Физика

Изотермия, термопара, устройство рентгеновской трубки, огромный, синего цвета, учебник и преподаватель Павел Иванович Корзун, - вот, пожалуй, все, что осталось от такого предмета, как медицинская физика.

Лекции, как правило, читались после бассейна. А это – сладкий сон, прерываемый командами: «Встать! Смирно! Вольно! Сделать перерыв»  и «Встать! Смирно! До свидания, товарищ преподаватель! Вольно! Выходи строиться!»

Перегруженный мозг не хотел понимать законы Джоуля, Ленца, Ньютона и они отскакивали как горох, оставляя отметины на черепе как оспинки на теле после тяжелого недуга. Но кафедра Медицинской физики Военно-медицинской академии свято чтила всех физиков мира и пыталась вбить эти знания в наши свежие головы.
Павел Иванович Корзун для нас, 18-19–летних юношей, был уже старым человеком. Хотя ему тогда было где-то около пятидесяти. Он был невысок, крепок, носил мощные очки и страдал повышенным внутриглазным давлением.

Его задачей было закрепить с нами весь этот сложный, для большинства человечества, раздел науки. И принять от нас на завершающем этапе, как итог, экзамен.

И вот – этот день настал.

Хмурое Ленинградское зимнее утро еще больше угнетало и без того подавленное настроение. Скудные знания и добросовестно подготовленные шпаргалки не вселяли радости и, тем более, уверенности.

И вот моя очередь.

- Товарищ преподаватель! Слушатель Финогеев на экзамен по медицинской физике прибыл.

Пал Иваныч снял очки, как-то очень грустно посмотрел на меня и сказал обыденную фразу,- Берите билет.

В животе стало холодно.

Бледность покрыла лицо бездельника… Пока отвечает три человека, ты готовишься.

Теория была не очень сложна, но вот три задачи явно не давались.

Когда дошла моя очередь отвечать, Корзун мельком взглянул на задачи и послал готовиться еще.

И так продолжалось два раза.

В ход пошли шпаргалки, сначала украдкой, а потом во всю пятиметровую длину. С одной задачей что-то прояснилось, но вот две остальные никак не поддавались. Не было в природе тех формул, которые бы позволяли получить правильный ответ.

И вот третья попытка.

Все: и я, и окружающая среда, и преподаватель знают, что это двойка.
Очки сняты, большой и указательный пальцы давят на глаза, снимая глазное и атмосферное давление.

Стараясь подавить дрожь в голосе, отвечаю теорию. И в это время к нашему столу подходит миловидная ассистентка кафедры и говорит, - Павел Иванович, можно я посижу, послушаю, как отвечают слушатели?

Корзун как-то конвульсивно вздрогнул, робкая краска выступила на его бледных, аспидных щеках. Он непонимающе посмотрел на нее и  почти прорычал,- Идите отсюда! Здесь вообще нечего слушать. При этом его рука взяла мою зачетку, и он стал что-то в ней писать. Не прекращая свой «увлекательный» рассказ о физических явлениях,
я краем глаза следил за его рукой. И когда было написано заветное и желанное «удвл» я замолк и  сказал тихо,- Спасибо.

В очках блеснул гнев и, одновременно, сострадание, - Если вы еще скажите хоть одно слово, я порву вашу зачетку.

И снова холод разлился по моему животу.

Он секунду подумал и расписался. Позыв прошел.

Протянув зачетку, Павел Иванович отвернулся.

Я взял ее и, не зная, что сказать, а сказать что-то было надо, то ли опять «спасибо», то ли «до свидания», молча вышел из класса.

В физической природе ничего не изменилось
.
Под действием силы земного притяжения падал снег, сила трения останавливала машины, а мощность тока все также измерялась в ваттах.

Черная плоска жизни быстро окрасилась в серую, а серая перешла в белую. Впереди были каникулы!

И наплевать на соцобязательства и средний балл во взводе! Свобода!

Вот что грезилось впереди.