На литературных перекрестках

НА ЛИТЕРАТУРНЫХ
ПЕРЕКРЁСТКАХ



Маленькая родина всё равно большая, ведь она единственная.
Ж. Ренар

НЕМНОГО О КОРНЯХ И МАЛОЙ РОДИНЕ

Так уж вышло, что о курском писателе Владимире Васильевиче Кулагине, авторе двух десятков литературоведческих работ о коллегах по перу, авторе нескольких книг, в том числе более чем трехсотсорокастраничной книги «Узловые станции судьбы» – о патриархе курского писательства Александре Александровиче Харитановском (старшем), – написано мало. Не вошло его имя в краеведческий словарь-справочник «Курск», увидевший свет в 1997 году. Нет его и в библиографическом справочнике «Писатели Курского края», подготовленном сотрудниками отдела краеведческой литературы Курской областной научной библиотеки имени Н.Н. Асеева и изданном в 2007 году «Славянкой». Правда, его имя можно найти на страницах Большой Курской энциклопедии, первые тома которой увидели свет в 2004 году. Есть оно и в книге краеведа, писателя и ученого Юрия Александровича Бугрова – «Литературные хроники Курского края», изданной в 2011 году. Но в этих уважаемых изданиях Кулагин фигурирует не как писатель, а как крупный профессиональный журналист с многолетним стажем, начинавший свою деятельность в конце шестидесятых годов и многие годы трудившийся собкором газеты «Известия». А еще он здесь представлен как общественный деятель, хорошо известный во властных структурах соловьиного края, и как основатель и главный редактор журнала «Власть судебная».
Почему же такие метаморфозы? А очень просто: членом Союза писателей России Владимир Васильевич стал только в 2013 году. Всё как-то не спешил с этим делом, полностью отдаваясь журналистике… В ней, как мне думается, он видел свое главное предназначение.
Впрочем, такова судьба не только Кулагина, но и многих курских писателей – Михаила Лагутича, Сергея Малютина, Николая Шатохина, Анатолия Тимонова, Владимира Рябинина и ряда других, – «не успевших» стать членами СПР ко времени выхода вышеназванных справочников. Это – во-первых, а во-вторых, Владимир Васильевич Кулагин, как и большинство курских писателей, человек скромный, не любящий выставлять свое «я» на всеобщее обозрение. Ему проще о ком-то большой очерк написать, причем в весьма восторженных тонах, чем о себе несколько слов сказать. Это, мол, дело других, если сочтут нужным… Потому даже в перечисленных изданиях его биографические данные, как мне это видится, указаны довольно скудно, обозначая только основные вехи жизненного и творческого пути: где родился, что окончил, кем трудился и каков творческий багаж. И ни единого слова о родителях и родословных корнях, нет данных о братьях и сестрах, нет сведений об учебе в школе и службе в армии. Нет много из того, чем на самом деле была богата судьба каждого человека, и что, в конечном счете, составляет саму жизнь…
Меня всегда интересовали люди неординарные, люди, сделавшие себя сами, своими собственными руками. Потому и увидели свет книги очерков о писателях Агееве и Асмолове, о Баскевиче и Бугрове, о Еськове и Першине, о Зиборове и Коркиной, о Наливайко и Шатохине, а также о некоторых других. Ни у кого из героев моих книг не было «лохматых лап», пристраивавших к «хлебным» да «теплым» местечкам. Всего в жизни, в том числе и успехов на писательском поприще, они достигли сами, благодаря природному таланту, доставшемуся в наследство от родителей, от дедов и прадедов, но больше всего – от собственной целеустремленности. Случалось, что и спотыкались на ухабах выбранного пути – дорога жизни всегда непроста, – случалось, что и шишки набивали, и мозоли кровавые натирали, но не ловчили, не сворачивали и в итоге достигли того, к чему стремились. В этом – целостность их натур и созидательность устремлений.
Владимир Кулагин, на мой взгляд, именно из данной когорты людей-созидателей, обладающих светлыми душами и пламенными сердцами, бескорыстно и безгранично дарящими свое тепло и свою доброту всем окружающим их людям. А потому считаю, что подошло время сказать несколько слов о нем: и как о человеке, и как о писателе. К тому же и в корневую, родословную основу заглянуть попристальнее не помешает, о которой в «официальных» биографических данных ни сам Владимир Васильевич, ни его биографы сказать не пожелали. И в этой работе полагаю опираться как на сведения вышеназванных источников, так и на те немногие произведения самого героя моего очерка, в которые он вкрапливал кусочки своей обыденной жизни. А такие произведения имеются, например, «Гроза моего детства» или «Байкал – «атаман всех озёр» в книге «В пространстве памяти». Есть и другие… Кроме того, в книге «В пространстве памяти» находятся фотографии членов семьи Владимира Кулагина вплоть до его дедушек по отцовской и материнской линии. А еще есть его интервью, данное коллегам-журналистам в 2013 году, – в свой 75-летний юбилей. Вот и новые источники, из которых можно что-то почерпнуть… Следовательно, при желании, а оно имеется, из отдельных кусочков, «разбросанным» по справочным изданиям, по статьям-интервью, по произведениям и книгам Кулагина, всегда можно сложить единую мозаику о нем и его корнях.

Итак, Владимир Васильевич родился 1 февраля 1938 года в селе Саитовке Починковского района Горьковской (ныне Нижегородская) области в крестьянской семье Василия Ивановича (1908-1941) и Натальи Дмитриевны (1908-1969) Кулагиных. Судя по фотографии, датированной 1945 годом, он был четвертым ребенком в многодетной семье. Старше его сестра Рая, 1932 года рождения, и братья Борис и Николай, а моложе – брат Геннадий.
Из тех немногих источников, что имелись в моем распоряжении, мне, к сожалению, не удалось «раскопать» что-либо о его бабушках. По какой-то причине Владимир Васильевич о них предпочел не упоминать. Но о его дедах кое-что нашлось, особенно о деде по материнской линии.
Так, деда по отцовской линии, согласно подписям под фотографиями в книге «В пространстве памяти», величали Иваном Григорьевичем, а деда по материнской – Дмитрием Ивановичем. И были они мужи крепкие, по-крестьянски поджарые и жилистые. Цвета глаз на фото не разглядеть, зато русые бороды у обоих видны отчетливо: у Дмитрия Ивановича – потемней, у Ивана Григорьевича – посветлей. Не о таких ли представителях русского крестьянства пролетарский поэт Владимир Маяковский писал в поэме «Хорошо!», отмечая в них сметку и удаль:
…За городом – поле.
В полях – деревеньки.
В деревнях – крестьяне.
Бороды веники.
Сидят папаши.
Каждый хитр.
Землю попашет,
попишет стихи.

Впрочем, слово самому герою данного очерка. И вот как он пишет о деде Дмитрии Ивановиче в книге «Узловые станции судьбы»: «Мой дед Дмитрий Иванович Шишов по-своему тоже был интересен. Служил в царской гвардии. Участвовал в Первой мировой войне. Был ранен и получил Георгиевский крест. Так с осколком в левой руке и жил». Ниже Владимир Васильевич уточняет, что дед Дмитрий умер, не мучаясь, во сне, в возрасте 93 лет в 1978 году, пережив сына Ивана и зятя Василия (отца писателя), погибших во время Великой Отечественной войны, дочь Наталью (мать писателя) и внучку от сына Ивана – Лидию.
Выше мною была сделана оговорка, что мне не удалось ничего «раскопать» о бабушках Владимира Кулагина, но когда работа над книгой шла к завершению, то Владимир  Васильевич проявил добрую волю и пояснил, что в семье Кулагиных по материнской линии (Шишовы), кроме Дмитрия Ивановича, были и другие долгожители. Например, прабабушка В. Кулагина Евдокия Ивановна Шишова прожила почти 100 лет: родилась в пореформенной России в 1865 году, а на «свидание» с Всевышним отправилась в 99 лет – в 1954 году.
Праправнук вспоминает, что участвовал в ее похоронах, будучи учеником 9 класса Кочкуровской средней школы. Помнит, что даже в свои преклонные годы Евдокия Ивановна обладала острым зрением – вдевала нитку в игольное ушко.
Крепок был физически и духом и ее муж – Иван Семенович Шишов. Силушкой обладал непомерной. Как водилось в те годы, активно участвовал в кулачных боях. И, как рассказывала правнуку его прабабушка, к ней приходили соседские бабы и жаловались: «Авдотья, твой Иван гирей дерется… Спасу от него на кулачках нет нашим мужикам. Поумерил бы малость свой пыл… –  И добавляла не без гордости: – Такие у моего Ивана были кулачищи.
Он так и ушел в мир иной непобежденным на кулачных боях нашего села. Хотя  характером был добрым. Только умер как-то неожиданно и рановато. Съездил на лошадке в лес по дрова в сорокаградусный мороз. Помню, вышла его встретить во двор. Стоит на санях с распахнутым полушубком, пар от него идет. Хотел что-то сказать, но только взмахнул руками и осел, уронив голову, уткнувшись невероятно красивой бородой в грудь… Видать, сердце разорвалось…».
Прапрадед и дед героя нашего очерка были искусными плотниками – строили в деревне и на «отходах» дома, каждую весну заново отстраивали мост через реку Алатырь, который сносило мощным ледоходом. А еще дед Дмитрий Иванович был неплохим резчиком по дереву – расписывал плотницким инструментом наличники окон.
У дочери Владимира Кулагина – Татьяны, известного курского хореографа и педагога, – до сих пор хранится деревянный шар совершенной формы, который дед Дмитрий вырезал на ее глазах, когда она из Оренбурга в три годика впервые приехала с родителями в родное село отца. Шар сработан был из куска липового дерева одним топором. Этот подарок хранится в квартире Шевелевых на видном месте.
Чем родители и деды будущего журналиста и писателя занимались, понятно и без подсказок – крестьянствовали, с появлением колхозов – стали колхозниками. Впрочем, по меркам того времени они были вполне образованными – имели по 4 класса церковно-приходской школы, свободно и читали, и писали. Наш герой хранит некоторые письма своей матери – в армию, в университет.
Село Саитовка, в котором довелось появиться на белый свет будущему журналисту и писателю, располагалось в лесостепной зоне на территории Окско-Волжского междуречья, в 8 километрах от районного центра Починки. Данная местность, как следует из интернетовской статьи, сильно изрезана лощинами, балками и оврагами. И в то же время изобилует полями и садами. Еще одной особенностью села является то, что «исторический силуэт Саитовки определяется четко выраженным высоким холмом, окруженным почти со всех сторон балками и оврагами».
Конечно, как и у любого села с долгой историей, у Саитовки есть окрестности, имеющие собственные названия. Эти названия в интернет-статье не упоминаются, но их не забыл отметить сам писатель. Это Стрелка, Кабаново и Лопата. С присущими Владимиру Кулагину наблюдательностью, любовью к родному краю, восторженностью в пересказе красот, умением в малом видеть большое, в обычном – чудесное и волнующее душу, о малой родине он пишет так: «Названия окрестностей села не были случайными. Стрелка – это длинный неглубокий овраг с пологими берегами, в вершине которого и поныне находятся две возвышенности, напоминающие оперение гигантской стрелы, наконечник которой упирался в почти пересыхающую речку Пельку. Она питается родниками, но во время ливней может разливаться широко и представлять опасность пасущимся по прилобкам на тучных травах коровам, овцам, козам и другой живности». А несколько ниже в том же очерке читаем: «Кабаново – это тоже семейство оврагов, но более глубоких, ложе которых всегда было болотистым и густо поросшим осокой. Берега и вершины оврагов с незапамятных времен были усеяны кустарником дубняка, ясеня и еще не весть каких деревьев. (…) А Лопата – это глинистая пологая гора, поросшая разнотравьем и прорезанная неглубокими промоинами с серовато-песчаными откосами».

Когда образовалось село Саитовка, неизвестно. Заселение этих мест русскими людьми уходит во времена Юрия Долгорукого, водившего дружину в эти края и воевавшего с местными народами. Зато известно, что в «Списке населенных мест Нижегородской губернии» за 1863 год оно значится казенным, входившим в Лукояновский уезд. В Саитовке тогда было 232 двора и 1955 жителей обоего пола. В соответствии со статусом населенного пункта, имелась и церковь. А еще недалеко от села находился родник с холодной ключевой водой, названный саитовцами в честь святой мученицы Параскевы Пятницы – Пятницей. Кстати, Владимир Васильевич в очерке «Гроза моего детства» упоминает и этот родник, и часовенку возле него: «…Я показывал моим домочадцам сельские окрестности. Водил внучку в сосновый бор на окраине села, к намоленному роднику с часовенкой». Он же отмечает и разительные перемены, произошедшие в селе за многие годы, прошедшие со времен его «босоногого детства»: шоссейная дорога от райцентра до села и по самому селу – «вековая мечта односельчан», магазины, почта, телеграф.
К этому можно добавить, что бич современности – демографический регресс – коснулся и Саитовки: по переписи 2002 года в селе проживало около 650 человек, а по переписи 2010 года – чуть более 550. Тем не менее, в селе по-прежнему имеется общеобразовательная школа, в которой учится около 40 ребятишек, сельский Дом культуры, библиотека.
Ныне трудно сказать, когда в Саитовке обосновался крестьянский род Кулагиных, но, судя по версиям о происхождении самой фамилии, образовавшейся от названия народного блюда – кулаги, – давно. Недаром о самой этой еде сложились поговорки «Кулажка – не бражка, не пьяна, ешь вволю» и «Русский гостинец – кулага с саламатой».
Примечательно, что места эти в определенной мере также были пушкинским – Большое Болдино в 50 километрах. И предки Владимира Кулагина бывали там. А в студенчестве и сам он регулярно наведывался к «солнцу русской поэзии».

Родиться же Володе Кулагину выпало в год начала третьего пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР, ставившего перед собой задачи повышения индустриальной мощи страны, укрепления колхозного строя, роста материального благосостояния народа, укрепление обороноспособности и создания крупных государственных резервов. А еще это, к сожалению, был год сталинского «большого террора», тяжким катком проутюжившего всю страну. Не осталась в стороне и Горьковская область как в плане индустриального развития – один из главных центров автомобилестроения, – так и в плане репрессивного гнета. Только к середине 1938 года здесь было арестовано 82 директора заводов и фабрик, 68 руководителей железнодорожного транспорта, 30 руководителей водного транспорта, 16 работников кооперации, 18 работников контор заготзерна, 35 директоров школ, техникумов и вузов (данные из Интернета). Страшные своей обреченностью и нечеловечностью цифры… Но слава богу, репрессии семьи Кулагиных не коснулись, беда обошла стороной.
Когда Володе Кулагину было около трех с половиной лет, фашистская Германия напала на СССР. Началась Великая Отечественная война. Отца призвали в армию в первые же дни войны, а в августе 1941 года в боях под Вязьмой он погиб. Вот как об этом сообщает Владимир Васильевич в очерке «Приказано: больше не умирать», цитируя единственное письмо родителя, рядового пехотного полка: «Наташа, нахожусь на передовой. Через час – в бой. Буду ли жив, не знаю. Сбереги детей…». Письмо было датировано 16 августа 1941 года… (Этот очерк опубликован в книге «Свет звезды Константина Воробьева», за него Владимир Кулагин стал лауреатом премии имени К. Воробьева, учрежденной в 2000 году).
И до этого русские люди жили не очень-то зажиточно, перебиваясь с воды на квас, с кваса на воду, а с приходом войны – и того хуже. Даже в глубоком тылу, не познавшем огненных смерчей сражений и фашистской оккупации, как, например, Курщина, всем приходилось не сладко. Полуголодное выживание стало уделом мальчишек и девчонок этого времени, да и взрослых – тоже. И в этом судьба Владимира Кулагина очень схожа с судьбами курских писателей Михаила Еськова, Владимира Деткова, Ивана Зиборова, Леонида Наливайко, Юрия Першина, Алексея Шитикова и других. Отцы – на фронте, матери – от темна и до темна на колхозных полях и фермах… Все, позабыв о сне, еде и отдыхе, вносят свою лепту в предстоящую Победу.
О том, как трудно приходилось в военное лихолетье детям, весьма образно и правдиво сказал в небольшом, но емком стихотворении Иван Федотович Зиборов:
…Сразу вспомню сорок третий,
Визг несмазанных колес,
С голодухи пухнут дети,
Как несут их на погост.
Снег наметан выше крыши –
Намела его пурга.
Непонятно, как я выжил,
Я ведь тоже опухал.

В 1946 году Володя Кулагин пошел в школу. О том, как учился в начальных классах, какие книги читал, он не пишет, зато сообщает, чем занимался в это время: «В голодные послевоенные годы с такими же сорванцами, как и я, собирали в гнездах яйца диких птиц, а в лугах – щавель и дикий чеснок. С десяти лет гонял в ночное колхозных лошадей (их тогда было несколько десятков)». Подобные «откровения» можно встретить и в произведениях других курских писателей, с избытком хлебнувших военного лихолетья в свои детские и отроческие годы. Особенно пронзительно это звучит в произведениях Михаила Еськова – «Брат мой меньший», «Старая яблоня с осколком», «Черная рубаха», «Касатка», «Бучило» и Ивана Зиборова – «Венькина крепость», «Кусок мыла», «Здравствуй, Тимошка!». И еще мы узнаем, что в пору школьного ученичества, когда ему было десять лет, и он, как и все его одногодки, был пионером, мать отвела его в соседнее с Саитовкой мордовское село Ичалки, где находилась одна единственная на всю округу православная церковь, и там окрестила.
Далее, как пишет Кулагин, «в старших классах вместе с мужиками косил сочные травы». И, надо полагать, не только «косил сочные травы», но также выполнял и другие работы, без которых сельская жизнь совершенно немыслима. Это и присмотр за младшим братом, и уход за скотиной, поливка и прополка огорода, заготовка топлива на зиму, посевные и уборочные страды. А еще оказание помощи колхозу в заготовлении кормов, когда все – от мала до велика – в поле, и в уборке урожая. Техники катастрофически не хватало, даже самой примитивной, и всё делать приходилось вручную. Где с песней разудалой, а где и с тихим матерком…
Вот указал я «надо полагать», что делал то-то и то-то, а его внучка, студентка третьего курса КГУ Светлана Шевелева, кстати, героиня его некоторых очерков, в курсовой работе «Образ публициста Владимира Кулагина в преломлении советской эпохи и пореформенной России», зная все «из первых рук» и уст, пишет без всякой оговорки: «В. Кулагин – выходец из древнего крестьянского сословия. А это значит, что ему с раннего детства было предопределено вращаться в круговерти традиционных, но обязательных забот: о земельном участке, огороде, домашних животных, хождение в магазин, по воду в соседний колодец, заготовка дров, топка печи, сенокос, уборка урожая, утепление хаты перед наступлением осенних и зимних холодов… И многое другое». И пусть Светлана давно не «младенец, устами которого глаголет истина», но правду о жизни деревенской детворы того времени поведала точно.
Впрочем, в ходе работы над этим очерком, Владимир Васильевич дал более развернутую картину своей детской трудовой деятельности, которую и привожу с радостью.
Как в каждой крестьянской семье, у Кулагиных тоже была корова по имени «Ночка». А еще овечка, коза и поросенок. Колхозникам для личных подворий разрешали косить травы только глубокой осенью, так называемую «отаву». И то в неудобьях. Сена на прокорм домашним животным было маловато. Поэтому всякими способами пытались где-то еще подкосить. Как правило, это делалось на ржаных полях после уборки хлебов. Стерня оставалась довольно высокой, потому что убирали хлеба напрямую. А перед вспашкой зяби стерня обильно прорастала сочными травами и вполне годилась на сено.
Взрослым косить это добро было некогда – в полях еще хватало работы. А подростки тут как тут с косами. Вот и Володя Кулагин брал с собой тележку на одном колесе с подшипником во втулке, набивал скошенной стерней несколько мешков и отвозил домой для просушки. И так – в течение дня несколько ходок.
Можно сказать, что в домашнем хозяйстве старшеклассник Володя Кулагин был добытчиком. Первый мешок пшеницы заработал в 8 классе. На летних каникулах один из местных комбайнеров позвал его поработать на копнителе комбайна. Предупредив при этом: «Ночевать пару, а то и тройку недель придется в поле спать на соломе, но харч вполне приличный – с бараниной, гречневой или пшенной кашей и компотом. Так что будешь на моем СК вторым пилотом», – наставлял подростка опытный комбайнер из Починковской МТС.
«Работенка на копнителе – еще та! – вспоминает сам «второй пилот» спустя шесть десятилетий. – Респираторов, разумеется, никаких не было. А пылища – как при извержении вулкана. И при этом надо было успевать подправлять солому вилами, чтобы она не забивала шнеки комбайна, а потом вовремя нажать педаль и освободить переполненный копнитель. Копны соломы оставались за уборочной машиной, которые потом с помощью подборщика свозили в клади. И так с раннего утра до вечерней росы. Все три недели жаркого августа».
Но зато в завершение этой страды приятно было услышать «приказ» командира СК-4:  «Ну, что, Володька, езжай домой, бери мешок, лошадку с повозкой и дуй на колхозный склад – там тебе полцентнера отборной пшенички насыплют в мешок. Заработал! Честно! Да  и матери на зиму неплохая подпорка будет. Вас ведь пятеро, мал – мала меньше у нее…Так что подсобляйте ей, вдовушке…»
Что и говорить: Володя старался не меньше других пацанов, потерявших на войне кормильцев, помогать матери. Через год, уже в 9 классе, на летних каникулах его неожиданно пригласил к себе в помощники один из лучших колхозных бригадиров Иван Павлович Лысенков: «Ты у нас отличный математик, знаю, у тебя весь класс списывает контрольные работы. А у нас в бригаде немало полей в форме трапеции. Ну, никто не может замерить площади эти. А тебе – раз плюнуть. Главное обмерить и занести в тетрадь учета – от этого ведь заработки механизаторов нашей МТС зависят – и не уборке хлебов, и на вспашке зяби. Они-то, в отличие от наших «палочек»-трудодней, получают наличными за свои труды.
Высказав, как равному, заботу и надежду, снабдил его велосипедом: «Действуй!»
И Володя не подвел. Объезжал на велосипеде многогектарные поля, измерял их двухметровой саженью, заносил аккуратно все в тетрадь и в конце дня сдавал бригадиру. И в знак благодарности ему подарили тот самый велосипед. Да еще и отрез шерсти на штаны.
В школе В. Кулагин был тоже на видном месте. Учился почти без троек. Малость не добрал до серебряной медали. Подвела физика (не давалась ему электротехника, эти люмены и люксы освещенности) и несколько запятых, не там поставленных в сочинении. Общественником он был еще с семилетки – возглавлял пионерскую дружину школы, играл в струнном оркестре на балалайке, пел в хоре.
Конечно, были и редкие часы досуга: мальчишеские подвижные игры, в которых проявляется и сила, и ловкость, и глазомер; были и купание в речке (лично для Владимира Кулагина – в реке Алатырь, отдаленном притоке Волги), и загорание на ее песчаных берегах, и рыбалка, и походы в леса за ягодами и грибами. Естественно, были интересные книги и фильмы с последующими бурными обсуждениями в мальчишеском кругу, были первые робкие  ухаживания за соседскими девчонками и первые любовные разочарования. А как же иначе? Жизнь – она не только сложна, но и многогранна…
Так уж вышло, что Владимир Кулагин в своих очерках о прочитанных им книгах школьного периода (да и последующих тоже) не пишет, все больше газету «Правда» упоминает. Однако жизненный опыт подсказывает, что читал он не только «новости из этой газеты для матери», не только русскую и советскую классику, тем более что Нижегородчина накрепко связана с именами Александра Сергеевича Пушкина (вспомним хотя бы «Болдинскую осень») и Максима Горького, но и книги зарубежных писателей. И как сельский мальчишка, живший в обнимку с природой, мог обходиться без произведений Александра Дюма и Вальтера Скотта, Жюля Верна и Герберта Уэллса, Майн Рида и Фенимора Купера, Роберта Стивенсона и Джека Лондона, когда тяга к приключениям, к дружбе и взаимовыручке, к походам в ближние и дальние леса, полные таинственности и сказочности, у него в крови. Кстати говоря, курские писатели, ровесники Кулагина – Леонид Наливайко, Иван Зиборов, Владимир Детков, Юрий Першин – в школьные годы читали не только прозу, но и стихи А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Фета, Ф. Тютчева, А. Блока, С. Есенина, В. Маяковского.
Вот и школьник Володя Кулагин много читал. «Из любимых, – вспоминает он, – были «Как закалялась сталь» Н. Островского, рассказы и романы М. Горького. Кроме них перечитывал «Мартина Идена» Д. Лондона, «Труженики моря» В. Гюго, «Братья Карамазовы» Ф. Достоевского, «Ледяной дом» И. Лажечникова, пьесы А. Островского…».
Боготворил Аркадия Гайдара, перечитав практически все его произведения. Ведь многие его герои жили в Арзамасе, в сотне километров от родной Володе Кулагину Саитовки.
И не просто читал, как многие из нас – бегло и по диагонали, – а вдумчиво, запоминая, потому до сих пор наизусть читает «Сон Татьяны» из Евгения Онегина» А. Пушкина, «Буревестник» М. Горького, «Бой Мцыри с барсом» из поэмы М. Лермонтова «Мцыри».
Кстати, за чтение стихов на районном смотре художественной самодеятельности в 1952 году В. Кулагин получил двухтомник любимого им В. Маяковского, который позже подарил дочери Татьяне-старшекласснице,  тоже полюбившей пролетарского поэта. Дочь эти два тома бережно хранит в своей библиотеке. 
В девятом классе Володя Кулагин активно участвовал в драмкружке средней школы, и даже в роли отца Мисаила в мини-спектакле «Корчма на литовской границе» из «Бориса Годунова» А. Пушкина был отмечен на смотре художественных коллективов школ района. А в шахматном кружке школы достиг 4 разряда. Попутно заметим, что его старший брат Борис, полковник юстиции в отставке, кандидат в мастера спорта по шахматам.
Несмотря на то, что жизнь сельчан в послевоенные годы, мягко говоря, была не сахар, но сестра Владимира Раиса смогла поступить в Починковский учительский институт. Да и сам он, успешно окончив в 1956 году Кочкуровскую среднюю школу (село Кочкурово располагалось в трех километрах от Саитовки), поступил в Магнитогорский строительный техникум.
Что бы ныне не говорили о том периоде нашей истории, но советская власть заботу о людях все же проявляла. Я не знаю, как теперь в семье, подобной семье Кулагиных, где не было главного кормильца, погибшего на войне, а пятерых детей «поднимала на крыло» только одна Наталья Дмитриевна, детям дать достойное образование… Да, в современной рыночно-демократической России, где все решают деньги, бесплатное общее образование и даже высшее профессиональное гарантируются Конституцией, но стоит переступить порог школы, как начинаются денежные поборы на учебники, на ремонты, на охрану и еще бог знает на что – только успевай отстегивать! А в некоторых техникумах и институтах и того круче. Там вообще шага не ступить, чтобы не «отслюнявить» хрустящую банкнотку… Причем желательно зелененькую… А где взять эти банкноты, даже отечественные, не говоря уже об американских? Ведь даже по официальным данным, озвученным Президентом Российской Федерации Владимиром Путиным на последней «прямой линии» (2017 год), значительная часть населения прозябает на грани бедности. А если не по официальным?..
Впрочем, вернемся к нашему герою и его «босоногому детству» и обратим внимание на то, как формировался его характер и духовный мир, как рождалась тяга к прекрасному. И здесь нам помогут строки из его очерка о том, как «летними вечерами он бегал на Стрелку, собирал букет из полевых ромашек, алых гвоздик, васильков, лютиков и приносил сестре Рае – студентке учительского института…». Возможно, кому-то покажется, что тут нет ничего такого, чтобы обращать наше внимание. Подумаешь, букетик из полевых цветов для сестры… Но именно в этом и скрывается суть начала формирования личности – утонченной и высоко духовной, тонко чувствующей мир женщины. А мир женщины – это мир бесконечной красоты!
И, полагаю, что никто не поспорит со словами внучки писателя Светланы Шевелевой о том, что  в формировании личности важно то, как «старшие учили младших уму-разуму, трудовым навыкам, преодолению непредвиденных обстоятельств, «секретам» поведения в быту и на людях, формам самозащиты. (…) Так закладывались основы чувства локтя и в определенной степени – справедливости, бережливости и скромности».
Как говорится, молодо-зелено, да мыслит-то очень верно…
Владимир Васильевич почти ничего не пишет об отце, которого по малолетству фактически не запомнил, зато о матери Наталье Дмитриевне говорит с нежностью и почтением. Это видно хотя бы из следующих его строк: «Мне казалось, что у меня с мамой были особые отношения. Я чаще других братьев засиживался с ней вечерами, помогал ей шить на машинке, заправляя нитку в иглу, вытягивая полотно из-под лапки, на которой крепилась швейная игла. Заправлял челнок шпулькой и вставлял его на место. При необходимости чистил и смазывал детали швейного аппарата. Только я обычно сообщал матери все новости из газеты «Правда» и местной районки «Колхозник». Даже доклады Иосифа Сталина, а потом и Никиты Хрущева на Пленуме ЦК партии читал вслух».
Потом эти доклады, как сообщает Владимир Васильевич, обсуждались «без споров и при полном одобрении». И в этом тоже, на мой взгляд, отдельные моменты формирования его личности – увлеченной, интересующейся, познающей, следящей за новинками быта и бытия. Возможно, кто-то скажет, а где, мол, критическое отношение и осмысление? Оно пока формируется, – будет ответ, – и придет во всей своей полнозвучности со временем. А еще в этом скрупулезном изучение передовицы «Правды» – зарождение в его душе зачатков будущей профессиональной деятельности – журналистики, для которой мелочей и второстепенных тем не существует.
Герой этого очерка бегло упомянул о том, что был пионером, но сведений о вступлении в комсомол почему-то не оставил. Однако тогда время было такое, что, во-первых, жизнь без комсомола у большинства представителей советской молодежи, в том числе и школьной, не мыслилась, а во-вторых, поступить в техникум или институт, не будучи членом ВЛКСМ, являлось делом весьма проблематичным. Ничего не поделаешь – зигзаги тогдашней идеологии!..
Вместе с тем это позволяет без какой либо излишней фантазии предположить, что в 8-ом или 9-ом классе Володя Кулагин стал членом ВЛКСМ. Принимая же во внимание его кипучую энергию, его задор, увлеченность, стремление к справедливости, остающиеся с ним и по сей день, несложно предположить, что он был очень активным комсомольцем. На собраниях не отмалчивался, в общественных делах и коллективном труде за спину товарищей не прятался. Тут ничего нового – такова участь всех лидеров. А то, что Володя Кулагин в старших классах был в лидерах, тут, как говорится, и к бабке не ходи… Это в нем и ныне, когда волосы благородной сединой, словно изморозью, покрылись, за версту видать, а про те годы и говорить нечего – явно в застрельщиках или, как говорили в старину, в закоперщиках хаживал.
И я в своих предположениях не ошибся. Как пояснил мне Владимир Васильевич, в комсомол он вступил в 8 классе – 1952 год.
Стоял холодный, дождливый октябрь. Дорогу до райцентра развезло так, что даже на лошадях не рисковали поехать в Починки – на обратном пути на трассе был крутой подъем, который не под силу был лошадиной тяге. Поэтому за членским билетом комсомольскому новобранцу пришлось почти десять километров в резиновых сапогах топать пешком.
Секретарь райкома ВЛКСМ похвалил подростка за мужество и 18 октября 1952 года торжественно вручил ему комсомольский билет, который сохранился в домашнем архиве  В. Кулагина и ныне, как, впрочем, и партбилет, который получил в 1962 году в армии.


