День смерти Сталина

               
В шесть часов утра 5 марта 1953 года, как обычно бабка уже встала, надела своё широкое платье и, умывшись под рукомойником, расстелила коврик, лежащий в её изголовье, опустилась на него на колени и, обратив лицо к иконе в углу, стала молиться. Потом начала греметь клюкой, выгребая из русской печки золу и, накладывая на лопату поленья, ловко их сбрасывала в печи.

Три раза прокукарекал петух, живший в клети под печкой с курицами, радостно хлопая крыльями и созывая кур к завтраку.

В избе за ночь выстудило, поэтому бабушка заодно затопила «буржуйку», железную печь из толстой жести, скованную местным мастером-умельцем и приставила на неё кастрюлю с картофелем.

Ванька пригрелся в постели из  мягких махалок.   Ему неохота было вылезать из-под одеяла. Включенное радио проиграло гимн. Он любил слушать музыкальную зарядку и передачи, в которых исполнялись народные песни.

Преодолев лень тепла, он всё-таки встал, уселся на душку кровати и прильнул к радио-тарелке, представлявшей собой небольшой динамик, впаянный на панели, которая стягивала твёрдый чёрный картон, образуя подобие тарелки. В народе её звали «тарелкой». Но вместо песен семилетний Ванька услышал траурную музыку, которая прерывалась сообщением диктора о течении болезни Сталина.

– Баба, а кто такой Сталин? – спросил Ванька у бабушки.
– Сталин наш отец! – ответила бабушка, продолжая хлопотать возле печки.
– А-а-а – понимающе закивал головой Ванька.

На железной печке сварилась картошка в «мундирах». Ваня терпеливо, обжигаясь, чистил, резал её на отдельные кусочки, солил и, подцепив вилкой солёную капусту, отправлял всё это в рот, разжевав, проглатывал вкуснятину. Ванька с желанием поел завтрак.

В избе суматоха. Мария одевается на работу. Ей два километра идти, в РТМ, там она служит техничкой.
Таня ищет свои вещи на печи, собирается в школу.
Один Колька никуда не торопится.
– Колька, вставай в школу! – ворчит на него бабушка.
– А мы сегодня не учимся. Сталин умирает! – пробурчал Колька.
Мария пошла на работу, попутно открывая ставни.

Уже совсем светло. Нужно сбегать к друзьям, живущим на этой улице, Волкову Денису и Марянину Сашке, поделиться впечатлениями об услышанном.
Ваня одевается, находит на печи свои подшитые валенки, шерстяные носки, нахлобучивает кроличью шапку, накидывает маловатое пальтишко.
Вышел на улицу. Бабка вслед: «Долго не заиграйся!»

Воздух промозглый, холодный, день без солнца, сумеречный, низко плывут чёрно-серые тучи, вот-вот заплачут мокрым снегом.
Надо проведать Тарзана, отдать ему его завтрак, сегодня он плохо спал, то лаял, то выл.
– Ну что Тарзан? Надоело тебе на цепи сидеть? – спросил мальчик. Собака дружелюбно завиляла хвостом, умильно глядя в глаза, предчувствуя, что сейчас ей дадут поесть.
– Вот тебе три картофелины и кусок хлеба, – назидательно проговорил Ваня и вывалил еду в собачью миску. Когда Тарзан ест – родная мать не подходи: огрызается, ворчит и даже может укусить. Боится, что скудную пищу могут отобрать. Ваня уже испытал на себе злобу Тарзана.
– Ладно, ешь. Пошёл я к друзьям.

Гудят однообразно загадочно электронные столбы. О чём они гудят? Ваня прижался ухом к столбу. Провода ритмично гудели, предвещая что-то важное.
Волкова Дениски дома не было, уехал с отцом на рыбалку. Марянин Сашка был уже в пальто, собирался идти помогать матери. Она у него техничкой в клубе работает
– Ты как раз пришёл. Слышал, Сталин умирает! – громогласно объявил он. – Мы с мамой сейчас пойдём в клуб. Ты пойдёшь с нами?
– Конечно!

