будто перед ним открываются двери в будущее.

- Что с тобой!?
- Почему ты молчишь?
- Ответь мне сейчас же!
Дрожащей рукой набрал в телефоне:
- У меня всё в порядке. Только что стоял на лбу у Медведя.
Через какое-то время пришёл ответ:
- Какого Медведя? Не морочь мне голову. Если всё в порядке, то так и скажи.
Стало легко на душе. Он шёл обратно в санаторий, но за спиной как будто вырастали крылья. Они ему помогали не идти, а скорее лететь вниз по склону, в сторону задней части Медведя, где виднелась протёртость, видимо из-за того, что прежде чем напиться морской, солёной воды тот, где-то долго и лениво валялся. А может быть и просто расчесал свой бок о соседние скалы, на которых была видна очень редкая, но видимо колючая, растительность.
Вдруг, со страшным треском из-за кустов, в высокой траве, чуть было не свалив, прямо на него выскочило что-то коричневого цвета, и с огромным трудом, превозмогая все законы природы, пытаясь прыгать как можно выше и дальше, несмотря на явное ожирение, проскакало мимо, выставляя задние лапы вперёд, на подобие кенгуру. Длинные и чувственные уши зверя развевались на ветру, хлопая его по спине. Под ними были не до конца вкрученные и от этого бешено выпуклые глаза, испуганного идиота. Один из них смотрел прямо на Сергея, другой куда-то в сторону моря. Заяц наверно, подумал он, успев отскочить.

Через несколько минут он оказался в низкорослой дубраве. Листья многочисленных дубов, сильно нагревшись за день, на южном, хотя и осеннем солнце, по всему хребту Медведя распространяли запах распаренного в парилке, дубового веника.
Прошёл дубраву насквозь, и вышел к обрыву.
Это наверно и есть, плешивый бок, подумал он, подойдя к самому его краю.
Где-то внизу, на дне пропасти, виднелся весь Партенит, с его санаторием, самим посёлком, центральной его частью, горной речушкой, как бы разламывающей всё ущелье на две части, и множеством маленьких, еле заметных, чёрных точек. Это были люди, которые спешили попасть, каждый в свой муравейник, перед тем, как закроются на ночь двери, и в долину спустится тьма южной, пока ещё очень тёплой, ночи.

Не прошло и получаса, как оказался перед воротами санатория. Они были открыты настежь. Вошёл. Надо спешить войти в свой муравейник перед наступлением южной тьмы, ведь сумерки уже, как её предвестники, заволокли собой весь санаторий. И люди в нём передвигались как призраки.