Путешествия развивают ум, если, конечно, он у вас есть.
Г. Честертон

ПРОЩАЙ, САИТОВКА!
ЗДРАВСТВУЙ, ОГРОМНЫЙ МИР!

Но вот школьные экзамены сданы, переживания и страсти, связанные с ними, улеглись, аттестат зрелости получен. Владимиру – семнадцать. Встает вопрос: «Что дальше?» А дальше, если верить словам известной песни советских времен, – «молодым везде у нас дорога». На семейном совете решают, что стоит получить настоящую профессию и «выбиться в люди», а потому учебу продолжить. Для начала в техникуме.
Трудно сказать, что заставило молодого сельского парня обратить взор не на ближайшие учебные заведения – их в Горьковской области было немало, – а на отдаленный Южный Урал. Возможно, тут сыграл свою извечную роль юношеский романтизм, заставляющий молодые поколения бросать насиженные места и лететь сломя голову хоть за «запахом тайги», хоть к черту на кулички… Например, поэт Леонид Наливайко, уроженец села Захарково Конышевского района, в «поисках себя настоящего» и на Урале (в Каменск-Уральском) побывал, и в Игарске, и по Енисею до Диксона плавал, а известный курский прозаик Борис Агеев в поисках романтики из льговской глубинки Курщины добрался до Камчатки. Впрочем, пример «далекого плавания» уже имелся и в семье Кулагиных: в 1952 году сестра Владимира Васильевича Раиса после окончания учительского института по распределению попала в Баду Забайкалья. А это от Поволжья куда дальше, чем Южный Урал и Зауралье.
Как бы там ни было, но в середине пятидесятых годов Владимир Кулагин, оставив осененные памятью Пушкина места (Починковский район граничит с Большеболдинским), добрался до Челябинской области и стал студентом Магнитогорского строительного техникума. (Об этом сообщает не только он сам в своих очерках, но и его главный библиограф Ю.А. Бугров; Юрий Бугров, кстати, земляк Кулагина – родился в селе Большое Болдино).
Впрочем, слово самому герою очерка: «В 1956 году получил паспорт. И отправился почти за три тысячи верст на поезде в Магнитогорск. Готовился, правда, в Высшее военно-морское училище имени Фрунзе в Ленинграде. Но сестра Раиса, уже работая в Забайкалье учителем математики, настояла идти в металлурги. Так я появился в приемной Магнитогорского горно-металлургического института имени Н. Носова. Набрал 17 проходных баллов. Но меня оттеснили уволенные в запас солдаты и сержанты, и те, кто имел два года трудового стажа, которые шли вне конкурса. Пришлось поступать в техникум».
Ныне, когда в системе среднего профессионального образования произошло столько всевозможных реформ и контрреформ, когда учебные заведения то соединялись, то разъединялись, то достраивались, то переносились на другое место, да и именовались то по-разному не так-то просто отыскать на современной карте Магнитогорска техникум, в котором учился Кулагин. Но, если верить данным Интернета, строительный техникум возник в 1941 году на базе двух строительных школ и ФЗО. В 1955 году именовался техникумом, в семидесятых – СПТУ, а после 2012 года – строительно-монтажным колледжем. Но во все времена он накрепко был связан с Магнитогорским комбинатом, для которого в основном и готовил свои профессиональные кадры.
Как проходила учеба в техникуме, какое принимал участие в комсомольской и общественно-культурной жизни, жил ли в общежитии или на съемной квартире, Владимир Васильевич опять не сообщает. Однако с восторгом делится с читателями своими впечатлениями от поездки из Магнитогорска в забайкальскую Баду к сестре-учительнице в 1958 году и красотами природы Байкала и его окрестностей.
«Студент Магнитогорского строительного техникума, без пяти минут механик строительных машин и заводского оборудования, на летних каникулах отправлялся на поезде Челябинск – Чита «покорять» Сибирь, – пишет он в очерке «Байкал – «атаман всех озёр». – По карману мне тогда был лишь общий вагон, боковая полочка. Зато на целых пять тысяч километров впечатлений, хоть отбавляй!»
Ни смена условий жизни, когда из сельской глубинки (Починковский район – самый отдаленный южный край Горьковской области) да в индустриальный город, ни новые заботы и друзья по техникуму по прошествии многих лет, будоража память, оказались на страницах очерка, а именно поездки к Байкалу и в Забайкалье в дни летних каникул. (Заметим, что за свою жизнь он 10 раз ездил на «священное озеро»). Что ж, таков эмоционально-эстетический выбор автора…
Нет здесь и сообщений о чтении книг, о походах в кино. Остались как-то за скобками очерка. Зато в интервью, данном Юрию Моргунову в 2013 году для газеты «Курская правда», когда пришлось сравнивать студентов разных эпох, он говорит: «…в нашей студенческой юности мы больше читали, не вылезали из библиотек, бывали на театральных премьерах, писательских тусовках, музыкальных вечерах…». Следовательно, студенческая жизнь Владимира Кулагина была и насыщенной, и бурной, и увлекательной, и многообразной. На это косвенно указывает и прозаик Александр Балашов в статье «Слово, врачующее душу», являющейся предисловием к книге Кулагина «В пространстве памяти». Балашов, говоря о поэтических нотках в прозе Кулагина, среди прочего отмечает: «Он со студенческих лет увлекался истинной поэзией, знает творчество десятков поэтов…».
Если сам Владимир Васильевич о годах учебы в техникуме и своей жизни в Магнитогорске говорит мало, то Светлана Шевелева некий свет здесь проливает. Впрочем, не «некий», а очень важный: «Город металлургов и строителей принял его, прямо скажем, не совсем ласково. Сдав вступительные экзамены в Магнитогорский металлургический институт, он не добрал всего лишь одного балла. Забрав документы и оценочные ведомости, абитуриент направился на Правый берег реки Урал – в строительный техникум. Там с этими оценками его приняли сразу и даже дали общежитие».
Эти короткие, но в то же время информационно насыщенные строки о поступлении в техникум и проживании в общежитии, что так же важно. А следующие о том, как учился и чем увлекался: «Учился он вполне успешно. Производственную практику проходил на Всесоюзной комсомольской стройке прокатного стана 2500 на крупнейшем в СССР металлургическом комбинате в качестве машиниста мостового крана. Это была первая комсомольская стройка в его биографии. Потом было еще восемь таких строек!
Здесь были уже другие уроки – в чисто рабочей среде. Через новых друзей-металлургов В. Кулагин оказался в литературном объединении газеты «Магнитогорский рабочий», которое вел самый известный в те годы на Южном Урале поэт, недавно вышедший из политической ссылки, автор знаменитой  тогда поэмы «Любава» Борис Ручьев.
Вспоминая те времена, В. Кулагин уверен, что именно двухлетнее общение в литобъединении с Борисом Ручьевым   послужило толчком к литературному творчеству, и этот поэт стал как бы  его крестным отцом на пути и в журналистику, и в писательство».
Так не стало еще одного «белого пятна» в биографии Владимира Васильевича.
Можно также смело сказать, что долгие тысячеверстные путешествия на поездах в годы студенчества помогли ему в последующей работе журналиста – частые творческие командировки и расстояния в сотни, а то и тысячи километров не пугали, лишь давали пищу новым впечатлениям… Позже, аккумулировавшись и выкристаллизовавшись, они выплескивались на страницы статей, очерков и эссе. Владимир Васильевич, как сам отмечает, не только в Зауралье побывал, не только Южный Урал исколесил, но и Крым повидал, и на Кавказе гостил, и по Алтаю не раз хаживал. А еще заносила его журналистская судьба и в Прибалтику, и в Западную Сибирь, да и по Восточной Сибири путешествовал. Доводилось бывать и в Киево-Печерской Лавре, и в Суздале, и во Владимире, и в Батуми, и в Баку, Риге и Юрмале, в Омске, Алма-Ате, Полтаве и Одессе, на берегах Урала и Иртыша, Оби и Волги. Вообще – не счесть мест, знакомство с которыми давало пищу уму и сердцу.
В 1959 году учеба в Магнитогорском строительном техникуме окончена, и молодой специалист Владимир Васильевич Кулагин направляется в город Челябинск – столицу не только области, но и всего Южного Урала – на ремонтно-механический завод.
Согласно сведениям Ю.А. Бугрова, на данном заводе с 1959 по 1961 год он прошел путь от слесаря до инженера-конструктора и главного механика  (БКЭ, Т.1, Кн. 1). Сам же Владимир Васильевич об этом периоде своей жизни, как, впрочем, и о предыдущих, ничего или почти ничего не сообщает. А ведь это – годы юности, самой чудесной поры каждого человека, когда невидимые за плечами крылья уже окрепли настолько, что несут и несут тебя вперед, к новым свершениям и победам! По-видимому, тут дело в его природной скромности и интеллигентности: меньше говорить, больше делать. А еще в напутствии деда Дмитрия не выпячивать собственное «я».
Не очень много сведений на данную тему сообщает и внучка писателя – Светлана Шевелева, самый информированный человек. Говоря о работе Владимира Кулагина на ремонтно-механическом заводе, она пишет, что он «по цифровой системе самоучителя освоил и гитару, и балалайку, и фортепиано, и аккордеон. Танцевал в заводском ансамбле в Челябинске. Побеждал в конкурсах декламаторов стихов».
Даже эти короткие сведения указывают на то, что, вступив однажды на тропу поиска, который, по мнению Юрия Бугрова, является главным делом в жизни творческого человека, Владимир Васильевич уже не останавливался. Шагал и шагал далее, познавая и радуясь этим познаниям…
А еще мне удалось узнать от самого Владимира Васильевича, что на заводе он действительно в короткий срок прошел путь, который другим удается пройти лишь за годы: от слесаря четвертого разряда до главного механика завода.
«После техникума – Челябинский ремонтно-механический завод, – пояснил он, отвечая на мои вопросы. –  Слесарь четвертого разряда – инженер-конструктор – главный механик довольно крупного завода: восемь цехов, включая литейный, модельный, два механосборочных, электроцех, котельно-сварочный, своя котельная, компрессорная…И около тысячи работников.
На предприятии ремонтировались все виды экскаваторов, подъемные краны, мощные  редукторы прокатных станов Челябинского металлургического завода, с которым РМЗ находился в одном районе, выпускали также отопительные радиаторы, закладные части к сборным железобетонным конструкциям и другие изделия».
К этому стоит добавить, что на главном механике лежал немалый груз ответственности, чтобы все оборудование (только металлообрабатывающих станков было свыше 250!) действовало бесперебойно, вовремя ремонтировалось и обновлялось. Случись какая поломка оборудования – он вместе с рабочими участвует в ее устранении. И не важно: днем это случилось или ночью…
Примечательно то, что Владимир Кулагин был самым молодым на Урале главным механиком – 22 года.

Я не знаю, в курсе ли Владимир Васильевич Кулагин, что в Челябинской области, в городе Копейске, некоторое время до войны, а затем и после войны, будучи инвалидом первой группы, жил и работал Василий Семенович Алёхин (1925-2006), ставший известным поэтом и прозаиком на курской земле. Именно на Урале начинал он свою журналистскую и литературную деятельность, публикуясь в местных газетах. На Курщину Василий Алёхин прибыл в 1956 году, а с 1957 года начал проживать в Рыльске, ставшем ему родным. Вот такие случаются пересечения путей-дорожек в судьбах курских писателей. Впрочем, это всего лишь к слову и не более того…



Народ, не желающий кормить свою армию, вскоре будет вынужден кормить чужую.
Наполеон I

СЛУЖБА В АРМИИ
И УЧЕБА В УНИВЕРСИТЕТЕ

Владимиру Кулагину было уже 23 года, когда его призвали в армию. Службу он проходил с 1961 по 1963 год. Об этом сообщает вновь Юрий Бугров в Большой Курской энциклопедии. Сам же Кулагин продолжает отмалчиваться, как, кстати, это делают почти все курские писатели, когда речь заходит о службе в армии. Исключение составляют только Иван Зиборов, Юрий Першин да Михаил Лагутич.
Зиборов об армии-ейской службе (с 1963 по 1965 год) пишет потому, что ему повезло в это время участвовать в съемках (в массовках) кинофильма «Война и мир», представляя русских гренадеров. Об этом он даже документальную повесть «Про день Бородина» издал. Кроме того, Иван Федотович Зиборов сообщает, что ему в те годы довелось лицезреть вблизи нашего земляка Никиту Сергеевича Хрущева (1894-1971) – Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совмина, а также кубинского лидера Фиделя Кастро.
Михаил Лагутич в автобиографических рассказах «Такие, брат, дела…» и «Закон – тайга» описал солдатский быт и нравы офицеров. Он же показал главный порок солдатской жизни – «дедовщину», начавшую проникать в жизнь советских солдат конца шестидесятых годов.
А поэт Юрий Першин с присущей ему самоиронией о службе в армии выразился в стихах «Командир», «Окопы», «Казарма» и «Ученья». В качестве примера приведу хотя бы одну строфу из стихотворения «Казарма»:
…Большой кудлатый веник
Мне старшина вручал:
– А ну, товарищ медик,
Давай-ка выручай.

Не думаю, что Владимиру Васильевичу об армейских годах сказать нечего, тем более что он с техническим образованием явно не в рядовых ходил, а в звании сержанта, как минимум. Кадрами с приличным образованием и опытом руководителя одного из крупнейших заводов в Советской Армии того времени не разбрасывались… Просто к слову не пришлось, или посчитал, что армейская служба – не тот эпизод по значимости и важности в его большой и богатой на события творческой жизни, чтобы о нем упоминать.
Впрочем, педагог с многолетним стажем и литератор Надежда Быкова в статье «Ни одной строчки без души», опубликованной в газете «Курская правда» за 29 октября 2015 года, сообщает, что и Кулагин во время службы «встречался» с Никитой Сергеевичем Хрущевым. Она же «проливает свет» и на то, что именно тогда Владимир Васильевич «начал активно печататься в военных газетах».
Но еще более «крутые» подробности об армейской жизни Кулагина сообщает в своей курсовой работе Светлана Шевелева. «На этом пути, – пишет она, имея в виду не только армейский путь будущего журналиста и писателя, а тогда пока что сержанта-танкиста, но и его литературные начинания, – первой заметной ступенькой была газета Уральского военного округа «Красный боец», выходившая в Свердловске. После ряда удачных публикаций сержанта танковой дивизии В. Кулагина пригласили в Школу военкоров, которую он успешно окончил и получил удостоверение внештатного корреспондента этой солидной газеты».
Всего несколько строк – и целый букет интересной информации из жизни нашего героя!
Окончательную же «точку» в данном эпизоде жизни поставил сам Владимир Васильевич, рассказав в приватной беседе, что служил в танковых войсках, в знаменитых и поныне Еланских лагерях под Свердловском.
Там в то время базировалась первая в СССР учебная танковая дивизия (раньше были учебные роты, полки, а тут целое соединение). В «учебке» были все виды танков – легкие, включая плавающие, средние и тяжелые. В боксах стояли «неприкосновенные» и засекреченные на то время Т-70 – новейшие образцы.
Согласно программе обучения готовили взаимозаменяемые экипажи грозных боевых машин: командиров, механиков-водителей, наводчиков, заряжающих. Основная специализация у Владимира Кулагина – механик-водитель тяжелых танков и самоходно-артиллерийских установок. Начинал с САУ-152 (ее оригинал стоит в Курске на мемориале Курской битвы, недалеко от Арки), потом ИС-2М и ИС-3 (подобный танк водружен на площади Дзержинского в Курске). В запас уволен с правами механика 2 класса.
Общая техническая и гуманитарная подготовка сержанта Владимира Кулагина была замечена командованием дивизии, и его избрали сначала комсоргом роты, а потом и на освобожденную офицерскую должность комсорга батальона (600 членов ВЛКСМ: учебные батальоны были в два раза больше строевых). Присвоили звание старшины. В запас ушел уже младшим лейтенантом. А снят был с воинского учета по возрасту в звании капитана.
Вот таким славным воином-танкистом был Владимир Васильевич.
Выше уже бегло и вскользь упоминалось о том, что во время службы Кулагину удалось повидать Первого секретаря КПСС Никиту Сергеевича Хрущева. Теперь стоит об этом факте рассказать более подробно.
Случилось это знаменательное событие поздней осенью 1962 года. О возможном визите главы государства были уведомлены заранее, ибо такие мероприятия просто так, с кондачка, экспромтом, никогда не делались и не делаются. И вот в роту, где служил Владимир Кулагин и в тот час стоял на посту дневального (комсорга специально поставили в тот день к тумбочке дневального – не подведет!) в подразделении появился сам Никита Сергеевич Хрущев со свитой…
Впрочем, вот как об этом вспоминает наш герой: «Время подступало к обеду. Мы, разумеется, были осведомлены, что и в нашу роту может заглянуть высокий гость. И вот слышу в конце длинного коридора второго этажа казармы, где располагалась наша рота, какое-то оживление. И глазам своим не верю: в знаменитой тужурке, в папахе идет сам глава государства. В окружении свиты: первого секретаря Свердловского обкома партии А. Кириленко, маршала И. Баграмяна, нашего командира дивизии полковника Б. Румянцева, командира полка полковника В. Тюкачева и чинами пониже. И прямиком к моей тумбочке. Я вытянулся в струнку, взял под козырек и доложил: «Товарищ первый секретарь ЦК КПСС, дневальный по роте сержант Кулагин! За время моего дежурства происшествий в роте не произошло!..»
Никита Сергеевич пожал мою руку и, слегка улыбнувшись, сказал: «Вольно, сержант…Желаю удачи в боевой и политической подготовке…». Я отчеканил: «Служу Советскому Союзу!».
Но на этом наша встреча не закончилась. Через какое-то время – я уже сменился у тумбочки дневального – Никита Сергеевич со свитой зашел в солдатскую столовую. Сел за столик. Взял в руки вилку, ложку, нож, чайную ложечку, повертел их в пухлых ладонях и буквально налился краской. И к командиру нашего полка:
– Ну, что, полковник, решил меня удивить своим гостеприимством… Кому ты очки собрался втереть?.. Как будто я каши солдатской не едал в окопах и столовых… Что-то не припомню, чтобы нам вилки, ножи да чайные ложечки выдавали …Небось, всю офицерскую столовую оставил без шанцевого инструмента?
Владимир Тюкачев что-то хотел ответить, но Первый не дал ему слова, немного смягчившись, заметив:
– Больше не ставь таких спектаклей. Чай, не в театре, а на танковых полигонах учим солдат Родину защищать…
Таким мне и запомнился земляк курян Никита Сергеевич Хрущев».
В тот же год, как известно, случился Карибский кризис. И шла запись добровольцев на Кубу. Комсорг батальона, старшина Владимир Кулагин первым подал свой рапорт командиру полка. К этому времени на железнодорожных платформах станции Елань уже стояли укутанные брезентом десятки танков. К счастью, кризис удалось погасить без помощи молодых танкистов. Но рапорт так и остался лежать в архиве воинской части под номером 19880 (теперь это не секретно, а наш герой помнит номер своей части уже шесть десятков лет).
Кстати, и поныне на месте службы Владимира Кулагина действует Еланский учебный центр Центрального военного округа Вооруженных сил России. И будем надеяться, что там служат такие же умелые, смелые и патриотически настроенные солдаты, какими были Кулагин и его сверстники…

