Самоволка

Ленинград – это восьмое чудо света. И ты идешь по этому удивительному городу, заворожено раскрыв рот, впитывая в себя все то великое, что было создано Петром I, Росси, Растрелли, Клодом и всеми другими знаменитостями.

Для тебя, выросшего в Пензенской губернии, где небоскребом считалось двухэтажное здание, а высшим творением зодчества – построенная тобой пирамидка, все это великолепие напоминало сказку.

Ленинград завораживает, околдовывает, заставляет себя уважать и любить. Требует от тебя эрудиции и знаний, дабы не ударить лицом в грязь и не быть чужаком и глупцом в этом городе.

Человеческое познание требует массу времени. Ну а коль ты окружен пристальным вниманием разных степеней начальников, ущемлен в своих действиях всеми видами Устава, ну и занят изучением своей будущей профессии, то, естественно, чувствуешь себя ущербным. И все, чего тебя лишили, что стало запретным, с неудержимой силой манит к себе. Тогда возникает идея – самоволка.

Но в городе патруль!

Кто рискует, тот сидит за учебниками. Можно и отбрехаться, мол, едешь на какую-то из кафедр, а их «море» и все разбросаны по городу.

Правда за это, тем более на первом курсе, можно было вылететь из академии. Но молодость… Она требует свое. Иначе зарастешь прыщами.

Первая самоволка – это проезд на метро от станции «Площадь Ленина» до станции «Дачная» и обратно. Вот именно там была первая встреча с патрулем. То ли мое испуганное лицо вызвало у них жалость и отвращение, то ли попались добрые люди, а это были курсанты  военно-морского училища, но меня не остановили. Затем осваивались близлежащие окрестности, разводились мосты, встречались рассветы, познавались женские тела, то есть делалось все, что запрещали начальники и Уставы.

И Бог миловал. Все как-бы сходило с рук. Хотя пару раз все-таки пришлось отбывать наказания в нарядах.

Тех, кто не хотел покориться судьбе, плохо учился, в увольнение не пускали. Но так как нельзя бесконечно держать человека в неволе, то стали по воскресеньям проводить для таких моральных уродов, как мы, экскурсии по историческим и культурным местам города-героя Ленинграда. Таких разгильдяев нашлось человек пятнадцать из ста тридцати.

Экскурсия проводилась с тринадцати до семнадцати часов, то есть  до ужина.
В этот раз мы с Глебом заранее наметили свой маршрут. Глеб Куприянов – это мой друг, «молочный брат», то есть моя вторая половина. Был еще третий, мой земляк – Вова Зуев, с факультета подготовки врачей для ВВС. Нас так и звали за шустрость и неугомонность – братья-веники.

Доехав до Эрмитажа, мы, а это была уже весна, и щепка лезла на щепку, сославшись, что нам нужно позвонить по межгороду, сели на  такси  (это  при  всем  том,  что  мы  получали  восемь  рублей  и  тридцать копеек в месяц) и поехали к девочкам. Там нас ждал Зуев. Он был в увольнении, ему легче.

Веселье с вливанием и выливанием из себя всего, чего можно и уже можно, притупило бдительность. Нам уже не до ужина. Приезжаем в казарму в 22.00 к вечерней проверке. И тут нас ждет «задница». Допущен стратегический просчет. Оказывается, дежурным по факультету заступил наш начальник курса.

Мускатный орех, лавровый лист притупляют запах алкоголя. Но что может прикрыть совершённую самоволку?

Строгая беседа, лепетание ягненка о случайной встрече с виртуальной одноклассницей и клятвенные обещания быть хорошим успеха не имели. Итог – пять нарядов на службу. И это через день.  Стоишь у этой долбаной тумбочки восемь часов – четыре ночью, четыре днем. А это, плюс ко всему, пропущенные занятия и их отработки.  Короче, тоска смертная.

Но за все надо платить. И за удовольствие тоже.

Это было уже на третьем курсе, когда мы имели свободный выход и право ношения гражданского платья. Решили мы с Глебом посетить неизведанный нами до сих пор пивбар «Пушкарь». Пришли туда «по гражданке», разумеется, а там дым коромыслом. Все пьяные, включая и барменов. Еле дождались свои две литровые кружки пива. Чтобы расплатиться, ждали еще больше, чем нам это пиво приносили. Официант не реагировал на наши крики. Видимо ему было в этот вечер не до денег. Мы встали и, не расплатившись, ушли.

Бредя бесцельно по Петроградской стороне, встречаем толпу молодых спорящих ребят.

- Что случилось?

- Не хватает тридцать копеек.

- А что дают?

- Вино, «Бычья кровь».

Мы кооперируемся и берем пять бутылок, ну чтобы второй раз не бегать.

Где же пить?

Оказывается рядом ДК «Ленсовета». Идем туда и в туалете, а где же еще, все это дело выпиваем. Ну а дальше – танцы.

Духота, скачки сделали свое дело. Сев на скамеечку, я задремал.

И вот будит меня дружинник. Ну разбудил бы и ладно.

Иду в гардероб. Ан, нет. Ведет он меня в комнату ДНД. А так какое- то гражданское чмо учиняет мне допрос. И как услышал, что я военный, его аж окрылило, да еще в гражданском платье, да еще нетрезв.

Ни униженная мольба пожалеть и отпустить, ни навернувшиеся слезы, ни аргументы, что меня выгонят, ничего не помогло. Закрыл он меня, скотина, за решетку. И просидел я там, пока не прибыл за мной помощник дежурного, слушатель пятого курса.

На занятия я не пошел. Ждал сурового возмездия со стороны начальника курса.
Чего я ему только не плел.

Выслушав этот бред, он велел идти мне на занятия.

Последним часом была лекция. Не успела она закончиться, как входит шеф. Я, естественно, был поднят с места, облит ушатом помоев, а  в конце, для поднятия боевого духа масс, он добавил, - Финогеев, если вы пьянеете от пива, не пейте пива, если пьянеете от кефира, не пейте кефира, а сосите говно через тряпочку. Садитесь, я подумаю на сколько.

Но все, слава Богу, обошлось. Мер дисциплинарного наказания ко мне принято не было. И жизнь потекла размеренным ритмом. Впереди были новые приключения.

Жизнь – это тельняшка. И после черной полосы, всегда идет белая.