Клуб располагался в центре села впритык к церкви, которая высилась над деревней.
В тридцать седьмом году была разорена, а священник расстрелян. В пустынной церкви голоса эхом раздавались в высоте. По крутой лестнице можно забраться на третий этаж. Там в просторном зале находилась библиотека, и открывался из окна чудесный вид на озеро и гриву, на которой высились домишки, образуя километровую улицу.

В клубе было очень много цветов. Они благоухали, так как в клубе тепло и много влаги. Мальчишкам предстояло носить воду и поливать цветы, а мать подбирала в зале бумажки и мыла пол.
Народу не было. Уборка закончена. Мальчишки решили пойти в школу, расположенную через дорогу. Но сначала они поднялись на третий этаж, но библиотекарь сегодня почему-то не пришла.
В школе старшеклассники настраивали в спортзале радио, перекидывая от столба провода. Все были встревоженные, расстроенные, девочки плакали. Спортзал набит учащимися и взрослыми. Все внимательно слушали сводки о состоянии великого человека, огромный портрет которого висел на стене.
– А кто такой Сталин? – спросил Ваня у старшеклассника, как ему показалось, самого главного.
– Сталин наш учитель, вождь мирового пролетариата, победитель фашизма, – отрапортовал ученик на одном дыхании.

Ване скучно видеть унылые лица. Вместе с Сашкой они поехали домой. Погода была в таком же мрачном состоянии. По небу плыли клочки разорванных тёмных туч. Прошли мимо бывшей церкви, массивные железные двери которой были уже закрыты.
Домой идти недалеко. Они с Сашкой жили наискосок, на противоположных сторонах улицы Ерзовки.
Родители Ваньки купили дом и в феврале переехали из-за озера. Но Ваня в основном жил у бабушки в самом начале улицы.
Ваня зашёл проведать родителей; открыв дверь, громко сказал: «Сталин умирает!»
Мать стирала бельё, громко запричитала: «Что теперь будет с нами! Сталин войну выиграл. Кто будет править?»
Отчим, окружив себя инструментами, многочисленными колодками, чинил людям валенки. Так мастерски подошьёт, что человек ещё год ходит. Отчим, отсидевший десять лет сталинских лагерей, хмыкнул, тихо изругавшись: «Нашли о ком плакать! Палач народа! Сколько людей погубил! Найдётся, кто будет править. Нашли, о чём плакать!»
Ваня насупился, но промолчал и засобирался идти к бабушке.
– Ты хоть бы поел! – заботливо предложила мать.
– Я у бабушки поем! – ответил мальчик.
Но мать уговорила сесть за стол, налила ему тарелку наваристых щей с большим куском мяса, стакан сладкого чая. Проголодавшийся Ваня незаметно всё съел. «Подкрепился! Теперь до бабушки дойдёшь!» – пошутил отчим.

А в избе у бабушки появился новосёл. Корова отелилась, на первое время телёночка перенесли в избу. Телёночек маленький и всё пытался встать на ноги, но ноги расползались, и он смешно падал. Но всё-таки упорно продолжал подниматься. Новорожденный оказался тёлочкой, красненькой с белым вихрем на лбу. Её сразу назвали Мартой.

И вот уже шесть часов вечера. По радио играла траурная музыка. Откуда-то пришла кошка, целую неделю не бывшая в избе. Увидев телёнка, она зафыркала, выгнула в злобе спину, заскочила на печь, а оттуда ловко перебралась на полати. Петух, три раза кукарекнув, ушёл с курами на покой. Один телёнок нарушал тишину, барахтаясь в сене.

Пришла с работы уставшая тётя Маруся, прибежала из школы шебутная Таня, откуда-то пришёл вечно злой Колька с коньками, перекинутыми на шнурке через плечо. Семья стала ужинать. Ужинали жареным на свином сале с мясом картофелем из общей сковороды, запивая клубничным киселём без сахара.