После демобилизации из армейских рядов осенью 1963 года Владимир Васильевич поступает в Уральский государственный университет имени А.М. Горького, один из ведущих вузов страны. (Ныне город Свердловск вновь стал Екатеринбургом).
Принимая во внимание, что по завершению  университетского обучения Владимир Кулагин сразу же приступил к журналистской деятельности, можно предположить, что учился он на журфаке, который окончил в 1967 году. Впрочем, на данное обстоятельство указывает и небольшая биографическая справка, заключающая статью Елены Байбаковой «Владимир Кулагин: Не надо звать на баррикады!». (Статья и справка опубликованы в шестом выпуске журнала «VIP» за 2012 год).
Скуп, очень скуп Владимир Васильевич на предоставление информации о годах своей учебы в Уральском госуниверситете. Лишь несколько строк о том, что «будучи студентом, приезжал к матери в деревню», где вместе варили вишневое варенье, а его излишки носили в соседние деревни и продавали по 10 копеек за стакан. Иногда зарабатывали по 15 рублей в день, что на два с половиной рубля превышало месячную пенсию Натальи Дмитриевны.
С пенсией сельчан все точно, ни на йоту «приукрашивания». Тоже помню, как в конце восьмидесятых моя бабушка получала 12 рублей, а мама, работавшая сельским почтальоном, довольствовалась зарплатой в 45 рублей. Папа был начальником Жигаевского отделения связи с окладом в 70 рублей. Правда, зарплата колхозных механизаторов – трактористов, комбайнеров, шоферов – в сезон уборочной кампании, когда они трудились от зари и до зари, была значительно выше. Да и зерна в качестве натуроплаты им давали куда больше, чем другим колхозникам…
Что же касается студенческой жизни Владимира Васильевича, перешагнувшего двадцатишестилетний возраст, следовательно, человека солидного, опытного, прошедшего школу жизни – армейскую службу – и понимающего конечную цель своего обучения, то, надо полагать, она была спокойной, без юношеских закидонов и зигзагов. Естественно, участвовал и в общественной, и в спортивной, и в культурной жизни университета – без этого никак. Но уже без максимализма и фанатизма, который иногда проскальзывает у менее подготовленных к жизни молодых людей.
Кроме серьезного отношения к занятиям, кроме чтения книг, посещений театра и общественной работы, Владимир Васильевич, по-видимому, не забывал и публиковать в местных газетах свои статьи, очерки, зарисовки с натуры на злобу дня, как любили говорить в те времена. Это не только помогало «набивать руку», но и приносило небольшой денежный добавок в виде гонораров к стипендии. Так, кстати, поступал Михаил Еськов, студент Курского мединститута, публикуя свои заметки в «Молодой гвардии». Да и Юрий Першин не раз вспоминал о подобных «подработках» стихами.
Привлекает внимание фраза Юрия Бугрова в биографической статье БКЭ о том, что Владимир Кулагин является участником Всесоюзных ударных комсомольских строек. Информация прекрасная, жаль только, что не «привязана» к конкретному этапу жизни журналиста и писателя. Поэтому вполне логично предположить, что это случилось в пору его студенческой жизни, как подобное произошло в жизни писателей Владимира Деткова, Михаила Еськова, Валентины Коркиной, Михаила Лагутича, проводивших трудовой семестр в стройотрядах и даже получивших за это государственные награды.
Вот как рассказывает об этом Детков: «В 1957 году, учась уже на третьем курсе, участвовал в уборке целинного урожая в Кулундинской степи Алтайского края. За самоотверженный труд был награжден государственной медалью «За освоение целинных и залежных земель». На заработанные «целинные» деньги купил в столице чемодан конфет для домашних и пишущую машинку «Москва», на которой через пару лет напечатал свой первый рассказ «Возвращение».
Не менее интересно сообщение Валентины Коркиной: «После первого курса поехала со студенческим стройотрядом философского факультета в Казахстан  как журналист, обязанный освещать работу стройотряда в прессе. «Бойцы» возводили дома для работников совхоза, животноводческие помещения, а начинающий журналист освещал эти события в университетской и районной газетах… Когда «трудовой семестр» закончился, все стройотряды, работавшие в Казахстане, собрали в Алма-Ате в драмтеатре. Там состоялись подведение итогов работы и концерт художественной самодеятельности, в котором выступала и я со своими песнями».
Вот самочинно «привязал» участие Кулагина во Всесоюзных ударных комсомольских стройках к его студенческой поре, а сомнения не оставляют: вдруг это случилось на каком-либо ином этапе его жизни и деятельности… Но вновь выручает курсовая работа его внучки.
Освещая данный период жизни деда-публициста, она пишет: «Став студентом УрГУ, он активно сотрудничал в многотиражке этого вуза. Три года В. Кулагин был комиссаром студенческого строительного отряда университета (около 1500 человек!) и совмещал обязанности спецкора газеты «Университет», где публиковал очерки, зарисовки, репортажи о буднях и праздниках студотряда». А еще она сообщает, что Владимир Васильевич «иногда сопровождал их собственными фотографиями и даже верстал свои материалы в университетской типографии».
Вот так просто и ненавязчиво раскрывает Светлана Шевелева все новые и новые таланты своего любимого деда в пору его студенческой юности. С ее подачи мы узнаем, что «студент факультета журналистики УрГУ Владимир Кулагин пел в хоровой капелле и знал наизусть почти весь репертуар местного театра оперы и балета, театра музыкальной комедии. Не пропускал ни одного отчетного концерта студентов Свердловской консерватории, все студенческие годы имел абонемент в Свердловскую филармонию, где выступали многие мировые знаменитости симфонической и инструментальной музыки». Это позволяет ей сделать вывод, что Свердловск в жизни Владимира Васильевича стал «самым главным музыкальным университетом».
Продолжая тему студенческой жизни Владимира Кулагина, Светлана Шевелева пишет: «Там же, в студенческой аудитории, он встречался с поэтом Робертом Рождественским, проводил со своими коллегами по курсу пресс-конференцию впервые в мире вышедшего в открытый Космос и «спасенного в уральской тайге» космонавта Алексея Леонова на Свердловской телестудии. Вместе с группой на первом курсе, в 1964 году, уже после отставки руководителя СССР Н.С. Хрущева, ездил в Москву, где в Музее Восточных искусств посетил персональную выставку работ выдающегося художника и философа, миротворца Николая Рериха, побывал в мастерских знаменитого скульптора С. Коненкова и встречался с ним.
И тогда же состоялась, можно сказать, судьбоносная встреча в газете «Известия» с талантливым и знаменитым в те годы публицистом и очеркистом Анатолием Абрамовичем Аграновским».
А к той небольшой информации Владимира Кулагина о его времяпрепровождении в дни каникул – варке варенья и его продаже – Светлана Шевелева вновь добавила довольно важный эпизод: «Третьей ступенью к тайнам журналистского мастерства стала летняя практика (1965 г.) Владимира Кулагина в газете «Колхозная жизнь» родного его Починковского района Горьковской области. Некоторые из опубликованных им там очерков после выхода их в свет в газете, прозвучали потом на областном радио». Так, благодаря курсовой работе С. Шевелевой, студенческое бытие Владимира Кулагина не только обрело «живую плоть» вместо сухих строк «официальной биографии», но и засияло сочными красками его многовекторной деятельности.
В ходе работы над данным очерком, Владимир Васильевич «расщедрился» и к моим изысканиям, проведенным по доступным мне источникам, добавил то, что «университет, по сути, сформировал его и как профессионального журналиста, и как писателя, и как личность». Он подтвердил, что пел в хоровой капелле вуза под управлением талантливого музыканта Бориса Серебровского. Этот хор был участником Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1957 году, когда Владимир Кулагин учился в Магнитогорском строительном техникуме.
А еще рассказал, что в распоряжении комиссара студенческого отряда была лошадка непонятной породы, на которой он и объезжал обширные пространства, раскинувшиеся меж сопок Уральской гряды. (На фотостенде в его квартире даже есть документальное подтверждение этому факту: черно-белое фото, где комиссар восседает на коняге в стеганой куртке).
Мало того, обучаясь на втором курсе, Владимир Кулагин участвовал в сборе материалов для книги «Золотые звезды свердловчан». В ней есть его очерк о герое-танкисте А. Анохине, который, кстати, сражался под Понырями. Этот очерк – творческая работа Кулагина. Чтобы собрать достоверную информацию для очерка, студент Кулагин к своему герою ездил в Москву, где Анохин тогда проживал.
Иногда публиковался в газетах «Вечерний Свердловск», «На смену», выступал на свердловском телевидении и областном радио. Например, на радио прозвучал 20-минутный экспромт-монолог о том, какие впечатления на студента произвела симфоническая поэма Яна Сибалиуса – «Финляндия». И даже получил 35 рублей гонорара – выше стипендии на 3 рубля.
Что же касается учебы, то Владимир Васильевич учился на журфаке успешно. Два семестра был Ленинским стипендиатом. Участвовал в соревнованиях по спортивной гимнастике – работал по 3 разряду. Имел 2 разряд по лыжам. Под руководством профессора философии Л. Когана осваивал азы социологии (за исследования студентам доплачивали к стипендии вполне приличные суммы). А чтобы ходить регулярно в оперный, музыкальный и драматический  театры, ночами со своим другом-однокурсником Иваном Мельником трудился в университетской кочегарке – два раза в неделю. И успевал читать новинки в журналах «Иностранная литература», «Дружба народов», Октябрь», «Москва», «Наш современник», «Молодая гвардия».




Проза – это слова в наилучшем порядке; поэзия – наилучшие слова в наилучшем порядке; а журналистика – давно известные слова в давно известном порядке.
Английское изречение

ОБРЕТЕНИЕ КРЫЛЬЕВ

После успешного окончания Уральского госуниверситета, по-видимому, по распределению, направил стопы Владимир Васильевич в город Оренбург, где начал трудиться в редакции областной молодежной газеты «Комсомольское племя», аналога курской «Молодой гвардии». Начинал, как сообщает все тот же Юрий Бугров, литературным сотрудником, затем был переведен на должность заведующего отделом, но вскоре стал главным редактором. А Надежда Быкова уточняет, что сначала была «практика» в газете, а «через два года и на десять лет стал главным редактором. Она же где-то «раскопала», что на данную должность его утверждал «ныне всем известный А. Дементьев» – советский поэт, автор поэтических сборников «Родное», «Глазами любви», «Наедине с совестью» и других, кстати, член КПСС с 1950 года.
Учитывая, что газета «Комсомольское племя» являлась печатным органом обкома ВЛКСМ и находилась под тесной опекой Оренбургского обкома КПСС, то по сложившейся традиции тех лет главным ее редактором мог быть только член партии. Как уже отмечалось выше, Владимир Кулагин состоял в рядах КПСС с 1962 года.

После «лихих девяностых», когда коммунисты-перерожденцы и предатели типа Михаила Горбачева и Бориса Ельцина, одемократившись, а точнее, одерьмократившись, натянув на себя маски либералов, оплевали и опозорили всех честных членов компартии, стало обычным делом не упоминать о членстве в КПСС. Но что было, то было: историю вспять не повернуть… К тому же, кто бы что ни говорил, большинство рядовых коммунистов были честными и порядочными людьми, радели не о личных выгодах, а о мощи и процветании государства. В связи с этим не могу не привести слова курского журналиста и писателя, комсомольца и члена КПСС Владимира Павловича Деткова, сказанные им в самый разгар антикоммунистической и антисоветской лжелиберальной бесовщины: «…Для меня и комсомол, и партия имеют глубокий смысл, пока в них будут такие, как Женька Лысенко или наш Василий Семенович Алехин… или мой отец… и тысячи на них похожих. Корчагинцы святой воды». Кстати, к этим «тысячам на них похожих» принадлежал и мой отец – сельский интеллигент и народный поэт Дмитрий Дмитриевич Пахомов (1930-2003), которым я гордился и горжусь. Да и сам Кулагин в интервью Юрию Моргунову, говоря о советских журналистах, в принципе, говорил и о коммунистах, работавших в газетах и журналах: «Наша, то есть советская журналистика была социально ориентированной, гуманной, открытой и не столь агрессивной. В ней было больше позитива. Она служила улучшению нравов. И возводила на пьедестал тех, кто создавал блага и укреплял духовные опоры нации: землепашца, металлурга, шахтера, учителя, ученого, солдата, мать… С их житейскими проблемами и заботами, духовными исканиями, потерями и обретениями. Они выбирали не между рублем и долларом, Куршавелем или Мальдивами, а между добром и злом, совестью и бездушием, святостью и бесчестием».

Важной вехой в судьбе тридцатилетнего главного редактора «Комсомольского племени» Кулагина стало знакомство его с журналисткой областного телерадиокомитета Валентиной Борисовной Коростиной, выпускницей истфила Оренбургского государственного пединститута (1963), успевшей несколько лет поработать в обкоме комсомола, а затем в редакции молодежной газеты. Она, как сообщает сам Владимир Васильевич, была «дочерью известной на Южном Урале поэтессы Людмилы Коростиной (похоронена в Курске) и учителя в прошлом, комбата, инвалида войны, крупного уральского краеведа Бориса Коростина». Знакомство из дружеских отношений и симпатий переросло во взаимную любовь. Свадьбу молодые журналисты сыграли в Оренбурге 23 августа 1968 года – в день завершения Курской битвы. Через год у них родилась дочь Татьяна.

Выше, когда речь шла об отце писателя, уже делалась ссылка на статью Владимира Васильевича «Приказано: больше не умирать». Но в этой статье есть очень теплые и добрые слова, сказанные в адрес тестя Бориса Андреевича Коростина, ветерана Великой Отечественной войны, капитана, комбата одного из подразделений армии И.Д. Черняховского, которого Владимир Васильевич называл отцом и очень уважал.
Другими важными, на мой взгляд, вехами в жизни Владимира Васильевича явились его участие в XVI съезде ВЛКСМ, проходившем в 1970 году в Москве, на котором он был в качестве делегата, и принятие его в члены Союза журналистов СССР. Это событие произошло в 1971 году.
Как известно, Союз журналистов СССР был образован в 1959 году по инициативе А. Аджубея. В Союз журналистов могли быть приняты журналисты, художники, фотографы и люди других профессий, напрямую связанные с журналистикой, отработавшие по специальности на телевидении, радио или в прессе не менее трёх лет и подтвердившие высокий профессионализм своими работами. Высшим руководящим органом СЖ СССР являлся съезд журналистов. Первый съезд СЖ СССР состоялся в ноябре 1959 года. Последующие проходили раз в пять лет.
Все биографы Владимира Кулагина единодушно отмечают, что он был участником III (1969 года), IV (1974), V (1979) и VIII (2004) съездов журналистов. Следовательно, пришло признание его «своим среди своих», то есть профессионалом высокого полета.

Мне трудно судить, как складывалась редакционная политика газеты «Комсомольское племя». Не видел, не читал… Если же брать пример с курской «Молодой гвардии», то эта газета в шестидесятые и семидесятые годы прошлого столетия являлась объединяющим фактором всех творческих сил молодежи области. При ней по инициативе талантливого журналиста Юрия Авдеева был создан литературный клуб, вскоре переросший в литобъединение. Костяком этого литературного содружества стали начинающие поэты и прозаики Владимир Трошин, Юрий Першин, Алексей Шитиков, Михаил Еськов, Владимир Латышев, Владимир Детков, Василий Воробьев, Иван Евсеенко, Валентина Морозова, Вячеслав Павленко, Иван Зиборов, Лев Боченков, Лев Конорев, Василий Алехин, Вадим Корнеев и добрый десяток других. Позже многие из них стали членами Союза писателей СССР. Регулярно выпускались номера «Молодой гвардии» с литературной страничкой «Зарницы», которая довольно часто макетировалась так, что можно было сложить брошюрку из 8 или 16 страниц. А если сшить несколько выпусков таких «Зарниц» вместе, то получалась целая книжка с произведениями курских журналистов и литераторов. К тому же и известные курские писатели, такие как Евгений Носов, Михаил Обухов, Николай Корнеев, Михаил Козловский, Егор Полянский, Исаак Баскевич, да и многие другие, не чурались «молодежки» и тоже печатали в ней свои произведения.
Если дело в газете «Комсомольское племя» обстояло аналогичным образом, а мы, судя по отрывочным данным в очерках самого Владимира Васильевича, в работах его супруги и в других источниках, будем полагать, что все обстояло именно так, то в этом, естественно, была часть заслуги и главного редактора. К тому же творческая энергия Владимира Васильевича и ныне поражает, а уж в те годы – страшно подумать…
Выше уже отмечалось, что в жизни так уж случается, что пути-дорожки людей, в том числе и писателей, родившихся в разных краях нашей необъятной России, в какой-то точке когда-то пересекаются. Но, мало того, что пересекаются, они еще отражаются и на других подобных пересечениях. В Оренбурге Владимир Васильевич то ли лично, то ли через супругу Валентину, а возможно, и через посредничество мамы Валентны Борисовны – Людмилы Яковлевны Коростиной, писавшей книги для детей, которую в свое время напутствовал Сергей Михалков – познакомился с писателем Алексеем Михайловичем Горбачевым, уроженцем села Шустово Конышевского района Курской области.
Алексей Горбачев родился в 1919 году, но в начале тридцатых годов вместе с родителями перебрался на Донбасс. В 1941 году окончил Харьковский мединститут и в годы Великой Отечественной войны был военным врачом в стрелковых и кавалерийских подразделениях на Волховском и Ленинградском фронтах. Был награжден орденами и медалями. Еще на  фронте он стал писать стихи и рассказы, которые печатались в дивизионных газетах. После окончания войны в Харькове, Полтаве и Киеве вышли подборки его стихов в газетах и коллективных сборниках, а в 1952 году он был принят в Союз писателей СССР. Жизнь офицера-медика повернулась так, что с 1953 года он стал проживать в Оренбуржье, сначала в Орске, а затем и в самом Оренбурге. Ко времени прибытия Владимира Кулагина в Оренбург Алексей Горбачев был уже известным писателем, автором книг «Офицер медицинской службы», «Чудесный доктор», «Сельский врач», «Подвиг доктора Бушуева» и других. По его произведениям ставились спектакли не только в Оренбурге, но во многих театрах Южного Урала и Сибири.
Так как Алексей Михайлович покинул малую родину задолго до возникновения курской писательской организации, то о нем и о его творчестве ни в Конышевском районе, ни в Курской области почти ничего не знали. Но в связи с тем, что он являлся земляком не только мне, а и таким писателям-конышевцам, как Леонид Наливайко и Николай Гребнев, то у меня возникло желание написать о нем очерк. Стал собирать материалы. Однако, даже в «Асеевке» на источники и материалы о жизни и творчестве Горбачева было скудновато… Пожаловался нашим писателям в Домлите. Тут кто-то из них, кажется, Юрий Петрович Першин, посоветовал обратиться к Владимиру Кулагину: «Должен хорошо знать. В семидесятые работали в одном городе – Оренбурге».
В итоге: не сам Владимир Васильевич, а его супруга Валентина Борисовна не только поделилась своими знаниями о моем земляке-писателе, но и прекрасный очерк о нем в литературном альманахе «Курские перекрёстки» (№ 23), издаваемом городским отделением Союза курских литераторов, опубликовала. (Очерк называется «Писатель из народа»). Так как очерк не только превосходен своим стилем, но и дает представление о дружбе журналистов и писателей Оренбуржья того времени, то стоит привести из него несколько строк.
«…Писал Алексей Михайлович легко и просто, не чураясь чисто народных словечек и выражений, но и не педалируя псевдо крестьянскую речь.  Меня, например, поразило однажды его «с ходу» выданное выражение. Было так. Писательско-журналистская братия тряслась на ухабах в очередной командировке. Хохот в «Газике» не смолкал ни на минуту. И вдруг кто-то, выглянув в окно, поинтересовался, куда это мы въезжаем.
– Дык, это город Кувандык! – не покосившись даже на мелькающие строения, мгновенно откликнулся Алексей Михайлович.
Позже, уже от самих жителей городка приходилось не раз  слышать это самое знаменитое «дык», очень мешавшее, кстати, в работе радиожурналиста.
Алексей Михайлович, весельчак и зубоскал, нередко становился родоначальником гуляющих в среде литераторов баек и прозвищ. Что самое интересное: никто и никогда не обижался на эту его ершистость».
Книжечка же в сорок страничек о Горбачеве – «Неизвестный» писатель из Шустова», изданная мною малюсеньким тиражиком, попала не только в библиотеку имени Н.Н. Асеева, не только в Курский литературный музей, не только в Конышевский районный краеведческий музей, но и к Кулагиным, и в Оренбург в областную научную библиотеку имени Н.К. Крупской. Вот такие случаются непредсказуемые пересечения писательских путей-дорожек…

