Сказка про то, как мужики резолюцию Барину учиняли

Жил да был Барин. И был он такой добрый, что добрее его и не было никого. Бывало, выйдет на двор свой барский да как гаркнет:
- А ну, холопы, становь зады во позицию! А я вас за то, подлецы, настоящим манером сечь буду! Потому как на то моя воля вольная, барская!
Те, значит, зады-то свои постановят, а Барин знай себе сечет да сечет. Холопы плачут — инда больно — да голосят, что есть мочи:
- Добрый Барин! Ох, добрый!
Вот, значит, как.


Было как-то, дело прошлое... В Смутные времена имел Барин промышленность — недвижимое у людишек отбирать по беспределу. Подчас и у сирот последнее отморозки евойные отжать не стыдилися, не гнушалися. Вот случай был. У вдовицы одной   обманным манером отжали квартиру, что в четвертом элтаже на канале Грибоедовском. По миру пустили, значит. Скиталася вдовица,  голод-холод претерпела. Да внедолге и прибилася к конюшне, стала с кобылками в стойле жить. Так и промыкалась годков тридцать.

А Барин пух да богател, да добрел на богатствах. Раздобрел совсем. А как прознал опосля про вдовицино горе, так и приказал своим отморозкам квартиру о двух комнатах старушке и подарить. Всхотелось ему, значит, вдовице возмещение за давишний беспредел учинить.  Да о своем благодетельстве приказал разнести как следовает по сети-то, чтоб раболепие холопское подогреть, дабы его –  Барина –  еще пуще добрым-то величали. Сказано — сделано. У нас все скоро делается. Разнеслося по сети, во все трубы трубят-гудят  да Барина восхваляют, мол,  наш Барин, надежа-опора, подарил старушке жалкенькой цельную квартиру о двух комнатах. Радость-то какая!
- Добрый Барин!  – взвыли разом холопы да старушке той настоящим манером позавидовали.


А тоже было... Случилася прихватизация. Ну и решил Барин взять да и прихватизировать обченародное достояние. Обчественное,  значит. Вначале навроде как засумлевалси, а потом и порешил:
- А хто ж мне запретит?
И эвтаким-то манером был раньше завод обчественный, а стал завод баринов как есть  по всей  хформе.
Стали рабочие заводские возмущаться, дескать, завод-то он приобрел, а нас-то куды? И приступили к новому хозяину с таковским  вопросом. Мол, ответь ты нам, надежа-хозяин, куды нам таперича деваться прикажешь?
Подумал-подумал Барин да и ответ держит:

- А идите-ко вы, братцы, в п.... Я, говорит, заводец-то приобрел да немчурам его сплавлю со всеми потрохами. А вас, стервецов, настоящим манером, выкину отседова, как кутят. Потому как на то моя воля вольная, барская!
Сказал так да и присовокупил значительно:

- Али не поняли?
А рабочие перепужалися барскаго гласу суроваго да злаго:

- Да нешто мы не понимаем? Оченно понимаем! Благодарствуем, Барин! В ножки кланяемся низенько, Отец родной!
И отправилися все, как один, как были, прямехонько туда, куда Барин их спровадил.

    Ишшо бывало... Пришел как-то Мужик к Барину.
- Вишь, Барин... Дочка моя вошла в такие лета... Учиться ей надоть... А денег, стало быть, нетуть. Неимущие мы... В Отечественной институт и то поступить ей не можно. Кусается нынче образование . Ох, как кусается! Вот, значит, Барин, я к тебе... С прошением... За дочку-то...  Одолжи, Барин, ссудой на учение. Помоги, отец родной!

- Ну-с... Оно, конечно, можно! Помочь неимущему — дело святое, богоугодное. Сам Бог велел, как говорится! Отчего же и не помочь, коли просят? Помогу, помогу. И денег дам, пролцентов по семи десятков, и квартирку для ейной снять пособлю... Все как следовает исполню. Только уж и ты, брат, пойми. Мне задарма  деньги ссужать резону нет. У меня, брат, каждая копеечка взыску  спросит. Так вот мы как с тобой поступим... Как обещал — сделаю. Ссуду тебе на ученье дочки твоей – дам. А уж за то я ее буду драть, сколько захочется, да хорошенько пороть, коль на то моя прихоть барская вскинется...

Побледнел Мужик. Стоит весь бел как мел да только губешками пошепчивает с перепугу-то. Почесал он затылок да и молвит:

- Уж как-то шибко того... Пожалей, Барин, дочку-то! Дите ведь совсем!

