Больница

В детстве я часто болел. Помню, как мама прогревала мне уши синей лампой к нашей коммуналке, но волшебная лампа не помогала, болезни не прекращались, и я умудрялся болеть во все времена года, даже летом. В один из таких летних солнечных дней я очередной раз попал в больницу. Это была спрятанная в заброшенном парке старенькая одноэтажная привокзальная детская больница с влажной дымкой в единственном тускло освещаемом темно-синем коридоре. Я воспринял ее с детским смирением, веря в силу и добродетельную власть взрослых, без которой выздоровление не возможно. В больнице даже понравилось, ведь там не было резвых детишек, опережавших меня во всем, особенно в беге, что переживалось вечной тревогой перед новыми состязаниями, грозящими синяками и кровотечением из никогда не дышащего носа. Там, среди ослабленных, больных детей шли дни, познавалось детское тихое единение, основанное не на шумных играх, а на одинаковом понимании жизни. Потихоньку детям возвращалось здоровье, краснели щечки, начинали светиться глаза. А еще приходили молодые, оживленные и стремительные родители, подымали выздоравливающих детей на руки, уносили их в беседки перед больницей, кормили вкусностями, и дети принадлежали в те минуты им полностью, становились послушными и кроткими, а после ухода, поделившись гостинцами, замолкали, грустили, глядя в потолок или на "обратную сторону" подушки. Но общение вскоре возобновлялось, оно могло продолжаться в бесшумном спокойствии тихого часа, когда чувствуется ставший родным уклад больничного пространства: ход часов в холле, шум моющихся шприцов в процедурной, гул автоклава, бряцанье ведер, звон посуды в столовой. Может быть именно в ощущении разумности и предсказуемости окружающего мира состоит основа спокойствия детей при условии, что их пространство не нарушается роковыми событиями?
Господи, храни детство от таких событий! Нам же пришлось испытать то, что очень ошеломило и напугало, и, видимо изменило в дальнейшем жизнь каждого ребенка. Будто сильный и леденящий ветер ворвался в теплый уют больничных палат внезапно и страшно, приподняв над подушками испуганные детские головки. Захлопали двери, раздались рыдания, закричали женские голоса, забегали люди. Мы высыпали в коридор и увидели, как на носилках пронесли мимо нас девочку. Среди общего волнения и судорожных действий медицинских работников девочка оставалась тихой и неподвижной, ее белое лицо было безмятежно, глаза полураскрытыми, словно говоря всем , что ей сейчас хорошо, что придет к нам, как только станет легче дышать, что имеет власть успокоить Маму и простить всех.
Не дождались...
В тот вечер в больнице было особенно тихо. О, жало смерти, порождающее детскую скорбь, слепа твоя злоба! Царствие тебе Небесное, бедный ребенок!