Надежда Георгиевна Быкова о деятельности главного редактора оренбургского «Комсомольского племени» сообщает весьма важные сведения, подчеркивая его профессионализм и коммуникабельность: «В пору взлета космонавтики ему довелось общаться с первым отрядом космонавтов. Он лично знал Г. Гречко, Ю. Романенко. Как член бюро обкома комсомола часто присутствовал на планерках у В. Черномырдина, который в то время возглавлял строительство оренбургских газовых заводов».
И в этом она не расходится с данными внучки писателя, которая, освещая этот период жизни и деятельности Владимира Васильевича, пишет: «За годы редакторства он сумел поднять тираж молодежной газеты до 57 тысяч экз. Причем не только никогда не бросал перо, а, наоборот, писал наиболее заметные очерки и аналитические статьи на самые актуальные темы». Мало того, Светлана Шевелева уточняет и некоторые моменты знакомства деда с советскими космонавтами: «В те годы В. Кулагин побывал на трех съездах ВЛКСМ – очень престижных по тем временам форумах. На XVI съезде был делегатом, во Дворце съездов Кремля сидел рядом с космонавтом № 2 Германом Титовым. На XVII и  XVIII съездах работал в пресс-центре для советских журналистов и даже участвовал в организации пресс-конференции космонавтов Г. Гречко и Ю. Романенко, недавно вернувшихся из космоса».
Но и это не все. Она одна единственная из биографов Кулагина, кто рассказал нам о том, что Владимир Васильевич оказывал протекцию и «серьезную поддержку работавшему при газете литобъединению, которое и поныне (уже полвека!) возглавляет талантливый оренбургский поэт Геннадий Хомутов».
За призы газеты бились юные хоккеисты под девизом «Золотая шайба». И победителям кубки вручал лично главный редактор.
В те же годы в молодежке раз в месяц выходило литературное приложение «Степные родники». Оттуда, из этих родников вышли в большую литературу писатели Иван Уханов, Петр Краснов, поэты Надежда Кондакова, Валерий Кузнецов и другие.
Как видим, стили работы курской газеты «Молодая гвардия» и оренбургской «Комсомольское племя» по поддержанию литераторов в частности и литературного сообщества в целом весьма схожи и близки. Что ж, честь и хвала их главным редакторам!
Как показывает журналистское бытие, работа в одной газете не мешает сотрудничеству с другими изданиями. Например, курский писатель Иван Зиборов в бытность своей журналистской деятельности в одной из районных газет часто печатался в главной областной – «Курской правде». Подобное до сих пор практикует писатель и главный редактор хомутовской районки Николай Шатохин. Надо думать, что и Владимир Кулагин печатался не только в «Комсомольском племени», но и других газетах Оренбурга, Южного Урала и всей страны. И точно: в те годы он публиковался в «Правде», «Комсомольской правде», «Советской России», в которых был внештатным корреспондентом. Его работы охотно печатали в журнале «Урал» и в коллективных сборниках Южно-Уральского книжного издательства.
Более десяти лет Владимир Кулагин проработал в оренбургской «молодежке», зарекомендовав себя не только как талантливый журналист, но и как энергичный руководитель, умелый организатор творческого процесса, неутомимый воспитатель молодых специалистов. Его деятельность и кипучая энергия была замечена и в центральных изданиях, и в 1979 году поступило предложение из редакции газеты «Известия» стать собственным корреспондентом по Восточному Казахстану.
Общеизвестно, что газета «Известия» была учреждена в марте 1917 года в революционном Петрограде. В первые годы Советской России по своему общественному значению, по мнению В.И. Ленина, считалась выше «Правды», так как представляла центральные органы Советской власти. После смерти Ленина пальму первенства уступила «Правде» – главному партийному печатному изданию. Работать в «Известиях» в журналистских кругах всех регионов страны считалось делом престижным, поэтому Владимир Кулагин, естественно, предложение принял, сменив областной Оренбург в РСФСР на областной же город Усть-Каменогорск, но уже в Казахской ССР. (К тому же Усть-Каменогорск считался не только областным центром, но и столицей всего Восточного Казахстана). А его жена стала работать в областной газете «Рудный Алтай».
Собкор центральной газеты – это десятки, если не сотни творческих командировок по «подшефному» региону, это передвижение не только на поездах и автобусах, но и на катерах. Но результат-то каков: сотни репортажей, статей, очерков о людях туда, культуры, науки – на весь Советский Союз.
Имя Кулагина год от года становилось все популярней и популярней у массового читателя. А то, что в те годы читатель газет был массовым – это бесспорно. Только подписчиков «Известий» было 10 миллионов!
В семидесятые годы в нашей семье, например, выписывалось не менее пяти газет и двух или трех журналов. И папа всегда просматривал «районку», в которой  иногда печатал свои стихи. По вечерам, после работы, в обязательном порядке выборочно читал «Правду», «Курскую правду» и «Сельскую жизнь», заглядывал на страницы «Коммуниста», «Крестьянки» и «Вокруг света». Что-то из прочитанного ему нравилось, а что-то – не очень…
А вот так отзывается Владимир Васильевич о работе журналистов в семидесятые годы прошлого столетия в интервью Ю. Моргунову: «За 14 лет работы в «Известиях» я понял, почему миллионы подписчиков нашей газеты с таким трепетом читали очерки Татьяны Тэсс, Анатолия Аграновского, Александра Васинского, Альберта Плутника, Эдвина Поляновского. Потому что у них было сердечное содружество с читателем, они проявляли уважение к своим героям, их достоинству, снисхождение к их слабостям. И готовы были всегда прийти на помощь в непростых житейских ситуациях».
К началу восьмидесятых годов журналистское мастерство Владимира Васильевича стало настолько виртуозным, что его произведения уже печатались не только в газетах, но и в солидных журналах. Надежда Быкова, говоря о данной стороне деятельности Кулагина, называет журналы «Урал», «Простор» и «Подъем». Еще она отмечает, что его очерки выходили в коллективных литературных сборниках, выпускаемых издательствами «Современник», «Советская Россия», «Известия», «Молодая гвардия» и «Южный Урал».
Отыскать всего мне не удалось, но в одном из номеров журнала «Урал» за 1972 год я увидел очерк Владимира Кулагина о руководителе первой в мире школы юных космонавтов имени Героя Советского Союза Ю.А. Гагарина полковнике Владимире Климове.
Об этом же пишет и Светлана Шевелева. А еще она сообщает о новой встрече Владимира Кулагина с Анатолием Аграновским, причем с элементами экспрессии и даже драматургии: «Мог ли первокурсник УрГУ В. Кулагин в то время представить себе, что через 15 лет он станет собственным корреспондентом одной из самых популярных в те годы не только в СССР, но и в мире газеты «Известия». И будет получать живые уроки от самого именитого публициста и очеркиста того времени А. Аграновского. И не только это, но и ходить с ним вместе по лесным тропинкам издательского Дома отдыха на реке Пахра в ближнем Подмосковье, сидеть на общих редакционных «летучках». В. Кулагин даже хранит фотографию группы первокурсников вместе с Анатолием Абрамовичем, сделанную в феврале 1964 года в известинском Доме на Пушкинской площади столицы».
 Так подходил к окончанию очередной этап в жизни и творческой деятельности советского журналиста Владимира Кулагина – восточно-казахстанский. А на горизонте все явственней и явственней прорисовывался новый – курский, со своими заботами и удачами, с волнениями и достижениями, с новыми встречами и книгами…
Во время собкоровской работы в Восточном Казахстане, наш герой совершил отчаянный, иначе это не назовешь, поход в горы Западного Алтая, который еще называют Рудным. Вместе с художником местной областной газеты «Рудный Алтай» фронтовиком Андреем Бондаревым и ведущим орнитологом Казахстана Борисом Щербаковым собкор «Известий» жарким августовским днем 1981 года отправился полюбоваться знаменитым Узлом хребтов. Поход рассчитывали на пару суток. Поэтому лишнего с собой не брали. Палатка, легкие курточки, охотничьи ножи, топорик, фотоаппарат ФЭД-3, сухой паек, чайник, спички, полиэтиленовые накидки на случай дождя и кроссовки.
Вот как это восхождение выглядело в пересказе самого Владимира Кулагина: «Высадились утром в долине города металлургов Лениногорска, что примерно в сотне километров восточнее  областного центра Усть-Каменогорска. И охотничьими тропами пошли в горы. Предстояло подняться не менее чем на 2800 метров. Полпути шли споро. Часа через четыре, в охотничьем домике, примерно, на высоте в 1000 метров перекусили. Устроили небольшую фото-сессию на фоне темнохвойной тайги – величественных кедрачей, елей, пихт сибирских, лиственниц.
Но чем выше мы поднимались в горы, тем труднее становился подъем. По опушкам темнохвойного леса на прогалинах белели березы, зеленела осина, кудрявились рябины, заросли жимолости. Однако с каждой сотней метров пихты и ели отступали, а у верхних границ леса подступали альпийские луга. Среди высоких трав явно доминировала чемерица с широкими листьями, маралий корень, медвежья дудка с ажурными шаровидными соцветьями и высоченные вейники и перловники.
А где-то на высоте 2000 метров над уровнем моря уже не встретишь ни деревца. Зато отчетливо видны высокие, темные и весьма неласковые, но манящие скальные пики хребтов.
А еще чуть повыше – обширные альпийские болота. Они сплошь затянуты мхами, разными видами осоки. Питаются такие болота бесчисленными родничками. Именно здесь можно встретить обширные заросли карликовой полярной березы и карликовой ивы арктической. Их кроны не больше ладони. Кругом – высокогорные луга (около сотни видов растений!) – сочные от зелени, пестрые от цветов. Прекрасно чувствует здесь себя и алтайский ревень. На каменистых почвах заросли термопсиса, золотого корня.
Именно на этой высоте нас застал сначала ливень, чуть выше переходящий в снег с сильнейшими порывами ветра, от которого не было никакого спаса. К тому же под ногами сплошное каменное месиво. Согнувшись в три погибели, мы цепочкой, не теряя друг друга из вида, шли, таким образом, не мене двух километров, не чая выйти на просвет. От полного фиаско нас спасали  целлофановые накидки, которые уберегли наши рюкзаки с провизией и сменой белья от водной стихии.
А ведь внизу, откуда мы стартовали, было 30 градусов  тепла в тени. Эти пару километров мы преодолели почти за час. И поднявшись примерно на 2500 метров, сразу ощутили, как неожиданно ветер стих. Тучи оказались ниже нас. Где-то там, внизу, сверкали молнии, грохотал гром. А над нами сияло солнце, отогревая наши закоченевшие ноги и руки. И буквально метрах в 700 - 800 по ходу сияли пики хребтов Холзуна, Вышеивановского, Убинского, Ивановского, Ульбинского, Большой и Малой Синюхи… Именно здесь пролегает водораздел крупнейших на Рудном Алтае притоков Иртыша – рек Ульба и Бухтарма. Здесь же, по данным синоптиков, зарождается погода в бывшей советской Азии.
И о, чудо! У подножия Ивановского хребта мы увидели медведя, медведицу и пестуна - примерно годовалого детеныша. В августе они были сыты и не проявили особого волнения. Мы на всякий случай ударили топориком по алюминиевому уголку, который подобрали на месте бывшей стоянки геологов и подвесили для звонкости на шнурок. Звук звонко разлился по долине, эхом отразился от могучих хребтов и, видимо, всполошил семейку косолапых. И надо было видеть, с какой скоростью вся троица бурых медведей буквально взлетела на гору и скрылась за хребтом. Даже видавший виды орнитолог Борис Щербаков был потрясен подобной расторопностью топтыгиных.
Время клонилось к вечеру. Мы поставили в укромном и весьма живописном месте на берегу горного озера палатку. Прямо под ногами набрали свежих, будто покрытых светло коричневым лаком маслят. Я насадил их на веточку ивы, вбил в землю две рогатины и положил на них веточку так, чтобы она висела  над разведенным Андреем Бондаревым костерком, но не пригорала. Когда маслята стали немного «шипеть» от температуры, я их присолил и, подождав еще минутки три, снял веточку и предложил грибной шашлык моим едокам.
 Восторгам не было предела. К тому же мои друзья никогда в жизни подобного не едали. А меня, девятиклассника, этому научил дед Дмитрий еще в далеком 1955 году, когда мы жаркими июньскими днями вместе с ним и односельчанами косили в пойме реки Алатырь на юге Нижегородчины колхозные травы.
Потом я этот рецепт привез на Урал. И мы в турпоходах по отрогам Южного и Среднего Урала тоже предавались этой мало кому известной, но, как оказалось, весьма вкусной забаве. И  в Алтайских горах пригодился этот рецепт моего деда. А еще раньше я его «рассекретил» моим родственникам в Иркутске и в Забайкалье, куда наведывался каждое лето на студенческих каникулах и в последующие годы.
Заночевали в палатке. А, проснувшись раненько по утру, обнаружили метрах в пяти от палатки несколько крупных клоков медвежьей шерсти. Видимо, косолапый проходил мимо ночью. Но был сыт и не стал тревожить горе - «альпинистов». Хотя мурашки по телу пробежали у каждого из нас. Походили по окрестностям, постояли у знаменитых скалистых гигантских горных образований «Трех братьев», слушали пение Больших синиц, наблюдали за полетом кедровок, любовались полосатыми бурундуками и нескончаемыми цветочными полянами.
Обратно было идти легче. Не было ни дождя со снегом, ни крутых подъемов – вниз ноги сами несли наши заметно облегченные рюкзаки. Там же, в Лениногорской впадине, откуда мы начали восхождение к Узлу хребтов, нас уже поджидала собкоровская «Волга» с моим неизменным водителем, неисправимым молчуном Сережей Ивченко, кстати, чемпионом Казахстана по мотогонкам 1979 года. И часам к 18 мы уже вернулись в Усть-Каменогрск.
Я принес домой клок медвежьей шерсти, веточку карликовой березы, несколько кургузых «золотых кореньев», три небольших камня палевой яшмы, залежи которой обнаружили, пересекая одну из горных речушек, и море незабываемых впечатлений. Кусок яшмы хранится в нашей семье и по сей день».



Фраза вынырнет из тьмы,
Ахнет, хулиганя:
«Две горы,
Две тюрьмы,
В середине – баня».
Неужели он такой,
Соловьиный город мой!
Жили мы порою странно,
Не всегда – по маяку:
Славой сведомым курянам.
Славой «Слова о Полку».
Ю. Першин

НА КУРЩИНЕ

Биографы Владимира Васильевича Кулагина (а их, как уже отмечалось, к сожалению, не так много) начало курского этапа его деятельности относят к 1982 году. Именно в этом году он и его супруга Валентина Борисовна прибыли в соловьиный край. Точнее, в город Курск, являвшийся местом официальной резиденции корпункта «Известий». Владимир Васильевич по-прежнему оставался собкором этой газеты, только теперь по Курской, Белгородской и Орловской областям.
Валентина Борисовна, как сообщает все тот же Юрий Бугров, устроилась на работу в Курском областном телерадиокомитете.
О своем прибытии в Курск и знакомстве с ведущими курскими журналистами и писателями Владимир Васильевич на описание не поскупился, тепло представив его в книге «Узловые станции судьбы».  Оно настолько светлое и информационно насыщенное, что не привести его полностью будет грешно.
«Как собкору, в горисполкоме мне переписали ордер на четырехкомнатную квартиру для корпункта газеты «Известия» по улице Кати Зеленко (бывшая Весёлая), 6 «б», – пишет он. – В ней до переезда в Запорожье проживал со своей семьей мой предшественник в Центральном Черноземье Степан Троян, которого я и поныне вспоминаю как человека активного, неутомимого, можно сказать, даже в чем-то авантюрного, очень способного в писательском ремесле и оставившего о себе добрую память в известинской журналистской империи.
Так вот, после ремонта в корпункте мы с моей Валентиной собрали – не столько на новоселье, сколько для знакомства – всех работающих в Курске собкоров центральных газет, радио и телевидения с женами. Компания собралась внушительная: бывшие фронтовики и бывшие собкоры ТАСС и «Правды» – писатель Александр Харитановский с Екатериной и Алексей Попов (в те годы главный редактор газеты «Курская правда», председатель местной организации Союза журналистов СССР) с Зоей. Действующие собкоры Николай Уткин с Людмилой («Правда»), Алексей Трубников с Екатериной («Сельская жизнь»), Володя Писарчик с Галиной («Комсомольская правда»), Саша Щигленко с Людмилой (ТАСС), Николай Гребнев с Лидией (Всесоюзное радио и телевидение), фотокор ТАСС и тоже фронтовик Олег Сизов с Ниной. Засиделись за полночь. И хотя были мы все разного возраста, это сразу как-то отошло в «дальний угол», стоило мне взять в руки семиструнную гитару и запеть «Утро туманное…».
Несколько строк – и информация, ставшая уже историей, и новые таланты Кулагина: владение музыкальным инструментом в сочетании с вокальными данными. Способность к пению, возможно, досталась в наследство от деда Дмитрия Ивановича Шишова, певшего в церковном хоре, а тяга к музыке – зов души и сердца.
Кстати, об игре на гитаре. Как пояснил Владимир Васильевич, играть на этом музыкальном инструменте он научился у цыган еще в детстве.
«В послевоенные годы они обретались со своими таборами на юге Горьковской области каждое лето, – рассказал он в очередной беседе со мной. – Ставили свои шатры в поймах рек, богатых ягодами и травами лугах, у древних источников.
 Примерно в 1952 году такой табор расположился буквально под склоном, на котором и стояла Саитовка. Там протекала небольшая и неспешная речушка Пелька. С незапамятных времен били кристальной чистоты родники. В балках много было земляники, луговых опят, шампиньонов…
Табор был небольшой, но певучий, открытый для общения. Туда вечерами охотно забредала молодежь, коротая время у большого костра и слушая переборы гитары, романсы, а то и наслаждаясь залихватскими танцами.
Я, уже владеющий балалайкой, буквально растворялся в этих звуках. А однажды, осмелев, подсел к гитаристу и попросил подержать волшебный, как мне казалось, инструмент.
Гитарист был лет пятидесяти от роду, с роскошной седовласой бородой и в голубой рубахе с поясом. Увидев меня, тут же передал семиструнку. И удивился, когда я, русоволосый подросток, уверенно  начал ставить пальцы на струны и воспроизводить на слух вполне слитные мелодии. И тут же стал давать уроки: как лучше извлекать звук, как перебирать струны пальцами правой руки, чтобы инструмент зазвучал естественно и мелодично…
И так несколько вечеров. А к тому времени, когда табор стал сворачиваться, я, благодаря своей любознательности, вполне сносно стал владеть семиструнной гитарой – одним из самых сложных после скрипки струнным инструментом».
Что же касается самих журналистско-писательских посиделок, то они произошли в январе-феврале 1982 года, когда Кулагины уже немного обжились в столице соловьиного края. Впрочем, ознакомительные «посиделки» так бы и остались посиделками, если бы не умение Владимира Васильевича обретать хороших друзей и дорожить дружбой. Не всякому такое дано…

Город Курск начала восьмидесятых, естественно, отличался от Курска нашего времени. Не было такого количества сверкающих витринами и рекламными экранами торгово-развлекательных центров, магазинов, автомобилей на улицах, зато работали заводы, фабрики и другие предприятия, большинство которых ныне, к сожалению, или полностью исчезли, как завод КЗТЗ, или дышат «на ладан», как КТК, РТИ, «Аккумулятор», ГПЗ-20, «Маяк» и десятки других. А ведь эти предприятия были одними из лучших не только в Советском Союзе, но и в Европе, и почти в каждом из них работало до десятка тысяч человек, а то и больше…
Строились не только новые жилые микрорайоны на окраинах, но и производственные корпуса, объекты культуры, науки, образования и здравоохранения. В восьмидесятые были сданы в эксплуатацию новое здание областного драматического театра имени А.С. Пушкина (на Театральной площади), «Дом знаний», кинотеатры «Буратино», «Ассоль», «Сказка». Киоски «Союзпечати», в которых продавались газеты, журналы и книги, стояли не только на центральных улицах, но и на улицах окраинных микрорайонов города. Немало имелось и автоматов «Газводы», в которых, чтобы утолить жажду в знойный летний день, за одну копейку можно было получить стакан чистой газированной воды, а за три копейки – стакан газированной воды с сиропом. От трех копеек в трамвае до пяти копеек в автобусе стоил проезд пассажиров, что с учетом даже доминированного в 1997 году рубля в 300, а то и в 500 раз дешевле современного проезда в общественном транспорте. Правда, в часы пик, влезть в переполненный трамвай, троллейбус или автобус, а также выбраться из них было довольно трудно.
В столице соловьиного края действовали четыре классических вуза – Курский педагогический институт (КПИ), образованный в 1934 году (он ровесник Курской области), Курский медицинский институт (КМИ), учрежденный в 1935 году, Курский сельскохозяйственный институт (СХИ) имени профессора И.И. Иванова, созданный в 1951 году, и Курский политехнический институт (КПТИ), организованный в 1964 году. Кроме них, имелось несколько научно-исследовательских институтов по различным отраслям промышленности, в том числе Всероссийский научно-исследовательский институт земледелия и защиты почв от эрозии (ул. К. Маркса, 70-а), Государственный НИИ «Электроагрегат» (ул. Агрегатная, 5), Курский филиал ЦЧО НИИ «Гипрозем», Российский НИИ сахарной свеклы (ул. К. Маркса, 63) и ряд других. А еще были СКБ, в которых трудились инженеры и ученые.
Естественно, имелись и средние специальные учебные заведения (ССУЗы), в том числе техникумы  – монтажный, железнодорожного транспорта, вечерний химико-механический, электромеханический. Из училищ можно назвать педагогическое, медицинское, музыкальное, фармацевтическое. Помимо них было более десятка профессионально-технических училищ (ПТУ), а система школьного образования представляла собой более пяти десятков средних школ и несколько детских спортивных и художественных.
Среди объектов культуры видное место занимали уже упоминавшийся выше драматический театр имени А.С. Пушкина, театр кукол, театр юного зрителя (ТЮЗ), несколько кинотеатров, Курский областной краеведческий музей, созданный еще в 1903 году, и несколько музеев при предприятиях и организациях. В городе также находились филармония, картинная галерея имени  А. Дейнеки, Дворцы и Дома культуры, клубы и не менее четырех десятков городских библиотек, не считая библиотек при школах и крупных предприятиях.
Имелось также несколько спортивных объектов, в том числе стадионов, зон отдыха с прокатными пунктами спортивного инвентаря, где куряне не только развивались физически, но и принимали участие в спортивных соревнованиях города и области.   
Словом, в Курске было, на что посмотреть и о чем писать.
Из творческих объединений в Курске действовали отделения Союза писателей, Союза журналистов, Союза театральных деятелей, Союза художников и Союза архитекторов. Кроме того, при заводских многотиражках существовали литературные сообщества, примером чему может быть «Спектр» при редакции газеты «Звезда», издаваемой на заводе «Прибор». Руководителем этого литобъединения был Юрий Бугров. Существовало литературное объединение и при газете «Вперед» на Курском заводе резиновых технических изделий (РТИ). Им руководил журналист и поэт Лев Боченков, к тому времени около шестнадцати лет бывший главным редактором  этой многотиражки. (В 1982 году главным редактором газеты «Вперед» стал журналист Александр Федорович Ештокин).
Что же касается населения областного центра Курска, то по переписи 1979 года оно составляло более 370 тысяч человек, а к 1989 году достигло уже 420 тысяч. Следовательно, происходил постоянный рост. А вот население Курской области в целом в эти годы, к сожалению, уже находилось в демографической стагнации и сократилось с 1395367 до 1335428 человек. Впрочем, эта беда была не только Курской области, но и всей большой страны…
Выше, со ссылкой на воспоминания Владимира Васильевича, были названы ведущие журналисты области – всего лишь небольшая толика от журналистского сообщества. Из писателей имя Александра Александровича Харитановского, с которым у Кулагина сложились самые теплые и доверительные отношения уже с первых дней знакомства. Но кроме Александра Александровича в начале восьмидесятых годов были Евгений Иванович Носов – уже признанный всеми флагман курского писательства, Николай Юрьевич Корнеев, Петр Георгиевич Сальников, Василий Семенович Алехин (в Рыльске), Исаак Зельманович Баскевич, Федор Михайлович Голубев, Владимир Павлович Детков, Михаил Николаевич Еськов, Виктор Макарович Малыгин, Михаил Михайлович Обухов, Юрий Петрович Першин, Егор Иванович Полянский, Вячеслав Васильевич Тычинин. На подходе были Валентина Михайловна Коркина и Иван Федотович Зиборов – журналисты курских газет.
Так как в Курске с 1965 года собственного книжного издательства не было, то писателей и литераторов в оперативном плане выручали областные газеты «Курская правда» и «Молодая гвардия». Редколлегия «Молодежки» или, как ее звал Владимир Детков, «молодайки» вкупе с курскими писателями организовывала и проводила ежегодные областные литературные семинары для начинающих поэтов и прозаиков, которые проводились под кураторством Курского обкома ВЛКСМ.
Вот в такую журналистско-писательскую среду соловьиного края пришлось окунуться Владимиру Кулагину. А еще ведь были творческие люди в Белгородской и Орловской областях… И там тоже предстояло наводить контакты и связи с пишущей братией. И не только с ней, но и с руководством всех рангов – статус собкора обязывал. А руководства – партийного и советского – хватало. Не зря же в народе с древних времен существует пословица, что «на одного с сошкой семеро с ложкой». Это и первые секретари обкомов КПСС, и председатели облисполкомов Совета народных депутатов, и первые секретари горкомов, и председатели горисполкомов, не говоря уже о партийных и советских руководителях районного звена.
Первым секретарем КПСС Курской области в те годы был Александр Федорович Гудков, принявший этот пост в 1970 году, председателем облисполкома – Николай Ильич Журкин (с 1977 года). Курский горком партии тогда возглавлял, по-видимому, Геннадий Куликов, а во главе Курского горисполкома с 1970 года находился Владимир Васильевич Тюренков, которого в апреле 1982 года сменил Геннадий Глебович Плотников. (Плотников на посту председателя Курского горисполкома находился до 1988 года).
Если о посещении курского драмтеатра Владимир Васильевич, будучи заядлым театралом, охотно говорит в интервью, да и в книгах об этом не раз упоминает, то о походах в кабинеты высокого партийного и советского начальства предпочитает не распространяться. А ведь статус собкора «Известий», как уже отмечалось выше, обязывал его посещать не только городские и областные партийно-хозяйственные совещания, но и кабинеты первых лиц обкома и горкома партии, руководителей областных и городских исполнительных органов власти. Я не думаю, что Кулагин стесняется своего знакомства с Александром Гудковым или Николаем Журкиным, кстати, немало сделавшими для развития области в культурном и экономическом плане, просто не желает это выпячивать напоказ, чтобы не посчитали, что кичится такими связями. Возможно, просто не желает ворошить «дела давно минувших дней»…
Если оглянуться назад да посмотреть шире, то легко заметить, что «курский» период работы собкора «Известий» Владимира Кулагина пришелся на так называемую «пятилетку пышных похорон», когда одного за другим хоронили Генеральных секретарей КПСС. Сначала не стало Леонида Ильича Брежнева (1982), продержавшегося на этой должности около 18 лет, следом ушел Юрий Владимирович Андропов (1984), завершил скорбный перечень Константин Устинович Черненко (1985).
Честно говоря, народам СССР, в том числе и курянам, «старперы» из одряхлевшей гвардии Леонида Брежнева изрядно поднадоели, поэтому появление на политическом небосклоне страны молодого генсека Михаила Сергеевича Горбачева (ему тогда не было и 55 лет) было принято с одобрением и энтузиазмом. Все жаждали перемен. Особенно остро это ощущалось в журналистских кругах, стремящихся шагать «в ногу со временем» и держать руку «на пульсе жизни страны». Объявленные Горбачевым «перестройка» и «гласность» в общественной жизни была подхвачена ими и воспета на все лады. Да и в вопросах борьбы с пьянством и алкоголизмом многие были с новым партийным лидером солидарны – надоели всеобщая пьяная вакханалия и безалаберность.
Впрочем, не только журналисты дружно рванули в авангард «перестройки», но и писатели старались от них не отстать. Даже такой талантище, как Евгений Иванович Носов, и тот не удержался от того, чтобы не включиться в эту эстафету. Правда, темой своего перестроечного материала он выбрал не политические проблемы, а культурно-нравственные, направленные на духовное развитие общества, на повышение культурного уровня населения и обретение утерянных корней. Примером этому могут быть статьи «Слово писателя» и «Шуметь ли луговой овсянице?», напечатанные в «Молодой гвардии», соответственно, 18 января и 2 октября 1986 года, а также очерк «Неугасимое стремление к красоте», прочитанный автором на первых Фетовских чтениях и опубликованный в «Литературной России» 25 июля этого же года.
Не могу сказать, какие произведения в эти годы вышли из-под пера Владимира Васильевича – таких сведений даже в любимой «Асеевке» нет – но что  работы были, сомневаться не приходится. Просто требуется методично, месяц за месяцем, год за годом перелистывать подшивки газет «Известия», «Советская Россия», «Правда» и «Курская правда», в которых должны находиться статьи и очерки Владимира Кулагина.
Впрочем, меня в этом вопросе вновь выручает сам Кулагин, сообщив, что в годы антиалкогольной кампании в СССР написал книгу «Село отторгает пьянство» – издательство «Советская Россия», Москва, тираж 30 000 экземпляров.
В этой многостраничной и многотиражной (ныне таких тиражей вообще не существует) работе дан срез социальной и общественной жизни крестьянства на переломном этапе перестройки в Советском Союзе. И хотя многие считали и считают, что антиалкогольная кампания потерпела фиаско, Владимир Кулагин, автор этой книги, на конкретных примерах, с подлинными именами и событиями, с элементами социального исследования убедительно показал, как воспряло белгородское село в стремлении к трезвости.
Сегодня эту книгу можно считать уникальным свидетельством той поры. Она, в общем-то, единственная в своем роде.
А еще Владимир Васильевич пояснил, что в те годы очерки собкора ведущей газеты страны печатались в коллективных сборниках издательства «Известия» – об участниках строительства газопровода Помары – Ужгород (Орловско-Курский участок), о тружениках села Казахстана, о первых фермерах в России и о многом другом.
Вообще же в разном качестве (как выпускающий многотиражки строительного комплекса, практикант, член стройотрядов, репортер) Владимир Кулагин участвовал в девяти Всесоюзных ударных комсомольских стройках. Среди них: прокатный стан 2500 на Магнитогорском металлургическом комбинате, там же – одиннадцатая коксовая батарея, пятая доменная печь на Челябинском металлургическом заводе, Ириклинская ГРЭС в Обренбуржье, там же – Гайский горно-обогатительный комбинат и Орско-Халиловский металлургический комбинат и другие.

