Куркуль. Глава третья

Лёха и Митяй крепко сдружились с Петровичем, так они теперь между собой звали Куркулёва. Тот тоже привязался к мальчишкам. Видно, скучал по своим. Говорили, будто у него было трое детей. Двое сыновей – погодок и  девчушка трёх лет. Семью Петрович так и не завёл. До самой старости прожил один.
Как-то Леха спросил, почему в деревне его все куркулём зовут. Ведь получается, что богатства себе большого как бы и не нажил.
- Ну, странный ты, однако, парень… - усмехнулся тот. – Будто не в деревне вырос. Вот у тебя фамилия какая? Правильно, Митрофанов. А в школе, на улице приятели как тебя кличут, ну? Митрофан, Митроха. Так и меня куркулём всю жизнь зовут. Эх ты,  Троха-Митроха!..
О себе Петрович рассказывать не любил. В душу никого не впускал и сам не навязывался. Но люди его не сторонились, здоровались с ним уважительно. Кто при встрече кепчонку приподымёт, а кто и руку для пожатия первым протянет.
Человек серьёзный, работящий и денежка какая-никакая водилась. Как такого не зауважаешь? 
Недоброжелателей вокруг Куркулёва тоже  толклось немало. Кому на похмелку денег не дал, кого-то за грязную брань и рукоприкладство осудил. Одни злобствовали на него по-тихому. Другие, исходя завистью, не покладая рук, строчили во все соответствующие органы анонимные письма. Мол, так и так, завёлся среди честных тружеников стяжатель и расхититель социалистической собственности. Прибрал  к рукам народное добро, занимается незаконной предпринимательской деятельностью.
Поначалу жилось Куркулёву несладко. Что ни день, то проверка и разбирательство. Только комиссия из района отъедет, следом городская жалует. Сплошная нервотрёпка, работать некогда.
Однако, придраться местному и городскому начальству было  не к чему. В документах – порядок, налоги выплачиваются, накладные имеются. Не себе в карман человек денежки складывает. Перечисляет на нужды детскому дому, приюту для немощных, одиноких инвалидов и стариков.
Вскоре оставили Куркулёва в покое, а на письма перестали реагировать. Приезжать, приезжали, но всё больше по личной надобности. Фрукты отменные. Прямо из сада по сходной цене, а когда и вовсе задаром. Чего не приехать?
Петрович на людей не обижался. Ко всем относился ровно и доброжелательно. В беде односельчан не оставлял. Не дожидаясь, когда придут на поклон, помогал словом и делом. Вдовам в тяжёлую зиму телегу дровишек прикатит, сам и поколет. Детям гостинцев из города в рождество привезёт, одёжку, какую надо, справит. За транспортом, чтобы в больницу занедуживших свезти, напрямую к Куркулёву обращались. Знали – не откажет. В конторе не допросишься: либо на ремонте, либо в работе, а то и вовсе, шофёр в запое.
Сад свой Петрович любил. Хозяйство содержал в полном порядке, старался от науки не отставать. Услышит где или вычитает в каком-нибудь журнале о новом селекционном прорыве,  саженце, обещающем небывалую урожайность, едет за ним, не считаясь с километрами. Сам наловчился прививать и выводить новые сорта. Вскоре к нему потянулись такие же, как он сам, садоводы-любители, а потом и опытные селекционеры, с учёной степенью и званием.
Особо гордился Петрович сортовой яблоней, которую решил назвать «Крымская Зоренька». Пять лет холил  её и лелеял. На шестую осень  одарила его яблонька небывалым урожаем. Яблоко к яблочку. Краснобокие, наливные. По вкусовым качествам красоте своей не уступали. Соответственно, рыночная стоимость на такое яблоко возрастала на порядок выше – сортовое! Вскоре слава о куркулёвской яблоньке докатилась не только до района, за приделы региона выбралась.