Записки с того света

"Записки с того света"

Начало зимы.

Осень холодным ветром вынимает мозги. Ветер буквально кутает тебя в свои холодные тески и начинает мурыжить, да так, что кости ломит. Эта хворь напала на меня именно тогда, когда небо на закате отдавало пурпуром, а весь остальной день его затягивало пепельно-белая вязь. Я сидел и смотрел в окно. С кухоньки, занимавшей от силы десять квадратных метров.
Из окна виднелись березы, что гнулись под натиском дождей и порывов ураганного ветра. Я докуривал последнюю сигарету, а меня с каждой секундой накрывало волной. Волной из флэшбэков, горя и радости, странный такой привкус прошлого, как водка с дешевой газировкой.
Из грязного окна виднелась церковь, которая казалась мне уродливой до невозможности. Она напоминала того священника, здорового, с засаленным мундиром посланника Бога и огромным пузом. Так и стояла она, особняком, до одурения вводя меня в тошноту и безысходность. «Ну и *** с ним», - молвил мой внутренний голос. «Хуй с тобой», - ругнулась церковь.
Тот, кто больше всего кричит о смерти, больше всего её боится - это факт. Так и я боялся этой причудливой старухи с косой, хотя, когда она гладила меня по волосам и сжимала мою шею, не давая мне продышаться, то казалась прекрасной дамой, настолько прекрасной, что те глаза, которые я увидел во время приступа, я искал следующие пару лет. Так вот, эта гребанная сука душила меня, знаете, так беспристрастно, без всякого намека на любовь, но я ей всё же нравился, как ни крути.
Флуоксетин, феназепам, гедозепам, ципралекс, настойки из ромашки, пустырника, зверобоя. Фенобарбиталовая кислота, все возможные СИОЗС, транквилизаторы, нормиотики настроения, всё это дерьмо я изучал и испробовал. Одни расслабляли, другие вводили в ступор, третьи отключали мозги напрочь и заставляли таращиться в стенку или потолок целыми днями. Одно время, когда я принимал все эти препараты, моя комната больше походила на фармацевтическую лабораторию или же кабинет врача. Таблетки заполняли мой стол, тумбочки вокруг, они лежали в сумке, карманах, были спрятаны в шкаф и за бачком туалета.
Я очень смутно помню, что происходило со мной вчера. Иногда из моей памяти выпадали дни, недели, люди, цифры, даты. Окно, что белой рамкой полароида поедало меня, было единственным напоминанием о том, что я еще жив. Но это был какой-то другой мир, будто я попал в очень ***вую сказку, автором которой был то ли Пелевин, то ли Уэлш. Вот и эти строчки из другого мира. Записки, ****ь, с того света, где я побывал, и не раз.
Как я уже говорил, я боялся умирать. Но что, нахуй, делать с жизнью я точно не знал. Вечная жизнь манит людей, как маленьких и капризных зверьков. Вот поэтому я и считаю, что самое гениальное изобретение человека - это петля и мыло. Чертовы фанатики жизни, которые к тридцати уже в лужу сели. Чего от вас ждать? Когда захлебнетесь в собственной блевотине, сперме и поте? Нет уж, пожалуй, я оставлю вас так, как есть. Ваша идея вечной жизни настолько же пошлая, как "Лолита" Набокова. Ничего плохого в этом нет, но осознавать суть до омерзения противно.