Почитающий партийную дисциплину и привыкший всегда находиться на передовой общественной, социальной и культурной жизни страны собкор «Известий» просто не мог быть в стороне от новых политических веяний. Поэтому, по-видимому, и разочарования его были до сердечных колик в груди, когда увидел, что вместо реальных дел одна пустая болтовня генсека и его ближайшего окружения… А в этой болтовне, как в болотной трясине, погибают не только зачатки новых дел, но и духовные, и культурные, и экономические накопления прошлых десятилетий, и мощь государства. И вот уже Евгений Иванович Носов на страницах «Литературной газеты публикует остросоциальные работы «Что мы перестраиваем?» и «Слово – на баррикадах прогресса» (20 апреля и 28 декабря 1988 года), а во 2-м номере журнала «Литературная учеба» – критическую статью о курской действительности «Проблемы провинциального писателя». Его же перу принадлежит статья «У толпы нет лица», опубликованная в феврале в газетах «Правда» и «Курская правда».
Словесная диарея Михаила Горбачева, переливание им из пустого в порожнее набивших оскомину слов и лозунгов, усиливающееся подпадание под влияние западных «друзей»-политиков, привели к тому, что авторитет генсека как лидера страны заметно упал во всех слоях общества. Для страны, привыкшей жить с царем в голове (как бы этот царь не назывался – императором, вождем или генсеком) это было бедой. Но еще большей бедой стало то, что сильно упало производство, пошла на спад трудовая дисциплина, образовалась нехватка продуктов питания. А на поверхность повседневной жизни, шумно булькая и пузырясь, поднимаются вонючие миазмы национализма и сепаратизма, демагогии и советофобии, переходящей в русофобию. В этой атмосфере всеобщей болтологии терялось управление страной, росла ее зависимость от внешних факторов. Все выше и выше задирали голову антисоветчики и диссиденты, объявившие себя демократами и либералами, а на самом деле являвшиеся разрушителями нашей государственности. Так начиналась ползучая контрреволюция, позже под лозунгами о демократии и рыночной экономике полностью поглотившая многие, если вообще не все социальные достижения нашего народа.
Были ли хоть какие-нибудь положительные моменты от «перестройки» и «гласности»? Были. Например, массовая реабилитация сограждан, незаконно репрессированных в тридцатые и сороковые годы. Прекращение антагонистического отношения власти к Русской Православной церкви и празднование 1000-летия крещения Руси. Кстати, с празднования  тысячелетия крещения Руси началось возрождение архитектурного комплекса «Курская Коренная Рождество-Богородицкая пустынь», по мнению Владимира Кулагина, «одной из самых почитаемых в России сокровищниц» русского православия. Надо полагать, что среди десятков и сотен голосов курской интеллигенции, ратовавших за возрождение Коренной пустыни, был и веский голос Владимира Васильевича, несмотря на свою партийность, хранящего веру в сердце еще с детских лет. 
А еще в Курске в 1988 году на фоне перестроечной волны бывшему инженеру завода «Прибор», поэту и журналисту Юрию Александровичу Бугрову удалось создать Курское областное научное краеведческое общество (КОНКО). Это общество не только объединило под свои знамена журналистов, ученых, литераторов и краеведов, но и дало большой толчок к развитию краеведения, к изданию краеведческой литературы, к появлению книг данной направленности. А еще оно способствовало активному проявлению интереса к истории Отечества и края.
Здесь стоит заметить, что у кормила областной партийной и советской власти в 1988 году встали Александр Иванович Селезнев – первым секретарем Курского обкома КПСС  и  Геннадий Андреевич Березников – председателем облисполкома. (Кстати, Селезнев доработал до августа, а Березников – до 17 октября 1991 года; оба «срезались» на ГКЧП и предательстве Михаила Горбачева).
И хотя Селезнев и Березников пришли к власти на волнах «перестройки» и были людьми, по сути, добрыми, с прогрессивными взглядами на многие стороны окружающей их действительности, они оставались всего лишь чиновниками высокого ранга, и как всякие чиновники перемен не очень-то желали, ибо это лишние хлопоты и заботы. А кому хлопоты и заботы, к тому же лишние, нужны?..  Одно дело, лично придерживаться прогрессивных взглядов, другое – претворять их в жизнь, будучи связанным по рукам и ногам корпоративной дисциплиной, инструкциями и предписаниями сверху.
В связи с этим, полагаю, интересным будет рассказ Бугрова о его «сражении» за краеведческое общество, поведанный в 2007 году сотруднику «Курской правды» Федору Емельяновичу Панову, одному из самых известных и именитых журналистов Курской области: «В начале 1988 года в нашей области появился новый руководитель – первый секретарь обкома КПСС Александр Иванович Селезнев. Я записался к нему на прием, и вскоре наша беседа состоялась. Разговор был нелегким: Селезнев утверждал, что сначала должны быть созданы всесоюзные и республиканские общества, а уж потом можно действовать и на местах. Я рассказал ему о том, что краеведческая работа в Курске имеет давнюю традицию, что первые годы советской власти она велась с размахом и только в тридцатые была свернута. Слушая, Александр Иванович с интересом перелистывал принесенные мною номера краеведческих журналов, вышедших в Курске в двадцатые годы… Закончилась наша встреча тепло и результативно. Селезнев, как говорят в таких случаях, «дал добро» и пожелал мне и всем краеведам области плодотворной работы».

И Юрий Бугров, и другие авторы биографических работ о Владимире Кулагине весь его курский период жизни и творчества, а это более 35 лет, сводят к нескольким предложениям: «С 1993 года – первый руководитель пресс-службы главы администрации Курской области, начальник информационно-аналитического отдела, пресс-секретарь председателя Правительства области. С октября 1999 года – руководитель пресс-службы управления Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации в Курской области. Главный редактор журнала Курского областного суда и управления Судебного департамента «Власть судебная». Автор обстоятельных очерков (фото О. Сизова) кфотоальбомам «Соловьиный край России», «Коренная пустынь», «Рыльск – город древний», «Святая курская земля», «Коренская ярмарка». Соавтор книг «Курская антоновка» и «Эпоха Бурэ на курской сцене…». Автор книг «В пространстве памяти» и «Узловые станции судьбы». Трижды лауреат журналистского конкурса имени В. Овечкина, лауреат конкурса имени К. Воробьева. Награжден медалями и Почетными грамотами ЦК ВЛКСМ и Судебного департамента при Верховном Суде РФ».
Опять же даже в этом, сжатом до телетайпной строки сообщении, говорится больше о времени «демократично-рыночной России», возникшей на обломках Советского Союза в начале 90-х годов, а о всех 80-х – практически ни слова, будто не жил и не работал…
А он и жил, и творил, и в трудовых коллективах выступал, и участие в культурных и общественных мероприятиях города принимал, и на служебной собкоровской «Волге» вместе с Александром Харитановским не только по Курщине мотался, но и Орловщину посещал, когда патриарх курского писательства материалы для романа «Господа офицеры!» собирал. Это явственно из книги самого Кулагина «Узловые станции судьбы» просматривается. А еще интересовался не только историей курского театра, но и историей всего Курского края, что позже выльется в серию очерков под общим названием «Соловьиный край России». И о работниках курских предприятий и их руководителях, например, завода КЗТЗ, писал.
Но главная работа, конечно, шла на «Известия». Ведь он 12 лет трудился на это издание в Центральном Черноземье.

Разным поколениям курян ХХ века выпала разная доля: дедам – быть свидетелями и участниками Октябрьской революции 1917 года и последующей Гражданской войны, бороться с белогвардейцами и интервентами, восстанавливать народное хозяйство и проводить индустриализацию; отцам – защищать страну от гитлеровских полчищ, в которые входили не только немцы и австрийцы, но и испанцы, и французы, и венгры, и чехи, и словаки, и финны и многие другие. (А если не входили в армейские и карательные полицейские дивизии и корпуса, как, например, «братушки» болгары, то помогали фашистской мощи в тылу – на заводах, фабриках, фермерских хозяйствах). Еще отцам достались Великая Победа, завоеванная огромной ценой – около 27 миллионов погибших сограждан, очередное восстановление народного хозяйства, разрушенного войной, а также выковывание мощи Советского Союза и запуск в космос первого космонавта земли – Юрия Алексеевича Гагарина. Что и говорить, героические поколения!
Нашему же поколению, родившемуся в мирные пятидесятые и шестидесятые годы, по большому счету, выпала горькая участь – стать свидетелями распада СССР и унижения России не только нашими извечными противниками – западноевропейцами и американцами, но и поляками, и латышами, и литовцами, и эстонцами, и, что горше всего, украинцами. А все потому, что доверилось наше поколение краснобаям, певшим соловьями с голоса американцев о свободе, демократии, частной инициативе и первенстве личности над государством. Доверились – и профукали не только великое государство, веками собираемое по крупицам нашими предками, но и высшее достижение социалистической революции – социальную справедливость. Забыли, забыли заветы предшественников, предупреждавших: «Русичи! Не верьте врагам вашим! Где кровь русская пролилась, там и земля русская!»
Но опять-таки сошлемся на выдержки из книги В. Кулагина «Узловые станции судьбы» об этом драматическом периоде в нашей истории. Приведем один из фрагментов главы «Все стерпела, вынесла душа».
Для лександра Харитановского ткань российской истории и культуры  не рвалась ни в октябре 1917 года, ни в гражданскую войну, ни в эпоху репрессий, ни в лихие 90-е годы минувшего столетия. Никогда!
Хотя писатель с болью замечает и то, как Россия постепенно теряет свое огромное счастье – быть Великой. И нередко в памяти его всплывают пророческие строки поэта Евгения  Евтушенко, написанные им еще в 1991 году:
Потеряла Россия в России Россию
И ищет себя, как иголку в стогу.
Потому что разрушены глубинные коды социального и нравственного поведения. Смещена ось времени.
Один из умнейших русских писателей и философов Александр Зиновьев на вопрос «Зачем вы защищаете коммунизм?» ответил: «Нет, я защищаю правду о коммунизме».
Вот и писатель А. Харитановский считает, что не проклинать надо советскую эпоху, а знать. Да, это наследие двойственно. Более того, многослойно. И опыт построения социализма в России тоже очень разнообразен.
С одной стороны, удар по богатейшей дореволюционной русской культуре, разрушение и отрицание многих ее фундаментальных основ. Можно сказать, что революция нанесла сокрушительный удар по русской нации, лишив ее собственности, политической и культурной субъектности, говоря научным языком.
С другой – большевистская модернизация в кратчайшие сроки ликвидировала безграмотность, сословные перегородки, создала обширный средний класс, мощную индустрию.
В то же время социально-политический инфантилизм советских людей – это тоже следствие абсолютного подчинения интересов личности интересам государства. Отсюда и бесконечные ожидания сильной руки, нового вождя, который поведет нас в счастливое будущее и наведет порядок в стране.
Но ведь пора  определить, наконец, место советского периода в русской истории и осмыслить его. В любом случае эти годы – солидная часть всей русской истории.
Глубже и шире надо взглянуть на всю историю России, без изъятий и конъюнктурных подходов. Идеология антисоветизма доведена до абсурда. Это особая модель государства. И в нашей истории она должна занять свое законное место. Более того, советский опыт, его лучшие этапы, должен быть востребован в современной России. Но его так отретушировали либералы всех мастей, что утрачены многие привлекательные черты советского строительства. А что эти самые либералы сделали за годы перестройки и ельцинских реформ? Магазинный рай – без очередей и дефицитов? И это выдается за успех капиталистических преобразований? Срок-то немалый – 20 лет. За такое время в 20-30 годы минувшего века Советы, по сути, построили великую державу.
И хотя народ наш не быдло, как его пытаются рисовать на западе наши доморощенные демократы, но он, безусловно, потерял энергию созидателя. Значительную ее часть. И похож во многом на побитого и униженного человека. И самое опасное в том, что люди не всегда понимают, что деградируют.
Публика «московского производства» развращает людей своими непомерными тратами, дворцами, попсовостью, шоу-блатной культурой, продажностью, в том числе и государственных интересов, беготней в американское посольство за консультациями и подачками.
Даже в приватизации и захвате экономических высот преуспели не русские, а представители национальных меньшинств, которые более компактно живут, не потеряли клановости, родственных связей. Это тоже плоды перестройки. В ее ходе все начиналось вроде бы благопристойно: повысим роль национальных окраин, языков, устраним белые пятна истории, придадим ускорение  производству,  всей экономике… А завершилось распадом страны.
Писатель А. Харитановский, как историк и опытный полемист, выстроил собственную схему распада СССР. Попробуем хотя бы отдельными штрихами передать ее контуры.
В конце 80-х – начале 90-х годов прошлого столетия никто, конечно же, не хотел новой революции. Писатель, как и большинство, здравомыслящих жителей страны, мечтал об углублении социальных завоеваний, развития советского строя, укорота власти бюрократии. И поначалу уловил и даже принял новые вызовы времени, понимая, что перемены в позднесоветский период были необходимы.
 Увы, мы имели огромную страну, а Михаил Горбачев привел ее к дикой смеси либерализма, национализма, индивидуализма, торгашеского духа. Дали команду жить по-новому, то есть по рыночному, а люди хотят жить так, как привыкли, - по совести, скромно, честно, но с уверенностью в будущем.
Погружение в бездну шло по всем направлениям: обрушение уникальных кооперативных связей в промышленности, сдача позиций в сельском хозяйстве, в идеологии, образовании, культуре и науке. Да и во внешней политике.
СССР не сам рухнул. Его к этому подвели «великие интриганы» последнего десятилетия минувшего века – М. Горбачев. А. Яковлев, В. Бакатин, Г. Попов, Б. Ельцин и прочие перестройщики.
Референдум 17 марта 1991 года был для них всего лишь ширмой. По свидетельству Михаила Полторанина, в то время «правой» руки Б. Ельцина, еще 29 июня 1991 года на пикнике по случаю избрания Б. Ельцина президентом России новоиспеченный глава самой крупной республики в составе СССР изрек, что Советскому Союзу жить осталось недолго. Это за полгода до «Беловежской пущи». А президент СССР М. Горбачев, по сути, благословил своего главного политического конкурента Б. Ельцина на «Беловежское дело».
Вспомним: на первом съезде Советов 30.12.1922 года, утвердившем Декларацию и Договор об образовании Союза ССР, было 2215 делегатов: от РСФСР – 1727, от Украины – 364, от Закавказской Федерации (Азербайджан, Армения и Грузия) – 91, от Белоруссии – 33.
В Беловежской пуще судьбу СССР, по сути, решили трое (всего было шесть политиков). Сговор совершился без всяких конституционных процедур. И хотя лидеры были главами Союзных Республик, однако полномочий на подписание Договора никто из них не имел. Заговорщиков поддержал маршал авиации Евгений Шапошников, нарушив военную присягу.
Немаловажно и то, что Договор об образовании СССР еще 31.01.1924 был включен в Основной Закон новой страны – Конституцию СССР. И в нем не содержалось даже намека на процедуру его денонсации. То есть принять решение о роспуске Союза ССР могло только все его население. А оно в марте 1991 года на референдуме, как и положено по Конституции, высказалось за сохранение СССР. К тому же в Основном Законе страны от 1977 года (ст. 72) Союзная Республика могла лишь выйти из состава СССР, но распускать его не имела права.
Так что это был настоящий государственный переворот, государственная измена. Любопытно и то, что 12 декабря 1991 года председатель Верховного Совета РФ Руслан Хасбулатов, в те дни еще верный ельцинист, решил в парламенте обсудить Беловежский «сговор» в течение часа. Россия создавалась веками, а ее судьбу решили в течение 60 минут. «За» – 188 депутатов, «против» – 6, «воздержалось» – 7. И в завершение позорного акта – бурные аплодисменты. Это все зафиксировано в стенограмме того «исторического» заседания.
А ведь исторический опыт СССР – явление глобального масштаба. Главная его отличительная черта - это был Союз на базе русского языка, на базе русской культуры, русской нравственности и духовности.
А распад Союза – это международные и этнические кровавые конфликты, бархатные, оранжевые и прочие  революции, нескончаемые потоки беженцев, исход русских из бывших Союзных Республик, крушение миллионов человеческих судеб. Плюс к этому насаждение чуждой народу массовой культуры, волчьих законов и моральных ценностей, эстетических взглядов, перелицовка истории. В том числе и Великой Отечественной войны.
 Словом, великая международная смута пришла на стыке двух последних столетий.
Цель одна – сбить человека с толку. Лишить его исторического оптимизма. А дальше им легко будет управлять, лишенным социальных и духовных координат. Чтобы Россия пребывала как можно дольше в состоянии нерешительности, отчаяния, нравственного паралича и убывала со своих вековых рубежей.
Несомненно, в этом солидарен со своим героем и В. Кулагин.
Но только ли Горбачев, Ельцин и члены Верховного Совета РСФСР и СССР предали великую страну и братство народов?.. Только ли предали ее высшие чины КГБ в Москве и на местах, все эти генералы и полковники, на которых возлагалась функция борьбы с антигосударственными проявлениями, сепаратизмом и национализмом и которые были обязаны по закону подавить все эти проявления еще в зародыше?.. Нет, не только. Будем честны и скажем, что СССР предали и все мы, рядовые граждане – молчанием, соглашательством, пассивностью, безразличием. Потому и несем свой крест…

Сорок лет водил Моисей евреев по пустыни в обретении земли обетованной. В конце концов, вывел… Уже более двадцати лет водят нас по пустыням рыночной экономики либералы – духовные наследники предателя Ельцина – и все не могут нащупать тот базисный фундамент, ту твердь, оттолкнувшись от которой, страна пошла бы к экономическому росту и процветанию, стала бы уважаемой в мире. А все потому, что построить настоящее государство на предательстве интересов большинства населения невозможно. Ведь наличие десятка, сотни или даже тысячи российских миллиардеров и олигархов, думающих о своем благополучии и куршавелях с проститутками, а не о благополучии государства Российского, гордости за страну не вызывает, как не вызывает гордости и наличие двадцати миллионов бедных сограждан. Пора это осознать! Особенно тем, кто стоит у кормила власти.
И это не только у меня нет гордости за страну кучки жирующих олигархов и миллионов нищенствующих. Нет ее и у замечательного курского поэта Юрия Николаевича Асмолова, которому принадлежат такие пронзительные, хватающие за душу строки:
Ах ты, Родина! Бедная Родина!
Под смешки, под искусный шумок
На столичном базаре ты продана,
Будто курской картошки мешок…
Или вот эти, не менее пламенные и кровоточащие болью:
…А теперь: за чертову затею
Жизнь свою кладет святая Русь.
Я все чаще Родину жалею
И все реже Родиной горжусь…
 



Бедствия, которые мы сами навлекаем на себя, суть самые жестокие.
Аиссе

В ЛИХОЛЕТЬЕ ДЕВЯНОСТЫХ

В Курской области последствиями разгрома ГКЧП в Москве стало то, что 25 октября 1991 года на пост председателя Курского облисполкома Совета народных депутатов был избран Василий Иванович Шутеев, выпускник Курского политехнического института.
Василий Иванович Шутеев родился в Орловской области в крестьянской семье. С 1970 года (после окончания института) работал в Курском ПО «Счетмаш». Начинал инженером, потом поработал ведущим конструктором и руководителем СКБ. Побывал в замах, начальником цеха, главным инженером и директором объединения. В 1988 году, на волнах горбачевской «перестройки» оказался в облисполкоме на должности начальника планово-экономического управления. С 1989 года ходил уже в первых замах председателя облисполкома – Г.А. Березникова.
После распада СССР, Василий Шутеев стал именоваться Главой администрации Курской области. И когда при областной администрации в 1993 году была образована пресс-служба, на которую возлагались обязанности не только освещать работу областной администрации, но и поддерживать связь с различными политическими организациями и СМИ, то встал вопрос о руководителе пресс-службы. И тут выбор пал на Владимира Кулагина, которого хорошо знали не только помощники Василия Ивановича Шутеева, но и он сам. Знал по его отношению к профессиональной деятельности и к общественным обязанностям. И не только по газетным статьям, но и по взвешенным, продуманным выступлениям на различных совещаниях, проводимых в городе и области.
Долго ли раздумывал собкор «Известий» Владимир Кулагин над этим предложением, неизвестно, зато вполне понятно, что он его принял. (В это время Владимиру Кулагину было уже 55 лет, и он был заметным в стране журналистом). Конечно, выбор был не прост даже психологически: одно дело корреспондент газеты всероссийского значения, другое – руководитель пресс-службы администрации области. Причем области, уже занесенной в список «Красного пояса», составленный подручными Ельцина – бурбулисами, гайдарами, чубайсами, собчаками, новодворскими, найденовыми, немцовыми и прочими антисоветчиками, – то есть области, власть и народ которой не пели Ельцину и его команде «младореформаторов» панегириков и дифирамбов. А это означало, что ельцинисты стали прижимать курян по всем фронтам тогдашнего житийного бытия – социальным, экономическим, культурным и прочим. И было весьма непросто работать в таких условиях не только главе региона, но и руководителю его пресс-службы. К тому же пресс-служба – дело новое и важное, требующее постоянного внимания и высокой ответственности. Но как говорится, «не боги горшки обжигают». Вместе в Анатолием Стрелковым (ныне заместителем курского губернатора) Владимир Васильевич за короткое время создал этот рупор администрации и работал на данном поприще денно и нощно, не покладая рук.
Особенно тяжело пришлось Владимиру Кулагину в октябре 1993 года, когда шла острая борьба за власть между Ельциным с его командой либералов и народными депутатами Верховного Совета, поддержанными как Р. Хасбулатовым, так и земляком курян, боевым летчиком и Героем Советского Союза Александром Владимировичем Руцким – бывшими соратниками Бориса Ельцина. (В том числе и по развалу Советского Союза). Отголоски этой борьбы затрагивали и Курскую область, и город Курск.
Вот как об этом в очерке «Родину, как мать, не выбирают» пишет сам Кулагин, кстати, высоко отзываясь о своем «боссе»: «В то время я работал пресс-секретарем у главы администрации области Василия Ивановича Шутеева и был покорен не только мужеством, выдержкой, собранностью, но и выверенными, грамотными, настойчивыми и оперативными действиями главы исполнительной власти Курщины в противостоянии с областным Советом народных депутатов, который встал на сторону хасбулатовского Верховного Совета Российской Федерации». 
Стоит заметить, что еще до беловежского преступного сговора, еще до ельцинского расстрела Белого Дома и Верховного Совета Российской Федерации – последнего оплота остатков советской власти – и в столице, и на местах все стало перекраиваться на новый лад. Менялись названия и вывески, должности и структуры. Менялась психология россиян, менялись сами россияне.
Уже не было Союзов писателей, художников, журналистов, архитекторов, театральных деятелей и кинематографистов СССР, но возникли и действовали, правда, в довольно сложных, если вообще не нищенских условиях эти же Союзы в прежних братских республиках, в том числе и России. Здесь в Москве в 1991 году на развалинах Союза писателей СССР появились Союз писателей России, возглавленный Юрием Бондаревым, позиционирующий себя как патриотический, и Союз российских писателей, объявивший себя демократическим, в который вошли в основном писатели-евреи.
В Курской области после перерегистрации осталось отделение Союза писателей России, которым с  1987 года руководил Владимир Павлович Детков. Задавали в нем тон писатели-фронтовики Василий Алехин, Николай Корнеев, Евгений Носов, Михаил Обухов, Петр Сальников, Александр Харитановский, повидавшие огненное пекло войны, потому и писавшие о ней правдиво и в то же время патриотично. Не отставали от них и писатели из поколения «детей войны» – Егор Полянский, Михаил Еськов, Юрий Першин, Иван Зиборов и другие. Они тоже любили Родину и были патриотами своего Отечества и не стеснялись об этом сказать в своих произведениях. В то же время не боялись и критических высказываний в адрес власть предержащих, как коммунистов, так и демократов. И это во многом отличало их от столичных собратьев по перу, пускающихся из одной крайности в другую.
В качестве примера отношения курских писателей к происходящему, на мой взгляд, отражено в коротких, похожих на народные частушки стихах поэта Ивана Зиборова:

***
Волком вою от бессилия.
Кажется, впервые
Оккупируют Россию
Наши, не чужие.

***
Честь и порядочность – на слом,
Нас будто поддомкратили.
Власть меньшинства
                над большинством –
Суть нашей демократии.

Еще острее и конкретнее это звучало в жгучих строках Егора Полянского, который критично встретил перестройку, а затем и ельцинизм. В  стихотворенье «Вношу ясность» писал:
«Власти невменяемая Стая
доводила глупых до ума.
Довела! И нас согнуть едва ли
Новым Луноликим по плечу:
лицевали… Пере-Ельцевали…
Пере-Ельцеваться не хочу…».

