Косорукий. 2 глава

Равняйсь!
Смирно!
Товарищ капитан, учебная рота для проведения занятий построена!  Старшина учебной роты, старший сержант Хромко!  Вольно!...
   Это был утренний доклад нашего старшины Алексея Павловича, уже послужившего и повоевавшего 24 летнего солдата украинца, коренастого не высокого роста, крепкого телосложения, с лёгкой ухмылкой на лице, доброго но строгого и справедливого человека, в разговоре которого никогда не проскальзывала украинская мова и даже везде распространённый сурджик, никогда им не применялся, но украинские песни пел с такой любовью и упоением, что в некоторых раскрывал такие острые чувства преданности и любовь к своему Отечеству.  Призван в Красную Армию он был ещё до Финской войны, в которой познавал военную науку, а затем и тайны побеждать любого противника не числом а умением в реальных условиях и при любой сложившейся обстановке и раскладе сил.
  Наша учебная рота расквартировалась в двухэтажном деревянном здании, бывшей лесозаготовительной конторы, расположенной на окраине небольшого уральского посёлка. Это была школа подготовки младших специалистов диверсионно-разведывательных подразделений полковых и дивизионных соединений, где кроме теоретической подготовки большое внимание уделялось физической подготовке и выносливости,  для чего в этих целях поблизости была построена довольно сложная полоса препятствий, с окопами, траншеями, пулемётными гнёздами, колючей проволокой, заборами, перекладинами, канатами и другими естественными и рукодельными препятствиями.
  В учебный ритм школы личный состав роты приступил немедленно, как только экипировался всей необходимой амуницией и боевым оружием, новыми автоматами ППШ-41 и пистолетами ТТ, причём тактические занятия по преодолению препятствий и все марш-броски, проводились при полной амуниции с вещмешками.
  Первые дни Иван с непривычки тяжело переносил устраиваемые старшиной Хромко  утренние и вечерние марш-броски которые он проводил расчётливо, каждый раз изнуряя учебную роту до изнеможения, а сам как будто и не бежал вместе с ротой, внезапно появлялся то в конце растянувшейся роты, подгоняя отставших и напутствуя одновременно о взаимовыручке товарищей и помощи в переносе амуниции, кроме оружия и тут же мог оказаться впереди роты, усложняя вырвавшимся вперёд курсантам вводной по переноске раненого, иногда и двух, и в тоже время следил за моральным духом вверенного ему подразделения.
  В таком темпе физических нагрузок прошло несколько недель, затем старшина усложнил систему обучения разделив, роту по два взвода, теперь кроме марш-бросков и теоретических занятий началась тактическая подготовка, где для выполнения поставленной старшиной задачи, требовалась не только физическая сила и выносливость но и сообразительность и слаженность боевой группы, по разминированию или наоборот минированию позиций.
  Для Ивана учёба не казалась трудной, он ответственно относился к ней, и упорно переносил все тяготы суровой военной службы и как-то незаметно стал возвышаться среди своих сослуживцев, ценя в первую очередь честность, справедливость, верность и добропорядочность в своих однокашниках.
  Такие человеческие качества он заметил в невзрачном на вид подслеповатом курсанте из его же взвода Анкеле Шторц  уроженце Поволжья, хоть он был намного слабее своих сослуживцев, зато  легко усваивал теоретические занятия и в совершенстве знал немецкий язык, многие курсанты его недолюбливали за то, что часто приходилось его буквально на своих плечах тащить во время марш-бросков, Ивану же доставались более тяжеловесные товарищи.
  По прошествии нескольких месяцев обучения ежедневной тренировки и отработки приёмов рукопашного боя, в одном из небольших перекуров учебной роты, которая расположилась на небольшой лесной опушке, где много лежало поваленных деревьев, Иван вдруг заметил, что на земле уже лежит снег, и лёгкий морозный ветерок шелестит опавшей замёрзшей листвой, ему вспомнилось мамин день рождения, которое они до войны радостно отмечали и в этот день, она пекла огромный яблочный пирог, и все дарили ей какие нибудь самоделки, вышитые фартуки, полотенца, салфетки.
  Не забыть бы, поздравить маму с днём рождения, и лёгкая тоска отразилась на его лице. Иван достал из противогазной сумки чистый лист бумаги и химический карандаш и быстрым размашистым подчерком написал маме письмо с поздравлениями и большими приветами к сёстрам, спросил об известиях от отца и братьев и сложив письмо треугольником, аккуратно вывел адрес получателя.
 Рота стройся! Маскхалаты одеть!Раздалась команда, и старшина Хромко уже придирчиво выхаживал вдоль ранжира оценивая своим цепким взглядом внешний вид и возможности учебной роты, которая уже прошла все нелёгкие испытания, и готова преодолеть оставшиеся несколько километров к своему расположению.
  Рота, за мной! Бегом, марш, марш! Скомандовал старшина Хромко и послушные солдаты устремились за ним, отдохнувшая рота не растягиваясь бежали все дружно. Только вдруг Иван заметил, что они вышли на просеку не по направлению к казарме а, наоборот в противоположную сторону, Иван прикидывал, что если сейчас рота повернёт обратно, то к ужину точно не попадут, на эти размышления навело и некоторых других курсантов, но старшина Хромко не принимая ни каких жалоб, уверенно вёл их к какой-то ему одному известной цели.
  Несколько часов рота с небольшими передышками бежала по пересечённой местности, начало смеркаться, старшина Хромко включил и повесил себе на грудь квадратный электрический фонарик, предназначенный для ориентира, где то впереди загудел паровоз и наконец - большак.
   Короткая передышка, на которой старшина приказал привести в надлежащее состояние обмундирование и амуницию, ободрил курсантов и снова бегом повёл их в известное только ему направление. 
   Хлопьями пошёл густой снег принося с собой из верхних слоёв атмосферы приятный с кислинкой на вкус озон, но набранный темп марш-броска не убавлялся.
  И вскоре небесный запах стал перемешиваться с дымком топящихся печей и всё чётче был слышен лязг вагонных сцепок с гудком маневрового паровоза и наконец показались мало освещённые дома с редкими уличными фонарями на привокзальной площади и двухэтажным железнодорожным вокзалом, на перроне которого стоял капитан Беглов с преподавателями и незнакомыми офицерами, а поодаль стояла полевая кухня от которой исходил аппетитный запах каши с тушёнкой и продовольственный вагон полкового начпрода с раскрытыми дверями, из которого полевую кухню выкатили для приготовления ужина.
 Старшина построил роту перед офицерами и скомандовал:
 -Равняйсь! Смирно!
 Товарищ капитан, учебная рота в полном составе, для отправки на фронт прибыла!