С чего начинается Родина?

Для Марка Яковлевича Каганцова   она началась со… ссылки.
Да-да, не удивляйтесь: ведь родился он в стране чудес – СССР.  А потому с первой же секунды жизни, едва покинув материнское лоно, тут же, не успев даже пелёнки обмочить,  стал ссыльнопоселенцем.
Ведь, как известно, сын за отца не отвечал. Но понимать это, по логике страны чудес, надлежало ровно наоборот. Отец новорождённого, Яков Каганцов, отсидевший в лагере «сталинскую пятилетку» с 1936 года по 1941, по начавшемуся военному времени, да  плюс к тому по характеру своего «преступления», которое обозначалось буквами КРТД («контрреволюционная троцкистская деятельность»), свободе не подлежал, а был определён в том же городе Воркута на ссыльное поселение.
Тем самым (в том-то и заключалось одно из специально советских чудес) родившийся от него кроха сын по заведённому  в стране «порядку» с первой секунды стал числиться ССЫЛЬНЫМ. Во  дела!!!
А ведь заботливая советская госбезопасность и большевистская общественность его маму, тогда коммунистку, бывшую фронтовичку, заботливо предупреждали и упрашивали: мужа, вражину, – брось ! Мы вас с первенцем так далеко от него завезём и устроим – он и не найдёт никогда!
 Многие женщины в подобных случаях подчинялись таким увещеваниям: уж больно серьёзные  осложнения грозили непокорным. А вот она не послушалась…  Её немедленно исключили из партии, и Лена, она же и Ципа-Ента, на всю жизнь осталась с любимым  до конца его дней. Вдвоём и обоих сыновей поднимали. 
Яков Каганцов, потомок николаевского, ХIХ века, солдата из евреев-кантонистов, отслуживший 25-лет солдатом и за то, как потомок «мужеского» пола,  высочайше пожалованный правом жительства вне черты еврейской оседлости, проживал в Севастополе, а в советские годы оттуда уехал учиться в Одессу, в университет, и ещё студентом угодил под сталинскую расправу. Будущая его жена, Литвин  Елена Захаровна (она же Ципа-Ента  Залмановна), родилась в б. Смоленской губернии, а потом родители поселились в степном Крыму, где стали работать в еврейском  колхозе, организованном на средства  «Агроджойнта»   Мать центрального персонажа этой истории, окончив Севастопольское медучилище, стала медсестрой. Служа в Ессентуках в  военном  госпитале, познакомилась с курсантом командирских курсов Марком Каганцовым – младшим братом Якова, уже несколько лет  находившегося в Воркуте.
Молодые люди стали встречаться, строили планы семейной жизни, но война внесла свои коррективы. Марк Каганцов-старший на фронте с первых дней. Одним из первых в составе горных стрелков ворвался в оккупированный Севастополь, даже побывал на родном пепелище, оставил запись на стене родного дома, а буквально через несколько часов погиб в бою на мысе Херсонес…
От рук нацистских палачей погибли родители Лены, без вести пропал её брат-солдат. Но Марк успел дать ей адрес своей сестры, и женщины  списались. К тому времени после гибели Марка Лена Литвин и сама была на фронте, служила телефонисткой, в бою её контузило, перенесла тяжёлый  отит,  получив сильное поражение слуха, и  из армии её  «комиссовали»  на гражданку. Тут пришло письмо от Якова из Воркуты: узнав от сестры своей о невесте младшего брата, оставшейся в одиночестве,  он позвал её приехать, и они встретились.
           Есть старинный еврейский обычай – «левират», суть которого в том, что если один из двух братьев умрёт, не имея сына, то вдова умершего «не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь ее («левир», откуда и самое название обычая – Ф.Р.) должен войти к ней и взять ее себе в жены, и жить с нею. И первенец, которого она
 родит, останется с именем умершего брата, чтобы имя его не изгладилось во Израиле» (Второзаконие,. 25, 5-6). Так образовалась супружеская чета родителей Марка Каганцова-младшего. Конечно, имя ему дали в память о погибшем дяде. Второго сына  назвали Гришей в честь не вернувшегося с фронта Гриши Литвина.
               