Несмотря на внутриполитические дрязги, ужасное состояние экономики в стране, рост безработицы и галопирующую инфляцию, тяга людей к духовным началам и культуре не погасла. И хотя народ, особенно в столице, уже вовсю пичкали американским ширпотребом, кровавыми боевиками и откровенной порнухой, в провинции находились люди, которые старались нести в массы по-прежнему доброе и светлое, способствовали популяризации творчества своих писателей, своих художников. Так, в Курске Владимир Детков со своими сподвижниками-писателями смог учредить малое предприятие «Крона», занявшееся издательством книг курских писателей и литераторов. И если в 1992 году этим предприятием было выпущено в свет две или три книги, то уже в следующем – не менее пяти, а в 1994 – более десятка. Среди изданных были не только книги уже известных курских писателей Бориса Агеева, Василия Алехина, Исаака Баскевича, Петра Сальникова, Михаила Еськова, Юрия Першина, Валентины Коркиной, Николая Корнеева, но и начинающих – Юрия Асмолова, Сергея Бабкина, Николая Леверова, Николая Шадрина, Вадима Корнеева и многих других.
Не дремал и старый знакомый Владимира Кулагина, журналист и бывший  собкор Всесоюзного радио и телевидения Николай Гребнев, создавший в 1994 году издательское предприятие «Славянский дм», начавшее выпуск газеты «Славянка» и литературного приложения к ней – журнала «Толока». На страницах этих изданий можно было видеть не только работы курских журналистов, но и курских писателей, в том числе таких известных в России, как Николай Корнеев и Евгений Носов. Появились здесь и произведения поэта Алексея Шитикова, покинувшего в 1994 году «капитализирующуюся, безынтересную и чуждую» Москву.
Подумал об издании книги и Владимир Кулагин. Но не просто книги, а книги духовной направленности и в сочетании с историей края, его православных традиций. К тому же – красочной и яркой за счет цветных иллюстраций и фотографий. Так оформилась идея о создании фотоальбома. И в 1995 году в одной из московских типографий эта идея воплотилась в жизнь появлением небольшого фотоальбома «Коренная пустынь», изданного довольно большим для рыночной России тиражом в 15 тысяч экземпляров.
Если фотографии были предоставлены мастером этого дела, фотокорреспондентом ТАСС по Курской и Белгородской областям Олегом Константиновичем Сизовым, фронтовиком и орденоносцем, то вступительную статью «Крестный ход, возвращающий душу», повествующую об истории обретения Курской Коренной иконы Знамение Божией Матери и образовании Коренной пустыни, написал Владимир Васильевич. При этом в статье не просто пересказ самой истории обретения иконы, а размышления автора о бытии, нравственности, духовности и не очень радостной действительности. Искренней болью за Отечество, за русский народ проникнуты следующие строки Владимира Кулагина: «И ныне Россия проходит через полосу критического противостояния людей друг к другу, которые оказались в разных нравственных потоках, даже близкие друзья. И идет торг народной душой, основами русской национальной культуры и духовными ценностями».
Все верно, все точно подмечено, как и то, что «история свидетельствует: в критические моменты своего бытия Русь всегда обращала свой взор к Духу Утешителя, Духу Святому». Потому на риторический вопрос: «Как же в такое время, близкое к смутному, подняться на высоты духовности?» – следует ответ, отсылающий нас к духовным поводырям Сергею Радонежскому и земляку курян Серафиму Саровскому. Именно они, по глубокому убеждению Кулагина, помогли россиянам преодолеть смуты и раздоры прошлых веков и подняли их на новые, более высокие и крепкие ступени развития общества и государства Российского. Потому не только боль и скорбь автора звучат в тексте статьи, но и надежда, и вера в лучшее будущее.
В этом же году увидел свет и другой фотоальбом, соавтором которого являлся Владимир Кулагин. Фотоальбом назывался «Соловьиный край России» и посвящался 50-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Издан он был в Москве тиражом в 10 тысяч экземпляров в твердой обложке. На 128 страницах альбома с высококачественной лощеной бумагой были не только фотографии Олега Сизова, но и большой очерк Владимира Васильевича «Соловьиный край России», рассказывающий об истории Курщины со времен Олега Вещего и до 90-х годов ХХ века.
Особенностью этого очерка, на мой взгляд, является то, что автору удалось пусть и в сжатой форме, но проследить в соответствии с хронологией все наиболее важные этапы развития края. Причем – в единстве с Российским государством, которое в разные исторические периоды называлось по-разному: и Русью, и Русской землей, и Московским государством, и Российской империей, и Советским Союзом, и Российской Федерацией (Россией).
Кстати, всегда напрягает тот факт, когда некоторые современные политологи и так называемые эксперты, выступая в телевизионных шоу типа «Время покажет» или «Право голоса», средневековую Русь времен Владимира Крестителя, Ярослава Мудрого и последующих великих князей называют Киевской Русью. Дурь несусветная! Не было такого государства – Киевская Русь! Не было! Этот фразеологизм – Киевская Русь – придумали и взяли на вооружение историки XIX века, чтобы им было проще манипулировать словами и терминами. В русских летописях, в трудах М.В. Ломоносова и В.Н. Татищева есть понятие Русская земля, в которую наряду с другими русскими княжествами – Новгородским, Псковским, Ростовским, суздальским, Муромским, Черниговским, Переяславским – входило и Киевское княжество. Более полную информацию об этом и научное обоснование поэтапного развития и расширения Русской земли можно прочесть в трудах академика Б.А. Рыбакова. Вот и получается, что современные недоучки, едва ли ни ежедневно мозолящие глаз и слух на отечественном ТВ, пытаются нас учить нашей истории…
Возвращаясь к очерку Владимира Кулагина и самому автору, стоит отметить, что Кулагин не только с любовью и высоким чувством патриотизма пишет о Курском крае, не только добросовестно рассказывает о его историческом пути, но и гордится им. Свидетельством этому являются следующие строки: «Волею самой судьбы курская земля стала символом стойкости духа и веры, колыбелью для тысяч талантливых людей – князей, купцов, губернаторов, полководцев, педагогов, священнослужителей, ученых, писателей, поэтов, композиторов, народных умельцев, артистов. И это не случайно, потому что земля курская несет на себе все изгибы, раны и величие минувших веков: войны и пожары, голод и революции. Разрушения и реформы, утраты и обретения, падения и взлеты…».
По большому счету, данное высказывание Кулагина красной строкой, своеобразным рефреном проходит через все его последующие произведения, высвечивая в них главную суть курян – мужество, преданность, трудолюбие, духовность и веру.
«Очерк «Соловьиный край России» разделен автором на отдельные главки, имеющие собственные названия – «Величавая старина», «И гордое звучание имён», «Пришли иные времена», «Курская битва как пароль победы», «Малиновые звоны», «Природы щедрая душа». И тут нельзя не заметить, что в названиях таится или же, наоборот, открывается суть последующего повествования. А еще они метафоричны. И такое довольно специфическое явление, доставшееся автору от журналистики, где «забойность» названия всегда приветствуется и поощряется, не у каждого известного художника слова можно увидеть. Для кого как, а мне такая форма, такой стиль весьма симпатичны…

В 1996 году состоялись президентские выборы. И, как ни странно, на них верх одержал Борис Ельцин, имевший по всем рейтингам не более 2-5 процентов голосов избирателей. Как это могло произойти, малообъяснимо, но, что случилось, то случилось… Это же Россия – страна непредсказуемых политических кульбитов и явлений…
В Курской области в этом году так же состоялись выборы главы областной администрации. И в них победил Александр Владимирович Руцкой, около четырех месяцев посидевший в тюрьме «Лефортово»  после событий октября 1993 года.
Александр Владимирович Руцкой родился в 1947 году в семье офицера Советской Армии в городе Проскурове Каменец-Подольской области Украинской ССР. Но его корни по отцовской линии находились в Курске. Дед Александра Владимировича – Александр Васильевич (1883-1918) был активным участником революционного движения в соловьином крае. Детские и школьные годы Александр Владимирович провел в Курске, где учился в школах 36 и 38, а также занимался в Курском аэроклубе. После службы в армии (1966-1967) поступил в Барнаульское высшее военное авиационное училище, которое окончил в 1971 году. Воевал в Афганистане с 1985 по 1988 год в должности командира отдельного штурмового авиаполка. Дважды был сбит противником. При втором поражении самолета, попал в плен к душманам. Освобожден 16 августа 1988 года. В декабре 1988 года Указом Президиума Верховного Совета СССР полковник и заместитель командующего ВВС 40-й армии Александр Владимирович Руцкой был награжден орденом Ленина, медалью «Золотая Звезда», и ему было присвоено звание Героя Советского Союза. С 1990 по 1991 год уже в звании генерал-майора он является народным депутатом РСФСР от Курской области, председателем комитета ВС РСФСР и членом Президиума ВС РСФСР. 12 июня 1991 года он избран вице-президентом Росси. В августе этого года с автоматом в руках участвовал в так называемом «освобождении» Горбачева из «форосского заточения». В ельцинском правительстве Егора Гайдара, словно в насмешку, боевой летчик и генерал авиации отвечал за сельское хозяйство страны. В 1993 году он встал в оппозицию Ельцину, а в трагические дни октябрьских событий того же года возглавил защиту Белого Дома, после расстрела которого был арестован и отправлен в «Лефортово», где в перерывах между допросами начал заниматься литературной деятельностью. В феврале 1994 года был освобожден из-под стражи и вскоре организовал  и возглавил социал-патриотическое движение «Держава». Когда в ноябре 1996 года он принял участие в выборах главы Курской областной администрации, то уже был автором книг «О нас и о себе», «Мысли о России», «Неизвестный Руцкой», «Лефортовские протоколы» и других.
Став у руля Курской области, Александр Владимирович Руцкой не только провозгласил себя губернатором и создал областное правительство, что было ново на постсоветском пространстве, но и сменил весь прежний административный аппарат, что вполне объяснимо: «новая метла всегда метет по-новому». Мало того, не доверяя «специалистам-аборигенам», призвал из Москвы «настоящих профессионалов», прозванных на Курщине «чуками» и «геками» по созвучию их фамилий. (Позже за откровенное воровство из казны и прочие махинации эти «московские варяги» попадут под следствие и суд).
При смене работников администрации, под «раздачу» Владимир Кулагин не попал, хотя в его биографической справке в книге «В пространстве памяти» отмечено, что в должности руководителя пресс-службы администрации Курской области он был с 1993 по 1996 год. Он оставался в этой команде до 1999 года, был уже на других должностях информационно-политического блока администрации. Покинув административный аппарат главы области, он вскоре оказался в аналогичном аппарате правительства Курской области, созданного Руцким, что следует из его интервью корреспонденту «Курской правды» Ю. Моргунову: «При Александре Руцком я даже некоторое время был пресс-секретарем у председателя правительства области Николая Головина». А в очерке «Он ваял духовные опоры России» есть короткое упоминание о том, что при Руцком он был советником у заместителя губернатора, «талантливого тележурналиста Александра Тихомирова».
 Ныне в некоторых кругах общества хорошим тоном считается критически отзываться о деятельности Александра Руцкого на посту губернатора Курской области. Возможно, это и правильно… Однако обратим внимание на такой аспект: именно при губернаторе Руцком новый импульс развития получило краеведение. В 1997 году вышел в свет многостраничный краеведческий словарь-справочник «Курск» (главный редактор Ю. Бугров) и начала издаваться (на базе Курского государственного педагогического института) двадцатитомная научно-популярная серия «Курский край», первые тома которой увидели свет уже в 1999 году. А еще при Руцком и с его благословения был учрежден творческий конкурс имени писателя-земляка К.Д. Воробьева (2000 год) и заложена «Триумфальная арка» как часть мемориала «Курская битва». Но самым запоминающимся событием в культурной жизни области, по видимому стали мероприятия, посвященные 200-летию со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина, включающие в себя и творческий конкурс его имени. Тогда многие курские писатели и журналисты стали лауреатами в разных номинациях, учрежденных администрацией области.

Литературная деятельность настолько увлекла Владимира Кулагина, что очередным соавторским проектом его и Олега Сизова, с которым, как отмечалось выше, Кулагин познакомился и подружился сразу же по приезду в Курск, стал фотоальбом «Рыльск – город древний», изданный в Москве в 1998 году тиражом в шесть тысяч экземпляров. Вновь твердый переплет и 140 страниц лощеной бумаги с прекрасными иллюстрациями, фотографиями, в том числе цветными, и, конечно же, текстовым сопровождением, написанным Владимиром Васильевичем. А тексты – это не просто короткие пояснения к иллюстрациям и фотографиям, а вступительная статья и большие очерки исторической направленности – «Лабиринты эпох»,  «Шли временами, гремели именами», «Поэзия улиц, мелодии храмов», «За горизонтом второго тысячелетия» – подробно рассказывающие о Рыльске, его древних храмах и известных рылянах, начиная с 1152 года, когда город впервые был упомянут в летописях, и заканчивая буднями 90-х годов ХХ века. Об этом, кстати, говорят и названия очерков, в которых вновь звучит поэтическая метафоричность…
И здесь, на мой взгляд, уместно вновь обратиться к курсовой работе Светланы Шевелевой, в которой о текстовом сопровождении фотоальбома, точнее, о вступительной статье сказано следующее: «Не вдаваясь в содержание глав (а оно буквально захватывает и силой фактов, и силой слова, и авторскими отступлениями!), сошлемся только на начало вступления и на завершение всего очерка: «У каждого поколения есть свои города-символы, свои герои-символы. Волею самой истории древний Рыльск стал заметным символом малых городов всей России.
От этого города, поставленного нашими предками на высоком правом берегу Сейма, веет не только былинной стариной, но и романтикой его колыбели – Киевской Руси. В нем – и русская сдержанность, и европейская раскованность, потому что он впитал в себя не только культуру северян – основателей летописного Рыльска, но и культуру византийских оазисов… И сам его вид тяготеет к осмыслению величия русской истории.… Ступим и мы на эту священную землю, так отчаянно и жертвенно оберегаемую нашими предками от чужеземцев».
Это она цитирует начало предисловия, а его окончание демонстрирует следующими фразами: «Прошли века, прежде чем мы по достоинству оценили то, что внесли в сокровищницу отечественной культуры и архитектуры наши далекие предки.
И чем дальше уходят от нас те годы, тем очевиднее становится, что наследие это уникально, бесценно, неповторимо и оказывает благотворное воздействие на наше мировоззрение и нашу духовность. Наследие, открытое для всех.
Двадцатый век завершается. Стучатся новые века. Придут новые люди. Новая культура.
А город–памятник в сердце России – Рыльск будет по-прежнему звать к себе, волновать возрастом, статью, молодостью».
Вывод же таков: «Мы видим, как логично увязал автор начало и концовку очерка. И чувствуем не только экспрессию каждой фразы, но и тонкую душу самого автора. Его историческое чутье, веру в будущее и этого древнего города (ему больше тысячи лет), и всей России».
К сказанному остается лишь добавить, что выход данной книги стал своеобразным подарком Владимиру Кулагину – профессиональному журналисту и самобытному литератору – в связи с его шестидесятилетием. Также несомненно, что этот фотоальбом стал и подарком всем жителям Рыльска и его гостям.



Правосудие следует рассматривать как воздание каждому своего.
Цицерон

ДРУЖБА С РОССИЙСКОЙ ФЕМИДОЙ

В октябре 1999 года, будучи пенсионером по возрасту, Владимир Кулагин принимает предложение руководителя созданного в 1998 году управления Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации в Курской области Анатолия Алексеевича Даньшина возглавить пресс-службу этого управления. Так начинается очередной этап в его журналистской деятельности. Но он не забывает и о литературной, продолжая писать новые очерки и эссе на тему о Курщине и курянах. А еще собирает материалы для будущей книги о полюбившемся ему писателе Александре Александровиче Харитановском (старшем), да и за судьбой младшего Александра Александровича, журналиста и поэта, часто бывающего в Чечне  с отрядами курских милиционеров, следит.
Что же касается знакомства Владимира Кулагина с Анатолием Даньшиным, то по закону пересечения судеб творческих личностей, о котором говорились выше, оно могло состояться еще в 1970 году в Москве – оба были делегатами XVI съезда ВЛКСМ: Кулагин – от Оренбуржья, Даньшин – от соловьиного края. И пусть в многочисленном, многоголосом, многонациональном сонме делегатов съезда они лично не встретились и не поговорили по душам, но факт остается фактом: их жизненные пути уже пересекались. Да и судьбы были весьма схожи…
Как сообщает сам Владимир Кулагин в очерке «Родину, как мать, не выбирают», Анатолий Даньшин родился в феврале 1940 года (на два года позже самого Кулагина – Н.П.) в Макеевке Донецкой области Украинской ССР в рабочей шахтерской семье. В 1941 году с приближением немцев к Донбассу семья Даньшиных двинулась на родину родителей – в Курскую область. Остановились в селе Букреево Бесединского района. Вскоре главу семейства Алексея Игнатьевича призвали в армию (он погиб в 1944 году), а Анна Яковлевна осталась с тремя детьми на руках в доме приютившей их колхозницы. Пережив голод и холод фашистской оккупации, в 1946 году Анатолий Даньшин пошел в школу, сначала начальную, затем Бесединскую среднюю. После школы были Курский сельхозинститут и работа в комсомоле.
Сначала, как пишет Владимир Кулагин, Даньшина избрали секретарем комитета ВЛКСМ Суджанского производственного колхозно-совхозного управления, затем секретарем и первым секретарем Суджанского райкома ВЛКСМ, а через полгода – секретарем Курского обкома комсомола. Прошло еще пять с половиной лет – и Даньшин уже первый секретарь обкома ВЛКСМ. 
В 1973 году с должности первого секретаря Курского обкома комсомола по решению бюро обкома партии его направляют на работу в управление КГБ по Курской области. Возглавляя отдел, заочно учился в Высшей школе КГБ. Окончил ее в 1981 году и был направлен в Казахстан. В 1985 году возвратился в Курск уже в должности начальника Управления КГБ по Курской области. Здесь в звании генерал-майора пережил события августа 1991 и октября 1993 годов. И, наконец, увольнение в запас из органов госбезопасности и переход в судебный департамент – в царство отечественной Фемиды.
К этому стоит добавить то, что кроме биографических данных о личности Анатолия Даньшина и его карьерного роста, Владимир Васильевич сообщает также и свое отношение к данной личности – шефу и другу. Например, в интервью Ю. Моргунову он говорит: «С начальником Управления Анатолием Даньшиным работалось легко и творчески комфортно. Безусловно, мне крупно повезло, что на склоне лет судьба меня свела с такими неординарными личностями, как Анатолий Алексеевич Даньшин и Василий Григорьевич Золоторев. Мы оказались духовно близкими людьми, совпали и наши взгляды на прошлое, настоящее и будущее многострадальной России. Это тоже очень важно в неспокойный век». Да и очерк о Даньшине «Родину, как мать, не выбирают», напечатанный в различных изданиях, пронизан не только публицистическим мастерством автора, но и его теплыми, добрыми чувствами. И в книге о писателе А.А. Харитановском «Узловые станции судьбы» немало добрых слов сказано об Анатолии Даньшине.
 
Произошли изменения в этом году не только в жизни Владимира Васильевича Кулагина, но и в жизни страны. В конце 1999 года разрушитель России Борис Ельцин добровольно покинул пост президента, возможно, сделав одно единственное доброе дело за всю свою жизнь. Своим преемником и исполняющим обязанности президента РФ перед уходом он назначил бывшего председателя ФСБ и действующего премьер-министра Владимира Владимировича Путина, объявившего войну сепаратистам и иностранным террористам в Чечне и пообещавшего «мочить их даже в сортире». На волне патриотизма в 2000 году его избрали Президентом. Под его руководством Россия потихоньку стала подниматься с колен, на которые была поставлена Ельциным и его командой «младореформаторов», плясавших под дудку американцев и проведших грабительскую приватизацию, приведшую к потере промышленности и оборонной мощи страны, к обнищанию и вымиранию народа.
В Курской области также произошли перемены: на пост губернатора в ноябре 2000 года на почве критического отношения к «правлению» Руцкого, когда область оказалась доведенной до нищенского состояния, был избран представитель коммунистической партии Александр Николаевич Михайлов. Став во главе области и оставив за собой «титул» губернатора, Александр Михайлов вскоре «перебрался» из лагеря оппозиции в лагерь правящей партии «Единая Россия», перекрасившись из коммуниста-патриота в государственника-единоросса. Скорее всего, сделано это было не столько из идеологических пристрастий и ориентаций, сколько по прагматическим соображениям…

2000 год в жизни профессионального журналиста и в значительной мере общественного деятеля Владимира Кулагина – возглавлять пресс-службу и не жить общественными заботами города и области дело немыслимое – ознаменовался тем, что он приступил к составлению, редактированию и изданию ведомственного журнала «Власть судебная». Журнал был учрежден управлением Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации в Курской области (при непосредственной поддержке А.А. Даньшина) и стал печатным органом не только управления Судебного департамента, но и Курского областного суда. А потому его полное название включало в себя и подназвание «Вестник Курского областного суда и управления Судебного департамента в Курской области». Но в народе прижилась только первая часть – «Власть судебная».   
Если следовать довольно известному выражению Бориса Агеева, сказанному в адрес журналиста и издателя Николая Гребнева в 1995 году, то Владимир Васильевич «наискал себе новый хомут на шею». Ибо, опять же по Агееву, «поступить иначе не может вследствие особенностей личности, из беспокойства от безделья, по «причине» вообще всей деятельной своей натуры».
Остается добавить лишь то, что и Кулагин, и Гребнев – дети своего времени и схожести воспитания, лепившие свою судьбу, в том числе творческую, собственными руками – это последние яркие представители сонма созидателей. Поэтому, за что бы они ни брались, у них всегда все получалось. Получилось и с издательским делом, а оно, издательско-полиграфическое дело, штука, ох, не простая…
Журнал «Власть судебная» получился и красочным – цветная обложка, цветные иллюстрации на глянцевой бумаге, и информационным – в нем печатались работы о насущных проблемах судебной системы, очерки о «передовиках производства» – ветеранах юстиции и литературные приложения.
Уже с первых выпусков в журнале появились не только очерки самого Владимира Кулагина, но и курских судей, в том числе стихи Василия Григорьевича Золотарева, а также произведения курских писателей и литераторов – Алексея Шитикова, Вадима Корнеева, Юрия Асмолова, Владимира Рябинина и других.
Что же касается работ самого составителя и редактора журнала, то это были и статьи, и заметки, и очерки, и рецензии, и отзывы. Например, во втором номере журнала за 2002 год уже на 5-й странице следует его статья о мировых судах «Мировые суды – продукт судебной реформы». На 27-й странице – статья на «злобу дня» «Судебная власть – самая открытая». В этом же номере очерки с элементами философской и нравственной направленности: «Жизнь – это очевидное чудо» и «Если детей будем любить, их не придется судить». 

