Все пройдет, пройдет и это...

Осень того года наступила внезапно. Вроде бы и лето еще не успело проститься, а глядь - уже и первый иней по утрам на крышах домов и на не успевших окончательно пожелтеть и опасть листьях сада.

 Замерзшие кромки луж после дождя, запах сырости и увядания кругом. Помидоры, державшиеся до последнего, за ночь почернели. Темные кусты крепко держали уныло повисшие, не поспевшие помидорины. Одна капуста зеленела на упругих кочерыжках, не испугавшись ночного заморозка. Слабаки, думала она, прощаясь с кустами помидор и перца.

В доме затопили печь. Рановато, огорчился дедушка, хватило бы дров до весны! Но с ним не согласилась Мурка, нагло растянувшись вдоль печки, сладко зевая и мешая бабушке суетиться возле кастрюль.

С теплым духом, потянувшимся от раскаленной печи, в комнате стало уютней и теплей. Даже ходики на стене, отбивая такт уходящим в лету минутам дня, застучали веселей. Да и как не радоваться, в кастрюлях что-то булькало, разливая вокруг приятный аромат, хозяин мирно читал, прижмурив глаз, а хозяйка хлопотала по кухне. Их любимая внучка гладила кошку, все пытавшуюся вырваться из ее цепких объятий.
С улицы вошла мама, замешкалась у дверей, переобуваясь. Раскрасневшаяся от жара семья хором закричала.
 - Закрывай скорее дверь, тепло выпустишь!

Мама подошла к печке, протянула озябшие руки и рассказала, что укрывала старыми покрывалами тыквы, собранные днем в кучу, и что завтра обязательно надо постараться опустить их в погреб, иначе замерзнут. Да и с колонки слила всю воду на ночь, а вдруг гусак замерзнет? Обещали заморозки.

Дедуля кивал головой, одобряя слова мамы.

Бабушка, перекрестившись, позвала всех ужинать. По мискам разлили борщ, нарезали хлеб, дружно застучали ложками. За окном опускалась темнота в обнимку с первым морозцем.
 
После ужина, усевшись на маленький стульчик, дедушка закурил, приоткрыв заслонку печи. Внутри, оранжево-голубыми огоньками, переливались угольки.

К вечернему чаю, с гостинцем в руках, в доме появилась гостья - мамина подруга. В лощеной бумаге оказался завернутым большой кусок тахинной халвы. Они уселись пить чай и шептаться.

 Я свисала головой с верхней нагревшейся печки, слушала их негромкую беседу, но скоро дремота сморила меня, и в обнимку с Муркой мы уснули.

А мамина подруга говорила о тяжелой работе на стройке, в холоде и сырости, о часто заглядывавшем в стакан муже, и о свекрови, с которой последнее время совсем невыносимо стало жить под одной крышей. Удивлялась - за что и почему, спрашивала у мамы совета.

Бабушка перемывала посуду, тихо позвякивая тарелками, вздыхала, прислушиваясь к разговору молодых женщин, и все порывалась сказать, что не на все вопросы в жизни есть ответы! Да разве поймут, молодо-зелено.