Рассерчал Барин да только виду не подает. Лицо свое барское уронить  перед холопским отребьем  ему не хочется. Повел  плечиком своим  неженным, барским и зачал навроде как с околичностев:

- Да знаешь ли ты, сукин  сын, к кому  пришел, с кем разговариваешь?
Испужался Мужик строгости барской, ажно поджилки трясутся.
- К Барину я пришел, говорит, к отцу родному что ни на есть по всей, значит, хформе.
- То-то! А ты ж кто такой есть?  – не утерпел  Барин. – Нуль! Тля! Да я тя... Ужо погоди у меня!
Шея  барская побагровела, жилы вспучилися. Искры, стало быть, мечет.
- Знаешь ли ты, пес, шта мои дети в заграницах учение принимают? А?
- Да как не знать? – Мужик в ответ – Знаем, Батюшко! Известное дело-с!
- То-то! А знаешь ли, отчего  оне в заграницах?
- Так, стало быть, на то воля ваша, значит, барская. – лебезит Мужик.
 Барин ему:
- Врешь, собака! Не моя воля  – Богова! Богу так угодно! Потому как  Бог мне мое звание дал! И дитёв моих, стало быть, барчуками по Божьему повелению сам воспроизвел!
Мужик головенку вжал в плечи:
- Барин! Дык ты ж навроде из наших, а звание приобрел опосля прихватизации... Как же так – Бог?
Взнегодовал Барин-то:
- Молчать! Не рассуждать! Не твое собачье дело! Барину – барский удел, а вас холопов я на х... вертел! Сказано, шта барчукам  – учиться, а холопам свою холопью  повинность свинячу и без учениев исполнять можно! Так-то! На том мир и держится!

Видит Мужик, что Барин уж больно мудрено разговаривает. Всякие-то фразы у него на уме заготовлены. А Барин сделал значительное лицо и эвтак намекает мужичку, что уж как он себе хошь, а либо даст он Барину дочку свою выпороть, либо быть ей  в необразованных. Ан  сам Барин тут и смягчился:

- Да ты не боись! Уж коли дочка твоя от меня понесет, так и приплод не обижу. Вона, пол-деревни в таковских бегает! И ни для коего мне – Барину – корки хлеба ни на эсталько вот не жалко!

- Уж эвто так точно! Твоя правда, Барин! Робятишки наши токмо хлебом и живы.

Повздыхал Мужик, всплакнул, а делать неча. Пришлось отдать девку Барину на поругание. Однако ж, и Барин исполнил все, как обещал: ссуду об семидесяти пролцентах ссудил и девкою был оченно доволен. За что дополнительно, (видать, от взыгравших чувств) отблагодарил родителев сверх обещанного и мешком картошки.

И много тот Барин эвтаким-то манером холопьему люду помог. И стали людишки бунтовать:

- Братцы! Да что ж это?! —  вопили мужики.  — Всех девок перепортил, баб да мужиков работой да эвпатеками замучил, робят малых голодом заморил! Вишь, изверг! Быть ему за то битым! Чай и на господ управа найдется! А ну, айда нашему Барину резолюцию учинять!
И двинули  мужички к баринову дому-то. Пришли, «Выходь, такой-рассякой!» орут.
Вышел Барин на крыльцо:

- Это чавой-то вы удумали, хамово племя? Чаво смуту подымаете?
- Чаво-чаво! А резолюцию тебе делать будем! Вот чаво!  – отвечали холопы да вилами, топорами потрясывали. —  Доброту твою барскую терпеть уже не можно!
Стоял Барин в недоумении да смотрел недоверчиво на холопов. А те эвтаким же манером на свово Барина глядели. И тут Барин толи с перепугу, толи спьяну по привычке как гаркнет:
- А ну, холопы, становь зады во позицию! А я вас за то, подлецы, настоящим манером сечь буду! Потому как на то моя воля вольная, барская!
Холопы стоят рты разинумши да глазами хлопают. Не разумеют, значит. Так неожиданно он эвто сказал.
- А резолюция?
- Нах... вашу резолюцию! Становь зады!

Ну, холопы зады-то свои постановили, а Барин, по обнакновению, стал их сечь. Холопы плачут — инда больно — да голосят, что есть мочи:
- Добрый Барин! Ох, добрый!

Вот  те и  резолюция, робятишки!