Новое тысячелетие для курских писателей ознаменовалось большими потерями в их рядах: в 2001 году умер поэт Николай Юрьевич Корнеев, в 2002 году в Курске не стало Мастера – Евгения Ивановича Носова, а в Плавске Тульской области – Петра Георгиевича Сальникова. (Петр Георгиевич незадолго до своей смерти покинул Курск и уехал на родину в город Плавск).
Владимир Васильевич хоть членом Союза писателей России не был, но всех этих мастеров художественного слова знал лично и интересовался их творчеством. Поэтому, как всякий порядочный человек и православный христианин,  их смерть принял близко к сердцу.
Но жизнь продолжалась, и продолжалась работа в пресс-службе управления Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации в Курской области, продолжалась работа по сбору материалов, составлению, редактированию и изданию очередных выпусков журнала «Власть судебная». (Ежегодно выходило по два номера журнала). Кстати, за издание этого журнала, как нового слова в деятельности курской журналистики, он был удостоен Диплома Курского областного Союза журналистов, возглавляемого Александром Петровичем Щигленко.
Кроме редактирования журнала и публикации в нем своих произведений, Владимир Кулагин готовил материалы и для других изданий. Так, в 6-м номере журнала «Подъем», выходящем в Воронеже, в 2001 году в разделе «Духовное поле» он опубликовал очерк «Крестный ход возвышающий душу» – об иконе «Знамение» Курской Коренной Божией Матери и о возрождении в Курской области крестного хода в Коренную пустынь.
Но неугомонному и неутомимому Владимиру Васильевичу этого показалось мало, и он берется за педагогическую деятельность – начинает преподавать студентам филологического факультета КГУ курс лекций по правовым основам журналистики. Дает мастер-класс журналистского мастерства. Это известно из его интервью Ю. Моргунову для газеты «Курская правда» и из интервью корреспонденту журнала VIP Елене Байбаковой «Не надо звать на баррикады». Именно в этом интервью он четко расставил акценты профессиональной деятельности журналистов. «На мой взгляд, журналистика не может быть хорошей или плохой, – говорит, как всегда взвешенно и веско Кулагин. – Она – или профессиональная, или примитивная».
И этот постулат старается донести до студентов, как и то, что «дело не столько в отличии советской журналистики и современной. Если в основу журналистики поставить добро, то это понятие не имеет срока давности».
«К сожалению, то, что мы видим в программах многих отечественных каналов, скорее, порча души и рассудка, девальвация слова, безграничное дурновкусие, – без сарказма, но не без душевной боли констатирует он современную российскую действительность. – А ведь там тоже трудится наш брат-журналист. На мой взгляд, коллеги взяли не свой, а чужой билет в эту жизнь, полную противоречий и страданий, а не блеска тусовок олигархов и их интеллектуальной обслуги. И с этой точки зрения советская журналистика была более аналитической, очеловеченной, конструктивной, если угодно, социально-позитивной».
Имея многолетний жизненный и профессиональный опыт, повидав и прочувствовав горбачевскую «перестройку» с ее плачевным итогом, ельцинскую политическую демагогию о демократии и «моих россиянах», вымирающих как мухи по осени, и унижение России, он с полным на то основанием говорит следующее о собратьях по журналистскому цеху: «К сожалению, значительная часть наших коллег не желает «держать небо», тешась неограниченными свободами и независимостью. А если шире взглянуть на журналистское сообщество, то можно увидеть, что до свободы – как до неба, во многом журналисты остались рабами: в мыслях, поступках, делах. Ибо на смену цензуре Советов пришел гнет новых хозяев СМИ. А у них на первом месте – кошелек, на втором – он же, потом – развлечения, рейтинги… И только самые отчаянные наши коллеги остаются на позициях совести, объективности и гражданского мужества и которые чаще думают не о том, как жить, а зачем жить».
Не менее вески и его доводы по поводу «четвертой власти», приписываемой прессе. «В классическом понимании власти, – отмечает Кулагин, –  пресса, конечно, никакая не власть. И ею быть не может. Журналисты по своему общественному положению не должны быть обремененными ни властью, ни депутатством, ни политическими партиями, ни другими общественными институтами. Мы ограничены газетной площадью или эфирной сеткой. Но это не мешает журналистам выполнять в истории не менее значительную миссию – быть летописцами текущего времени».
Такова гражданская и профессиональная позиция Владимира Васильевича, таково его жизненное и творческое кредо – быть честным и по отношению к себе, и по отношению к окружающим людям. А то, что  студенты не только слушали лекции Владимира Кулагина, но и прислушивались к его мнению, что значительно важнее, пишет Светлана Шевелева: «Опыт этого яркого публициста вплоть до 2016 года востребован был и Курским государственным университетом, где он в течение 14 лет вел курс лекций по правовым основам журналистики и журналистское мастерство на филологическом факультете. «Секреты» творческих находок В. Кулагин щедро передал сотням студентов 3 – 4 курсов как очной, так и заочной форм обучения. И даже был отмечен Почетной грамотой ректората КГУ». Попутно заметим, что ушел он в «педагогическую отставку» в звании доцента.
После таких слов остается констатировать, что устами юного поколения говорит истина, и порадоваться тому, что не вся наша молодежь отравлена духом стяжательства и потребления, что много тех, кто мыслит о духовном развитии, помнит исторические корни, ценит национальные традиции. И это дает надежду, что Россия все-таки когда-нибудь выберется из духовного застоя и нищенства, в которые она попала в девяностых годах прошлого века по воле своих бездарных и бессовестных правителей.
Очередные изменения в жизни Владимира Васильевича Кулагина произошли в 2003 году. Это следует из его интервью корреспонденту «Курской правды». «Когда в 2003 году был введен институт пресс-секретарей областных судов, – сообщает вполне обыденно и буднично он о своем переходе из управления Судебного департамента в Курский областной суд, – то Василий Григорьевич Золоторев пригласил меня на эту должность. Хотя и до этого я практически обеспечивал информационное обслуживание и областного суда».
К этому стоит добавить, что знакомство Владимира Кулагина и председателя Курского областного суда Василия Григорьевича Золоторева произошло задолго не только до 2003, но и до 1999 года. Они просто не могли не встречаться на важных городских и областных мероприятиях и совещаниях руководящего и общественного актива области. Ведь Василий Золоторев уже с начала девяностых годов работал в областном суде в статусе заместителя председателя суда, а с 1995 года – вообще председателем этого суда. А Владимир Кулагин, как уже отмечали, с 1993 года возглавлял пресс-службу при главе администрации области. Да и будучи собкором «Известий», он не мог не знать Василия Золоторева и не встречаться с ним. Следовательно, их жизненные и служебные пути-дорожки так или иначе, но обязательно пересекались десятки, а то и сотни раз. Впрочем, Владимир Васильевич в очерке «Тепло и свет родной земли» прямо об этом говорит: «По работе собкором «Известий» я его неплохо знал и предыдущие пятнадцать лет».
Но это было знакомство и общение как бы «служилых людей», а вот творческое «сближение» началось несколько позже, примерно с конца девяностых годов прошлого века и начале «нулевых». В интервью Ю. Моргунову Владимир Кулагин об этом сообщает так: «Именно в эти годы Василий Григорьевич активно пишет стихи, делится со мной как с профессиональным журналистом своими набросками. Я участвовал в составлении некоторых его стихотворных сборников. А к последнему из них «Жизнь по волнам идет» написал предваряющий книгу очерк о творчестве и жизни поэта. И я рад, что наше творческое содружество продолжается».
Не могу не отметить, что очерк о Василии Золотореве, в отличие от очерка об Анатолии Даньшине, написан несколько короче (в текстовом выражении), но авторского тепла в нем ничуть не меньше, если вообще не больше. А про емкость и говорить нечего – свыше всех похвал! По-видимому, Владимир Васильевич этой «краткостью» лишал возможности своих недоброжелателей «уличить» его в подхалимаже: мол, перед шефом так распинается. Зато в интервью Ю. Моргунову он не столь сдержан и с открытым сердцем сообщает: «Последние 14 лет вижу его не только в общении с судьями, но и на читательских встречах – в родной Гостомле, в школах, в Курском литературном музее, в «Асеевке». И всегда примечаю: поэзия В. Золоторева – от жизни, от родниковых истоков. Своим именем и поэтическим словом он как бы освятил родной край. Казалось бы, строй его мыслей и строк простой, но в них чувствуется энергия добра, душевной теплоты и опрятности, не показушной любви к жизни, к семье, родным пенатам. Не случайно многие его стихи положены на музыку».
Вот «зацепился» за слова «не случайно» и вспомнил выражение Николая Гребнева о том, что «случайных случайностей не бывает, зато неслучайные случайности – сплошь и рядом». Вот и Владимир Кулагин, кажется, случайно встретился с Василием Золоторевым – основные профессии совершенно разные… А на поверку оказалось, что и общего в их жизни много: оба из крестьянских семей, оба в раннем возрасте потеряли отцов, оба при советской власти получили хорошее бесплатное образование, оба служили в танковых войсках, оба побывали на Урале, оба склонны к литературной деятельности, оба переживают за российские неурядицы… Да и внешне во многом похожи: светловолосы и светлоглазы, интеллигентны, рассудительны, приветливы, даже роста примерно одного и того же… Таковы неслучайные случайности.
Как-то так сложилось, что в данном очерке я приводил краткие биографические данные лиц, с которыми приходилось Владимиру Кулагину довольно тесно взаимодействовать и общаться. Поэтому, чтобы не нарушать традицию, несколько слов о Василии Григорьевиче Золотореве. Вслед за Юрием Бугровым и самим Владимиром Кулагиным отмечу, что родился он в 1949 году в селе Вторая Гостомля Медвенского района. Здесь же окончил среднюю школу. Заведовал местным клубом. Затем была служба в Советской армии. Службу проходил механиком-водителем в танковых частях Группы советских воск в Германии (ГДР). После демобилизации уехал на Урал, в Нижний Тагил, где работал на знаменитом Уралвагонзаводе слесарем-сборщиком танков. В 1971 году поступил в Свердловский юридический институт на заочное отделение юрфака. После окончания института в 1976 году шесть лет работал судьей Дзержинского райсуда Нижнего Тагила. В начале 80-х годов переехал в город Курск и стал работать в Промышленном районном суде. Затем, как уже говорилось выше, был заместителем председателя областного суда. А с 1995 года – председатель Курского областного суда. Имеет ведомственные и государственные награды и почетные звания.
Ранее уже приводилось высказывание Владимира Васильевича, что ему «крупно повезло на склоне лет встретиться с такими неординарными личностями, как Анатолий Даньшин и Василий Золоторев». Из очерка же следует, что между Кулагиным и Золоторевым сложилась настоящая мужская дружба, которой оба дорожат. А их творческое сотрудничество – наиболее ощутимая часть этой большой дружбы, позволяющая искренне радоваться успехам друг друга и говорить о них. А успехов в творческой жизни было немало.
Так, в 2004 году Владимир Васильевич в соавторстве с Олегом Сизовым в курском издательстве «Полстар» дали путевку в жизнь очередному 264-страничному фотоальбому подарочного формата «Святая Курская земля». Тираж этого красочного фолианта для провинции рыночной России был высоким – 3000 экземпляров, что позволило ему попасть во многие курские городские и районные библиотеки. Редактирование и сопроводительный текст, повествующий во всех красках о древнем и всегда молодом Курском крае, естественно, принадлежали Кулагину.
И неслучайно он был признан победителем областного творческого конкурса «Человек года–2004» в номинации «Публикация года» за материал «Святая курская земля». 
В этом же 2004 году в первом выпуске журнала «Власть судебная» Владимир Кулагин публикует обзорную статью о правителях Курского княжества, Курского воеводства и Курской губернии. А во втором выпуске – наряду со статьей о жизни судебного ведомства «Суды стали ближе и доступнее» дает очерк «Душа яснее слышит, когда не больна» и репортаж о музыкальном фестивале Г.В. Свиридова. Кстати говоря, очерк о жизни и деятельности нашего земляка Георгия Васильевича Свиридова принес Кулагину победу в конкурсе имени Валентина Овечкина и небольшую денежную премию.
Как видим, история Курщины, ее культура, ее замечательные люди стали постоянными спутниками творческой жизни журналиста и литератора Владимира Кулагина.
А его друг, Василий Григорьевич Золоторев, уже издавший в Москве три сборника стихов – «Серебристые росы» (1998), «Лазурные рассветы» (1999) и «Лирическим дыханием судьбы» (2002) – в этом году был принят в Союз писателей России. И как тут не порадоваться за его успехи?.. Радовался и гордился.
Продолжая трудиться в пресс-службе, выпуская журнал «Власть судебная», не забывал и о полюбившемся деле – издательстве фотоальбомов в соавторстве с Олегом Сизовым. Естественно, на тему о Курском крае. И в 2005 году очередной такой  фотоальбом увидел свет. Назывался он «Курская Коренная ярмарка на рубеже веков».
В полиграфическом отношении это был подарочный формат в твердой цветной обложке, под которой 150 страниц с текстом и цветными иллюстрациями. Тираж этого фотоальбома был меньше предыдущих – всего лишь 1800 экземпляров, но для провинции вполне приемлемый. У курских писателей книги таким тиражом не выходили, дело обстояло куда скромнее…
Традиционно предисловие «России уголок прелестный» и текстовое сопровождение фотографий и иллюстраций принадлежало Владимиру Васильевичу, как, впрочем, и составление, и редактирование. И как итог – фотоальбом стал замечательным подарком курянам и гостям Курска.
Конечно, фотоальбомы – специфический вид книгоиздательства. Литературное наполнение в них занимает только часть книги. Большую, существенную, но все же часть. И эта часть к тому же имеет узкую тематическую направленность, диктуемую единством общей идеи и композиции фотоальбома. А вот журнал «Власть судебная», в котором печатались разножанровые произведения, позволял автору, в данном случае Владимиру Кулагину, представить свои литературные накопления в более широком плане. В целом же литературная деятельность способствовала тому, что Владимир Васильевич все теснее и теснее сходился с курскими писателями и литераторами, не говоря уже о его многолетней дружбе с патриархом писательской организации Александром Александровичем Харитановским. О нем Владимир Васильевич едва ли не со времени своего появления в Курске стал собирать материалы для будущей книги и время от времени печатал в курских газетах и своем журнале отдельные эпизоды и главки. Можно сказать, что дружеские отношения установились у него и со своим сверстником и поэтом Алексеем Федосеевичем Шитиковым, к поэзии которого он прикипел сердцем.
Кстати, Курская писательская организация, несмотря на понесенные потери, в середине «нулевых» в своих рядах насчитывала уже более двух десятков человек. Заслуга в этом ответственного секретаря Владимира Павловича Деткова. В когорту к прежним и уже хорошо известным не только в соловьином крае, но и в России писателям – Александру Харитановскому, Борису Агееву, Василию Алехину, Егору Полянскому, Юрию Першину, Михаилу Еськову, Владимиру Деткову, Алексею Шитикову, Валентине Коркиной, Ивану Зиборову и другим – с середины девяностых годов добавились поэты Сергей Бабкин, Вадим Корнеев, Юрий Асмолов, Виктор Давыдков, Леонид Звягинцев, Леонид Наливайко, Владимир Муха (Чемальский) и прозаики Татьяна Горбулина, Николай Леверов, Александр Балашов, Николай Шадрин, Николай Гребнев, Геннадий Александров.
Вот и появляются в журнале «Власть судебная» очерки и небольшие литературные эссе о некоторых из них и их творчестве. Например, в первом выпуске журнала за 2005 год опубликован очерк «Убить поэзию нельзя» о Вадиме Николаевиче Корнееве. Здесь же добротная подборка стихов самого героя очерка. А в таком же номере за 2007 год есть статьи о Владимире Деткове – «Главное свойство его души – радоваться жизни» и о Василии Золотореве – «Земной поэт». Здесь же  заметка о Всемирном дне поэзии с подборкой стихов Юрия Асмолова, Натальи Скользневой, Ивана Зарецкого и Владимира Рябинина.
Важным моментом в жизни Курской писательской организации стало проведение литературного конкурса имени Евгения Ивановича Носова, учрежденного в 2003 году губернатором Курской области Александром Николаевичем Михайловым. В 2005 году прошел первый конкурс, в котором наряду с курскими писателями и литераторами приняли участие и их коллеги из Москвы и других городов России. Но победителями стали Василий Семенович Алехин – за книгу «Висожары», Борис Петрович Агеев – за книгу «Открытое небо» и Михаил Николаевич Еськов – за серию новелл о Евгении Ивановиче Носове.
В этом же году, 15 октября, прошло еще одно важное событие в культурной жизни города и области в целом –торжественное открытие памятника Е.И. Носову, установленного на углу улиц Блинова и Челюскинцев, недалеко от дома, в котором жил Мастер. Автор памятника – скульптор Владимир Бартенев.
Следует отметить, что и Владимир Кулагин, как и курские писатели Михаил Еськов, Владимир Детков, Николай Гребнев и другие, имеет причастность к появлению этого монументального произведения на курской земле. Порознь и вместе они не раз писали на данную тему, не раз выступали на собраниях творческих коллективов, не раз стучались во властные кабинеты. Достучались, добились. В настоящее время у памятника ежегодно в день рождения писателя встречаются поклонники его таланта, и среди них всякий раз можно видеть Владимира и Валентину Кулагиных, возлагающих цветы и выступающих перед собравшимися. 
В период с 2006 по 2009 год Владимир Васильевич параллельно со своей основной деятельностью в пресс-службе областного суда систематически издавал журнал «Власть судебная». Из номера в номер шли работы самого составителя и редактора на самые разнообразные темы – от взаимодействия судов со СМИ, до рассказов о собственных путешествиях на малую родину и по стране. Например, во втором выпуске журнала за 2006 год был опубликован очерк «Гроза моего детства», о детстве писателя и красотах окрестностей его родной Саитовки. Среди других произведений Кулагина этого периода можно назвать очерки о курянах: «Сын-скульптор – отцу-скульптору» – о династии Клыковых и возведении памятника В. Клыкову в Курске, «Родину, как мать, не выбирают» – о Даньшине А.А., «Храм – герою Порт-Артура»  – о восстановлении храма на родине героического командира «Стерегущего» лейтенанта А. Сергеева, «Он ваял духовные опоры России» – о В. Клыкове. Есть и несколько очерков о курских писателях, в том числе «Дух творчества неистребим» (об А. Харитановском, В. Деткове, А. Шитикове и В. Корнееве), «К светлым дням найдем дорогу» (о Шитикове).
Отметился он и большой вступительной статьей, состоящей из нескольких главок, в вышедшем в 2008 году в издательстве «Славянка» четырехтомном собрании сочинений произведений Александра Харитановского (старшего). Полагаю, что появление четырехтомника, приуроченного к 85-летию писателя, было не только радостью для самого юбиляра, но и для Владимира Кулагина – самого преданного его почитателя и как художника слова, и как человека.
Помимо, так сказать, текущей творческой деятельности, Владимир Васильевич не забывал и о работе над будущей книгой о писателе Александре Александровиче Харитановском (старшем) и приступил к сбору материалов еще для одной книги – о курском театре и его служителях. Сам он о начальной стадии работы над книгой о Курском театре в интервью говорит так: «Примерно года за полтора до 220-летнего юбилея Курского театра драмы я предложил моей Валентине поднять весь наш театральный архив и написать книгу. В конце концов, мы сели за стол и стали делать первые прикидки…».

В сентябре 2009 года не стало писателя Владимира Павловича Деткова, автора нескольких книг прозы, в том числе таких известных, как «Три повети о любви» и «Зерна Истины». Детков и Кулагин ровесники, Владимир Павлович всего лишь на полгода был постарше, поэтому со времени их первого знакомства они оба «приглянулись» друг другу. Родство творческих душ, литературная и издательская деятельность, сходство взглядов на многие стороны бытия – все способствовало тому, чтобы между ними сложились дружеские отношения. И вот товарища не стало. Естественно, что Владимир Васильевич скорбел… И до сих пор поддерживает теплые отношения с его сыном Владимиром и вдовой Еленой Холодовой – архитектором и писателем.
Но в культурной жизни столицы соловьиного края в этом году были и светлые минуты. Во-первых, в октябре недалеко от площади Перекальского и областной филармонии был установлен бронзовый памятник писателю-земляку Константину Дмитриевичу Воробьеву работы В. Бартенева, ставший новой достопримечательностью и украшением города. Во-вторых, в ноябре прошло открытие Курского литературного музея (как филиала Курского областного краеведческого). В этих торжествах Владимир Кулагин принимал живейшее участие.

2010 год в творческой жизни Владимира Васильевича ознаменовался тем, что в Курской городской типографии увидела свет книга «Курская антоновка», написанная им в соавторстве с супругой Валентиной Борисовной и  писателем Александром Дмитриевичем Балашовым.  Книга подарочного формата, в ней 384 страницы текста и фотографии героев очерков. Тираж книги – 1000 экземпляров.
Кроме основного названия «Курская антоновка», есть и подзаголовок – «Лауреаты конкурса «Человек года» 2000-2009». А это уже прямое указание на тематику и содержание. И, действительно, в книге речь идет о лауреатах конкурса, начиная с 2000 года, то есть с момента учреждения этого конкурса в Курской области.
Кроме того, что тематика произведений книги четко обозначена в ее подзаголовке, она еще и отражена в аннотации. Там так и говорится: «Эта книга – опоэтизированный образ Курского региона, вобравший лучшие черты людей соловьиного края России во всех сферах жизни – от учебы в школьном классе и студенческой аудитории до научных открытий, творческих взлетов и управления экономикой и государственной властью».
Несколько витиевато, но, по сути, верно.
Из более, чем полутора сотен очерков, опубликованных в книге, перу Владимира Кулагина принадлежат 40 (Александру Балашову – 84, Валентине Кулагиной – 37). Среди очерков, написанных Кулагиным в разные годы и прошедших обкатку на страницах газет и журналов, стоит назвать хотя бы первые:  «Жил любовью и правдой» – о Е.И. Носове,  «Краевед из высшей лиги» – о Ю.А. Бугрове, «У него две музы – Фемида и Поэзия» – о В.Г. Золотареве. Остальные произведения – яркие, светлые, талантливее – о таких же ярких и талантливых земляках, к сожалению, тут не перечислить – формат не тот…
Сразу отмечу, что книга получилась чудесной как по содержанию, так и по полиграфическому исполнению, и может быть не только хорошим подарком, но и прекрасным краеведческим справочником, ибо в ней речь идет о наших земляках. Сожаление вызывает лишь то, что она еще не получила достойной оценки у наших читателей и краеведов. Сколько ни пытался и в «Асеевке», и в Интернете найти отзывы на нее – не удалось. Остается лишь надеяться на то, что «большое видится на расстоянии», как заметил однажды поэт Сергей Есенин.
Впрочем, авторы стали лауреатами Всероссийского конкурса краеведческой литературы «Наше культурное наследие» – 2011 год.   
В этом же году Курский союз журналистов, словно соревнуясь с авторами «Курской антоновки», издал замечательную книгу с произведениями лауреатов премии имении К.Д. Воробьева – «Свет звезды Константина Воробьева». В ней, как уже отмечалось выше, был опубликован очерк Владимира Кулагина «Приказано: больше не умирать».
А новый руководитель Курской писательской организации, которая стала именоваться КРО СПР (Курское региональное отделение Союза писателей России), прозаик Николай Иванович Гребнев организовал и провел в Курске Фестиваль  литературы и искусства ЦФО, посвященный 65-летию Великой Победы. Фестиваль проходил с 3 по 5 июня, и на нем присутствовали гости-писатели из Москвы, Орла, Белгорода и Брянска, из Украины и Белоруссии. Как вспоминают курские писатели, Фестиваль, начавшийся с выездного пленума СПР, вылился в настоящий праздник литературы и искусства. Много приветственных слов было сказано в адрес писателей и литераторов – участников Великой Отечественной Войны – Александра Харитановского, Петра Михина, Николая Немцова, Савелия Чернышова, Валентина Барышева, Николая Коняева и других. 
По итогам Фестиваля Борис Агеев и Николай Гребнев выпустили специальный номер альманаха «Толока» с произведениями курских авторов и отзывами гостей, а Владимир Кулагин в первом выпуске журнала «Власть судебная» (за 2010 год) опубликовал несколько своих работ. Среди них – «Поклонимся великим тем годам», «Дороже матери, Родины, творчества ничего нет» и информация о Фестивале литературы и искусства.   
Так уж вышло, что первый десяток «нулевых» годов двадцать первого века Владимиром Кулагиным был завершен на высоком творческом подъеме. И хотя ему «повернуло» на восьмой десяток, возраст помехой тут не являлся. Владимир Васильевич полон жизненной и творческой энергии, да и про общественную не забывал, участвуя во всевозможных общественных советах и комиссиях, наставляя будущих журналистов филфака КГУ быть настоящими летописцами XXI века.



Писательство, как сама жизнь, есть странствие с целью что-то постичь.
Г. Миллер

НА ПУТИ В СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ

В конце 2010 года с помощью близких друзей – Бориса Агеева, Михаила Еськова и Юрия Першина – председатель правления КРО СПР Николай Гребнев при писательской организации создал Союз курских литераторов (СКЛ). Одним из первых членов этого сообщества курских литераторов стал и Владимир Васильевич Кулагин.
В марте 2011 года прошло общее собрание литераторов города Курска, на котором руководителем городского отделения избрали автора этих строк. (Опять же с подачи Николая Гребнева). И с этого времени, или несколько раньше, состоялось мое знакомство с уже хорошо известным в журналистских, общественных, литературных и писательских кругах героем данной работы – Владимиром Кулагиным.
Поразил же меня он своей интеллигентностью, по крайней мере, ее внешней стороной – представителен, подтянут и аккуратен, с благородной сединой в волосах, в хорошо подобранных очках, за которыми лучатся и искрятся умом светлые глаза. Всегда в костюме и при галстуке – выработанный годами стиль одежды. В меру серьезен, в меру улыбчив со знакомыми. При разговоре – сдержан в словах и выражениях, но и юмор с иронией не забывает. Одним словом, настоящий образчик русского интеллигента. (Подобным образчиком интеллигентности я считал и считаю Юрия Першина, Николая Шадрина и Вадима Корнеева; другие писатели позволяют себе некоторые поблажки, в том числе и в одежде, и в поведении).
А вот в выступлениях на презентациях книг и юбилеях писателей, на других литературно-культурных мероприятиях Владимир Васильевич иногда бывал несколько длинноват. Зная за собой такой «грешок», заранее призывал аудиторию к терпению и вниманию. Впрочем, вернемся к творческой деятельности Владимира Васильевича на его долгом пути в Союз писателей России.
А он в 2011 году издал в Курске первую авторскую книгу очерков, рецензий и эссе «В пространстве памяти», о которой упоминалось выше. Трехсотпятидесятистраничная книга была напечатана в городской типографии тиражом в 500 экземпляров в твердом цветном переплете, с иллюстрациями. Произведения автора предваряли небольшая биографическая справка о нем и вступительная статья журналиста и писателя из Курчатова Александра Дмитриевича Балашова «Слово, врачующее душу». В статье краткий экскурс по произведениям, вошедшим в данный сборник, и отзыв на литературный стиль автора.
«Уже в первых строках этого очерка («Соловьиный край России» – Н.П.) прослеживается уверенная литературная поступь В. Кулагина, динамизм стиля, образный ряд, – отмечает Балашов, а несколько ниже добавляет: – Читая книгу, невольно задумываешься, что проза В. Кулагина сродни поэзии». Точку же во вступительной статье Александр Дмитриевич ставит вот такими предложениями: «Все присутствует в прозе В. Кулагина. Более того, эта книга в значительной степени целительна своим духом».
Такая оценка профессионала, автора десятка сборников прозы, в том числе и исторической, многого стоит и делает честь не только литератору, но и любому коллеге по писательскому цеху. Ибо подобное говорилось лишь Михаилом Еськовым о прозе Евгения Ивановича Носова…
Все произведения в книге, а их около тридцати, разделены на две части – главы. В первую главу – «Таланты земли курской» – вошли очерки о Курске и знаменитых курянах. Среди них «Музыкальная совесть России» – о композиторе Георгии Васильевиче Свиридове, которого Владимир Кулагин величает «великим праведником и мучеником, последним из гениев русской музыки ХХ столетия, самобытным художником и гражданином, музыкальной славой России и ее совестью». Здесь же очерк о писателе Александре Александровиче Харитановском (старшем), его жизни и творческой деятельности – «Повенчаны судьбой и временем». За ним следует многостраничная работа «Поэт зрелой мысли и зрелой строки» о поэте Алексее Федосеевиче Шитикове (члене Союза писателей России с 1982 года) и его творчестве. И это не просто рассказ, не просто повествование, но и серьезный анализ поэтического дарования. Десятки и десятки стихотворений не только приведены и процитированы в данном исследовании, но и подвергнуты тщательному анализу по многим параметрам и составным поэзии. И как вывод: «Тем и удивительно творчество Алексея Шитикова, что в нем, кажется, не один, даже не два, а три поэта: один – нежно-влюбленный и страстно-любимый, песенно-колокольный, небесно-земной; другой – громогласный, трибунно-азартный, колючий, даже грубоватый, неистовый; третий – беззащитно-осиротевший, печальный, страдающий».
Если говорить откровенно, то публицисту Кулагину вообще присущ восторженно-эмоциональный стиль повествования, когда в тексте сплошь и рядом великолепные определения, метафоры, чудесная образность, а в очерке о Шитикове, Владимир Васильевич превзошел даже себя. И это при том, что о Шитикове и его творчестве много писалось и до Владимира Кулагина как в СМИ, так и в литературных журналах, в том числе такими известным литературоведами и критиками, как С. Викулов и О. Дорогань. Да и курские писатели и журналисты не раз обращали взоры как на стихи поэта, так и на его поэтические книги. Среди них можно назвать Сергея Малютина и Вадима Корнеева. Но так трепетно и так восторженно излить свою любовь к поэту, как сделал это Владимир Васильевич, никому еще не удалось.
В очерке «Он ваял духовные опоры» речь идет о скульпторе Вячеславе Михайловиче Клыкове и его сыне Андрее Вячеславовиче, установившем памятник отцу на проспекте Клыкова в Курске. Впрочем, большая часть очерка все же посвящена творческой, общественной и духовной деятельности выдающегося скульптора ХХ века. Только в Курске и Курской области им были возведены памятники Александру Невскому, Серафиму Саровскому,  Надежде Плевицкой. А еще были памятники выдающимся деятелям Руси в Москве, Белгороде, Муроме, Липецке…
Отметив, что пресса долго не замечала работ Вячеслава Клыкова, Владимир Васильевич констатирует: «Он добился признания своим умом, трудолюбием. И всю жизнь создавал памятники тем, кто определял исторический, духовный и культурный путь России».
Многостраничный очерк «Жил любовью и правдой», проиллюстрированный фотографиями, посвящен флагману курского писательства – Евгению Ивановичу Носову, с которым Владимир Кулагин познакомился еще в 1974 году. Оба были приглашены на встречу с коллективом газеты «Молодая гвардия»: Кулагин – как собкор «Известий», а Евгений Носов – как бывший сотрудник, стоявший в начале ее послевоенного издания.
О Мастере написано немало, есть статьи, монографии и целые книги, но Владимиру Васильевичу удалось сказать свое самобытное слово. Образ писателя преподнесен читателю в крепкой связке с Курском, его культурой, его повседневной жизнью. Потому Евгений Носов встает перед нами не каменным монументом, а живым человеком.
«В нем была некрикливая, глубинная и безмерная любовь к России, отношение к ее первичному капиталу – необъятным просторам, природным богатствам, духовной неисчерпаемости, ее православной сути и непревзойденной стойкости в преодолении испытаний, в чрезмерном изобилии выпавших на ее долю за последние десять веков, – пишет, изливая собственную душу и любовь к писателю, Кулагин. – Он был предельно строг к себе, своему творчеству и общественному мнению».
Тут же следует очерк о Василии Золотореве «Тепло и свет родной земли», который уже не раз упоминался выше. Далее – о жизни и духовной деятельности митрополита Курского и Рыльского Ювеналия (в миру Спиридона Алексеевича Тарасова).
О жизни и творческой деятельности певицы Надежды Георгиевны Пикуль повествует очерк «Без душевных мук песню не исполнить».
Кроме того, в первую главу книги «В пространстве памяти» входили такие работы, как «Приказано: больше не умирать», «Боль бесконечная» – о ветеране ВОВ и судье Дмитрии Демьяновиче Крамаренко, «Родину, как мать, не выбирают» – об Анатолии Даньшине, «Симфония в камне» – об архитекторе Марке Львовиче Теплицком.
Еще в этой главе очерки «Все отзывается добром» – о предпринимателе и меценате Владимире Михайловиче Харине, «И от счастья, и от горя мы – всегда на волосок» – о бывшем первом секретаре Промышленного РК КПСС Светлане Ивановне Кононовой, ныне проживающей в Москве и активно участвующей в жизни Курского землячества.
Во вторую главу книги «В пространстве памяти», как определил сам автор, вошли литературные заметы и хроники. Открывает главу работа о поэте Николае Ивановиче Глазкове «Поэтоград – моя дорога…», земляке автора по Нижегородчине, с которым довелось встретиться лишь в 1979 году в Оренбурге.
Далее следует статья о полузабытом поэте и прозаике, друге Сергея Есенина и Николая Клюева Пимене Ивановиче Карпове « Возвращение гениального скитальца». В ней так же ведется речь о первых Карповских чтениях, прошедших в 1996 году на малой родине поэта в селе Турка Хомутовского района. (К воскрешению имени Пимена Карпова из забвения и учреждению Карповских чтений большие усилия приложил курский журналист и писатель Николай Аверьянович Шатохин).
Следующая статья – «Он писал не столько о времени, сколько про наши больные души» – посвящается журналисту и поэту Александру Харитановскому (младшему), сыну известного в России и на Курщине писателя Александра Александровича (старшего).
Рецензионная статья-отзыв «Со словами осторожен, как с огнем» посвящается творческой деятельности курского поэта-лирика Юрия Николаевича Асмолова, а в поэтическом сборнике Асмолова «Иней», она является замечательным предисловием. Среди прочих добрых слов  в ней говорится: «В деревенской лире Ю. Асмолов среди маститых курских поэтов, пожалуй, ближе всего к Алексею Шитикову с его «донными ключами», «радостями и муками», «стихотворными амплитудами». Но по энергетике, форме выражения своей боли за судьбу деревни, они разные. Если Шитиков напорист до бунтарских призывов, то Ю. Асмолов более сдержанный, деликатный, не по годам мудрый…»
В следующем литературоведческом произведении «Убить поэзию нельзя!» речь идет о творчестве поэта Вадима Николаевича Корнеева, в стихах которого Кулагин обнаружил «много простора, родниковой чистоты, ощущение величия России, ее дыхание». А, цитируя строки стихотворений, он приводит и такие пронзительные и мистически-реалистические, на которые в свое время обратил внимание и Алексей Шитиков:
Можно на Руси убить поэта,
Но убить поэзию нельзя! 
О жизни, творческой деятельности и трагической судьбе писателя-публициста, писателя-драматурга Валентина Владимировича Овечкина рассказывается в эссе «Он споткнулся о чиновника». И не просто рассказывается, а приводятся исследовательские действия с опорой на уже имеющиеся работы или же высказывания писателей и литераторов Владимира Деткова, Федора Панова, Вадима Корнеева, Алексея Шитикова, Александра Харитановского (старшего) и других.
В очерке «Литературная страда Федора Панова» речь ведется о курском журналисте и литераторе, авторе книги прозы «Калинушка и Соловей» Федоре Емельяновиче Панове. А в статье «Без грифа «Совсекретно» повествуется о книге «Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий», составителями которой являются юристы, сотрудники прокуратуры Вера Кулагина и Василий Щепаков.
Рецензионная статья «Эпоха в спортивной форме, или Таким спортсменам памятники ставят» – о книге известного курского журналиста и литератора Василия Гурьевича Воробьева «Обоянский самородок», знакомящей читателя с жизнью первого курского олимпийца Евгения Клевцова.
Следующая  рецензионная работа «Жить без боли невозможно» о творчестве писателя Михаила Николаевича Еськова. Исследуя произведения писателя, Владимир Васильевич отмечает, что «в его книгах есть русский дух, запах лугов и пашен, дурман лесов и болот, что всюду присутствует славянская душа – и по судьбе его героев, и по духу». Говоря о самом писателе, Кулагин определяет, что «живет он честно, чисто, светло и открыто».
Небольшой очерк «Дух творчества неистребим» как бы подводит черту под темой о курских писателях и их творчестве. А «точку» в данной главе автор ставит очерками «Байкал – «атаман всех озер» и «Гроза моего детства», из которых мной черпались сведения для данной работы о детских и студенческих годах Владимира Кулагина, о его истоках и корнях.
Завершая разговор о книге «В пространстве памяти», не могу не высказать уверенности в том, что она будет востребована читательской аудиторией – взрослой и детской – ибо написана живо, динамично, познавательно, с неподдельной любовью к героям очерков – нашим землякам. Книга достойна быть в одном ряду с такими книгами краеведческой направленности, как «Курские вечера» Исаака Баскевича, «Курские встречи» и «Литературные хроники Курского края» Юрия Бугрова, «Калинушка и Соловей» Федора Панова, «У родной околицы» Ивана Зиборова, «Открытое небо» Бориса Агеева и «Провинциальная хроника» Михаила Лагутича.
В этом же году в издательстве «Славянка» вышла книга стихотворений и поэм Александра Харитановского (младшего) «Выдох». Вступительную статью к ней «Стиху не быть под трибуналом» написал Владимир Васильевич. Цитируя поэтические строки, он не только ввел читателя в художественный мир поэта Харитановского, но и дал ему и его творчеству высокую оценку.
Членство в Союзе литераторов способствовало тому, что произведения Владимира Кулагина стали публиковаться в альманахе «Толока». Так, в № 63 за 2011 год читатель мог познакомиться с очерком о творчестве поэта Н. Глазкова – «Поэтоград – моя дорога». Пробиться в «Толоку», не будучи писателем, дело довольно проблематичное, но только не Кулагину, которого в писательском сообществе знали давно и которому уже прочили членство в Союзе писателей России.