После ужина Ваньку морил сон. Он прилёг на кровать. Бабушка монотонно читала одну и ту же молитву, стоя на коленях, уставившись взглядом в угол, где располагалась божничка с иконой Господа. Ваня знал эту икону: на ней изображён мужчина с широким лицом и окладистой седой бородой и всепроникающими ясными глазами. Но он никак не мог понять, почему портрет помогает людям. С последними словами бабушки: «Господи, прости и помилуй нас грешных, спаси нас от людских напастей» Ваня засыпал. Он слышал, как радио проигрывает гимн и погружался в глубокий сон.

Но сегодня сон что-то не шёл. Ваня прокручивал в голове услышанное и увиденное. Особенно запомнился портрет Сталина в траурных лентах. На портрете изображён могущественный человек с седыми, жёсткими усами и, как показалось Ваньке, взглядом тигра, которого он видел в книге у Кольки.
– Баба, а у тигров бывают усы? – спросил Ваня.
– А как же! У всех зверей бывают усы! – ответила бабушка и опустилась на колени, чтобы помолиться. Но молитва к Господу не шла. Всё она сворачивала на Иисуса Христа, да призадумалась, глядя на портрет Семёна. Вспомнила, как они рыбу ловили. Семён выплывает на лодке из тумана, молодой, чем-то на Христа похожий, худощавый, нос узкий, длинный. У него полная лодка золотой рыбы. Счастливый, радостный он улыбается жене.

Лампу загасила в целях экономии керосина, зажгла лампаду, сразу по стенам запрыгали тени.
«Господи, помилуй их, окаянных супостатов! Не ведали, что делали. Жизнь с ними разберётся», – сказала в заключение своей молитвы Евгения (так звали бабушку).
– Закрывай глазки, я буду лампаду гасить. Закрыл? – спросила бабушка, поднимаясь, кряхтя.
– Да, закрыл, – с неохотой ответил Ваня.
Когда открыл, то глаза погрузились в темноту. Изо всех сил заверещал сверчок, лютый враг Ваньки. Теперь всю ночь будет верещать и мешать спать.
«Ну, погоди! Завтра я тебя разыщу!» – подумал Ванька.
– Баба, а где сверчки водятся? – спросил сквозь сон мальчик.
– Ты ещё не спишь? На полатях в шерсти, – ответила бабушка.
– А почему Колька не ловит их? Хоть бы одного поймал! – сказал Ваня.
– А ему некогда – он спит без задних ног, набегается на коньках, – объяснила бабушка.

С бабушкой спать тепло. Ванька прижмётся к её рыхлому телу и заснёт безмятежным сном.

Ему снился огромный красочный портрет Сталина с жёсткими, как щетина усами, в мундире, на котором навешаны золотые звёзды. В его ласковом взгляде было что-то чуждое, притворное. Вдруг его лицо дрогнуло и стало превращаться в страшного зверя, лохматого, полосатого тигра. Он начал рычать и хватать людей когтистыми лапами, попался Сашка Марянин. Он подмял его под себя. Весь народ в страхе шарахнулся в стороны. Поднялся гвалт, свалка. Неожиданно в помещение вошёл Ванин отчим с охотничьим ружьём и выстрелил в голову тигра. Злобно прорычав, тигр повалился на бок. Вытащили из-под него Сашку ни живого, ни мёртвого. А сам тигр стал вновь обретать черты Сталина, но уже лежащего во весь рост, мощного, грозного со смиренно сложенными на груди руками и непременно седыми усами.

Ваня сквозь сон слышит, как по включенному радио проговорили сообщение: «Ушёл из жизни вождь всех народов, великий полководец Иосиф Виссарионович Сталин. Сталин умер! Но его дело живёт!» Ваня зарыдал истошным голосом от страха, пережитого во сне.
Вся семья переполошилась; зажгли лампу, стали успокаивать Ваню, принесли воды. Но зубы стучали о край кружки, и вода лилась в постель. Наконец успокоили мальчика. Но ещё долго тельце его содрогалось от ужаса, увиденного во сне.
Уходила в прошлое целая эпоха, начиналась другая. Всё успокоилось. Тишина. Только один сверчок истошно верещал.