                Но мы теперь вернёмся в Воркуту. Родившийся в 1947 году Марк жил  там практически всю жизнь, с перерывом в шесть лет, на время учёбы в Архангельском медицинском институте. И лишь сравнительно недавно переехал в столицу той же республики Коми – Сыктывкар. Получив диплом, сорок лет работал  в заполярной Воркуте врачом скорой помощи. Наряду с этим, есть в его жизни и другое занятие, а какое – легко догадаться, поскольку речь у нас о враче российском. А среди них  издавна, со времён Владимир Даля, Антона Чехова, Викентия Вересаева, Михаила Булгакова, нередко принято  одновременно увлекаться и трудом писательским. В советское время  к традиции подключились и новые поколения врачей, включая русских евреев: вспомним Василия Аксёнова, Александра Розенбаума (который ведь тоже работал в «скорой помощи»…)
Вот несколько строк персональной справки «Марк Каганцов, врач, писатель, Воркута» на сайте «Русское литературное эхо»: «Врач "скорой помощи", заслуженный врач РФ, почетный донор РФ, ветеран Воркуты, ветеран труда, инвалид 2-й группы, работающий пенсионер. Член воркутинского литобъединения с 1963 года. Участник 23-х литературных сборников и альманахов, 5 персональных книг, имеет сотни публикаций в газетах и журналах России и СНГ. Женат, три взрослых сына, пятеро внучат (самая старшая и самая младшая- девочки)».Среди литературных занятий Марка Яковлевича моё внимание особенно привлекли его поиски и находки в региональной литературе родной  Воркуты  – в прошлом одного из опорных пунктов сталинского ГУЛАГа: Каганцовым  и с его участием возвращено в историю литературы множество имён  сидельцев этих мест – жертв массовых политических репрессий. В том числе, случайно освоив на бытовом уровне украинскую «мову» (его с детства окружало множество ссыльнопоселенцев и бывших заключённых, в том числе  и из Украины), М. Каганцов прекрасно перевёл на русский стихи украинских поэтов, и в том числе немало направленных против юдофобии, нацизма, расизма.
Интересны и примечательны и оригинальные стихи самого поэта. К своему рассказу о нём прилагаю несколько таких, которые он в шутку (и, конечно, по аналогии с «гариками» И.Губермана, а также в рифму со своим именем Марик) назвал «кошмариками». Все, какие он мне прислал по случаю нашего Интернет-знакомства (благодарю за посредничество Юлию Систер из Реховота), посвящены родному городу.
По этому случаю хочется поделиться своими мыслями. Неистребимая международная юдофобия, новый всплеск которой мы наблюдаем, приписывала и продолжает приписывать евреям, которых  донедавна считали и называли «народом без земли», отсутствие патриотизма, обвиняли в нелюбви к странам их пребывания в галуте (рассеянии). С другой стороны, сионистски настроенные евреи нередко упрекают своих собратьев в излишней, непомерной, «неразумной» привязанности к этим же странам. Мне кажется, что патриотизм, то есть любовь к родине, - столь же таинственное и сокровенное чувство, как и всякая другая любовь. Можно ли искренне любить страну, где ты, твои родители, деды, пращуры испытали незаслуженные муки? Ответ читайте в стихах Марка Каганцова.
                Феликс Рахлин. Афула, Израиль
         

 

Марк КАГАНЦОВ
 (г. Воркута, Россия)

КОШМАРИКИ

Я знаю, что на свете есть места,
Где солнце жарче, небо голубей,
Но голуби воркуют: "Воркута!",
И я - один из этих голубей.

***
- Ты в Заполярье засиделся что-то!
Когда ж ты бросишь эту Воркуту?
- Моей душе высокие широты
Дают и высоту, и широту!

***
Ах, Воркута - родные палестины!
Всё в белых пальмах стылое окошко.
Здесь не растут не только апельсины,
Но даже заурядная картошка.

***
В пустыне снежной пролегла моя тропа.
И с неба так пленительно – обманно
Летит на землю белая крупа,
Хотя небесная, но всё-таки не манна.

***
Душой северянин, конечно, я.
И главные к тому доводы -
Снежинки шестиконечные -
Судьбы моей могендовиды.

***
Сюда ведут оленьи тропы.
Цивилизацией не пуган
На Крайнем Севере Европы
Мой городок - Медвежий Угол.
Нам зимы длинные знакомы.
Не мерзляки и не мерзлячки,
Хоть и живём в глубокой Коми,
Но всё же - не в глубокой спячке.

***
ГУЛАГа дети, мы - одна семья,
А Воркута - очаг наш исторический.
Еврей, друзья, не просто русский я,
Рождённый в Коми, я - еврей комический!
И выросли со мной в одном бараке
Комические немцы и поляки.

***
Может быть, от того, что мороз так
В Заполярье лютует зло,
Не растёт здесь... на сердце короста.
Здесь так ценят и чувствуют остро
Человеческое тепло.

***
В Воркуте часто снежный буран такой,
Что не видно вокруг дальше метра.
Слабя крепкий мороз, как пургеном, пургой,
Выпускает природа ветры.

***
В Воркуте родной моей
10 месяцев - пурга.
Веет ветер Хановей.
Как завеет - так хана!

***
Разодета в снега, как в меха,
Воркута то лиха, то тиха.
Разве тем она мне дорога,
Что богата она на снега?

***
Строку Великого Поэта
В сердцах порою повторим,
Что наше северное лето -
Карикатура южных зим.
Но мы не сетуем на это.
Когда всем сердцем прикипим,
Как говорят теперь "внатуре",
К своей родной "карикатуре",
Для сердца нет милей картин.

***
Я, Тютчева не понимая,
Поскольку Воркута - мой дом,
Люблю пургу в начале мая,
И не мечтаю о другом.