Между тем Владимир Васильевич останавливаться на достигнутом даже и не думал. В 2012 году Курская писательская организация и Союз курских литераторов готовились к проведению своего первого съезда, а чета Кулагиных – к выходу в свет книги о курском театре и его деятелях, над которой они работали не менее полутора лет.
Уже не помню, что произошло раньше: съезд литераторов или же явление книги «Эпоха Бурэ на курской сцене, или К театру с любовью», написанной Владимиром Васильевичем и Валентиной Борисовной Кулагиными. Да это и не важно. Важно то, что новое «детище» Кулагиных сразу же вызвало живой интерес у всех собратьев по перу и своими размерами – настоящий фолиант, количеством страниц под твердой красочной обложкой – 558, и, конечно же, мощным содержанием. Одних глав в ней более десятка, а очерков, статей, рецензий – более сотни. Да все с иллюстрациями. Правда, тираж был несколько ужат – всего 360 экземпляров. Но не беда, во все городские библиотеки и областную имени Н.Н. Асеева она попала, став тут же литературной достопримечательностью, а главному режиссеру Юрию Бурэ да и другим – нерушимым памятником при жизни.
О курском театре и его служителях, конечно, писали и раньше, в том числе такие знатоки театральной жизни, как Исаак Баскевич и Евгений Носов.  Но монументально – только Юрий Бугров, опубликовавший монографию «Свет курских рамп» и защитивший на данную тему кандидатскую диссертацию, и вот талантливые супруги Кулагины.
О том, что подвигло их взяться за эту тему, и как проходила работа над книгой, Владимир Васильевич рассказывает в интервью:  «Театр – это особая страница в жизни нашей семьи. Мы боготворим служителей Мельпомены. Неплохо знали театральную жизнь Оренбурга, Усть-Каменогорска, я – Екатеринбурга (Свердловск), где учился в университете, Челябинска, где работал на заводе. Бывали и в московских театрах. И на их гастрольных постановках в городах, где мы жили.
Приехав в Курск, естественно, тоже сразу поспешили в драмтеатр. Первые постановки, увиденные нами, – «Чудаки», «Святой и грешный», «Женский стол в «Охотничьем зале», «Последняя любовь Насреддина» оставили неплохое впечатление. Увидели и игру ярких актеров, и почувствовали уверенную руку художественного руководства труппы.
Потом начали писать рецензии на полюбившиеся спектакли. Ходить на актерские капустники, бенефисы. Близко сошлись с семьей одного из ведущих артистов Евгения Поплавского и его супруги Татьяны Внуковой – тогда завлитом театра. Именно с ней моя супруга Валентина, работавшая в «Городских известиях», и осуществили блестящую идею театральных гостиных в этой газете.
Тогдашний главный редактор издания Павел Зуев не пожалел для театралов целых газетных разворотов – непостижимая по нашим временам интеллектуальная щедрость! Это была своеобразная летопись многообразной жизни театра. Материалы делались с выдумкой, с задоринкой, на прекрасном русском языке и с выразительными иллюстрациями. Причем, речь шла не только об удачных спектаклях, великолепно сыгранных ролях, но и о насущных проблемах тетра, даже о его спасении в лихие 90-е годы.
Понимали, что надо все разложить по полочкам, набрать, как минимум, 500 страниц текстов на компьютерах (я трудился по выходным на работе, Валентина – на домашнем компьютере), выстроить композицию, сканировать до сотни фотографий, сделать к ним подписи… Сделали! К маю 2012 года рукопись была готова, разбита на главы с соответствующими иллюстрациями. А за месяц до юбилея книга вышла в свет. И мы ее торжественно презентовали на праздничном вечере в театре, потом – в Литературном музее и областной научной библиотеке им. Н.Асеева».
Творческая и общественная деятельность Владимира Кулагина в 2012 году ознаменовались тем, что он был награжден почетным знаком «За особые заслуги перед городом Курском».  А в первом номере журнала «VIP» появилась статья Е. Байбаковой по итогам интервью с писателем «Владимир Кулагин: Не надо звать на баррикады», небольшие выдержки из которой приводились в данной работе. В этом же году, осенью, общее собрание писателей Курской области принимает Владимира Васильевича в Союз писателей России. Ему семьдесят пять, но возраст не помеха. Он полон жизненной энергии и творческих планов.

В 2013 году по итогам работы Первого съезда курских литераторов (хоть и с небольшим запозданием) был издан специальный выпуск альманаха «Толока», в котором читатели могли познакомиться и с отрывком из вступительной статьи Владимира Кулагина к четырехтомному собранию сочинений Александра Александровича Харитановского. Назывался этот отрывок «Повенчаны одной судьбой и временем». И речь в нем шла, естественно, о жизни и творчестве старейшего писателя Курского края. А самого Кулагина с юбилеем поздравил его друг Василий Гурьевич Воробьев, опубликовав в газете «Городские известия» статью «С Володей в разведку пошел бы». В статье Кулагин представлен во многих ипостасях – и друг, и товарищ, и журналист, и писатель.
Вскоре подоспело и сообщение из Москвы: Секретариат СПР утвердил решение собрания курских писателей, Владимир Кулагин – член Союза писателей России. Прошло и торжественное вручение билета.
Я не знаю, кто больше радовался приему Владимира Васильевича в Союз писателей России: он сам или его супруга Валентина Борисовна, многие годы его верный друг и соратник, соавтор прекрасных книг о людях и культуре соловьиного края.
Написал эти строки и вспомнил, как настойчиво интересовался корреспондент «Курской правды» Юрий Моргунов у Владимира Васильевича, в чем секрет семейного счастья, даже ссылку на Адриано Челентано припас. Журналист и писатель, конечно же, ответ дал. Но приведем мы не его ответ, а слова Светланы Шевелевой, которая, используя приемы художественной литературы, пишет: «В принципе, семья для В. Кулагина была и поныне остается абсолютной ценностью. Её теплое покрывало согревало его душу в самые неуютные и тревожные годы». И далее, в качестве подтверждения своих слов, приводит прекрасную цитату из книги «Узловые станции судьбы»: «Семья – не супермаркет, где можно купить любовь, авторитет, популярность или вдохновение. Любить человек может только сам. Как и думать, писать, верить. И противостоять массе сомнений, соблазнов, в том числе и греховных. А устоять бывает непросто. Но всякий человек, воспитанный в нормальной, благочестивой и милосердной семье, никогда не отрекается от нежного и уважительного отношения к женщине – жене, матери его детей. Ибо она – очаг теплоты, сердечности, святости и щедрости».
Ответ полный и исчерпывающий.
В этом же году Владимир Васильевич в «Городских известиях» публикует большой отрывок и будущей книги «Узловые станции судьбы» о жизни и творческой деятельности Александра Александровича Харитановского (старшего). А в газете «Курская правда» под заголовком «Владимир Васильевич не меняет профессии» публикуется его интервью, данное Юрию Моргунову, цитаты из которого не раз приводились выше. Но и это не все: его работы вышли в журнале «Власть судебная» и в книге Александра Балашова «Азы журналистского мастерства», для которой он написал вступительную статью «Об авторе и его учебном пособии…».

В новом 2014 году Владимир Васильевич Кулагин и его супруга Валентна Борисовна принимают активное участие в торжествах по поводу празднования 110 годовщины со дня рождения Аркадия Петровича Гайдара и Валентина Владимировича Овечкина, а также 125-летия со дня рождения Николая Николаевича Асеева. Они не только присутствуют в залах, где проводятся эти мероприятия, но и выступают с докладами. Такие уж они неуёмные люди с пламенными сердцами и открытыми всему светлому и доброму душами! И эта их открытость вызывает отклик. Так, во втором выпуске журнала «Власть судебная» за 2014 год опубликована статья О. Локтевой «Там нет истины, где нет любви», рассказывающая о жизни и творческой деятельности Владимира Кулагина и его супруги. Вскоре эта же статья появилась на страницах Золотухинской районной газеты «Золотухинская жизнь».



Всякая жизнь творит собственную судьбу.
А. Амиель

УЗЛОВЫЕ СТАНЦИИ СУДЬБЫ

2015 год в стране объявлен «Годом литературы», а в Курской области он еще проходит под знаком празднования 90-летия со дня рождения писателей Евгения Ивановича Носова и Василия Семеновича Алехина, а также столетия со дня рождения поэта Николая Юрьевича Корнеева. Не забыта и такая важная дата для курян, как 70-летие Великой Победы. Курское городское отделение Союза курских литераторов издает несколько номеров альманаха «Курские перекрестки», посвященных этим важным вехам в деле развития литературы края. Для девятнадцатого выпуска Владимир Васильевич подготовил вступительную обзорную статью «Курск – источник вдохновения». В статье – краткий, но емкий анализ истории зарождения и развития литературного творчества в соловьином крае со времен Феодосия Печерского (XI век) до «нулевых» годов XXI века, то есть до расцвета творчества Николая Корнеева, Евгения Носова, Егора Полянского, Александра Харитановского, Алексея Шитикова, Юрия Першина, Михаила Еськова, Валентины Коркиной, Юрия Асмолова, Вадима Корнеева и других. В последующих выпусках были опубликованы такие его работы, как «Россию нужно строить нравственно» (№ 21), «Жить без боли невозможно» и «Жизнь – как откровение» (№ 22).
Но самым главным и самым важным событием в творчестве Владимира Кулагина в этом году стало издание его книги о писателе Александре Александровиче Харитановском (старшем) «Узловые станции судьбы», над которой он, по собственному признанию, трудился более тридцати лет, собирая по крохам, а то и «выцарапывая» у героя книги информацию.
Трехсотсорокастраничная книга вышла из Издательского дома «Славянка» в твердой обложке тиражом в 500 экземпляров. Тираж, по сравнению с прежними изданиями, невелик, но вполне приличный для провинции «рыночной России» – хватит для библиотек города и области. У других писателей и того меньше – 100-120 экземпляров. Потому и назвал современных курских писателей, в том числе и себя острый на слово Юрий Бугров «малотиражными» да «малоизвестными».
 Как следует из установочных данных, заказчика на книгу не нашлось, кроме разве что сердца самого автора, поэтому издавать ее Кулагину пришлось, как понимаю, на спонсорские средства. Хотя это был второй выпуск. Первый таким же тиражом был осуществлен на средства областного бюджета в конце 2014 года. Друзей-то у Владимира Васильевича достаточно, причем настоящих друзей, а не виртуальных.
Обложка книги не претендует на яркость и броскость, зато она в полном цветовом сочетании с обложками книг четырехтомного собрания сочинений самого Александра Александровича Харитановского. И естественно дополняет уже определившуюся цветовую гамму. Что это – неслучайная случайность или все же авторская задумка?! В любом случае – удача налицо.
«Это, безусловно, заслуга дизайнера книги Елены Морозовой», – уточнил сам автор.
Да, «Узловые станции судьбы» – это книга о жизни и творческой деятельности известного не только в Соловьином крае, не только на просторах России, но и на всем пространстве бывшего Советского Союза журналисте, публицисте, романисте и общественном деятеле, написанная в жанре документально-художественного произведения. Но она не только о родословных корнях писателя, о его книгах и героях этих книг, подаренных автору самой жизнью, а не вымышленных, она еще и о Курской писательской организации и курских писателях, о зарождении военно-морского кадетского класса  в школе № 18 города Курска, носящей имя легендарного лейтенанта А. Сергеева, командира миноносца «Стерегущий». А еще она о прекрасных людях, в которых дух созидания, любовь к родной земле, великие чувства настоящего патриотизма, несмотря на все социальные катаклизмы, по-прежнему высоки, живы и пламенны; о людях корчагинской закалки.
Состоит книга их 5 глав – «Он – наш, земной, узнаваемый и доступный», «Трагическая вершина русской истории», «Чечня, Камчатка, Курск, Алтай: вся жизнь его – передний край», «Мы живем, пока любим» и «На исповеди у времени». И в том, как названы главы, уже видна тема и суть повествования. Ясно, что в первой пойдет речь о знакомстве автора с героем его книги, а также о детских, школьных и отроческих годах героя – Саши Харитановского. Во второй – о военном лихолетье и об участии моряка-тихоокеанца Александра Харитановского в боях с врагами Отечества на Дальнем Востоке. А еще тут размышления автора в сочетании с размышлениями главного героя книги о патриотах и предателях.
Нет сомнений, что в третьей главе речь пойдет о путях-дорогах профессионального журналиста Александра Александровича Харитановского, которые приведут его то в Чечню, где в городе Грозном у него родится сын Александр, то на Камчатку, то в Курск, где он, по мнению Кулагина, напишет свои лучшие «художественные и мировоззренческие» произведения: «Ступени» и «Господа офицеры».
О семье, о сыне писателя – журналисте и поэте Александре Александровиче – и его трагической судьбе пойдет сказание в четвертой части книги. Здесь же читатель узнает некоторые подробности о знакомстве Александра Харитановского с Курском и о его отношениях с курскими писателями, в том числе с такой яркой личностью в отечественной литературе, как Евгений Иванович Носов.
Если первая глава как бы является вступлением, большим прологом ко всей книге, то пятая, заключительная, подводит промежуточный итог жизни и творческой деятельности большого русского писателя. На это указывают оглавления отдельных частей этой главы: «Подъем на творческую вершину», «Родину не выбирают, ей служат», «Завидная судьба достойна удивления» и «Все стерпела, вынесла душа».
Украшением книги является 36-страничная подборка нескольких десятков фотографий главного героя книги и его ближайшего окружения, напечатанная на глянцевой бумаге. Фотографии не только хорошего качества – заслуга полиграфистов, – но и снабжены небольшим пояснительным текстом. Это уже решение автора. Кстати, более половины фотографий – автора книги.
Говоря о новой книге, по-видимому, можно и нужно приводить из нее отдельные цитаты, чтобы показать живой язык автора, стиль изложения, портреты героев, что, кстати, мной делалось уже неоднократно, но пересказывать ее – дело никчемное и пустое. Книгу надо читать, чтобы читая, наслаждаться, восторгаться, негодовать, любить и ненавидеть, болеть и выздоравливать, жить жизнью ее героев!.. Поэтому никакого пересказа, лишь некоторые соображения.
Во-первых, на мой взгляд, в книге два главных героя: Александр Харитановский (старший) и автор, которые на протяжении всего повествования ведут непростой диалог, даже дискуссию о жизни, о времени, о себе, о стране, о семье, об обществе, о справедливости, о чести, о человеческом достоинстве и патриотизме. И через призму этого диалога высвечиваются аспекты морали и нравственности, веры и безверия, духовности и бездушия. Но кому из героев комфортабельней и уютнее в этом диалоге, вопрос. Мне видится, что комфортабельнее все-таки Александру Александровичу Харитановскому, оставшемуся верным своим юношеским идеалам и принципам, не изменившему им ни на йоту, ни под влиянием горбачевской «перестройки», ни под давлением ельцинской псевдодемократии. Потому он обо всем говорит прямо и откровенно, не пытаясь срезать и «округлять»  «острые углы». А вот автору, проведшему мировоззренческую коррекцию и последние годы находившемуся при властных структурах, в этом вопросе было сложнее… Но «экзамен», как понимаю, им все-таки сдан на «отлично».
Во-вторых, весьма важно, опять же, на мой взгляд, как была встречена книга собратьями по перу и читателями. Ведь объемных биографических книг о курских писателях, тем более здравствующих, до Владимира Кулагина никто из курских мастеров слова не писал. Следовательно, его стоит назвать первопроходцем в создании большого художественно-биографического полотна о земляке-писателе. А саму книгу с полным основанием можно назвать не только прекрасным подарком для ее главного героя, но и замечательным духовно-материальным памятником, изваянным из слов и образов, на многие века.
Да, в 2009 году вышла книга Юрия Першина «Измерение друзьями», весьма хорошая книга воспоминаний о Евгении Ивановиче Носове и его друзьях-товарищах, но она иного плана. Она не охватывает всей жизни и творческой деятельности Мастера, хотя яркое высвечивание отдельных страниц этой жизни в ней отображено сочно и со вкусом. Прекрасна и книга Михаила Еськова «Храм Евгения Носова», изданная «Славянкой» в 2015 году. Но и в ней яркие эпизоды из жизни Мастера, блистательно схваченные и поданные автором читателю, а не вся жизнь талантливого писателя, запечатленная от его рождения и до кончины. Поэтому отзывы коллег-писателей на книгу Владимира Кулагина «Узловые станции судьбы» были бы интересны.
Они и были интересны, но… в устной форме. И в личных беседах с автором, и в публичных речах во время презентаций, которых было несколько. Одна лишь беда: в местных СМИ рецензионных статей от писателей, как делалось это в советское время, что-то не последовало. Промолчали и курские литераторы, за исключением Надежды Быковой, опубликовавшей сначала в «Курской правде», потом и в своей книге «Как сердце мое отозвалось» очерк «Ни одной строчки без души». И только журналистка Александра Черных факт выхода новой книги отметила в «Городских известиях» одноименной статьей, в которой рассказала о ее презентации в школе № 18. Ссылаясь на мнение директора школы, Черных дала и общую оценку этому детищу Владимира Кулагина: «…школьники читали книгу на одном дыхании».
Однако наиболее значимый отзыв о книге опубликовал в Интернете видный ученый экономист и политолог Виктор Томашевич. По его мнению, «Узловые станции судьбы» – «достойное пополнение молодогвардейской серии ЖЗЛ» (Жизнь замечательных людей). Называя произведение Кулагина «эпическим и одновременно лирико-биографическим», «историческим романом», Томашевич цитирует из  него несколько десятков ярких, образных выражений, в которых наиболее зримо и веско отобразились мысли и чувства автора, его боли и радости.
Будем надеяться, что процесс ознакомления с книгой Владимира Васильевича лишь начался, и отзывы на нее еще последуют. Обязательно последуют.
Сам же Владимир Васильевич в 2015 году принимал активное участие во 2-м съезде курских литераторов, проходившим в ноябрьские дни. (Кстати, работа съезда литераторов совпала с чествованием писателя-юбиляра Михаила Николаевича Еськова. Ведущему прозаику края и России исполнилось 80 лет). Поучаствовал Владимир Кулагин и в выпуске альманаха «Толока», посвященного 70-летию Великой Победы, опубликовав там одну из глав книги «Узловые станции судьбы».

К сказанному остается лишь добавить и даже где-то в чем-то повториться, что за многолетний созидательный труд на ниве журналистики, литературы и общественной деятельности Владимир Кулагин награжден медалями: «За доблестный труд». В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И.Ленина» (1970 г.), «За трудовое отличие» (1978 г.), «За безупречную службу» – Совет судей России, «За усердие» второй степени – Судебный департамент при Верховном суде РФ. Также награжден Почетными знаками Курской области «За труды и Отечество» и «За особые заслуги перед городом Курском».
Награжден Почетными грамотами Курской областной Думы, ЦК ВЛКСМ, Судебного департамента при Верховном Суде РФ и Совета судей Курской области, Митрополита Курского и Рыльского Германа, Почетным знаком ДОСААФ СССР. Отмечен Благодарственным письмом председателя Курского регионального отделения Союза писателей России. И высшим знаком Союза журналистов России «Честь. Достоинство. Профессионализм».
Владимир Кулагин – Ветеран труда, Почетный работник культуры и искусства Курской области, трижды лауреат журналистского конкурса имени писателя Валентина Овечкина, а также писателя Константина Воробьева и литературного конкурса имени поэта Афанасия Фета. Лауреат четвертого Всероссийского конкурса краеведческой литературы «Наше культурное наследие»  –  «Курская антоновка».
А еще Владимир Кулагин прекрасный семьянин, что не раз отмечали его биографы и интервьюеры. Жена Кулагина Валентина Борисовна – профессиональный журналист, лауреат премии имени писателя Валентина Овечкина и литературных конкурсов в честь 200-летия со дня рождения А.С.Пушкина, Афанасия Фета и четвертого Всероссийского конкурса краеведческой литературы «Наше культурное наследие» – «Курская антоновка». Почётный работник культуры и искусства Курской области. Дочь Татьяна – хореограф, член Союза театральных деятелей России. Внучка  Светлана – заканчивает бакалавриат отделения журналистики  филологического факультета Курского государственного университета.
Что ж, порадуемся за героя этой книги и пожелаем ему и членам его семьи новых успехов в жизни и творческих достижений!